Ларин Петр и машина времени

ГЛАВА 11

Садясь в машину вместе с Соней Тумановой, Пётр, разумеется, не успел заметить, что именно в этот момент отворилась задняя калитка небольшого дворика Спасаку-коцких и обрюзгший, облысевший Руслан Зайченко настороженно сделал несколько шагов к дому. Он издали увидел Петра и замахал ему рукой, подзывая к себе. Однако Ситников мгновенно развернулся вокруг лужайки, и автомобиль стал плавно подниматься вверх под рёв двигателей, от которого у Зайченко заложило уши. Тот ещё немного потоптался на месте и направился к крыльцу, сожалея, что снова придётся выдерживать неприязнь категоричной супруги Георгия Спасакукоцкого. Причина же, по какой Зайченко решился потревожить семью своего босса в обед, была пре8 Зак. 3025 дельно проста: Зайченко хотел занять у него денег в ожидании своей первой зарплаты. Тем временем машина пронеслась над домом Спасакукоцких и, быстро набрав скорость, покрылась языками голубого пламени. Яркая вспышка света заставила Зайченко зажмуриться и закрыть глаза рукой. Когда он снова посмотрел в небо, только серая полоска дыма напоминала о том, что здесь что-то происходило.

…Весна в будущем, судя по всему, в этот раз случилась поздняя. Из яркого солнечного полудня путешественники угодили в дождливое серое марево, сквозь которое проглядывали полуголые чёрные ветви деревьев — невысоких, кривых, с редкими болезненными кронами. Навстречу машине времени летели, отчаянно сигналя, ярко раскрашенные микроавтобусы полукруглой обтекаемой формы. Ситников, похоже, за своё недолгое пребывание в будущем стал настоящим каскадёром — инженер-химик отчаянно крутил руль, делая невероятные пируэты. Петра и испуганно прижимавшуюся к нему Соню, от любопытства которой не осталось и следа, мотало из стороны в сторону, пока встречное движение несколько не поутихло.

— Это и есть будущее, Ситников? — поинтересовался Пётр. — Пробок, конечно, меньше не стало, с той разницей, что теперь это… воздушные пробки.

Не сказать, чтобы такое интенсивное движение, среди которого ему предстояло жить в будущем, его ободрило. И он со вздохом подумал, что в этом насыщенном таким движением времени ему будет всего лишь 37 лет, то есть далеко не тот возраст, в котором практикующий маг может позволить себе удалиться на покой.

— Обычное лихачество водителей аэромаршруток, — внимательно следя за пролетающими мимо машинами, пояснил Ситников.

— Что это, Ситников?

— Санкт-Петербург, год две тысячи двадцать седьмой, — ответил изобретатель и первый раз за всё время улыбнулся.

Пётр решил, что пришло время ввести Соню Туманову в курс событий. Девочка восторженно вертела головой, наблюдая, как лихо Ситников управляет своим транспортным средством, однако она не особенно осознавала происходящее.

— Софа, я же тебе не успел ничего рассказать. Ситников изобрёл машину времени. Она работает безо всякой магии. Я случайно попал в прошлое, на двадцать пять лет назад. И встретил там дядю и тётю. Они должны были встретиться, но я им помешал. Потом, правда, они встретились, но уже совсем по-другому, поэтому за эту ночь они стали совсем другими людьми.

Видя, что Соня, наморщив лоб, пытается уловить в словах Петра хотя бы отдалённое подобие смысла, Пётр осекся. Он понял, что объяснить Соне что-то в нескольких словах невозможно — ведь он переписал будущие жизни школьников Спасакукоцкого и Капитановой, и теперь Софа не имеет представления о том, каким неудачником и какой опустившейся стареющей женщиной могли сегодня быть его дядя и тётя. Для Софы существовали только вечно погружённый в себя его дядя, менеджер, пишущий в свободное время фэнтэзи, и блестящая дама тётя Эльза, признанный дизайнер и корифей в мире моды, которая поддерживала с Соней вполне дружеские отношения и была во всех смыслах «продвинутой» современной тётей.

Но Соня, похоже, и не старалась вникнуть в события, о которых пытался рассказать ей Пётр.

