Курс на СССР: Переписать жизнь заново!

Глава 3

Гребенюк⁈ Вот так вот, запросто повстречаться с собственным убийцей? Я не знал, что и думать. Растерялся, да…

Выйдя из подъезда я сел на скамейку, задумался.

Через распахнутую форточку квартиры на первом этаже было слышно радио.

Спасите, спасите, спасите

Разбитое сердце мое…

Пел Тынис Мяги, популярный в семидесятые годы певец, вполне неплохой.

Гребенюк…

Неужели он когда-то жил со мной по соседству? Не припоминаю. Или, точно, был, какой-то парень, нелюдимый, с которым все не было времени познакомиться — готовился к поступлению.

И что теперь? Опередить этого Гребенюка? Зарезать перочинным ножом? Хм… тогда уж лучше столовым. Стало смешно. Еще не хватало такого поворота! Только новую жизнь начал, и сразу такие криминальные мысли.

Ах, Гребенюк, Гребенюк, лидер ОПГ «Северные волки». Жестокий бандит, на счету которого не одна оборванная жизнь… «Кулаки» Коваленко, замглавы Н-ского округа Москвы.

Гребенюк…

Вот этот вот симпатичный улыбчивый парень с переносным магнитофоном «Весна»! «Весна 306». Помнится, я с детства мечтал о таком. Не конкретно о «Весне», хотя бы «Романтик», или «Электроника», или «Легенда»… Лишь бы переносной! На шести круглых батарейках. Взять его на согнутый локоть, врубить… да хоть тех же «Землян», пройтись неспешно по району:

Каскадеры, каскадеры,

Пусть живет у вас романтика в сердцах!

Все парни обзавидовались бы, а уж девчонки…

Вот только представить бывших одноклассниц… Отличницу Ленку Никифорову… Или Верку Кузнецову — комсорга. А лучше — признанную красотку Машу Белякову, по которой все парни сохли и мечтали с ней «ходить»… Да-да, именно ходить — о сексе тогда и не мечтали вовсе! Ходить, взявшись за руки, сидеть на скамейке… ну и иногда целоваться — не больше…

Ах, магнитофон… переносной — это главное! Не у многих тогда и был… Девчонки бы сразу:

— Саш, а Челентано у тебя есть?

— Конечно!

Пай-пай-пай — пай-пай!

— А «Бони М», «АББА», «Чингис-Хан»?

— Ха! «АББА»? Вчерашний день! «Сикрет Сервис» — вот что слушать надо! Супер хит «Вспышка в ночи»!

И так вальяжно поменять кассету. Не нашу, скрипучую МК-60, а красную японскую «Соньку» за девять рублей!

Потом, когда батарейки почти накроются — вытащить, постучать друг о друга. А кассету перемотать карандашом. И так, как бы между прочим, бросить:

— А вот у меня еще где-то Кутуньо был, «Итальянец»…

И все бы терпеливо ждали «Итальянца», а потом бы подпевали хором:

— Лаша те ми канта-а-а-аре!

И в центре всего был бы я!

Ха! Ишь, размечтался. Скромней надо быть, товарищ Воронцов… как сказала бы историчка Софья Павловна. С переносным магнитофоном, увы, не сложилось, была обычная «Дайна», да и то старенькая. Ну уж, что есть… Еще б, конечно, хороший проигрыватель, взамен старой радиолы «Рекорд»… «Радиотехнику» или «Вегу»… Ну, это со временем, да…

И Гребенюка этой «Вегой» — по башке! В гости зазвать и…

Н-да-а-а! Что-то ты, Александр, совсем размечтался.

А, с другой стороны, кто такой сейчас это Гребенюк? Обычный парень, никакой не бандит. Бандитом он станет уже потом, в поганые девяностые… Все же станет. Но, мог ведь и не стать… Может, как-то повлиять на него? Вот сейчас, пока еще есть время… Повлиять… Интересно, каким же образом? Но, бандитом его считать не надо, никакой он сейчас не бандит! И вообще… Черт!

Я посмотрел на часы — красивый никелированный «Луч» с сиреневым циферблатом.

Ишь, расселся!

Пора! Давно уже пора. Наташа уже заждалась, поди! Охламон ты, Саня! Беги! Скорее, беги! Вон и трамвай как раз подходит. Беги!

