Ларин Петр и машина времени

ГЛАВА 6

Пётр провёл бессонную ночь. Самые противоречивые мысли одолевали его. Ему очень хотелось повидать своих родителей — подающих недюжинные надежды старшеклассников школы номер семь. Но Ситников был категоричен. Да и сам Пётр понимал, что встреча с мальчишкой, в котором они чутьём магов могут признать своего будущего сына, вряд ли приведёт к чему-то хорошему. Да, ему хотелось бы взглянуть на них одним глазком — юных, двадцати летних, таких, какими он помнит их по старым чёрно-белым фотографиям. Но как знать, что из этого получится? Ведь за секунду до того, как он помешал Руслану Зайченко в очередной раз поиздеваться над будущим «дядей Жоржем», в его планы тоже не входило менять ход истории.

А теперь вот произошло непоправимое. Тётя Эльза сейчас спокойно спит в своей постели и не подозревает о том, что будущий племянник… Впрочем, нет, теперь ему уже никогда не стать племянником тёти Эльзы. Ей, наверное, уготована отныне совсем другая жизнь. А дядя Жорж, нелепый младший брат отца? Может быть, он так и будет всю жизнь терпеть насмешки и так и не встретит ту единственную девушку, которую все странности и недостатки его характера нисколечко не смутят?

В этих тяжких раздумьях Пётр уснул. Ситников, устроившийся на соседнем диване, полночи бормотал что-то себе под нос, делая в уме разные подсчёты.

Утром в понедельник — это было пока единственным, что пришло Ситникову в голову, — они с Петром отправились в школу. Нужно ведь было как-то восстанавливать разрушенную цепочку событий и что-то предпринимать для того, чтобы робкий выпускник Жорка Спасакукоцкий решился подойти к красавице Эльзе из параллельного класса.

…Дойдя до залитого ярким весенним солнцем здания школы, Пётр удивлённо остановился. Школа, судя по всему, была построена не позже чем прошлым летом. Совсем новенькая, она мало походила на ту школу, к которой так привык Пётр, — он всегда проезжал мимо неё на самокате, возвращаясь в понедельник в свою школу номер семь и махая на прощанье рукой Гра-жине и Александру.

— За двадцать пять лет, конечно, ученички её малость… истоптали, — философски заметил Пётр.

Ситников, всё в том же измятом синем пиджаке и дурацкой белой пляжной кепи, осматривался с видом заговорщика. Казалось, то, что им предстоит сделать, заботит его куда больше, чем маловероятная затея вернуть Петра в своё время.

— Пойми же, Пётр, — не унимался он. — Ты помешал встретиться людям, которые имеют некоторое отношение к тебе самому. Они до сих пор незнакомы. Вспомни, твой отец всего лишь на два года старше твоего «дяди Жоржа». Мы ведь ничего не можем предположить точно. И мы даже не представляем, насколько действия одного человека могут изменить всё, что связано с, казалось бы, совсем посторонними людьми. К примеру, ты ведь сам рассказал мне вчера, что твой отец сделал предложение твоей маме не где-нибудь, а в гостях у твоих будущих дяди и тёти, когда те отправились в свадебное путешествие, а твои будущие родители со своими друзьями отправились на Крымский полуостров совершать какую-то школьную традицию.

Пётр промолчал о том, что именно эта мысль в особенности не даёт ему покоя.

Мама как-то рассказывала ему, что отец уговорил её отстать в том походе от своих и завернуть на сутки в приютившийся у подножия Ай-Петри посёлок Кореиз, чтобы навестить молодожёнов. Юная семейная пара так лучилась счастьем, что отец Петра решился предложить своей спутнице последовать примеру Спасакукоцких. Потому Пётр то и дело вызывал перед глазами семейную фотографию Спасакукоцких, опасаясь, не начинает ли исчезать потихоньку и он сам. Перспектива, ничего не скажешь, замечательная. Пётр никак не мог себе представить, что происходит сейчас там, в будущем, — точнее, в его родном времени. Неужели домика-коттеджа, откуда отправился он в незапланированное временное путешествие, тоже больше не существует?