— Значит, мы с тобой поженимся? — протянула она как-то очень уж разочарованно и, помрачнев, перестала интересоваться пролетающими за окном авто урбанистическими пейзажами.

— Что, тебя это очень огорчает? — сочувственно спросил Пётр.

Соня не ответила. Но глаза её наполнились слезами.

Так прошло ещё несколько минут, потом Соня повернулась к Петру и, с обидой глядя ему в глаза, расстроенно заговорила.

— Я не хочу знать своё будущее. Я не хочу жить и точно знать, что меня ждёт дальше. Мне больше неинтересно даже дружить с тобой, потому что я теперь точно знаю, что, даже если мы вдруг поссоримся, это ничего не изменит. Всё равно всё решится за нас, и мы с тобой поженимся, независимо от того, хотим мы этого или нет. Даже если очень хотим — какая разница! Это пресно, понимаешь, пресно, это как еда без соли, которую нужно есть, потому что так полезнее. Я так не хочу, — Соня заплакала.

Пётр притянул её к себе и наморщил лоб, чтобы успокоить какой-нибудь высокопарной фразой, но тут Ситников вытащил из-под сиденья небольшой футляр с двумя торчащими из него маленькими усиками с кружочками из поролона на дрожащих кончиках. Ситников сунул это нехитрое приспособление под нос Тумановой. Пётр почувствовал, как между усиками проскочил электрический импульс, и Сонины рыдания смолкли, как будто кто-то на-тиснул на невидимую кнопку.

— Ситников, что вы с ней сделали? — забеспокоился Пётр.

Изобретатель спрятал устройство и пояснил:

— Не волнуйся, дружище. Это гипнотическое устройство. Своего рода генератор сна. Твоей подружке это не повредит, зато потрясение не будет таким сильным. Она права, никому не нужно знать о своём будущем. Особенно ей. Тогда ей просто нечего будет от него ждать.

Пётр осторожно устроил голову Сони на своём плече и покрепче обнял обмякшую девочку.

— Тогда зачем нужно было брать её с собой?

— У нас не было времени от неё отделаться. Тем более не было времени что-то ей объяснять. И она к тому же видела машину времени. Не хватало, чтобы она растрепала об этом по всему микрорайону. Я изобрёл машину времени не для того, чтобы любезно предложить её человечеству. Оно, как показала практика последних столетий, не умеет обращать себе на пользу свершившиеся замыслы сумасшедших вроде меня. Я не хочу, чтобы моё изобретение тоже было поставлено на службу злу. В мире и так слишком много войн и несправедливостей. Я уверен, что, пронюхай кто-нибудь о моей машине, сразу же найдутся какие-нибудь проходимцы, которые во имя всеобщего блага учинят что-нибудь непоправимое. Поэтому лучше моей машине оставаться нашей с тобой маленькой тайной.

— Ситников, вы несправедливы к Соне, — раздражённо ответил Пётр. — Вы ведь её совсем не знаете. Ей достаточно было сказать, что вы не хотите, чтобы кто-то узнал о вашей машине. Поверьте, она бы даже не стала спрашивать почему. И потом, не забывайте, что о вашей дурацкой машине отлично знает мой Свисток. А уж он, поверьте, существо болтливое, — злорадно добавил Пётр, поддерживая сползавшую ему на колени голову Сони.

У Ситникова так вытянулось лицо, что Пётр пожалел о своих последних словах. Чего доброго, сейчас Ситников потребует оставить Свисток в будущем. Или и ему сунет под нос своё гипнотическое устройство. А Свисток, если по-честному, мог оказаться в предстоящем приключении несколько полезнее Сони Тумановой, которая, конечно, была начинающей волшебницей, но в данный момент уже спала беспробудным сном.

— Ладно, Ситников, не обижайтесь. Просто Соня действительно не такая болтливая дурочка, как другие девчонки.

Впереди в туманной мгле показались очертания высотных зданий. Пока Ситников разворачивал машину над Царскосельским, Пётр придерживал Соню, которая снова сползла ему на колени.

Спустя несколько секунд под проливным дождём, напомнившим Петру дождь из прошлого, под которым он старался ускользнуть из тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, машина времени медленно опустилась на мокрую мостовую безлюдного закоулка в одном из выстроенных микрорайонов.

Ситников открыл дверцу и выглянул наружу.