Уфф, успел…

Три копейки в плексигласовую кассу, вытянуть, оторвать билетик…

— Товарищ, а это какой номер? Десятка?

— Десятка, да, — обернулся как-то мужик в кепке.

— Сначала, молодой человек, надо номер посмотреть, а потом уже в трамвай прыгать, — наставительно заметила сидевшая напротив бабушка в теплой вязаной кофте. — Эх, молодежь, молодежь…

Ухватившись за поручень, я отвернулся к окну. Мимо проплывали пятиэтажки, тополя, автоматы с газированной водой… у автоматов толпились люди. Да и трамвай вскоре набился полностью — конец рабочего дня.

— Передайте, пожалуйста, на билетик!

— А мне — два!

Те, кто стояли у кассы, не отказывали, брали денежки, отрывали билетики, передавали.

— Пожалуйста!

Хрипели динамики — искаженный голос водителя объявлял остановки:

— Карбюраторный завод… Поликлиника… Старый рынок…

Ах, какое же это все родное!

— Кинотеатр «Экран».

Ага, а вот и моя.

Типовой кинотеатр «Экран» располагался почти в центре города, на углу проспекта Маяковского и тенистой Пролетарской улицы. Наташа уже ждала у афишных стендов, на фоне рекламы фантастического фильма «Через тернии к звездам». Удивительно, но фильм этот я так и не посмотрел, как-то в прошлый раз пропустил… И вот теперь будет шанс восстановить пропущенное.

— Наташа! Извини, опоздал…

— Саша! Ничего… Я не так долго и жду.

Зеленая мохеровая кофта в руках. Белое, в черный горошек, платье. Черный лаковый пояс, такого же цвета туфли-«лодочки». Плоские часики «Заря», на шее — серебряная цепочка. Сережки с синими камешками… В цвет глаз… Длинные золотисто-каштановые волосы сейчас не заплетены в косу, а чуть подвиты плойкой и распущены по плечам. Красотка! Не хуже Орнеллы Мути!

Чуть покраснев, я подставил локоть:

— Ну, что же — идем? Предлагаю для начала — в буфет.

— Ой… в буфет, мы, наверное, уже не успеем…

Купили в кассе билеты на «Укрощение строптивого»… И в буфет успели. Очередь уже закончилась, все ушли в зал, хотя до начала фильма оставалось еще минут семь…

— Нам, пожалуйста, пирожные… два… и два стакана лимонада.

— Пирожных нету уже. Одни коржики.

Противная какая тетка! Круглое красное лицо, несвежий халат… и взгляд такой… неприятный… как на надоедливых мух!

— Лимонада тоже нету — выпили. Есть томатный сок и нарзан.

Я повернул голову:

— Наташа?

— Нарзан!

— Два коржика и два нарзана!

— Тридцать шесть копеек… У нас с наценкой!

Я протянул рубль.

Получив сдачу, сунул в карман брюк.

Коржики оказались черствыми… Впрочем, мою милую спутницу это, похоже, ничуть не смущало. Как и меня…

— А ты работаешь? Учишься? — первой полюбопытствовала Наташа.

Я отвечал честно:

— Отучился уже. Сейчас поступаю в Техноложку… Матушка хочет, чтоб туда…

— А ты?

— А я… Да мне все равно, сказать по правде.

Синие глаза вспыхнули:

— Как так — все равно? Это ж твоя жизнь! На кого выучишься, тем и станешь!

Ага, ага… Знала бы ты!

— Да так… Я бы, может, на журналиста пошел. Кабы была такая возможность.

— Понимаю, — допив нарзан, кивнула Наташа. — В ЛГУ попробуй еще поступи. Особенно, сразу после школы. Кстати, ты в какой учился?

— Во второй.

— А я в третьей. В прошлом году закончила…

— И?

Мне тоже сильно хотелось знать, где же она теперь?

— Поступила… На юридический… Ну, по направлению.

На юридический! Ничего себе! И так скромно об этом говорит? Значит, скоро уедет… Семестр!

— Пока на практике.

Ах, какая улыбка! Какие ямочки на щеках…

— В прокуратуре, секретарем.

Прокуратура!

— Прокуратура? Ну-у, там народ солидный. Помощники, прокуроры… Жаль следователей нет…

— Почему же нет? Очень даже есть! По тяжким преступлениям…

Ах, да… лоханулся! В те времена ещё были!

