Курсант

Глава 2 Часть 1

15 апреля 850 г. от ОВД.

…Меня хватило на шестнадцать «комплектов» из слепка и клише. Нет, в принципе, я мог упереться и усилить семнадцатого вояку, но не рискнул. Ибо «наслаждался» фантомными болями в ядре и правом верхнем магистральном канале аж с девятого «пациента». Валентине Алексеевне, контролировавшей процесс, резко полегчало, а Незаменимая, поддерживавшая меня даже в столь самоубийственном начинании, гордо задрала носик и заявила, что ее господин — лучший и ничего не делает просто так.

Со вторым утверждением я был согласен, ибо выкладывался до предела, так как знал, что повышаю шансы на выживание не абстрактным Одаренным, а самим «Сварожичам» — сотрудникам спецподразделения Службы Внешней Разведки, готовящимся выполнить некое сверхсекретное задание в САШ. И пусть государь просил вложиться только в бойцов основной группы, а остальных усилить так, как получится, я счел необходимым постараться.

Валя тоже постаралась и приложила очередным обновлением чуть ли не раньше, чем я убрал руку с солнечного сплетения темноволосого здоровяка, судя по особенностям телосложения, являвшимся высокоранговым Земляком. Заклинание помогло эдак на треть. В смысле, взбодрило только тело, но не убрало ни моральной усталости, ни крайне неприятных ощущений, вызванных энергетическим перенапряжением. Тем не менее, на ноги я поднялся довольно бодро, уговорил литровую кружку какой-то алхимической дряни, намешанной «прабабкой», и посмотрел на часы.

— Второй час ночи… — сообщила младшая целительница. А старшая как-то уж очень грустно улыбнулась, ткнула пальчиком в правый верхний сенсор комма и попросила не торопиться:

— Ярослав Георгиевич попросил сообщить, когда ты закончишь, так что пока не убегайте, ладно?

— Не убежим… — пообещал я, поймал взгляд женщины, за время нашего «заключения» на «Княжьем Подворье» успевшей сильно похудеть и осунуться,

и мягко улыбнулся: — Я уговорил Мирославу Михайловну отпустить вас с нами на весь за— … то есть, уже сегодняшний день.

— Спасибо! — благодарно выдохнула Валентина Алексеевна, а буквально через миг приняла входящий звонок и привычно вытянулась, как новобранец перед командиром части.

На два первых вопроса государя ответила односложно. Потом сообщила, какое количество «Сварожичей» получило полный комплект усилений, и… «вложила» меня по полной программе:

— Оттаскивала, но толку — делал небольшой перерыв, пополнял резерв из накопителя и продолжал. До тех пор, пока не довел себя до энергетического истощения!!!

Следующей фразы Волконского я, естественно, тоже не услышал, зато увидел результат — голограмму программы дозвона, вывешенную «прабабкой» прямо передо мной. Потом уставился на лицо замотанного самодержца, судя по фону, продолжавшего работать даже в столь поздний час, и приготовился к разносу. Однако Ярослав Георгиевич просто оглядел меня с головы до ног и попросил заглянуть к нему в кабинет.

Такие просьбы были равнозначны приказу, поэтому от силы минут через пятнадцать мы с Валентиной переступили через порог знакомой приемной и разделились — Рахманинов, обнаружившийся там,

пожелал нам доброй ночи и сообщил, что меня уже ждут, а целительницу «придержал». Предложив попить чаю с «невероятно вкусной выпечкой».

Тщательная проверка, проведенная дюжим Конвойным-Молниевиком, оказалась предпоследним препятствием на пути к Ярославу Третьему, тамбур, судя по характерному «жжению» в периферийных каналах энергетической системы, оснащенный мощнейшей артефактной защитой — последним, так что вскоре я предстал перед самодержцем.

Он обошелся без лирических отступлений:

— Со временем у меня, как обычно, плохо, поэтому буду краток. Я ценю и вашу добросовестность, и желание помочь, но загонять себя не позволю. Так что в следующую субботу отправлю к Валентине Алексеевне только десять человек. Далее, я обдумал ваше предложение и пришел к выводу, что война — недостаточно веская причина для того, чтобы отказываться от своего Слова.

