Ларин Петр и машина времени

ГЛАВА 10

Ситников и Пётр Ларин некоторое время молчали, сидя рядом на асфальте. Самокат Петра лежал опрокинутый на бордюр, рядом с машиной времени. Пёс Леонардо сначала крутился вокруг ног Петра, но потом спокойно улёгся рядом. Удивительно, но это был как раз тот случай, когда друзьям, встретившимся после двадцатипятилетней разлуки, совершенно было не о чем говорить. Потрясённый Ситников думал о невероятном финале его многолетних поисков. Пётр, глядя в одну точку, представлял, как сложно будет ему теперь общаться с дядей и тётей — такими, какими они стали в своей взрослой жизни.

Часы Ситникова показывали начало третьего ночи, когда, шумно вздохнув, Пётр поднялся с бордюра.

— Ситников, я очень боялся опоздать. Машина заглохла…

— Ещё бы, — коротко хихикнул Ситников. — Это же машина времени, а не обычное средство передвижения. Твой Свисток тоже ведь спокойно лежит себе в кармане, пока ты специальным образом не подудишь в него. Ладно, — добавил он через некоторое время. — Я, пожалуй, провожу тебя немного. Что-то мне не хочется вот так сразу с тобой расставаться. Забавно — ты спас мне жизнь…

— Что значит расставаться? — изумился Пётр. — Ситников, вы что, снова куда-то собрались?

— Да, дорогой мой. Похоже, мне ещё хочется попутешествовать.

— Куда? — ещё более расстроенным голосом спросил Пётр.

— В будущее, дружок. На двадцать пять лет вперёд. Мне понравилась эта цифра.

— А… А я?

— А ты сейчас отправишься домой. Спать. У тебя всё же был трудный день, к тому же завтра ты едешь на прогулку со своей подружкой.

Пётр спохватился — о небольшом загородном путешествии с Соней Тумановой он совсем забыл. Да и вообще, Соня, школа, выходные — всё это казалось сейчас каким-то нереальным, подёрнутым дымкой воспоминаний о чём-то полузабытом, свершившемся с ним в другой жизни.

— Соня… А что, разве воскресенье ещё не наступило?

— Наступило. Наступило несколько часов назад. И сегодня ты поедешь с Соней гулять.

Пётр вспомнил всегдашнее бурчание тёти Эльзы. Ох и хотелось бы ему выдать ей! Вот уж точно хорошие девочки не пользуются телефоном и не звонят мальчикам. Они усаживаются к ним на колени и хлещут коньяк и курят сигареты. И очень радуются, когда эти мальчики из-за них дерутся и разбивают друг другу головы.

Дойдя до дома, Ситников притянул к себе Петра.

— Ну вот и всё. Ты пришёл, а мне пора ехать.

Пётр поставил ногу на перекладину самоката.

— Счастливо, Ситников. Вы отправляетесь на двадцать пять лет вперёд… Значит, там мне будет 37? Не самый лучший возраст. Пушкина в 37 убили на дуэли, а ведь он тоже учился в Царскосельском. Впрочем, я шучу…

Пётр присел на корточки перед Леонардо, почесал ему за ухом, потом поднял глаза на Ситникова:

— Обязательно поинтересуйтесь мной в будущем, Ситников. Можете мне не рассказывать даже ничего. Просто и там, в будущем, я буду очень рад вас увидеть. Просто увидеть.

— Обещаю! — улыбнулся Ситников.

Он подмигнул Ларину Петру и, повернувшись, зашагал назад в сторону «Александровского», где ждала его машина времени.

Бесшумно поднявшись по ступенькам домика, Пётр проскользнул в свою спальню. У него достало сил лишь на то, чтобы снять кроссовки и доплестись до кровати, на которую он рухнул не раздеваясь. Тяжёлый сон сдавил его виски.

…Проснулся он от звука барабанящих по стеклу капель. Погода, видимо, испортилась за то время, что он отсутствовал. Или видел странный сон. Сон? Да, на сон это всё походило больше, но прямо на полу у дверей лежали несколько книжек, прихваченных им у молодого Ситникова, и потом, эта передряга была для юного волшебника всё-таки не первой.

— Солнышко моё, вставай! — прокаркал придавленный им Свисток, стараясь подражать писклявому голосу модной певицы.

Пётр сел, свесил ноги с кровати и стал нащупывать тапочки. Ещё как следует не проснувшись, он поплёлся к дверям. Нужно было выяснить обстановку и попробовать убедительно довести до тёти Эльзы, что на прогулку с Соней он всё-таки едет.