— Сначала нужно, чтобы ты переоделся, — назидательно сказал он Петру, снимая свои очки, закрывающие половину лица.

— Что, прямо под дождём? — скривился Пётр.

Ситников посмотрел на свои наручные часы.

— Не сию минуту. Дождь закончится минут через десять. Пока просто посидим в машине.

Не прошло и десяти минут, как дождь закончился.

— Что, Ситников, теперь продолжительность дождя можно узнать, посмотрев на часы?

— Да нет. Просто точность метеослужб — единственное, что радует меня в будущем. Они сказали, что дождь закончится без четырнадцати минут час дня.

Небо над городом стало очищаться от низко нависающих косматых туч почти на глазах. Через несколько минут солнце уже ярко освещало мокрые улицы.

Пётр неуклюже выбрался из машины, уложив Соню на сиденье и подсунув ей под голову рюкзачок. Вокруг возвышались громады сооружений из зеркальных стеклопакетов, но внимание Ситникова привлёк отнюдь не этот раздражающий искрящийся блеск. Он обошёл машину с другой стороны и остановился перед Петром.

— Честно говоря, я боялся, что ты меня не узнаешь, поэтому надел такие большие очки, натянул свитер до самого носа и старался поменьше поворачиваться к тебе лицом. Человеческий организм, оказывается, очень индивидуально реагирует на путешествия во времени. Это ещё одно моё открытие, так сказать, побочный эффект. У некоторых может произойти изменение мышечной ткани, структуры крови, волос…

Пётр поднял глаза на Ситникова. Нет, Ситников напрасно беспокоился. Пётр не мог его не узнать — просто он видел перед собой не того странного изобретателя, с которым познакомился несколько месяцев назад, прогуливаясь возле загадочного ангара, а Ситникова из квартиры на Васильевском, того Ситникова, с которым он попрощался минувшей ночью в 77-м году. Ситникова, который за истекшую неделю стал ему не менее привычен, чем Ситни-ков-второй.

— Вот и будущее, — заинтригованно протянул он. — Думаю, сначала мы можем позволить себе небольшую экскурсию, Ситников. Это время кажется мне более комфортным, чем то, с которым вы меня уже познакомили. Кроме того, во всём, что я уже успел увидеть, по-моему, немало заслуг принадлежит магии. Полагаю, что не без моего участия. Если я считался подающим такие надежды двадцать пять лет назад…

— Успокойся, Пётр, твоё могущество тебе не поможет. — Ситникова явно что-то покоробило в словах мальчишки. — И потом, мы здесь совсем не для этого.

— Нет, Ситников, вы мне только скажите, кто я, и я перестану к кам приставать. Я занимаю какое-то место в иерархии могущественных магов?

Не отвечая на вопрос, изобретатель протянул Петру небольшую пластиковую сумку.

— Здесь обувь и одежда. И, прошу тебя, поторопись.

Он оставил озадаченного Петра с сумкой в руках у машины, а сам двинулся в сторону ближайшего перекрёстка. Пётр не спускал с него глаз, не торопясь выполнять указания своего приятеля. Ему хотелось сначала заставить Ситникова поделиться с ним предполагаемым планом и, главное, ответить на самый волнующий вопрос — почему к необыкновенным возможностям Петра в этом времени инженер относится более скептически, чем в их родном.

Пётр увидел, как Ситников вытаскивает из кармана маленькую плоскую коробочку и подносит к глазам. Пётр догадался, что это портативный бинокль. Однако увидеть то, что так пристально рассматривал его приятель, он не мог.

В поле же зрения Ситникова оказалась прилегающая к центральной магистрали улица, по которой брёл парнишка, как две капли воды похожий на Ларина Петра. Правда, этот парнишка был постарше, ему стукнуло, очевидно, уже все тринадцать-четырнадцать. На нём была куртка из ярко-красной кожи с огромным, едва ли не до талии, капюшоном, к которому было прицеплено множество всяких брелочков и мелких побрякушек. Кроссовки его были на такой высокой подошве, что казалось, будто мальчишка идёт на котурнах. Брюки мальчика, очень узкие и облегающие выше колена, ниже переходили в немыслимый клёш. Всё в его одежде свидетельствовало о том, что прослойка альтернативных тинейджеров существовала и в будущем.