Я нашел взглядом «глушилку», убедился в том, что она работает, и сдуру попробовал доказать, что платить аж по сто тысяч золотых рублей за одно прикосновение, мягко выражаясь, неразумно. Но толку — Волконский жестом прервал мой монолог и устало потер лицо:

— Для начала не по сто, а по триста, ибо к слепку вы добавили клише. Далее, любая процедура стоит ровно столько, сколько за нее готовы заплатить. А я готов платить и по полмиллиона. Ведь ваши усиления накладываются мгновенно, оптимизируют энергетическую систему любого Одаренного и не дают никаких негативных побочных эффектов. Для сравнения могу сказать, что та же «очистка» проводится в течение недели, требует моря дорогущих расходников и частенько выходит боком даже у высокоранговых целителей. В общем, я от всей души благодарю вас за проявленное великодушие, но пойти навстречу не могу, ибо просто перестану себя уважать.

Я коротко кивнул в знак того, что принял эти аргументы, и успокоенный Волконский задал неожиданный вопрос:

— Лютобор Игоревич, скажите, пожалуйста, как вы отрабатываете боевое применение заклинания, выжигающего энергетику противника?

Использовать слово «дрянь» в беседе с первым лицом государства я счел неправильным, поэтому придумал заклинанию более благозвучное название:

— Заканчиваю комбинации ударом дырокола в манекен, установленный в дверном проеме. Чтобы пробивать еще и какую-то часть защитного поля зала.

Самодержец уважительно хмыкнул:

— Толково. Но это все равно паллиатив. Поэтому я хочу предложить вам не очень приятную, но жизненно необходимую альтернативу: заключенных с Даром, приговоренных к смертной казни за особо тяжкие преступления — похищение и продажу детей в бордели Османской Империи, Китая и Юго-Восточной Азии, серийные изнасилования, торговлю наркотиками и тэдэ. Да, на первый взгляд, такое использование этих уродов — верх цинизма. Но только до знакомства с уголовными делами…

Я сдвинул фокус внимания на «петли», чтобы избавиться от эмоций, мешающих проанализировать предложение, мысленно повторил озвученный список преступлений и обратил внимание на то, что в нем нет словосочетания «участие в мятеже». Потом сравнил стремление к власти с торговлей детьми, понял, что первое преступление бесит не так сильно, как второе, и память помогла «увидеть» кадр из некогда виденного документального фильма о подобном торговце.

Да, Ефим Нилов вспомнился таким, каким был в камере смертников, но вызвал настолько безумную вспышку ярости, что вернуться к размышлениям удалось с очень большим трудом. Тем не менее, форму подачи информации государем я все-таки оценил. И пришел к выводу, что Ярослав Третий пытается играть в стиле своей матушки, то есть, максимально честно.

Последнее помогло увидеть всю картину под непривычным углом и вернуло утраченное было внутреннее спокойствие:

— Вы правы: для таких уродов смертная казнь — не воздаяние. Поэтому их не только можно, но и нужно использовать в качестве живых кукол. Причем не только для меня…

Император подобрался и потребовал объяснений. Я описал свою идею, нашел полное взаимопонимание, предвкушающе оскалился и… прервал полет разбушевавшейся фантазии, так как услышал сначала шелест открывающейся двери, а затем голос государыни:

— Доброй ночи! Яр, выключи «глушилку» — до тебя пытается достучаться Этэ-Инти…

Хозяин кабинета вырубил артефакт, набрал главу Империи Солнца и вслушался в его монолог, а Мирослава Михайловна повелительным жестом вернула меня в кресло, села напротив и озадачила:

— Лютобор Игоревич, о судьбе Сульменевых слышали?

— Видел горящее поместье и знаю, что они поддержали мятеж.

— Вы тактичны… — холодно отметила она и повторила вторую часть этого предложения в «правильном» варианте: — Практически все совершеннолетние члены столичной части этого рода поддержали тварь, пытавшуюся поднять руку на родного брата и родную мать. Такое не прощается, поэтому Ярослав вычеркнул Сульменевых из Бархатной Книги и конфисковал их имущество, а завтра прилюдно казнит выживших членов Совета Рода вместе с остальными мятежниками.

«…и вашим вторым сыном…» — мысленно продолжил я, вспомнил Великого Князя Ивана Георгиевича так, как он засветился на одной из самых скандальных вечеринок прошлого года,

невесть в который раз за последние дни искренне посочувствовал государыне и потерял дар речи, услышав ее следующую фразу:

— Но нет худа без добра: часть имущества Сульменевых позволит мне как следует отблагодарить вас за спасение жизни — я выкупила у казны автодром в Мякинино и дарю его вам!

