Курс на СССР: Переписать жизнь заново!

Глава 9

— Пошли, — позвала Метель. — Проводишь меня. А то с этими… уже надоело!

Обернувшись, девчонка окинула компанию уничижительным взглядом и помахала рукой:

— Чао, бамбини!

Махнула.

Взяла меня под руку.

Повела…

Вот так вот, запросто. Да уж, похоже, эта девочка делала все, что ей хотелось, без всякой оглядки на хоть какие-то правила.

— Вообще-то, не бамбини, а рагацци! — улыбнулся я. — Ну, парни, ребята.

— Ты итальянский знаешь? — Метель округлила глаза. — Удивил второй раз. Первый — с песнями.

— Нет, не знаю. Просто у Челентано была пластиночка. А там песня — Чао, рагацци, чао!

Я сейчас думал об одном, как бы поскорее отделаться от её общества. Заниматься сексом с этой взбалмошной девчонкой мне, честно говоря, не очень-то и хотелось. Как-то неправильно все это… Ишь ты, захотела и повела! Как раба.

Да еще и Наташа… Как-то это все…

— О девчонке своей вспомнил? — скосила глаза Метель.

Я молча кивнул. Может, отстанет, наконец?

Девушка неожиданно громко рассмеялась. Редкие прохожие удивлённо оборачивались. Только вот смех показался мне каким-то фальшивым и невеселым.

— Не бойся, дурачок, — сочувственно произнесла она. — В постель я тебя не потащу. Месячные!

Месячные…

То-то она такая… на всех бросается.

— Так… посидим, поболтаем… Отец за границей, маман в Москве гостит. А домработница вечером не приходит.

Однако, семейка! Отец — за границей! Еще и домработница… Прям любопытство взыграло.

— А ты далеко живешь?

— Я-то? На Маяковского… Ну, знаешь, где ЗАГС. Дом с лоджиями.

Еще бы не знать! Самый престижный домик в городе. Там первый секретарь райкома живет, директор гастронома «Центральный», еще какие-то шишки…

— Так нам на остановку тогда! — я оглянулся на подъехавший троллейбус. — Бежим!

— Вот еще! — презрительно хмыкнул девчонка. — За троллейбусами бегать? Поймай лучше такси!

— Такси?

— Да я заплачу, не парься!

Ну, как знаешь… Такси, так такси.

Завидев бежевую, с шашечками, «Волгу», я выскочил на край тротуара и замахал рукою.

Напрасные хлопоты! Автомобиль с шумом промчался мимо.

Позади послышался смех:

— Ну, ты так до ночи ловить будешь!

— Так он, может, с клиентом… — я, между прочим, обиделся, но, виду не подал.

Показалось еще одно такси. Светло-голубая «Волга». Сойдя с тротуара, Метель подбоченилась и, картинно выставив вперед ножку, протянула руку. Завизжали тормоза. Водитель, сдал назад, распахнул дверцу:

— Вам, куда девушка?

— Маяковского, сорок, — с улыбкой произнесла она и оглянулась. — Ну, что рот раскрыл? Садись уже.

Мы сели на заднее сиденье. Метель склонила голову мне на плечо и положила руку на колено. Заигрывает? А говорила, что месячные! Впрочем, наверное, просто устала. Хотя…

— На, заплатишь, — шепнула она, протягивая трояк.

— Приехали, красотуля! — затормозив у ЗАГСа, обернулся водитель.

Я молча протянул трешку.

— Сейчас… сдачу… — таксист вытащил кошелек.

— Себя оставьте! — выбираясь из салона, усмехнулась девчонка.

— Спасибо, краса!

«Волга» тут же рванула с места, набирая скорость.

Стало совсем темно, но на этой улице горели яркие фонари. Большой двенадцатиэтажный дом с облицовкою и просторными лоджиями. Говорят, финны строили… На первом этаже — ЗАГС и магазин «Мелодия». Известное в городе место…

Мы прошли во двор.

— Во-он тот подъезд, — указала моя спутница.

