Ларин Петр и машина времени

ГЛАВА 14

Как это всегда бывает в пасмурный день, стемнело очень быстро. Милицейский автомобиль остановился перед крохотным коттеджиком в пригороде Питера, противоположном тому, где когда-то жила семья Спасакукоцких. Здесь в последние годы не самые зажиточные горожане скупали старые деревянные дома, чтобы с небольшими затратами переоборудовать их на новый лад. Сумерки уже почти сливались с землёй, а фонари слабо освещали дом, у которого затормозила машина молодых милиционерш. Они с удивлением огляделись по сторонам. К объектам, порученным их контролю, относились улицы куда более респектабельные, чем эта глухомань, и здесь они почти никогда не бывали.

— Не самый престижный район, — пробормотала одна.

— И освещение не очень, почти как двадцать пять лет назад.

Соня, судя по всему, уже просыпалась, но ещё не могла разлепить глаза и самостоятельно удержаться на ногах. Милиционерши взяли её под руки и дотащили до калитки. Маленькая компьютерная установка на калитке напоминала портативную видеокамеру. Она предназначалась в качестве защиты жилья от грабителей, количество которых в будущем значительно возросло. Хозяевам дома достаточно было приложить палец к крохотному экрану, как устройство мгновенно реагировало на появление одного из домочадцев, — отпечатки пальцев всех их были внесены в компьютерную память. Именно это и сделали милиционерши — поднесли палец Сони к маленькому экранчику калитки. Незнакомый район с не самой лучшей репутацией, а также надвинувшиеся сумерки, которые напомнили о завершении рабочего дня, вчистую отбили у милиционерш желание поинтересоваться секретом вечной молодости уснувшей девушки, которой, если верить сенсорной идентификации и их собственной базе данных, было никак не меньше 37 лет. Сейчас им хотелось одного — побыстрее завершить всё, что они обязаны были сделать для Сони.

Они поднесли палец Сони и к экранчику компьютерного устройства входной двери. Однако Соня уже начинала приходить в себя. Милиционерши подвели её к дивану в гостиной и помогли опуститься на него. Заметив, что она потрясённо хлопает глазами и изумлённо всматривается в их лица, одна из женщин пояснила:

— Госпожа Туманова, вам стало нехорошо на улице. Вы невольно вынуждены были отдыхать прямо на улице, и мы посчитали, что у себя дома вам будет комфортнее. Я — лейтенант Коновалова. Очевидно, вам не стоило долго бродить по городу и переутомляться.

— Мне стало плохо на улице? — удивлённо переспросила Соня.

— Да. В будущем старайтесь быть осторожнее.

— В будущем? — удивлённо переспросила Соня, начав припоминать, что их с Петром путешествие на озеро, где планировался фестиваль молодёжной музыки, начиналось и впрямь как-то странно.

— Всего доброго, госпожа Туманова, — пока Соня старалась привести в порядок обрывки недавних воспоминаний, милиционерши откланялись и ушли.

Соня начала очумело осматриваться. Несколько непонятных приспособлений в гостиной заставили её поверить в то, что милиционерши не пошутили. Особенно смутил её вид из окна. Там открывалась отнюдь не окраинная улица, утонувшая в вечернем мраке, а чудный вид на зелёный луг, залитый солнцем, где сквозь сочную зелёную траву пробивались остроконечные синие цветочки на высоких стебельках. Соня провела пальцем по стеклу, найдя его поверхность несколько напоминающей монитор. Тут она догадалась, что это голографический «вид из окна», новое приспособление, изобретённое для украшения интерьера. В подоконник было вмонтировано несколько кнопок. Нажав на одну из них, Соня отпрянула, так как изображение немедленно изменилось, и заставку залитого солнцем цветущего луга сменила голография того же пейзажа, но освещенного яркими звёздами, в свете которых по лугу бродили стреноженные кони, а несколько человеческих фигур прикорнули у костра.

«Похоже, я всё же в будущем», — подумала Соня. Но тут ещё кое-что привлекло её внимание. На столе — явно антикварном, большом и круглой формы — стояли в рамочках семейные фотографии. Одна из них изображала её саму, только лет на шесть постарше. Судя по пёстрому шёлковому платью до пят, странной белой вуали с эзотерическими знаками на шапочке и огромному букету цветов в руках, это была её свадьба. Рядом она увидела Петра — очень замкнутого, даже печального, с capкастической и даже жёлчной улыбкой. Рядом стояли фотографии мальчика и девушки; первый был похож на Петра, девушка же напомнила Соне её собственную мать, такую, какой Соня видела её на старых фотографиях.