Пётр и Ситников вошли в здание школы. Как раз звенел звонок на перемену, и стайки детей помладше шумной лавиной рванули в коридоры. Мгновение спустя в коридорах показались и чинные старшеклассники. Ларин Пётр и инженер-химик остановились у окна.

— Ну, где твой дядя? — пробурчал Ситников.

Пётр вздохнул:

— Да вон же…

Навстречу им, очевидно, в направлении школьного буфета какой-то заплетающейся походкой двигался Георгий Спасакукоцкий. Впрочем, ничего удивительного в его заплетающейся походке не было — Спасакукоцкий шёл уткнувшись носом в книгу. Присмотревшись к переплёту, Пётр узнал роман Стивенсона «Остров сокровищ» и поразился тому, что такой большой мальчик увлечённо читает детскую книжку.

Следом за Спасакукоцким пристроился, крадясь на цыпочках, мальчишка из класса четвёртого. Он на секунду замер за спиной Спасакукоцкого, а потом неслышно отскочил в сторону, явно довольный собой. «Придурок», — прочитал Пётр выведенное шариковой ручкой на листочке из школьной тетрадки, прицепленном сзади скрепкой к школьному пиджаку Спасакукоцкого. Смешки учеников помладше раздавались со всех сторон. Спасакукоцкий, похоже, отлично сознавал, что относятся они именно к нему, но всё его поведение говорило о том, что он к ним настолько привык, что поискать причину насмешек ему в голову не приходило. Между тем ещё один рослый пацанёнок подпрыгнул сзади Спасакукоцкого и пребольно дёрнул его за волосы, сразу отскочив в сторону. Спасакукоцкий вздрогнул, обернулся, книжка выпала у него из рук, он наклонился, чтобы её подобрать, и вокруг снова грянул взрыв довольного хохота.

Пётр покраснел от стыда, а Ситников печально вздохнул.

В этот момент за спиной выросла дородная учительница. Она сразу заметила, почему Спасакукоцкий в очередной раз стал причиной издёвок, грозно уставилась на детишек, которые сразу напустили на себя невинный вид. Очевидно, подобные сцены были не редкостью, поэтому учительница молча сдёрнула листок со спины дылды выпускника, презрительно сунула его ему в руки и так же молча удалилась.

Ситников покосился на Петра:

— И что, сегодня утром этот придурок должен был очаровать твою тётю? Похоже, что самое подходящее ему определение — то, что только что было написано у него на спине.

Пётр пожал плечами:

— Ну да… Наверное, она его пожалела. Его же избили, он потерял сознание в ванной, и они были вынуждены оставить его ночевать. А утром тётя даже не пошла на первый урок, потому что не решилась оставить его одного. — Пётр спохватился, что по инерции всё ещё говорит о событиях, которым уже никогда не дано осуществиться.

Ситников поправил своё дурацкое кепи.

— Это называется синдромом Флоренс Найтингел, — назидательно пояснил он. — Когда женщина выхаживает мужчину и влюбляется в своего пациента. К несчастью, он потом выздоравливает, но для бедняжки всё уже кончено. Понимаю, почему твоя тётя с таким жаром налегает на коньяк…

Тут Спасакукоцкий наконец подобрал с пола книжку, захлопнул её и вознамерился двинуться в буфет, чтобы скрыться побыстрее с глаз насмешников, однако его взгляд скользнул по сторонам и он увидел Петра. Не было никакого сомнения, что он узнал мальчика, который пытался заговорить с ним в «Чебурашке», а потом своим пронзительным воплем заставил отступить Зайченко.

— Привет… — направился было к нему Пётр, но тут другое действующее лицо привлекло его внимание. Воспользовавшись его минутной заминкой, Спасакукоцкий пошёл прочь, очевидно стремясь избавиться от преследующего его малолетки.

