Лорд Системы 27

Глава 22

Если Брут поначалу и рассчитывал на то, что его новоприобретённая власть останется при нём, то сегодня эта уверенность дала первую трещину.

Из огромного портала спустился мужчина в сопровождении двух грозных ангелов-паладинов. Уже только по наличию охраны можно было понять, что неизвестный являлся какой-то шишкой из Империи Света. Даже не сказав ни слова, он уже не понравился Бруту. С чего бы это? С того, что мужчина смотрел на новоиспечённого лидера Рима, как на… отброс. Или на низшее создание. Точно что-то между этими двумя понятиями.

Это совершенно не добавляло мужчине настроения. Не после того, скольких усилий ему потребовалось склонить бо́льшую часть руководителей Рима на свою сторону! Убийство старых товарищей, не разделявших его путь, всё ещё жгло в груди. Брут не являлся бессердечным человеком. Ему не нравились чужие смерти. Особенно тех разумных, с кем он был неплохо знаком. Но такова была цена, которую он заплатил за возвышение Рима.

— Приветствую в нашем славном городе, посланник, — произнёс Брут, стоило мужчине приземлиться напротив него.

— Неплохой у вас получился анклав, — вместо приветствия ответил мужчина.

— Прошу прощения? — недоумевал Брут. — Рим — союзник Империи Света, а не какой-то…

— Не существует никакого Рима, — как ни в чём не бывало заявил посланник. — Не может быть ни Спарты, ни Вавилона, ни любых других городов. Существует только Империя Света и земли, подвластные нашему богу-покровителю. Или вы думаете иначе, господин Брут?

Глаза мужчины теперь напоминали два чана с раскалённым золотом, будто пытаясь прожечь дыру в бывшем наместнике Рима.

Он хотел что-то ответить. Что-то очень колкое и оскорбительное. Но чувство самосохранения дало о себе знать, отчего Брут лишь мог скрежетать зубами, не отводя взгляда от совершенно равнодушного посланника. О, он всё понимал! Он видел каждый жест Брута, каждое движение лицевых мышц. Посланник не мог не знать о том, что Брут думал о всём сказанном им на самом деле!

Но вместо этого незнакомец лишь расплылся в широкой улыбке.

— Так что, господин Брут? Неужели я ошибся на ваш счёт?

— Никак нет, — прохрипел бывший наместник. В то же мгновение с его плеч будто бы спала целая гора!

— Вот и замечательно! — отвёл от него взгляд посланник. — Можете звать меня Пастор. Я здесь от имени нашего повелителя. У Бога Солнца большие планы на новый анклав его Империи Света!

Брут смотрел в спину прошедшего мимо него посланника.

«Либо ты подчинишься, либо ты умрёшь», — такой ему предоставили выбор. Не успел Брут толком насладиться властью, направить жителей Рима на «истинный путь», как у него отбирали любые полномочия! Мягко, но не даже и не думая слушать его возражения, бывшего наместника просто взяли и отодвинули в сторону. Его и других руководителей недавнего магистрата! Империя Света крепко вцепилась в Рим своими когтями.

Брут не мог не задаться вопросом — а правильно ли он поступил, решив сменить сторону? Империя Света оказалась не таким уж и райским местом, как им обещали? В небе пролетали ангелы-паладины, грозно патрулируя районы и взирая на жителей города свысока. В прямом и переносном смысле. Для них они являлись лишь животными. Заблудшими душами, которых можно было разменять без какого-либо зазрения совести. К этому ли стремился Брут, предавая Императора Спарты? Ради этого он оставил практически всё и всех позади?

— Разве мы не должны готовиться к нападению на Спарту? — догнав Пастора, спросил Брут.

— Зачем? — посмотрел посланник на него, как на малолетнего ребёнка. Это сравнение ещё больше разожгло недовольство в груди Брута, но он стерпел. В который уже по счёту раз.

— Чтобы освободить и другие города? Принести свет людям в них, — произнёс Брут, на что Пастор лишь задорно рассмеялся.