Странно, но у подъезда не было привычных скамеечек с вездесущими бабушками. Зато внутри, в просторном холле, за столиком, сидел самый настоящий консьерж! И ковровая дорожка к лестнице и лифту. Хотя, лифтов было два — один, похоже, грузовой.

— Иван Иваныч, здрасьте! — вежливо и задорно поздоровалась Метель.

— Здравствуй, Мариночка! — моложавый бодренький дядечка в сером добротном костюме, судя по выправке, бывший военный, оторвался от разгадывания кроссворда.

Я тоже пожелал ему доброго вечера.

— И вам того же, молодой человек…

Мы подошли к лифту.

— Мариночка! — вдруг окликнул консьерж. — Случайно не знаете, известный российский адвокат из семи букв? Первая — «Пэ»

— Плевако! — не задумываясь, ответила Метель.

Одна-ако! А она явно не дура, и кое-что знает…

— Подходит!

Мы вошли в лифт, поднялись на четвертый этаж и подошли к массивной деревянной двери с красивым гравированным номером. Ставить железные двери и жить потом, словно в сейфе или в тюрьме в те времена и в голову никому не приходило. Времена были спокойные, а кое-где до сих пор оставляли ключ под ковриком.

Метель открыла дверь своим ключом и втолкнула меня в просторную прихожую с большим зеркальный шкафом и полочкой с телефоном. На полу узорчатая дорожка, на стенах постеры в тонких коричневых рамках. Эйфелева башня, Собор Святого Петра, еще какой-то мостик со львами… и с цепями еще…

Я, пока разувался, засмотрелся.

— Это Будапешт, — пояснила девушка. — Отец сейчас там. Ну, проходи, проходи, чего встал-то? Вот гостиная…

Румынская или югославская «стенка» с хрусталем и пирамидкой из иностранных сигаретных пачек, ковры… люстра, почти как в Эрмитаже!

— Мы в моей комнате посидим… Заходи, не стой.

Гм… что сказать? Тоже довольно просторно. Тахта, письменный стол, большой трельяж со всякой женской хренью — помады, краски и прочее. Большой шкаф для одежды с зеркалом, книжный шкаф с подпиской «Иностранной литературы», а рядом… Не Бог весть что, но все-таки! Стереорадиола «Эстония 008» — я такую недавно видел в магазине за пятьсот пятьдесят рубелей. Колоночки «С-90» и кассетная дека «Маяк», все тоже далеко не дешевое. На стенах…

— Я переоденусь…

На стенах — черно-белые фотографии и плакаты. Джордж Харрисон… Метель где-то на море, в купальнике… Джим Моррисон… Метель в изысканном платье и шляпке на фоне Нотр-Дам де Пари… АББА… Метель в шортиках и завязанной на пупе рубашке… в темных очках… Верно, где-то на юге… А это… Это Весна, что ли? Точно, он! С какой-то группой…

Я обернулся.

Ничуть не стесняясь, Марина стащила с себя свитер… под которым не оказалось совсем ничего… даже бюстгальтера…

А она красивая! Очень. Стройненькая, аккуратная… упругая грудь…

Я невольно сглотнул слюну.

— Нравлюсь? — скосила глаза Метель.

— Да.

— Жаль.

— Что жаль?

— Что только тебе!

Девушка надела клетчатую «ковбойскую» рубашку и вздохнула.

— А кое-кому, кто мне не безразличен, я и на фиг не нужна!

— Что ж, так бывает, — утешил я.

— Ладно! Пойду, приготовлю кофе… А ты пока пластинку поставь!

Она вытащила из шкафа черный глянцевый конверт с красным полукругом в верхнем углу орденскими планками снизу и надписью небольшим белым буковками — pink floyd — the final cut!

Ну, ничего себе! Буквально только что про этот альбом говорили — а он у нее уже есть! И ведь не сказала…

— Это… это то самый?