Выходя в коридор, Пётр обо что-то споткнулся и пребольно ударился. Это его окончательно разбудило, и он с удивлением понял, что со всего размаху налетел на тумбочку для обуви, которой тут отродясь не было. Как не было и нескольких экземпляров развесистых оленьих рогов, увешанных зонтиками, сумочками и шляпками. Шляпки поразили Петра больше всего — у тёти Эльзы их никогда не водилось, не говоря уже про Гражину.

Вообще, в прихожей появился новый гарнитур с зеркальными стенами, его антресоли были забиты журналами мод на огромном количестве языков, в простенках висели какие-то живописные полотна. Не понимая, откуда всё это взялось в доме за ночь, Пётр прошлёпал на кухню. Там за обеденным столом сидели два типа, которые показались Петру очень знакомыми, — но меньше всего он был склонен поверить в то, что это его двоюродная сестра Гражина и его двоюродный брат Александр. Нет, Александра, подумав, он узнал бы сразу. Выражение идиотизма — единственное, что отсутствовало на его лице. Спортивный же костюм был на месте. Только выглядел он малость поприличнее, а сам Александр занимался тем, за чем представить его было очень трудно, — жуя, он одновременно читал газету.

И в тарелке у него было нечто необычное — Пётр не разобрал с ходу что, но то, что это не макароны, которые в последние годы тётя Эльза варила на завтрак ежедневно, было очевидно.

Но Гражина… Вместо недовольного лохматого создания в не менее заношенном, чем у прежнего Александра, спортивном костюме перед Петром сидела его длинноволосая ровесница, которую совсем не портили очки. Петру даже показалось, что у него есть с ней некоторое внешнее сходство. Девочка в джинсах и ярком «альтернативном» свитере завтракала торопясь; видимо, она куда-то спешила.

— Ну всё, — встав из-за стола, она поставила тарелку в мойку. — Увидимся.

Тут взгляд её упал на Петра, и она иронически хмыкнула:

— Те же и Пётр. Акт второй, картина четвёртая. Тебе Сонька утром два раза звонила, я сказала ей, что ты будешь ещё спать и спать, потому спешить тебе особо некуда — посуду моешь ты.

Ошарашенный Пётр, не совсем понимающий, куда он попал, послушно шагнул к мойке.

— Ну ты, в самом деле, может, поешь сначала? Тоже мне, золушка!

Гражина стала накладывать Петру в тарелку ломтики чего-то аппетитного, поливая их пряно пахнущим соусом. Делала она это, не переставая болтать. Из её болтовни Пётр понял только то, что направляется Гражина со своими друзьями, которых у неё с роду не было, туда же, куда и Пётр, то есть к озеру, где планируется большой экологический фестиваль. И её, как и Петра, оказывается, привлекает туда обещанный концерт рэгги-коллективов, о существовании которых она, по крайней мере ещё вчера, не подозревала.

Протараторив всё это, Гражина исчезла за дверью. Поднялся и Александр. Посмотрев на часы, он засобирался быстрее, одновременно звоня по мобильному какой-то Наташе и обещая встретить её вечером у Ледового дворца. Петра поразило то, что, вытряхивая себя с помощью свободной руки из спортивного костюма, Александр намеревался влезть в висящий на плечиках на дверях его комнаты стильный костюм.

— Ты куда это? — пробормотал Пётр. — Не мог же он ткнуть пальцем в костюм и прямо спросить: «Это чьё?»

— А я домой уже не успею заехать переодеться, мы с Наташкой вечером в гости идём к этим её скучнягам родственникам, надо прилично (на этом месте Александр скривил забавную рожицу) выглядеть.

— С какой Наташкой? — ситуация пугала Петра всё больше. В своём ли он уме?

— С моей Наташкой! Ты что, волшебник? Что-то ты совсем у меня заучился.

— Это ты заучился… — Пётр глотал воздух.

— Ия заучился. Ничего не сделаешь, выпускной год. Все же хочу свой банковский колледж без средних баллов закончить. Ну, будь здоров.

Сунув брату руку, Александр исчез за дверью. И тут на лестнице, ведущей в мансарду, появился ещё один персонаж. Как и Пётр, этот персонаж только что проснулся. Точнее, не совсем проснулся.

Облако кружев, пахнущее тонкой ненавязчивой парфюмерией, двигалось на него. Волна шелковистых волос окутала его лицо, щекоча ноздри; затем он ощутил на своей щеке приятное касание женских губ и в самое ухо ему нежный, хотя и не юный, голос проворковал:

— Доброе утро, солнышко. Извини, вчера я поздно приехала, после показа был грандиозный банкет, там ведь в основном вопросы у нас и решаются. Я тихонько проскользнула в спальню и уже не стала к вам заходить.