Статная юная красавица выплыла из классной аудитории. Не стоило быть хорошим физиономистом, чтобы опознать в ней тётю Эльзу — точнее, то, чем она когда-то была. Вряд ли бы Пётр поверил, не увидев своими глазами, что у тёти Эльзы такая тоненькая талия, искрящиеся глаза и здоровый цвет лица. Несколько девчонок стайкой вились вокруг неё.

Пётр резко обернулся. Спасакукоцкий уже скрылся за лестничным поворотом. Оставалось надеяться на то, что красавица Эльза со своими подружками следует туда же.

Заглянув в школьный буфет, Пётр увидел большую очередь возле раздаточной. В середине её он разглядел Спасакукоцко-го. Спустя несколько минут тот нашёл себе свободное место с краю столика, поставив перед собой стакан лимонада и положив ореховую полоску на салфетке.

Разумеется, проныра Эльза умудрилась заполучить себе булочку и стакан чая без очереди. Её пропустил здоровый парень, в котором Пётр не сразу опознал со спины Руслана Зайченко. Правда, при этом произошла небольшая заминка: Зайченко почти силой втащил Эльзу в очередь впереди себя, довольно грубо ухватив её пониже спины. Та вспыхнула, как весенний тюльпан, однако не стала ссориться. Оставив в окошке несколько монеток, Эльза специально ушла в дальний конец буфета, тогда как приятели Зайченко подвинулись за столиком возле самых дверей, давая место Руслану. Ларин Пётр очень обрадовался тому, что столиков в буфете оказалось всего четыре и красавица Эльза оказалась в опасной близости от недотёпы Спасакукоцкого.

«Пора!» — подумал Пётр и, не давая возможности поразглагольствовать выпущенному на свободу Свистку, поднёс его к губам. Эльза, разумеется, даже не заметила незнакомого мальчика, по возрасту тянувшего класс на седьмой, не сводившего с неё глаз. Однако она громко ойкнула, когда стакан горячего чая непонятным образом вывернулся из её рук и покатился по столу, заливая бурой лужицей «Остров сокровищ».

Свирепый взгляд вскинувшего голову Спасакукоцкого немедленно смягчился, когда он увидел, что произошедшее было вовсе не очередной злобной выходкой соучеников, а досадной неловкостью побагровевшей красавицы. Эльза, поняв, что облила чаем и недотёпу, и его книжку, отнюдь не вздохнула с облегчением.

— Извини, — сухо сказала она и стремительно встала из-за столика.

— Да… дад-а ладно… — вдруг начал заикаться Спасакукоцкий. Петру показалось, что он готов произнести целую речь, чтобы только рассерженная красавица поверила в то, что он ничуть не огорчён из-за маленькой аварии. И тут ему на колени шлёпнулась булочка, выпавшая непонятно каким образом из рук порывающейся уйти Эльзы. Шлёпнулась она, разумеется, очень неудачно — клейкое повидло оставило жирный след на форменных брюках «дяди Жоржа», сахарная пудра усеяла их белым мусором. Спасакукоцкий испуганно дёрнулся, и стакан с лимонадом оставил на его рубашке мокрое жёлтое пятно. Младшеклассники за соседним столиком загоготали. И тут Волшебный Свисток перестал быть приспособлением для магического свиста и быстро вскарабкался по наклонной ножке стрла. Картинно подбоче-нясь и вращая во все стороны своими выпученными глазками на пружинках, он прошёлся по «Острову сокровищ». Спрыгнув на стол, он попробовал медной ножкой образовавшуюся сладкую лужицу, скрипуче вздохнул и пошевелил своими многочисленными лапками.