— Да, последний «Пинк Флойд». Очень, кстати, приятный по музычке…

Я поставил пластинку, как оказалось, со второй стороны… В динамиках задул горячий ветер пустыни:

Brezhnev took Afghanistan

Begin took Beirut

Galtieri took the Union Jack

Одна-ако! Про Брежнева что-то поют. Да за такой альбомчик можно и огрести… Интересно, сколько он на толкучке? Рублей пятьдесят? Семьдесят? Сто?

Метель принесла кофе:

— Ну, как тебе?

— Во!

Я поднял верх большой палец.

— Тогда танцуем?

— Давай…

Некоторые композиции в альбоме оказались довольно меланхоличными — только медленные танцы танцевать! Что и делали.

Я обнимал Марину за талию, она меня — за шею. Целовались… То есть целовала-то она, я же… я не отворачивался… И не сказать, что было неприятно…

Диск кончился. Сработал автостоп.

— Видел уже? — Метель кивнула на фотку Весны. — Понимаешь теперь, почему я…

— Понимаю…

— А я не понимаю! Чем Ленка лучше меня? Она же глупая, как корова! — закурив, горько рассмеялась девчонка. — И титьки — как у коровы вымя. Ну да, больше моих. Может, это Косте и нравится? А? А другое-то что? Ну, почему он так со мной? Почему? Ведь это же подло!

Девушка бросилась на тахту и зашлась в рыданиях. Плечи ее тряслись.

Сев рядом, я погладил Метель по спине:

— Ну, что ты, Марин! Всякое же бывает… Ты говоришь — подло… В любви, наверное, всякое случается… — чуть помолчав, я продолжал дальше. — А вот, если человек… скажем так — решил начать карьеру, отодвинув другого… Это подло?

— Конечно, подло! — Метель подняла голову. — Тут и думать нечего!

Да уж… Кто бы говорил! Тусовку-то она слила… И причем тут любовь?

Вернувшись домой, я просидел над очерком почти всю ночь. И ничего толком не вышло! Какие-то пасторальные слюнявости сменялись пафосными героическими картинами а-ля «строительство комсомольцами узкоколейки». Перед глазами почему-то маячила та девушка, Лена, и ее парень, незадачливый здоровяк Лешка… который узнал что-то нехорошее о председателе тамошнего колхоза. Интересно, что? А, впрочем, не интересно… Куда интереснее…

Так я и уснул…

А когда проснулся, в глаза било яркое утреннее солнце! Лето продолжалось… Лето! Эх… Но, статья-то… статья…

Внезапно пришла идея — попросить помочь со стаей Сергей Плотникова! Того самого, которого я со статьей подставлял… Да-да, подставлял — так уж и выходило. А Плотников, между прочим, мне помогал! С тем же фотоаппаратом. И обещал отпечатать фотки!

С кухни пахло яичницей с луком! Послышался голос мамы:

— Саш, вставай! Вставай, на работу опоздаешь, — и чуть тише, словно самой себе: — Подумать только — сын вырос, уже работает!

Не опоздал! Ну, разве что минут на пять — семь — пока ждал трамвая. Пришел, переоделся, и все ждал, когда Николай Семенович напомнит про статью… А его не было! Срочно вызвали в обком, на очередное совещание.

Вот повезло-то!

— Саш! Ты что тут прохлаждаешься? — высунулась из подсобки завхоз Людмила Ивановна. — Федя остатки тиража привез! Давайте, развозите! Завтра ж новый!

И поехали мы с Федей по всему городу на старом пятьдесят третьем ГАЗоне! Сначала — на почтамт…

— Да что у вас, парни, лоток-то совсем не скользит?

— Воск кончился!

— Так купите!

Потом — по киоскам…

— Ой, Сашенька! А мы вас после обеда ждали… Давай, давай, милый, клади сюда…

Последний киоск находился на проспекте Маяковского у дома номере сорок. Где жила Метель — Марина… Там же располагался и музыкальный магазин «Мелодия», у которого уже змеилась очередь. Видать, что-то выбросили…

— Чуваки, что дают? — едва ГАЗон остановился светофоре, я высунулся из окошка.

— «Бони Эм» допечатку выкинули! «Ночной полет на Венеру».

Да уж, знаем мы советскую распечатку… Без «Распутина», ага!