Облако проследовало в глубь кухни.

— Погрели себе что-нибудь? Сделали бы тосты, микроволновка же есть. А где Гражина? Тоже убежала? А ты? Или у вас с Соней планы поменялись? Наверное, она звонила тебе, я слышала сквозь сон звонки, Гражина снимала трубку. Ты её застал? Или ты встал только что? Ты уже поел? Нет? Остыло же всё, давай я тебе лучше бутерброды свежие запеку…

Эта манера говорить сразу обо всех вещах и задавать огромное количество вопросов, не дожидаясь ответов, наконец, объяснила Петру, кого он видит перед собой.

— Эльза? Тётя Эльза? Ты… Вы… Вы такая красивая! И вы… Вы не пьёте?

Тётя Эльза нахмурилась:

— Знаешь, дружок, если бы вчера после показа я нализалась так, как четыре года назад, когда эти сволочи изничтожили мою коллекцию, ты бы услышал, как я возвращаюсь домой. И с чего это ты взял, что я должна была вчера напиться в дрезину?

Пётр догадался, что спрашивать тётею Эльзу о том, нет ли у неё проблем со спиртным, было бы не только нелепо, но и небезопасно, — похоже, что даже в новой своей ипостаси тётя Эльза не перестала трястись над своими чадами, и, продолжи Пётр расспросы, она, чего доброго, заставит его мерить температуру.

Первым делом следовало выяснить, что ещё так грандиозно изменилось в жизни семьи Спасакукоцких со вчерашнего вечера, помимо новой мебели в доме, идеальной фигуры тёти Эльзы, которая, как начал догадываться Пётр, сделала в прошедшие годы карьеру дизайнера-модельера, и неожиданной «продвинутости» Гражины и Александра. Для начала Пётр решил подробнее расспросить тётю Эльзу о её вчерашних успехах, но тут появился персонаж, увидеть которого в домике Спасакукоцких Пётр рассчитывал меньше всего. Кто-то резко натиснул на кнопку электрического звонка, и на тётино звонкое «Не заперто!» раздалось не менее звонкое «Здравствуйте!» из прихожей. Секунду спустя на пороге кухни появилась… Соня Туманова. Одетая по-походному, она вытащила из ушей наушники и, отложив плейер на тумбочку, деловито кивнула Петру и улыбнулась тёте Эльзе самой обворожительной из своих улыбок:

— Здравствуйте. Мы с отцом вчера смотрели финал по телевизору. Папа просил передать вам свои восторги.

Как бы удостоверивая слова девочки, с улицы пронзительно просигналили. Тётя Эльза подошла к раскрытому окну и помахала не кому иному, как отцу Сони Тумановой, доставившему дочь к домику Спасакукоцких. Тот сигналил тёте Эльзе и махал рукой в качестве приветствия.

— Уже едете? Не позавтракаешь с Петром?

Несмотря на протестующие жесты Сони, тётя поставила на стол ещё одну тарелку и, усадив Соню, принялась делать бутерброды, складывая их в нарядный пластиковый контейнер. Закончив, она протянула его Соне, и та запихнула его в свой рюкзачок. Всё это время тётя Эльза и Соня болтали об альтернативной моде так, как будто они были едва ли не старыми приятельницами. Ничего не понимающий Пётр пытался взять в толк, откуда у тёти Эльзы взялось вдруг такое благорасположение к Соне, которую ещё вчера она считала невоспитанной и бесцеремонной девицей.

— Может быть, всё же приехать за вами вечером? Вдруг вы опоздаете на последнюю электричку? И потом, ведь столько людей будет на этом вашем фестивале, вы же можете не втиснуться в вагон.

Всё это тётя Эльза говорила скорее из вежливости, так как Соня категорически замотала головой:

— Нет, что вы, там будут ещё какие-нибудь наши знакомые. Гражина ведь тоже поедет со своими ребятами, так что возвращаться будет очень даже весело.

Заскрипела лестница, и в кухне появился отец семейства «дядя Жорж». Его помятое, уставшее выражение лица свидетельствовало о бессонной ночи, на что тётя Эльза не замедлила ему указать:

— Ты постоянно работаешь. Ты всегда только работаешь, у нас выходные — самые рабочие дни, потому что никто не беспокоит по телефону, и мы сутки с тобой сидим, уткнувшись в мониторы. Так нельзя! Давай хотя бы выберемся вечером на прогулку…

Что-то говорило о том, что подобные диалоги происходят между супругами Спаса-кукоцкими постоянно — впрочем, ни к чему не приводя, так как оба супруга были кончеными трудоголиками.