Пока я ломал голову, пытаясь понять, как она в создавшейся ситуации смогла найти в себе силы, чтобы заниматься такой ерундой, Императрица-Мать прислала пакет документов, прислушалась к моим эмоциям и ответила сразу на все незаданные вопросы:

— Первые несколько часов после исцеления я была вне себя от ярости… Да, Лютобор Игоревич, в том кошмаре прилично зацепило не только Светлану Романовну, Раису Александровну и Ику, но и меня. Так вот, вернувшись в сознание ближе к полуночи и изучив записи с камер СКН, я оделась, привела себя в относительный порядок и отправилась в тюремный блок. В тот раз меня в него впустили. И, к сожалению, успели оттащить от почти добитого выродка. А вторая и третья попытка с ним пообщаться не удались — лифты, ведущие на этот ярус, не реагировали на тычки в нужные сенсоры, выходы с лестниц не открывались, а Ярослав не реагировал ни на какие аргументы. Так что в какой-то момент ненависти, выжигавшей меня изнутри, стало слишком много. И я нашла способ отвлечься — ускорила процесс конфискации автодрома, изучила поэтажные планы всех строений и территорию комплекса, определилась со своими желаниями и озадачила помощников. Результаты вы увидите к концу месяца: одну из вспомогательных площадок переоборудуют в зону приема вертолетов Особо Важных Персон и соединят защищенными подземными галереями с гаражом для автотранспорта руководства, лифтовым холлом под башней КДП и отдельным блоком боксов для наших болидов; имеющуюся зону отдыха и гостиницу приведут к более высоким стандартам комфорта и безопасности; заменят системы контроля и наблюдения; оборудуют базы для средних ударных дронов, заменят искин и так далее. В общем, вам осталось сообщить эту новость Раисе Александровне и попросить подобрать толкового управляющего…

В этот момент Император попрощался со своим собеседником, сбросил вызов и повернулся к нам:

— Есть новости. Две плохие и одна… неоднозначная.

— Начни с плохих! — потребовала Мирослава Михайловна.

— Штатовская подводная лодка «Посейдон» утопила флагман Западного флота Империи Солнца. Адмирал Мач’аи Этэ-Инти получил два тяжелейших ранения и вернется в строй не раньше, чем через десять дней.

— Лодка, как я понимаю, ушла?

Самодержец утвердительно кивнул и поделился второй новостью, не понравившейся мне еще больше:

— Мексиканское королевство вступило в войну на стороне стран Большой Пятерки и отправило оба Тихоокеанских флота к Лиме. В составе каждого по четыре больших десантных корабля. Будут на месте часов через семь-восемь. Кроме того, подняты по тревоге две воздушно-десантные дивизии и ракетные войска стратегического назначения.

— Неприятно, однако… — буркнула государыня, задумчиво потерла переносицу и вспомнила о третьей новости: — А что там за «неоднозначная»?

— Вышел на связь Амару Этэ-Инти. Заявил, что раскаивается во всем содеянном и готов помочь Белому Союзу, свергнув короля Мексики.

— То есть, хочет воспользоваться ситуацией, чтобы дорваться до власти, да еще и получив железные гарантии безопасности от глав всех государств Белого Союза?

— … и всех наших союзников! — уточнил Ярослав Третий.

Волконская поиграла желваками и мрачно вздохнула:

— Он, конечно, кровавый маньяк, но его немедленное вступление в игру спасет сотни тысяч жизней.

— Угу.

— Что ж, начинайте переговоры. Только учтите, что формулировки клятв Даром могут быть разными.

— Я пришел к такому же выводу… — сообщил государь, покосился на меня и быстренько закруглился: — Поэтому мы вернемся к этому вопросу после того, как я закончу с Лютобором Игоревичем.

После этих слов поймал мой взгляд и опять поделился информацией из категории «не для всех»:

— На поминках по Элиасу Эрикссону случилось на редкость неприятное происшествие: Посол Испанского Королевства в Швеции, прилично перепив, имел глупость заявить, что Всеслава вернулась в Стокгольм для того, чтобы всеми правдами и неправдами вернуть Ларса в очередь престолонаследия. При этом выражения не выбирал, поэтому взорвались и дочка, и внук. Первая всадила в «благородного идальго» испепеление и чуть было не отправила к предкам, а второй отправил ему в голову полупустой графин из-под вина. И, пребывая в состоянии аффекта, ускорил порывом ветра…

— То есть, инициировался в бою? — на всякий случай уточнил я.

— Верно… — кивнул Император и продолжил рассказывать. — Так вот, инициация прошла заметно тяжелее, чем хотелось бы. Но расстроила не этим, а крайне невысоким потенциалом развития: по уверениям личного целителя Ульрика, парень упрется в потолок еще на пятой-шестой ступени подмастерья. В общем, надежда только на вас.

— Сделаю, что смогу. Где он сейчас?

— Должен ждать в приемной.