Кто-то окликнул парня с противоположной стороны улицы. Тот обернулся, чтобы помахать рукой девушке в таком же клоунском одеянии, но, поскольку замедлить шаг ему в голову не пришло, в следующий момент он стукнулся головой о телефонный видеоавтомат, установленный на ярком столбе, оклеенном глянцевыми непромокаемыми афишами, столь отполированными, что в них отражался сам мальчишка.

Очки — единственное, что было общего у этого юноши с самим Лариным Петром. Плюс, конечно, потрясающее внешнее сходство.

— Вот он, — пробормотал Ситников себе под нос.

…Тем временем Пётр внимательно изучал одежду, предложенную ему Ситниковым. Ярко-малиновая куртка показалась ему не то рыбацкой спецодеждой, не то частью униформы строителей. Штаны выглядели изъятыми из гардероба какой-то утратившей чувство меры модницы. Красная майка была сшита из твёрдой ткани, напоминающей болонью. Брелоки и всякая дребедень на капюшоне показались Петру верхом маразма.

«Надо будет прихватить это с собой и подсунуть тёте Эльзе, — подумал он. — Уж она-то не преминёт вдохновиться этим барахлом и сделать новую коллекцию… концертных костюмов для какой-нибудь рэ-перской команды».

Вернувшись к машине, Ситников придирчиво осмотрел со всех сторон Петра, который уже натянул на себя идиотские брюки и мгновенно ставшую холодной болонье-вую майку, но все ещё медлил, держа в руках «куртку Санта-Клауса», как он её сразу окрестил.

— Одевайся скорее, сыро, — поторопил его Ситников. — Простынешь ещё. Привезёшь с собой из будущего кашель. — Потом, отойдя на шаг, он поцокал языком. — Ну вот. Точная копия своего будущего сына. Правда, он тебя чуть постарше, но не волнуйся; если это кому и бросится в глаза, то только мне. Уж я-то попривык к тебе…

Ситников ещё раз посмотрел на свои часы и заторопился.

— Так, сейчас давай вынесем из машины твою подружку.

— Как? — изумился Пётр. — Куда вынесем?

— Я присмотрел тут небольшую беседку за паркингом, — извиняюще пробормотал инженер-химик. — Раньше здесь были жилые постройки, потом их снесли и построили паркинг. Здесь даже нет магазинов, он для грузового транспорта. Беседка осталась с прежних времён, но она теперь оказалась в глухом тупике и никому не бросается в глаза. Мы там положим её на лавочке.

— Что?! — завопил Пётр. — Да её же сразу заберёт патруль, подумают, что она нанюхалась какой-нибудь дряни.

— Успокойся! — наигранно-бодро заверил его Ситников. — Здесь очень рациональное время. И никому не придёт в голову устроиться средь бела дня отдыхать в беседке на лавочке. Следовательно, и в патруле необходимость появляется разве только поздней ночью, тем более в малолюдном квартале. Я же объяснил тебе, что сюда приезжают парковать грузовые авто. И сразу же отсюда убираются.

Нехотя соглашаясь, Пётр помог Ситникову вытащить Соню из машины. Вдвоём они отнесли её в беседку и устроили на лавочке, укрыв курткой Петра, которую он снял с себя, прежде чем облачиться в дурацкие шмотки будущего.

— И какие будут дальнейшие указания? — с издёвкой уставился Пётр на Ситникова.