— В этом нет нужды, — мужчина отмахнулся от его волнений, как от чего-то несущественного. — Чтобы начать вторжение в саму Империю, нам всё ещё нужно собрать верующими 20 % её населения.

— Но как же Рим?

— Обращённые 20 % города позволили нам вторгнуться в его пределы, это верно, — хмыкнул Пастор. — Но не более того. Сейчас мы можем удерживать этот плацдарм, но не в состоянии продолжить наступление сразу по всей Империи.

— Разве это не ставит нас в уязвимое положение? Спартанская Империя не станет сидеть без дела, — проворчал Брут. Он не понимал, на чём основывалась уверенность Пастора? Неужели их совершенно не волновала мощь Спартанской Империи? Даже ни на йоту? Брут полагал, что Империя Света тут же продолжит своё вторжение, но вместо этого не силы оказались заперты в Риме! Ради этого ли он сбросил цепи с себя и жителей города?

— Удержать ваш анклав нам не составит никакого труда, — ухмыльнулся Пастор. — Пусть Император Шурик ведёт сюда свои имперские корпуса. Пусть забрасывает город залпами со своего воздушного флота. Наша вера не будет сломлена!

Его взгляд снова пересёкся с Брутом.

— Ждать в любом случае осталось совсем немного. Наши сторонники совсем скоро распространятся по всей Спартанской Империи. Они двинутся в Рим широкой волной, подобно мотылькам. Желая прикоснуться к Свету, они погибнут, ни о чём не жалея и не подозревая. Но разве это не прекрасно? Разве это не здорово? Столь искренняя вера, что их спасут… Что им помогут.

Брут ощутил, как по его спине пробежал табун мурашек. В его горле внезапно пересохло, а глаза так и не могли оторваться от радостного оскала Пастора.

— Мотылькам суждено или возвыситься, или сгореть в процессе. Третьего не дано, — грохотали в его ушах слова посланника Империи Света. Он не кричал, но Брут, казалось, был оглушён.

Он и не заметил, как они оказались на центральной площади Рима. Там, где ещё видны были последствия уличных боёв. На этой же площади ангелы-паладины сейчас устанавливали… подобие стелы? Обелиск?

Пастор отвернулся от Брута и взмахнул ладонью. В то мгновение из обелиска в небо выстрелил толстый луч света. Он тянулся выше облаков, походя на маяк средь бела дня.

Золотой свет. Мотыльки. Сгореть в процессе.

Слова грохотали в сознании Брута, но он уже понимал. Отступать было уже слишком поздно. И этот груз ему придётся нести до конца своей жизни.

Долгой она окажется или короткой.

— Империя Света решила устроить световое шоу? — щурится Малой, взирая на толстый луч света, пронзающий небосвод. Куда не прячься, но столб света, казалось, всегда был рядом. Он просто не давал о себе забыть, как бы горячо ты этого не желал. И это не могло не нервировать.

Потому что всё неизвестное почти всегда было равнозначно опасности. По крайней мере, в мире Системы.

— Сомнительно, — высказывается Третий. — Скорее, это больше выглядит как маяк.

— Для кого? Мы же не в море! — качает головой Малой.

— Для всех фанатиков в Империи, — отвечаю уже я, не отводя глаз от луча света. — Бальтазар будто призывает всех новообращённых явиться под его руку.

— Вот только сделать-то это у них не получится! — мрачно хмыкает Малой, — Не зря мы всё — таки сюда солдат привели.

Никто отвечать ему не стал. Ситуация стремительно развивалась с момента восстания Рима. Контрразведчики под началом Третьего начали сновать по всей Империи, вычисляя магические сферы и радио, через которые связывались друг с другом фанатики. Одна ячейка накрывалась за другой, и этому не видно было конца и края. Брут поступил нагло, транслируя свою речь едва ли не на всю Империю, но вместе с тем он выдал немало сторонников Империи Света. Ситуацию, впрочем, это не сильно облегчало.