— Хорошо, — пробормотал Спасакукоцкий, которому не пришло в голову даже кивнуть Петру и Соне, равно как и поцеловать супругу по поводу доброго утра. Судя по всему, и это было в семье привычным явлением. Нахмуренные брови и отсутствующий взгляд Спасакукоцкого явствовали, что он глубочайшим образом погружён в свои мысли. — Вечером, да. Я хочу сегодня закончить главу книги. Меня очень ограничивают в сроках, первый роман пошёл на «ура», и теперь мне каждый день звонят из издательства, волнуются, чтобы я не задержал их с продолжением. Рынок есть рынок, продолжение, они говорят, должно появиться на прилавках раньше, чем станет спадать ажиотаж вокруг первой книги.

— Ох, Георгий, — тётя Эльза мечтательно посмотрела на мужа. — Если всё будет хорошо, то через какое-то время ты просто наймёшь человека в свою контору и будешь только креативным менеджером. Сможешь спокойно писать. Ведь вот эти ребята-фантасты из Харькова, которые тебя раскрутили, сейчас ничем уже не занимаются, кроме литературы, потому что их книги стали быстро раскупаться. Думаю, что через год результат ощутишь и ты.

— Да, Георгий Иванович, — вступила в разговор Соня. — Я вчера смотрела форумы с рейтингами и обсуждением новых книг, очень хорошие отзывы о вашей книге…

Пётр не поверил своим ушам. Неужели детская писанина Георгия Спасакукоцкого оказалась чем-то стоящим и его роман даже издали? Нужно срочно «познакомиться» с литературным дебютом собственного дяди, — завертелось у него в голове. Между тем тётя Эльза стала взволнованно, перескакивая с одного на другое, пересказывать дяде хронику своих вчерашних успехов, передавая попутно приветы от общих знакомых: «Помнишь, это джазовый певец, я делала концертную линию его музыкантам, они ещё приглашали на презентацию…» Судя по всему, благодаря жене недотёпа Спасакукоцкий имел некоторое отношение к светской жизни. Вряд ли это могло быть вызвано чем-то иным, кроме как вынужденным вмешательством Ларина Петра в личную жизнь молодых людей… живших на питерской окраине двадцать пять лет назад.

— О, Пётр, — вдруг спохватилась тётя Эльза. — Вчера на показе был этот твой… ну этот твой любимый певец, тот, волосатый, что учился в нашей школе. Жор, как его? Сейчас кое-что принесу тебе. Я сказала ему, что мой племянник на нём помешался.

Тётя Эльза порылась в блестящей сумочке и вытащила открытку с портретом постаревшего Ильи Сафронова. «Петру, с пожеланием удачи и успехов на пути к своей самой главной мечте», — прочитал Ларин Пётр. Он тяжело вздохнул. Конечно же, Илья и предположить не мог, что подписал открытку полузабытому мальчишке, который так удивительно появился в его жизни двадцать пять лет назад. Появился, чтобы пообещать принести свои пластинки, — и исчез навсегда.

— Пётр, пора! — вполголоса сказала Соня.

Тётя Эльза и дядя Георгий что-то бурно обсуждали. Очевидно, Соня хотела намекнуть, что пора оставить взрослых в покое. Тётя Эльза за что-то выговаривала супругу. «Зайченко» — услышал Пётр знакомую фамилию и прислушался.

— Не нужно, Георгий, быть святым для всякого ничтожества! — тётя Эльза нервничала. — Вот результат уже сказывается — ты сегодня убьёшь полдня на то, чтобы переделывать его работу. Он провёл в тюрьме четыре года за то, что подставил людей, с которыми работал, и из-за него закрыли то предприятие. Вот увидишь, то, что ты его пожалел и взял в своё дело, добром не кончится. Что значит «у него безвыходное положение»? Если бы это был человек с улицы, я бы тебя поняла. Но разве ты забыл, каким дерьмом он был ещё в школе? Вспомни, как он третировал и изводил тебя, пока ты однажды не дал ему отпор, и как он отравлял жизнь мне, превращая меня в посмешище всей школы? Он затевал скандалы с каждым школьником, который ко мне подходил. А теперь он ведёт себя с твоими сотрудниками точно так же. Твоя секретарша уже жаловалась мне, когда я заезжала к тебе в офис на той неделе…

Соня потянула Петра за рукав. Он помотал головой, отгоняя от себя только что услышанное. Очевидно, подсознательное чувство соперничества с Русланом Зайченко не оставило дядю Жоржа, и тот не мог не продемонстрировать благородство по отношению к Руслану, жизнь которого, по всей вероятности, сложилась незавидно…

Пётр нашёл в прихожей свой рюкзачок и вместе с Соней пошёл к калитке.