— Что ж, тогда я его забираю. Но усилю утром, ибо пока не в состоянии. И сразу же покажу Валентине Алексеевне…

…Коммы ожили в два пятьдесят три ночи. Все до единого. Экземпляры Вали и Ларса «забились в истерике», то есть, провибрировав ровно две секунды, сделали секундную паузу и повторили этот цикл еще пять раз. Дабы с гарантией привлечь внимание хозяев. Ну, а мой и Валентины Алексеевны, прошитые на прием сообщений самого высокого приоритета, вели себя куда скромнее. Тем не менее, я полез не в информационный канал СПТ, а в армейский, для высшего командного состава спецподразделений, армии, авиации и флота.

Прочитанное не обрадовало: к Великому Новгороду приближались две французские крылатые ракеты «Лаваль», каким-то чудом преодолевшие сито внешних кругов Имперской системы ПВО. Шли на сверхмалой высоте — в режиме огибания рельефа — со скоростью девятьсот двадцать километров в час и несли почти по полтонны кассетных боеприпасов осколочно-фугасного действия, поэтому представляли собой нешуточную опасность. И пусть предыдущие шесть подобных «подарков» были сбиты столичными системами противовоздушной обороны, но седьмой раз мог закончиться не так удачно. Вот я и задергался. В смысле, метнулся к бортстрелку, поделился с ним этой информацией и попросил передать ее пилотам. А потом перебрался к правому заднему иллюминатору и прикипел взглядом к далекому горизонту. Вернее, к области в светящемся мареве над ночном городом в том направлении, откуда, по моим представлениям, должны были прилететь «Лавали».

Не прошло и двадцати секунд, как рядом нарисовались все остальные «пассажиры». При этом Незаменимая нахально ввинтилась под левую руку, Ларс, как самый невысокий, пролез вперед, а Валентина Алексеевна прижала голову к моему правому плечу.

Не знаю, как они, а я дал маху. В смысле, смотрел градусов на тридцать левее, чем требовалось. Поэтому зевнул момент, когда ракеты начали набор высоты перед выходом на боевой курс. Зато увидел огненные выхлопы нескольких десятков стартующих противоракет наземного

и воздушного базирования, буквально секунды две-три гипнотизировал область, к которой стремились «ближние», и радостно взвыл, когда ночное небо осветили сразу две чудовищные вспышки!

— Красавчики! — довольно выдохнула «прабабка», Валя разжала пальцы, которыми пыталась раздавить мое предплечье, а Ларс выругался по-шведски, быстренько извинился и придумал способ отвлечь нас от своего просчета — демонстративно уставился вниз, на улицу, забитую автомобилями:

— Знаете, я восхищен дисциплинированностью жителей Великого Новгорода: они остановили машины сразу после получения предупреждения, все, как один, ждут уведомления об отмене воздушной тревоги и только после этого поедут дальше!

Незаменимая насмешливо фыркнула:

— Во время первого налета остановилось то ли три, то ли четыре процента водителей. А через пару часов с банковских счетов абсолютно ВСЕХ ГЕРОЕВ списали настолько безумные штрафы, что желание рисковать жизнями других горожан исчезло даже у самых состоятельных личностей!

— У твоего деда не забалуешь… — усмехнулась Валентина Алексеевна и потрепала парня по голове.

Он едва заметно напрягся и переключил ее внимание еще на одну вроде как злободневную тему:

— Теть Валь, а вы не в курсе, как там Лешенька и его свита?

Целительница расплылась в ехиднейшей улыбке:

— Лешенька с Олежкой влипли по полной программе в первый же день службы. Им, видите ли, не понравилось жить в общей казарме, и парни сдуру попробовали «построить» командира своей роты. А он, пластун, отслуживший на османской границе тридцать с лишним лет и навидавшегося личностей не в пример страшнее пары домашних мальчиков, не испугался и показал им, по чем фунт лиха. Короче говоря, вернувшись в расположение после первого пятидесятикилометрового марш-броска в своей жизни, ребятишки были готовы заснуть хоть стоя. Но в это время прозвучала команда «Подъем», и им пришлось бежать на зарядку!

— Судя по слову «расположение», вы тоже когда-то служили, верно? — неожиданно для самого себя спросил я.

«Прабабка» поймала мой взгляд и нехотя кивнула:

— Верно.

— Год? Два? Пять? — с пулеметной скоростью протараторил Эрикссон, и женщина дала более развернутый ответ:

— Двадцать четыре. Служила бы и дальше, но была замечена Мирославой Михайловной и в какой-то момент оказалась на гражданке…