С появлением светового маяка миграция фанатиков приняла массовый характер. Если раньше у последователей Великого Бальтазара была просто задача — увеличить своё число, как можно быстрее, то теперь у них появилась конкретная цель. Чёткая и осязаемая — явиться в Рим под защиту ангелов-паладинов.

Новички и не только, они пробирались к плато Рима, не заботясь ни о чём. Выставленные нами кордоны вокруг города перехватывали один отряд «паломников» за другим. Они шли нескончаемым потоком. Фанатики игнорировали усиленные патрули в Вавилоне, Утёсе, Киото, Москве и QWERTY. Когда желающим отказывали в поездке до Рима, игроки просто отправлялись на своих двоих или арендовали буйволов, кабанов, тележки, а порой и автобусы!

Естественно, Спартанская Империя не планировала усиления Империи Света, поэтому каждого фанатика задерживали. Солдаты Имперского корпуса валили тех на землю и надевали рабские ошейники. Те самые, что в Империи до сих пор носили «кадавры» — преступники, которых опасно было оставлять без контроля.

— Какие сейчас настроения среди солдат? — обращаюсь я к Третьему.

— Откровенно говоря, паршивые, — сутулится мужчина, выглядя раздраженным и одновременно уставшим. — Нашим войскам приходится сражаться против собственных же граждан. Никому это не добавляет настроения.

— Они — фанатики, решившие предать нас ради парочки уровней и обещания «жизни без забот», — рычит Малой.

К богам и сущностям высшего порядка он в принципе был неравнодушен. В том плане, что недолюбливал их всех одинаково. Особенно после его ранения в Пустошах от рук девушки, превратившейся в мутанта из-за заражения Грибницы. В такие моменты действительно осознаёшь различия между всеми этими сущностями не от мира сего и простыми людьми. Разница, как между небом и землёй. Но я отвлёкся.

— Фанатики или нет, но это жители Империи. Наши жители, — морщится Третий. Ему тоже не очень приятна выбранная тема для обсуждения. — Уже несколько раз солдатам приходилось сталкиваться с недавними друзьями и приятелями. Два раза даже с членами семьи. Представьте их настрой после подобного.

Священная война — это битва за умы. За сердца. И откровенно говоря, мы сейчас находились в незавидном положении. Бог Солнца и его вера разобщали игроков и провоцировали их на борьбу между собой. И если фанатикам уже во многом было плевать, то того же нельзя было сказать об игроках, оставшихся верными Спарте.

— Беженцы не сдаются и сами бросаются на копья и мечи! Без какого-либо оружия и уже без той же жалости! Что мы можем в такой ситуации сделать? — уже не сдерживает своей ярости Малой.

Никто, впрочем, его не пытается прервать. Мы все понимаем, насколько паршивая ситуация складывалась вокруг Рима.

Фанатики внутри города призывали своих сторонников со всех уголков Империи. И их число росло, так как, по докладам из того же Парижа или Чамбарда, луч света был виден со всех уголков Империи. Бальтазар активно призывал к себе новых игроков, обещая им все блага мира. И те, кто раньше сомневался, после трансляции и светового маяка начали верить в предстоящий куш. Многим даже было плевать на саму веру в Бога Солнца — они были искушены обещанными наградами. И ради них они были даже готовы были оказать сопротивление имперским солдатам и попытаться прорваться сквозь вооружённый кордон.

Очевидно, что моральный дух от подобного рода противостояния стремительно падал на самое дно.

— Знаешь, Малой, какой вопрос сейчас звучит чаще всего среди солдат имперского корпуса? — обращается Третий к рычащему Малому и, не дождавшись его ответа, произносит:

«Чем мы лучше них? Чем мы отличаемся?»

Империя Света готова была бросить своих ангелов и фанатиков в безжалостную атаку, не заботясь о том, выживут ли они. Вот и сейчас Спарта поступала в чём-то схоже, заковывая собственных игроков в рабские ошейники.

Для их собственного же блага, но… уж больно это звучало как оправдание.