— Недотёпа! — провозгласил он прямо в лицо бледнеющему на глазах Спасаку-коцкому. — Немедленно скажи этой пигалице, что ты чрезвычайно рад тому, что такое досадное недоразумение позволило тебе наконец-то познакомиться с ней! Ты же видишь — она остолбенела, увидев меня. Сейчас её можно брать голыми руками. Она впечатлительная истеричка даже сейчас. А уж потом, когда она начнёт хлестать коньяк как сапожник…

Вконец ошалевшая Эльза бросилась прочь из буфета. Спасакукоцкий продолжал тупо сидеть за столиком. Он уставился на Свисток. Пётр разозлился: тот явно почувствовал себя главным героем сценического действа. Боясь, как бы нагловатое медное существо не переборщило и Спаса-кукоцкого не увезла карета «Скорой помощи» (разумеется, в специальное заведение, где невротическим юношам помогают привести в нормальное состояние расстроенную психику), Пётр метнулся к столику, упрятал протестующе визжащий Свисток в карман и, пользуясь недвижностью Спа-сакукоцкого, зашептал ему в ухо:

— Ты должен с ней познакомиться. Это очень важно. Я тебе всё потом объясню, но от этого зависит вся твоя жизнь. Пожалуйста, иди за ней, скажи, что это недоразумение тебя приятно позабавило. Поболтай с ней о чём-нибудь, скажи, что очень странно — учиться из года в год в параллельных классах и так и не познакомиться до конца школы. Послушай, ты должен это сделать сейчас, именно сегодня, понимаешь, именно сегодня, пока не истёк день, в который вы должны познакомиться…

Совершенно сбитый с толку лихорадочным шёпотом Петра, Спасакукоцкий смотрел на него тоскливыми, как у коровы, глазами. Пётр успел подумать о том, что завтра, наверное, будет уже поздно… Истории жизней Георгия Спасакукоцкого и Эльзы Капитановой начнут развиваться независимо друг от друга, и, как знать, может, судьба всё же не захочет вносить существенные поправки, и уже нынче вечером какого-нибудь бедового парнишку отколотят хулиганы во дворе Эльзиного дома, и его, а не Георгия Спасакукоцкого притащит в дом умываться мать Эльзы…

— Сегодня после танцев я собью спесь с Капитановой, — услышал Пётр сзади грубый голос. Интонации, с которыми это было произнесено, заставили его вздрогнуть.

— Я уже договорился, что зайду за ней перед началом, — самодовольно продолжал у него за спиной Руслан Зайченко. — Это же последняя школьная вечеринка перед экзаменами, всё затянется, потом мы пойдём домой парком, я позову её смотреть спящих лебедей в пруду… Там посмотрим, что на самом деле представляет из себя эта недотрога.

«Бал», — отчаянно заработали мысли Петра. — Сегодня этот чёртов бал старшеклассников, про который прожужжала ему и своим детям уши тётя Эльза. Там дядя должен поцеловать её так, что она не скоро придёт в себя. Вернее, уже никогда в себя не придёт».

Он посмотрел на Спасакукоцкого. На лице того читалось всё что угодно, только не способность поцеловать девушку из параллельного класса так, чтобы навсегда отбить у неё охоту искать себе других женихов.

Пётр снова зашептал в ухо Спасакукоц-кому:

— Сегодня ваш бал, ты помнишь? Давай ты сейчас пойдешь за ней и предложишь встретить её возле подъезда, когда она будет выходить из дому! Девчонки такое ценят, она согласится хотя бы из любопытства, слышишь…

— Слушай, да что ты ко мне прицепился, а? — казалось, что Спасакукоцкий не способен даже как следует разозлиться.

Прозвеневший звонок вынудил его испуганно вскочить из-за столика. На ходу осматривая пострадавшую книжку и отряхивая с брюк сахарную пудру, не слушая больше Петра, Спасакукоцкий двинулся в сторону лестницы. Расстроенный Ларин Пётр вернулся к Ситникову, который издали молча наблюдал за его бесплодными попытками расшевелить своего дядю.

— Ладно, первый блин комом, — Ситников снисходительно улыбнулся. — Мы обязательно должны свести их вместе.