Выгрузив последнюю пачку, мы покатили обратно.

— Тебя, может, домой, завести? На обед… — крутя баранку, предложил Федор.

Я отмахнулся:

— Не, в кафешке перекушу.

— Ну-у, было бы предложено!

Домой не хотелось. Вернее, было некогда. Нужно было караулить Плотникова. Тот ведь был репортер — вполне мог куда-то свалить по заданию редакции.

Повезло. Сергей оказался на месте.

Два старых конторских стола, две настольные лампы, большой потрет Ленина, «Утро в сосновом лесу» Шишкина, глянцевый календарь за позапрошлый год со знойной красоткой в бикини.

— Привет, Сереж… Как фотки, отпечатал уже?

— Да! Вон, смотри, — пожимая мне руку, Плотников кивнул на соседний стол, заваленный фотографиями. — Ничего так вышли, я несколько отобрал. Вечером, если не возражаешь, покажу шефу.

— Не, не возражаю…

Фотки оказались классные! Выступление председателя, зрители, ВИА, перетягивание каната… общий план…

Как бы завести разговор… Так бы, невзначай, словно бы между прочим… А, хотя…

— Сереж! У меня статья не идет. Поможешь?

— О чем разговор, старик! Что-нибудь набросал уже?

— Да так… ерунда всякая.

— Давай, давай, посмотрим!

Я с вздохом вытащил исчерканные листки — хорошо, прихватил все же.

— Ну-у. Так, так…

Прочитав, репортер поднял голову и улыбнулся:

— Понимаешь, ты все стили в одну кучу смешал! Вот здесь у тебя репортаж… Тут — эссе, там очерк… А здесь вообще аналитика.

Я на минуточку стушевался и тихо спросил:

— А как бы ты сделал?

— Я бы? Как бы тебе объяснить? — задумчиво протянул Сергей. — Понимаешь, газетная статья — это не школьное сочинение. Тут главное стиль выдержать. И его еще подобрать надо. К спортивным соревнования, допустим, больше подходит репортаж. К интересным людям — очерк, к местам красивым — эссе. А у тебя же… У тебя мы сделаем зарисовку! На основе вот этих вот фоточек! Сейчас все набросаем… ага…

Дело пошло.

Я уже уселся за пишущую машинку, когда в кабинет заглянул главред:

— Что это у вас тут, Сергей? — спросил он своим бархатным басом. — А, помогаешь новичку! Одобряю. Когда готово будет?

— Минут десять еще, Николай Семенович!

— Хорошо. Через полчаса жду материал. И фотографии!

Материал мы сдали. Шеф, правда, с первого раза не принял, пришлось переделывать… Но, к пяти часам я уже был свободен, как ветер!

Как и на следующий день…

Первым делом я забежал к Плотникову, спросил:

— Сереж, а статья-то вышла?

— Да не знаю, — Плотников пожал плечами. — Тираж ночью отпечатали… Но, еще не развезли. Впрочем, тебе лучше знать, ты ведь у нас экспедитор.

— Ну да…

— Кстати, из типографии в киоски могут и мимо нас сигнальные экземпляры кинуть… Ну, а мы уж завтра.

— Понятненько.

Попрощавшись с Плотниковым, сразу же рванул к автомату и позвонил Наташе.

— Наташу? — трубку взял дед. — А кто ее спрашивает? Ах, Саша… Извините, не узнал… А она в магазин пошла, за продуктами. Знаете, у нас там, на углу, гастроном. Вроде как сыр выбросили… или масло. А еще она хотела в «Мелодию» зайти, посмотреть пластинки.

Гастроном, «Мелодия»…

Я рванул к троллейбусной остановке. Едва влез — народу набралось с избытком.

— Товарищи, не забываем пробивать!

Троллейбус оказался с компостерами.

Вот и проспект Маяковского… Я выскочил, побежал… И у «Гастронома» увидел Наташу!

Светлое летнее плате, туфельки, золотистые локоны по плечам.

— Наташ!

— Саша! А ты как здесь?

— Дед твой сказал — Иван Михалыч.