Глубоко вздохнув, я вновь возвращаюсь мыслями к околобожественной теме. Нужно больше информации. Священная война оказалась куда более изощрённым типом противостояния, нежели я предполагал ранее. Нельзя было просто взять и навалиться всей армией на восставший город. Да и, откровенно говоря, я не очень-то верил в то, что этот вариант сработает.

Империя Света не уступала Спарте ни в чём. Ни в боевой мощи, ни в ресурсах, ни в численности. Она походила на монолит, который попробуй ещё расколоть. И клеем в этой конструкции служила вера в Великого Бальтазара. Без неё победа была бы куда проще.

Я поворачиваю голову в сторону юго-запада, туда, где должна располагаться Спарта и Спартанский Пантеон.

Быть может, я ещё не всё знаю?

— Может, тебе стоит сдаться?

Вот чего-чего, а такого вопроса я не ожидал! И не от кого-то, а от Чёрти-что! От Древнего Ужаса! От Богини Войны! От моей же богини-покровительницы, чёрт возьми!

— Ты не заболела? — обращаюсь я к девушке в маске. Сидя на плетёном стуле, она выглядит донельзя хрупкой. Уязвимой. И это несмотря на её доспехи, несмотря на то, что она находится в сердце собственного же храма!

— Я серьёзно, Шурик, — поворачивает ко мне маску Богиня Войны. — Мир с Бальтазаром… может быть и не таким плохим вариантом. Я могла бы освободить тебя от клятв. Это позволит сохранить тебе бо́льшую часть твоих характеристик. Поможет сохранить Спарту.

— Ты не ответила на мой вопрос, — я не отвожу от богини взгляда.

Это было непохоже на Чёрти-что. Не на ту Чёрти-что, что я знаю. Не на ту Богиню Войны, которая даже в самой безвыходной ситуации готова была сражаться до победного конца. Даже когда её предал не самый верный сторонник. Даже когда против неё выступило сразу несколько богов. Даже когда её прозвали Погибелью Миров и Древним Ужасом. Ходячей катастрофой.

Чёрти-что не сдавалась до конца. С чего бы в этот раз ей менять решение? Откуда взялась эта угрюмая обречённость?

Схожая реакция наблюдается и среди прочих богов. Я на это в прошлый раз не обратил внимания, уделив всё внимание разговору с Чёрти-что, но сейчас… Спартанской Пантеон напоминал собою склеп. И боги, населяющие его, уже будто бы готовились отойти «на покой».

Мирантис, привычно дерзкая и язвительная, даже не заметила моего появления в своих покоях. Черноволосая красавица просто лежала на огромной кроватке в позе морской звёзды и невидящим взглядом смотрела в потолок.

— Я слишком молодая и красивая, чтобы умирать. Слишком молодая и красивая. И сексуальная. И заботливая. И вообще…

Божественная корова жалобно замычала, когда я проходил мимо её амбара. Нори больше не хохотала и призывно не подмигивала, стоило мне войти в её храм-аквапарк. Кальцифер изображал из себя лавовую лужу, желая укрыться в жерле вулкана. Ясень, который дуб… тревожно двигал ветвями под порывами ветра.

И даже Геокл заперся в своей божественной кузнице, не желая никого видеть, предпочтя уединение всему остальному.

Они все боялись. Боялись Бальтазара.

Почему?

Это я и спросил у Чёрти-что. Древний Ужас хотела промолчать, выставить меня за дверь, может, даже наорать, что я ничего не понимаю, но это была бы не Чёрти-что. Не моя соратница, с которой я прошёл путь от простого студента до Императора.

Она как никто другой знала, что я не отступлю. Не в том случае, если не получу достаточно убедительного ответа.

— Бальтазар — страшный бог. Ужасный бог, — нарушает повисшую тишину Богиня Войны. — Даже среди богов мало кто желает с ним связываться.

— Даже не знаю почему! — резко выдыхаю я, на что Чёрти-что качает головой.

— Не только потому, что он — ублюдок, — я этого не вижу, но чувствую, что за маской богиня мне улыбается. — Бальтазар… убийца богов.

Не понял.

Видимо, моё недоумение отражается на моем лице, потому что Чёрти-что сразу же дополняет.