— Сегодня, — уточнил Пётр. — Иначе обстоятельства могут сегодня свести её после бала с Русланом Зайченко. — Он не стал уточнять, что ехидно-насмешливое отношение нынешнего Зайченко из его времени к тёте Эльзе даёт ему основания полагать, что, кажется, судьба лишь на миллиметр в прошлом разъединила жизненные линии Зайченко и тёти Эльзы. И как знать, не проляжет ли сегодня этот миллиметр с другой стороны, приблизив тётю Эльзу к Руслану Зайченко и трагически отодвинув её от Георгия Спасакукоцкого.

— Они должны встретиться, у них должна завязаться взаимная симпатия. Мы должны им организовать свидание, — не унимался Ситников.

— Как? Похоже, что у вас в семьдесят седьмом свидания организовываются не совсем так, как у нас в две тысячи втором. — Пётр умолчал о том, как поразила его и нелепая школьная форма с чёрными передничками девчонок, и идиотское заигрывание мальчишек, выражающееся в плоских шутках и дурацких шлепках, за которым, впрочем, проглядывало знакомое Петру по нравам собственной школы подростковое смущение.

— А бал? Они должны быть вместе на этом балу, раз ты уверен, что только с него могут завязаться их отношения! Он, в конце концов, случайно может начать с ней разговор, поговорить об общих интересах. Они же твои дядя и тётя, ты должен знать, что они обычно делают вместе и о чём говорят друг с другом. Не может быть, чтобы за двадцать пять лет они так уж изменились. Ну-ка, какие у них общие интересы?

Пётр остановился и выразительно посмотрел на Ситникова:

— Никаких!

— Да, ничего в мире не меняется, — протяжно вздохнув, ответил Ситников, определённо имея в виду не тётю Эльзу и дядю Жоржа. — Во всяком случае, люди не меняются никогда, и эпохи тут ни при чём. Остаётся надеяться только на этот вечерний бал и на то, что они просто увлекутся друг другом. А потом просто поженятся, ни на секунду не задумываясь, действительно ли это им надо.

Пётр подошёл к красочному рисованному плакату на доске объявлений. Плакат закрывал собой всю доску. В уголке его была изображена, очевидно рукой начинающего школьного художника, довольно сюрреалистичная набережная Невы с наполовину разведёнными мостами. «Пока не разведены мосты», — вспомнил Пётр название бала, даже не посмотрев на текст, размещённый на плакате.

— Ох, но ведь должен же сегодня этот зануда каким-то образом её поцеловать!

— Должен — значит, поцелует, — философски заметил инженер-химик. — Главное, ему это объяснить. Не отставай от своего нелепого дяди ни на шаг.

…Вместе они дождались следующего перерыва. Наступил обеденный час, у младших школьников уроки завершились, и в школе остались лишь ребята постарше. Общий для двух выпускных классов урок физкультуры планировался, похоже, на улице. Физрук в провисшем синем тренировочном костюме подтягивал и укреплял волейбольную сетку. Ему помогал Зайченко и ещё двое рослых подростков.

Георгий Спасакукоцкий был единственным, кто не направился к раздевалке, отделившись от двух стаек парней и девчонок. Он покрутился в вестибюле, внимательно изучил доску объявлений, заглянул в буфет в надежде непонятно кого или что там увидеть, затем направился в школьный двор. Пётр успел догадаться, что физкультура значилась на сегодня последним уроком, и испугался, что Спасакукоцкий (судя по толщине очков, как пояснил ему Ситников, он был от занятий физкультурой, несомненно, освобождён) сейчас направится домой. Это означало, что Петру предстоит увязаться за ним и по дороге попробовать всё же уговорить перейти к решительным действиям относительно Эльзы, но это одновременно значило, что придётся выпустить из-под контроля саму Эльзу Капитанову и Руслана Зайченко, которые, как заметил Пётр, вовсе не были такими уж недоброжелателями. Зайченко то и дело поддевал Эльзу громкими шуточками, а та, несмотря на своё старание хранить серьёзную и даже обиженную мину, то и дело разражалась звонким хохотом. Определённо, у теперешнего Руслана Зайченко были основания считать себя неправедно обойдённым… Всё шло к тому, что сегодня эта история могла оказаться переписанной заново.