— Пока! — услышал он вдогонку и обернулся, чтобы помахать дяде и тёте. Он ещё не привык к тому, что тётя и дядя стали к нему и его приятелям куда более внимательными.

И тут страшный грохот перед домом заставил забыть его о метаморфозах, происшедших в семье родственников. Протаранив несколько мусорных баков, на травяной газон перед домом въехала машина изобретателя Юлиана Ситникова, — уместнее было бы назвать её машиной времени. Правда, она несколько отличалась от того автомобиля, в котором Пётр путешествовал в прошлое. Энергетическая установка, занимающая заднюю часть автомобиля, приобрела более компактный и модернизированный вид. Сверху на ней возвышался небольшой блестящий колпак цилиндрической формы, на котором выделялась надпись, которая могла шокировать тётю Эльзу: «Термоядерный синтез». Боязливо покосившись на окна, Пётр на всякий случай поднёс к губам Волшебный Свисток и высвистел заклинание Повтора. Теперь он мог смело наблюдать за происходящим, будучи уверенным, что тётя и дядя, если их угораздит выглянуть в окно, увидят то же, что было видно из него и минуту назад, — пустынную лужайку с зелёной травой и несколькими кустарниками посередине, а за ней — не менее безлюдный съезд на улицу.

Появление автомобиля сопровождалось не только невероятным шумом, но и яркой световой вспышкой, которая свидетельствовала о том, что машина только что вернулась из путешествия во времени. Пётр остолбенело смотрел на дымящуюся крышку машины, когда дверца её откинулась и Ситников с обычной своей суетливостью выпрыгнул на асфальт.

На нём был фантастической расцветки балахон и ещё более фантастические шлёпанцы. Глаза его были не видны из-за стёкол зеркальных очков, закрывающих пол-лица, однако он направился прямо к тому месту, где застыли в изумлении Соня и Пётр.

— Пётр, ты должен вернуться со мной! — возбуждённо воскликнул Ситников, схватив парнишку за плечи.

Пётр изумлённо отшатнулся:

— Куда вернуться?

— Назад, в будущее!

Пока Ларин Пётр осмысливал сказанное Ситниковым, великий изобретатель метнулся к мусорному контейнеру Спаса-кукоцких, который каждое утро выгребал небольшой грузовичок. Оттуда он смог выгрести несколько баночек из-под пива и газированных напитков, вакуумных упаковок, рыбных и мясных костей. Весь этот «пищевой набор» он, недолго думая, стал загружать в свой колпак с надписью «Термоядерный синтез».

— Ситников, что вы делаете? — недоумевал Пётр.

— Мне нужно горючее! — не вдаваясь в подробности, ответил инженер-химик. — Это двигатель, работающий на термоядерном синтезе.

Пётр обменялся удивлённым взглядом с Соней, которая, как помнил Пётр, видела Ситникова впервые в жизни, — впрочем, была о нём отлично осведомлена.

— Быстрее садись в машину! — воскликнул Ситников, захлопывая крышку цилиндра.

— Но мы с Соней едем в поход, на фестиваль…

— Она тоже едет с нами. Её это тоже касается! — Ситников не понимал, какие могут быть ещё возражения.

Пётр удивился ещё больше.

— Подождите, Ситников! С нами что-то не то в будущем? Мы что, полные гады?

— Нет-нет, с вами, с моей точки зрения, всё в порядке. Но ваши дети… Короче, они влипли, и им надо помочь.

— Ну ладно… — протянул Пётр и тут посмотрел на Соню. Её лицо было ярко-красного цвета, и, похоже, предстоящее путешествие во времени её ничуть не занимало. Слишком потрясена она была констатацией того, что в будущем у них с Петром завелись общие дети.

Не дожидаясь, пока Соня хлопнется в обморок, Пётр втолкнул её в машину. Ситников мгновенно тронулся с места и развернулся вокруг лужайки. Затем он проверил компьютер вневременной цепи и включил скорость.

— Подождите, Ситников, мы же здесь не успеем разогнаться, через десять метров здесь тупик!

Ситников едва глянул на Петра. Он был озабочен чем-то иным.

— Дорога? На фиг твою дорогу… — пробормотал он себе под нос.

Спустя секунду Пётр понял, почему Ситников так безразличен к дороге. Машина приподнялась в воздухе, точно на магнитной подушке, колёса её, подобно шасси самолёта, скрылись в корпусе. Под действием тяги двух крохотных двигателей, показавшихся Петру реактивными, она взмыла в воздух и через несколько мгновений исчезла в межвременном коридоре.