Пока Соня Туманова изучала достопримечательности гостиной, по веранде второго этажа прошла девушка в блестящих брюках с небрежно заколотыми волосами. Глаза девушки припухли от недавних слёз. Девушка направлялась в ванную. К счастью, она не взглянула вниз и не заметила Соню.

Соня подошла к меблированной горке у стены гостиной, где за стеклом притаилось ещё несколько фотографий. Она хотела отодвинуть стекло, чтобы рассмотреть их поближе, — в душе нарастало понимание того, что с Петром в их будущей жизни произошло что-то неправильное и, возможно, найти ключ к разгадке ей помогут ещё какие-то вещественные доказательства их совместно прожитой жизни. Однако мебельный пластик не поддавался, и Соня невольно наделала шуму.

— Мама? — раздался сверху девичий голос.

Соня замерла, отступив в тень под винтовую лестницу. Как назло, именно в этот момент кто-то позвонил в дверь.

— Ма, открой, я уже разделась, — голос девушки срывался до хрипоты.

«Нужно бежать отсюда», — решила Соня и метнулась к двери. Но, как она ни искала, ручки в двери не оказалось. Она заметалась в панике, пытаясь найти укрытие. Можно было прочитать заклинание, помогающее отпереть любые запертые двери, но кто его знает, на кого она наткнётся там за дверью. Лучше спрятаться и выждать, пока все обитатели дома займут стационарные позиции, а потом, удостоверившись, что они не собираются трогаться с места, выбираться наружу с помощью магических заклинаний. Увидев под лестницей полуприкрытую дверь, она быстро нырнула туда. Небольшое стеклянное окошко в кладовке, куда юркнула Соня, было закрыто жалюзи, чему Соня страшно обрадовалась, — это давало ей возможность наблюдать за происходящим.

В дверь продолжали настойчиво звонить. Девушка, кутаясь в халат, стала спускаться по лестнице, стуча шлёпанцами.

Окинув взглядом холл, она повторила: — Ма, ты здесь?

Не дождавшись ответа, она отправилась в прихожую.

— Бабушка? — прошмыгала она носом. — Привет, дедушка. Бабушка, ты в своём репертуаре! — замечание девушки относилось к огромной пластиковой сумке, из которой выбивались пакеты и запечатанные пластиковые контейнеры. Суетливая морщинистая старушка сразу направилась на кухню и принялась, как послышалось Соне, выгружать свёртки на обеденный стол. Соня уже поняла, что видит перед собой собственную дочь, девицу лет шестнадцати, и собственных же родителей. Мать её, как она поняла с первой минуты, не изменилась — обилие принесённых с собой образцов многочисленной домашней снеди говорило о том, что её всегдашняя забота о человечестве, выражающаяся в желании прежде всего накормить всех и каждого, осталась прежней.

Мать Сони подошла к видеоэкрану, который только что заинтересовал Соню.

— О, окно уже работает. Отец всё же его починил?

— Да, на это у него наконец нашлось время. Вчера у него было дрянное настроение, и он показал нам фокус — починил окно одним только заклинанием, даже без помощи индикаторной отвёртки. Ему иногда кажется, что мы всё ещё маленькие дети и нас нужно развлекать фокусами вроде этого. Он до сих пор старается убедить самого себя в том, что у него ещё остались какие-то способности, неподвластные тому заклятью.

— Давай не будем трогать эту тему, внучка, — печально остановила девушку мать Сони. — Твой отец мучается из-за этого всю жизнь. Если бы не та его глупая детская шалость в то злополучное воскресенье, его не отчислили бы из школы и уж не наложили бы такое заклятье. И он не был бы сейчас обычным человеком, а ведь это угнетает его больше всего. С тех пор как это случилось, он просто опустил руки. Единственное, что получилось у него в жизни, так это то, что твоя мама всё-таки не отвернулась от него после того, как его отчислили из школы. Правда, из неё волшебницы тоже не получилось — она не захотела больше заниматься магией, чтобы не огорчать Петра.