Однако Спасакукоцкий домой вовсе не спешил. Он уселся на турник возле стадиона, вдоль которого физрук выстроил оба класса, усевшись перед ними на стульчике с журналом в руках. Из потрёпанного портфеля появилась на этот раз не книжка Стивенсона, а толстая бухгалтерская тетрадь, в которой Спасакукоцкий принялся что-то энергично писать. Иногда он перелистывал несколько страниц назад и решительно что-то вычёркивал.

Пётр уселся рядом с ним.

— Смотри, Эльза. В шортиках даже и ничего. Хотя в платье тоже. — Пётр подумал, что такая фривольная тирада настроит Спасакукоцкого на более раскованный лад.

Спасакукоцкий удивлённо на него покосился:

— А тебе что, козявка?

— Сам козявка, — беззлобно парировал Пётр. Он старался завязать непринуждённый разговор. — А чего ты домой не идёшь?

— А у нас ещё это… заседание.

— Какое заседание?

— Нашего общества любителей фантастики и приключенческой литературы. Ты что, не из нашей школы, что ли?

— Вы что, книжки там обсуждаете, что ли?

— Ну да, и свои тоже… рассказы.

— Свои? Это твоё, что ли? — Пётр потянулся к бухгалтерской тетради Спасакукоцкого.

— Да ну тебя, — попробовал отмахнуться и спрятать тетрадку за спину Спасакукоцкий. Впрочем, мальчишка выглядел эдаким отличником, и будущий дядя Жорж решил, что, очевидно, имеет дело с таким же отверженным в коллективе ровесников, как он сам. Мальчик выглядел как записной отличник, очки его до смешного напоминали очки самого Спасакукоц-кого — нет, наверное, ничего удивительного, что пацанёнок решил подружиться с непопулярным в школе старшеклассником-«заучкой». Почему бы и нет? Во всяком случае, впервые Спасакукоцкий видел школьника, который не собирался над ним насмехаться и смотрел ему в глаза доброжелательно. И потом, ведь действительно вчера он, прямо говоря, спас его от этого разнузданного Зайченко. Вон как смело бросился со своим пронзительным «Нет!». И Зайченко сразу как будто онемел и потерял весь свой запал, хотя в другой ситуации не глядя надавал бы малолетке по шее.

Спасакукоцкий посмотрел на Ларина Петра с возрастающей симпатией.

— Это мои рассказы. Про всяких там… ну, пришельцев из космоса, про волшебников тоже. Между прочим, у меня брат самый настоящий маг. Только я давно его не видел, — «дядя Жорж» погрустнел. — Они там и живут в своей школе. В Царскосельском. Но он говорит, что мои рассказы ерунда.

— Совсем не ерунда, — как можно убедительнее сказал Пётр. — А что тебе говорят в этом обществе, где вы собираетесь?

— А я никогда там ничего не читаю, — удивил его Спасакукоцкий. — Я говорю, что у меня ещё ничего нет до конца сделанного.

— Напрасно, — ещё больше удивился Пётр. — Тебе бы посоветовали что-нибудь, и потом, мой папа… Твой брат, я в этом уверен, просто не любит фантастики, разве ты не знаешь?

— Но если они скажут, что это никуда не годится? Я же… Я просто не смогу дальше писать. А так я пишу для себя, и неважно, плохо это или хорошо. Брат сказал однажды, чтобы я послал что-нибудь в «Пионерскую правду», но я же не напишу, как меня на самом деле зовут, и мне не смогут ответить, даже если захотят похвалить.

Пётр тяжко вздохнул. Всё свидетельствовало о том, что самооценка Георгия Спаса-кукоцкого отсутствовала напрочь и мнение Георгия о себе состояло только из обидных обзывалок и уничижительных отзывов, которые он слышал в свой адрес. Похоже, что и его отец был в этом смысле не лучше других. Однако следовало переходить к самому главному.