— Бальтазар не просто поглощает силу поверженного противника, как это делают остальные. Не просто устанавливает свою власть над чужой вотчиной. Он сжигает своих врагов на священном костре. Тем самым превращая их в бесплотных и беспамятных духов. Это хуже смерти для любого из богов.

— Это он сделал и с тобой, — едва слышно произношу я.

— Да, — опускает голову Чёрти-что. — Даже сейчас я не могу… вспомнить всех деталей.

Бальтазар убедил других богов забросить Чёрти-что на костёр?

— Поэтому против нас выступила только Империя Света? — предполагаю я.

Этот вопрос не давал мне покоя. Если о существовании Чёрти-что снова стало известно, то почему один лишь Бальтазар явился на огонёк? Где остальные боги? Почему они сидят без дела, даже когда началась Священная Война? Неужели им было плевать на войну с Древним Ужасом?

— Скорее всего, — вздыхает Чёрти-что.

Твою ж… Богам было не плевать на Древний Ужас. Им было не плевать. Но они просто не желали иметь ничего общего с богом, который сжигает таких же, как он сам, на священном костре! И это Бог Солнца? Это олицетворение Света и всего лучшего? Да он — сущий маньяк!

Я ощущаю, как в груди клокочет ярость. Вот как Чёрти-что оказалась в пугале, созданном Михалычем. Некогда могущественная Богиня войны стала бесплотным духом. Чуть ли не растворилась в мире Системы, не оставив после себя ничего.

И теперь Бальтазар пришёл закончить начатое. Не только потому, что я так его раззадорил, не потому, что дерзил ему. Но и потому, что Чёрти-что в прямом смысле восстала из пепла, сумев избежать «правосудия» Бальтазара. Для Бога Солнца одно её существование — уже угроза всем его догмам, всей его Славе убийцы богов.

— Если я останусь, то Спарта не сможет выдержать ярость Бальтазара, — продолжает Чёрти-что. — Пока в Спарте остаётся хоть кто-то, помимо Бога Солнца, то никто не уйдёт без последствий. Я не хочу такой судьбы для Спарты. Не хочу её и для тебя.

Она будто пытается успокоить мой гнев, но от этого становится только хуже. Бальтазар придёт и разрушит всё, что мы создали? Оставить и отказаться от всего Пантеона, что мы вместе выстроили? Забыть о ней и покорно принять будущее под крылом Бальтазара?

К чёрту это! К чёрту всё! Я найду решение!

Не встану на колени. Не отдам Империю. Не отдам её жителей на растерзание этому божественному психу! Будто бы нас будет ждать судьба лучше, реши мы принять его решение.

Бороться. Бороться. И ещё раз бороться.

Как это делала Чёрти-что. И каждый спартанец ради лучшего будущего.

Думай, Шурик, думай! Выхода не может не быть! Система всегда даёт испытания, которые можно преодолеть. И плевать, что вторжение Империи Света к их числу не относится!

Я не отдам своё счастье в чужие руки без боя! Не отдам своих друзей! Свою семью!

Бальтазар жаждет сжечь всех богов, что состоят в Спартанском Пантеоне. Он возжелает сжечь всех его обитателей, всех еретиков.

В голове что-то щёлкает.

Ха-ха. Ха-ха-ха! И как я мог забыть! У меня ещё остался в колоде «джокер»! Самое время его вытащить на свет!

— Я всё решу, — бросаю я напоследок Чёрти-что, — и отказываться от тебя не собираюсь. Ни от тебя, ни от чего-либо в этом мире!

Да, я жаден до невозможности, но так и что? Разве это так плохо желать всего и сразу?

Уже на выходе из храма я встречаюсь с Аркаэлой, которая и перенесла меня ко входу в Пантеон.

— Как прошёл разговор? — спрашивает она с улыбкой.

— Неважно, — честно отвечаю я. — Можешь меня доставить кое-куда ещё?

— Конечно! Куда? — интересуется тёмная эльфийка.

— К нашим общим знакомым.