Соня насторожилась. Детская шалость, которая должна сломать Петру всю его жизнь? И это должно случиться сегодня на озере, во время фестиваля?

Мать Сони поджала губы. Видно было, что семейная драма и годы спустя продолжала довлеть над родственниками Ларина Петра.

Как все пожилые люди, мать Сони готова была в сотый раз пересказывать одно и то же. Чтобы лучше услышать, что она говорит, Соня Туманова решила рискнуть. Когда девушка вместе с бабушкой и дедушкой отправилась на кухню, она осторожно выбралась из кладовой и подошла к дверям кухни.

— Если бы не та детская шалость, — продолжала пожилая дама, — жизнь твоего отца могла бы сложиться по-иному. Если бы он не пожалел тогда свою глупую двоюродную сестрёнку там на фестивале, его не отчислили бы из школы. Она тогда бросилась к нему со слезами на том концерте, говорила, что бросится под машину или утопится в озере, потому что мальчик, в которого она, как она изволила выражаться, влюбилась, совершенно не обращал на неё внимания. А на этот концерт он приехал с девчонкой из своего класса. И всё время обнимал её и держал за руки, а потом они целовались. Гражина всё время следила за ними, а потом стала просить Петра сотворить ей, так сказать, чудо и заставить этого несчастного мальчишку влюбиться в неё. Разве могли двенадцатилетние подростки понимать, какими серьёзными вещами они шутят? Петру не терпелось узнать пределы своих возможностей, и он совершил ритуал, которого нельзя было делать ни в коем случае. Уже на следующий вечер этот мальчик из старшего класса пригласил Гражину на свидание. И каждый день встречал, чтобы вместе пойти в школу, просто проходу ей не давал, а о той своей девочке и думать забыл. Говорят, что она потом долго переживала и только по настоянию родителей вышла замуж, но там что-то не очень удачно всё происходило. А Гражине мальчишка надоел через несколько месяцев, потому что только и было в нём хорошего, что красивая мордочка.

В понедельник, когда Петр ещё спал, пришёл сам по себе конверт из школы, что он отчислен за нарушение одного из самых строжайших запретов Дисциплинарного Уложения, в котором сказано, что магия не может быть использована для того, чтобы силой заставить человека испытывать чувства, которых у него нет. Вот если бы Пётр догадался наложить на Гражину заклятье, которое позволило бы ей мгновенно забыть этого мальчишку и не расстраиваться так из-за него, он поступил бы мудрее. Но ведь в двенадцать лет… Вместо этого завуч школы наложил на него заклятье, которое лишило его магической силы. После отчисления он днями не выходил из комнаты и всё вокруг совершенно перестало его интересовать. А потом все привыкли к тому, что надо всё решать без него, и на него никто уже не обращал внимания.

Потрясённая рассказом о том, что должно было вот-вот случиться, Соня не услышала, как дверь позади неё отворилась, и в прихожей появился её собственный младший сын Макс. Увидев незнакомую девочку, он не придал этому факту никакого значения, а лишь кивнул ей головой и, уже поднимаясь по лестнице, проявил подростковую вежливость:

— Крутые штаны!

Мальчик поднялся в свою комнату и включил телевизор. Он выставил на экране пять каналов одновременно. Спортивный матч, музыкальное шоу и передача о диких животных из латиноамериканских стран никак не мешали ему одновременно смотреть ещё два художественных фильма.

Снова послышались шаги в прихожей, и Соня едва успела метнуться назад в свою кладовку. Сквозь щели в жалюзи она рассмотрела того, кто пришёл. Без сомнения, это был Ларин Пётр! Его она узнала бы сразу и всегда. Но… Слёзы навернулись у неё на глаза. Сильно постаревший и невероятно худой мужчина в старомодных очках с раздражённым выражением лица — таким был теперь Ларин Пётр. Измятый простенький костюмчик выдавал в нём рядового служащего. «Наверное, дядя Георгий нашёл для него место в своей фирме», — некстати подумалось Соне. Ни малейшего блеска в глазах, сгорбленная фигура, уставшая походка — вот что сделало время с её приятелем.

— Эй, где вы все? — поприветствовал домочадцев Пётр.

С кухни ответа не последовало. Пётр поднялся наверх, где увидел застывшего перед телевизором сынишку.

— Как дела? — поинтересовался он.

Молчание и пожатие плечами было ему ответом.