— Твоя беда в том, что ты уверен, будто всё хорошее может произойти только с другими, но не с тобой. Но внешнее впечатление часто обманчиво. То, что мы видим, иногда не имеет никакого отношения к тому, что есть на самом деле. Вот Эльза Капитанова. Смотри, самая красивая девчонка в классе, и мальчишки за ней бегают, а она на самом деле такая застенчивая, что даже на шутки ответить не может. Кстати, она моя соседка, мы с ней приятели. Между прочим, она меня к тебе и послала, только ты не выдавай, что я тебе рассказал. Она хочет сегодня с тобой танцевать и потом погулять на этих ваших «Разведённых мостах». И потом, она давно тебя приметила, говорит, вот единственный мальчишка, спокойный такой, с которым я бы дружила. Она жаловалась мне, что этот дурак Зайченко ей проходу не даёт. Она говорит, что, может быть, вообще сегодня на бал не пойдёт, если увидит, что он припёрся к её подъезду. Вот если бы ты мог прийти раньше его…

— Она что, сама это тебе сказала? Она хочет, чтобы я… — Пётр понял, что судьбу, конечно, можно переписать. Но не напрочь. Во всяком случае, интерес Спасакукоцкого к Эльзе Капитановой был точно предопределён судьбой, и здесь, похоже, тётя Эльза не ошибалась. И наивно было бы полагать, что только сегодня, оказавшись облитым её чаем и измазанным её булочкой, он впервые внимательно рассмотрел, сколь прелестны вздёрнутый носик и конопушки Эльзы. — Что, она хочет, чтобы я встретил её у подъезда?

— Именно. Но сама она стесняется. Пригласи её после физкультуры, когда она будет идти в раздевалку. Скажи, что приглашаешь её пойти вместе и что будешь ждать возле её подъезда.

— Здесь? После физкультуры? При всех? — он с ужасом обвёл взглядом оба класса, толкущихся на волейбольной площадке и заполненном песком отсеке для прыжков в длину. — Может, лучше просто прийти к подъезду?

— Можно, конечно, — вяло согласился Пётр. Он подумал о том, что Эльза действительно может прежде договориться с кем-то другим о том, чтобы её дождались у подъезда. Например, с Русланом Зайченко.

Желая уйти от щепетильной темы, Спа-сакукоцкий снова уткнулся носом в тетрадку. Пётр между тем снова стал следить за происходящим на волейбольной площадке. Физрук ушёл принимать зачёт у тех, кто прыгал возле песчаной насыпи, и старшеклассники, оставшись без присмотра, превратили организованную им игру в волейбол в ленивое перекидывание мячиками. Зайченко о чём-то эмоционально разговаривал с Эльзой, накручивая на палец её длинную прядь. По лицу Эльзы можно было догадаться, что то, что говорит ей Зайченко, с одной стороны, ей нравится, с другой — невероятно пугает. Было заметно, что Зайченко преследует какую-то цель. Точнее, что его интерес к Эльзе направлен на то, чтобы в чём-то убедить ее. Иначе почему она то и дело замолкала, давая понять Руслану, что должен замолчать и он, когда к ним приближался кто-то из одноклассников.

Пётр отметил, что разговор не иссяк и тогда, когда физрук объявил, что урок закончен и все могут быть свободны. Эльза двинулась в сторону своей девчоночьей компании. Похоже, ей казалось, что лучше сейчас вообще удалиться от Руслана, но, судя по всему, он сказал ей что-то такое, что она вообще утратила дар речи.

Заметив её замешательство, Зайченко резко ускорил шаг и, обогнав её, скрылся в раздевалке. Пётр выжидательно обернулся к Спасакукоцкому. Тот сидел недвижный, словно статуя, грустно провожая Эльзу прежним коровьим взглядом.

Отойдя в сторону, Пётр поднял с земли выдранную из дневника какого-то нерадивого ученика страницу с «неудом». Раздалась привычная трель, и в руках Петра снова очутилась фотография будущего семейства Спасакукоцких. Петру показалось, что изображение Гражины потускнело, выцвело, почти слилось с ярко-зелёным фоном весенней листвы школьного сада.