— А, так ты звонил… Я сыр купила! Голландский, — похвасталась девушка, покачав брезентовой хозяйственной сумкой с портретом Михаила Боярского в роли шевалье д’Артаньяна. — Правда, по килограмму в руки давали. Саш, а я еще в «Мелодию»…

— Пошли! Тоже хочу прогуляться.

У входа в музыкальный магазин какие-то патлатые личности в потертых джинсах продавали многострадальный советский «Бони М», в силу цензурных соображений записанный без «Распутина». Просили червонец. В магазине же — три пятьдесят, но, купи, попробуй.

— Слушай, есть «Пинк Флойд», «Стенка», всего восемьдесят!

— Поди, индийский? Или Югославия?

— Обижаешь! ФирмА!

Пинкфлойдовская «Стена» почти за сотню меня не интересовала. Зайдя в магазин, я подошел к прилавку:

— «Бони Эм» есть?

— Хо! — блондинистая продавщица смерила меня презрительным взглядом. — До обеда еще разобрали.

— А что есть?

— А что на полках — то и есть!

«Нью-Сикерс в Москве», «Грег Бонэм и вокальный дуэт Липс», «Ариэль», «Верасы», Кобзон… Какой-то тихий ужас!

Из больших дисков — лонгплеев — меня заинтересовала лишь группа «Москва» со знаменитым хитом «НЛО» и «Гимн Солнцу» группы Стаса Намина. Ее-то Наташа и купила. И еще «маленькую» Пугачеву — «Миллион алых роз».

Я критиковать не стал — ни к чему. Тем более, выбрать и впрямь, не из чего…

Мы вышли на улицу. Солнце все еще ярко светило, но через весь проспект уже легли от ломов длинные черные тени. Подозрительные личности все так же толкали диски. Снова предложили «Бони М», а еще фирменные «Слейд» и «Рэйнбоу» — дорого.

— Слышь… Еще «Киссы» есть! — подмигнул один из продавцов. — Новый альбом — «Династия»!

Ну, «Династия» далеко не новый… Однако, спорить я не стал, тем более, что все «жучилы» вдруг резко ретировались, кто куда.

Поня-атно — узрели милиционера с каким-то очкастым парнем. Милиционер был худой и молоденький, но уже с погонами лейтенанта, парень же напоминал чистого провинциала, этакую деревенщину в бордовых кримпленовых клешах! Да собственно, таковым, верно, и был.

— Молодые люди! Можно вас на минуточку? — оставив очкарика в стороне, милиционер почему-то подошел к нам. Представился, козырнув:

— Участковый инспектор Горюнов, Виктор Палыч. Вы здесь незаконных торговцев не видели?

— Да только что были, — засмеялась Наташа. — Вы б еще на машине с мигалкой приехали! Случилось что?

Милиционер досадливо махнул рукой:

— Да братца двоюродного вчера развели. Вместо «Рокетса» подсунули цыганские песни. И, главное, этикетку на пластинке подклеили, как родную!

— И насколько кинули? — поинтересовался я.

— На сороковник!

— Ну, это еще по-божески!

— Так у него больше и не было. Значит, не знаете, кто бы мог быть?

— Не, не знаем…

Простившись с участковым, мы направились к киоску «Союзпечать».

— Дедушка газету просил купить, местную. Ну, если уже есть…

— Нашу «Зарю», что ли? — я пожал плечами. — Может, уже и есть… Но, скорее, завтра. Да, точно, завтра!

Девушка наклонилась к окошку:

— «Заря» у вас есть?

— Последняя! Три копейки с вас.

Взяв газету, Наташа развернула листы:

— Ох, какие фотки! Ой, я этого знаю… И статья… «В колхозе „Золотая Нива“ был праздник…» Ой! «Золотая Нива»! Я там в пионерлагере в детстве была… Интере-есно! Нет правда — интересно написано… И вон, фотографии… Авторы. Сергей Плотников и… и Александр Воронцов!

Ахнув, девушка вскинула глаза:

— Саш! Это твоя статья, да?