— Пятнадцать минут у нас уйдёт на то, чтобы выбраться из этой глухомани на пешеходную улицу. На углу будет кафе «Дробь восемь». Ты пойдёшь туда, закажешь себе что-нибудь и будешь наблюдать, как выглядят твои ровесники, которые будут жить через двадцать лет после того, как закончится твоё собственное отрочество. Потом к тебе подойдёт паренёк, он спросит тебя, готов ли ты им помочь. Возможно, даже вероятнее всего, он будет не один, а с девушкой. Не удивляйся, если тебе покажется, что этот мальчишка кое на кого похож. Вообще ничему не удивляйся. Этот парень спросит тебя, будешь ли ты сегодня ночью участвовать в том, что они замышляют. Ты категорически откажешься. Более того, ты скажешь, что уже анонимно позвонил в муниципальную милицию и сообщил о преступлении, которое они сегодня замышляют. Девчонка будет просить тебя, плакать, умолять, возможно, будет угрожать тебе, но ты можешь говорить ей всё, что тебе вздумается. В конце концов, она твоя сестра. Точнее, твоя дочь. Ты должен категорично заявить, что ни под каким видом не будешь им помогать. Дальше, что бы они ни говорили тебе, ты выйдешь из кафе, быстро подойдёшь к машине, и мы сразу же уберёмся оттуда. Больше тебе не понадобится ничего. Думаю, того, что мы должны сделать, окажется достаточно. И помни, что тебе не надо ничего рассматривать, не надо ничего запоминать. Не надо ни с кем больше заговаривать. Твоя подружка права: знать что-либо о будущем нам вовсе незачем.

— Нет, Ситников, я так не согласен. Я хочу знать, при чём тут мои дети и что они натворили.

— Хорошо, смотри. — Ситников вынул из кармана выдранный из глянцевого новостного издания листок, вверху которого красовалась виньетка «Происшествия».

В центре журнальной страницы Пётр увидел снимок двух ребят в наручниках. По бокам от них стояли стражи порядка в незнакомой Петру форме. Мальчик и девочка постарше выглядели насмерть перепуганными. В глазах девочки сквозило безнадёжное горе, лицо её было мокрым от слёз. Капли пота выступили на лбу бледного очкарика, как две капли воды похожего на Петра. Ниже Пётр прочёл текст, из которого следовало, что сегодня ночью группа молодых людей попыталась похитить из Эрмитажа несколько полотен позапрошлого столетия. Преступление оказалось уникально организованным, так как злоумышленникам пришло в голову использовать необыкновенные способности одного из членов банды, малолетнего брата девушки, которая, судя по всему, и явилась инициатором преступного замысла. Группе преступников удалось проникнуть на территорию музея, что казалось невозможным в принципе. (Пётр подумал про себя, что, владея набором самых нехитрых заклинаний, сделать это совсем нетрудно.) Однако то, что их задержали, означало, что его будущему сыну не удалось рассчитать все до конца. И теперь бледный перепуганный мальчик и рыдающая девочка отправлялись в тюрьму.

— Что им грозит, Ситников? — спросил Пётр, тяжело сглотнув слюну.

— Я познакомился с теперешним законодательством. Ничего хорошего. Я проехался на несколько месяцев вперёд и поискал информацию о финале этого дела на сайтах муниципальной милиции. Ему дадут несколько лет заключения в тюрьме для малолетних, её отправят в колонию для особо опасных преступниц. Думаю, ты понимаешь, что их дальнейшая жизнь вряд ли будет потом успешной.

— Но почему, Ситников? — Пётр был потрясён. — Почему они это сделали?

— Твоя дочь по уши влюбилась в этого… парня, который скоро подойдёт к тебе в кафе. Она так раболепствует перед ним, что без раздумий согласилась помочь ему в ограблении, которое как раз он и затеял. Они понимают, что оно невозможно без магии, которой владеет её младший братишка. Не суди её слишком строго, ей всего лишь шестнадцать лет. В этом возрасте девочки своё эфемерное увлечение мальчишкой принимают за любовь до гроба. Правда, в её случае это будет стоить ей всей её жизни. А мальчишка… Похоже, твой сын — самое слабое и бесхарактерное существо, которое когда-либо училось в школе номер семь.

— До, но как у меня мог родиться такой бестолковый и безвольный сын, Ситников?

— Он не родился безвольным и бестолковым. Просто на него всегда давили ваши семейные неприятности. И его так часто попрекают тобой, что понять его нетрудно.

— Попрекают мной?! (Пётр вспомнил ехидное выражение лица завуча Егора Васильевича, с которым тот обычно упоминал о его отце.) Но… разве я не смог стать могущественным магом? Где же я? Почему я не могу прийти им на помощь? Что, я лишился своей магической силы?

Ситников как-то печально посмотрел на Петра.

— Ты был лишён её завучем своей школы после того, как нарушил один из самых жёстких параграфов Дисциплинарного Уложения. С тех пор ты всего лишь обычный человек. И знаешь, это не так уж плохо.