— И ты тоже мог бы! На заочное… Или для начла — в пед, на филологический.

— В пед? Нет уж, спасибо.

Вот уж никогда не тянуло в педагогику! Как и в технолагу… Если б не отец…

— С техническим — отец настоял.

— Отца надо слушать! — Наташа неожиданно вздохнула. — А я вот, с дедом… одна…

Захотелось расспросить, что случилось с родителями, но постеснялся, слишком уж грустной стала вдруг моя спутница. А ведь мы сюда не грустить пришли.

— Ну, что? — предложил я. — Пожалуй, пора и в зал.

— Да, да, пошли! — её глаза снова заискрились синими сапфирами. — Мне так Челентано нравится. Правда, я с ним два фильма только видела — «Блеф» и «Серафино». Деду тоже понравились. Правда, он сказал — грубый талант. Ну, про Челентано…

Едва усели сеть, как погас свет. Начался сеанс. Сразу стало как-то волнительно, словно бы в ожидании волшебства. Как в детстве! Не-ет, кинотеатр, это вам не телевизор!

— Ой, смотри, смори, как он!

На фильм народ реагировал бурно, можно сказать — непосредственно. Смеялись, хлопали в ладоши. А уж когда Орнелла Мути показала грудь!

Ну, тут — да-а… Ничего не скажешь!

Особенно в углу ржали, где-то на первых рядах. Собралась гопота какая-то. Шуточки пошлые, комментарии, хохот глумливый… Я б таких вообще в кинотеатры не пускал! Ага… вот опять заржали. Лошади, блин…

Я осторожно взяла руку Наташи в свою. Девчонка не возражала. Славно было так сидеть. Вспоминать юность.

Черт побери! Да какое там — вспоминать? Начать с нуля. Заново прожить жизнь… Может быть удастся что-то исправить, с учетом прошлых, ошибок, что совершил много лет назад. Если их вообще можно исправить. Может быть, ничего такого нельзя? Живи, как жил, созерцай. Вот, как кино.

— Ка-кой классный! — Наташа шепнула на ухо. — Лихо виноград давит!

Локоны ее пощекотали щеку. Приятно, черт.

— А музыка? Я такую уже где-то слышала… Но, это точно не Челентано.

— «Бони М», — я тоже узнал эту песенку.

— Точно, «Бони М»! — шепнула девчонка. — А ты в музыке шаришь!

Еще б мне не шарить. Я и пластинки покупал — конечно, не за сто рублей, и даже не за сорок, а наши — за три, три пятьдесят. Ну, и на старенькую свою «Дайну» что-то у друзей переписывал. Или с радио. Передача такая была — «Ваш магнитофон». «Вы уже приготовились к записи: Внимание… Мотор!»

Под бодрящую музыку пошли финальные титры. Не дожидаясь окончания фильма, народ подался к выходу. И та гоп-компания — в первых рядах.

Когда вышли из кинотеатра, уже стемнело. На проспекте зажглись фонари, витрины магазинов окрасились тусклым желтоватым цветом — ностальгически милым. Впрочем, встречались и зеленые: «Промтовары», «Продукты», «Гастроном»…

— Трамвай? — предложил я.

Наташа расхохоталась:

— Да я здесь недалеко живу, не помнишь?

— Помню.

Я улыбнулся, кивнул. Хотя, на самом деле почти ничего не помнил. Да и улыбка вышла какой-то глупой.

— Я провожу?

— Буда рада… Тут через детский садик — напрямки.

Здорово!

Какое же это счастье, идти под руку с красивой девушкой… и чувствовать себя молодым… Да какие там, молодым — юным! Восемнадцать лет, Господи-и! Недавно, кстати, и стукнуло…

— Эх! Где мои семнадцать лет? На Большом Каретном! — невольно напел я.

Наташа скосила глаза, улыбнулась:

— О! Дед тоже Высоцкого уважает. Он вообще бардов любит. Визбора, Окуджаву…

Честно сказать, я бардов как-то не очень — больше рок, или даже диско, «новая волна»…

Вслух я, конечно, ничего такого не сказал… Не успел!

— Э! Закурить не найдется?

От ограды детского садика отделилась компания — четверо парней. Один постарше — лет двадцати, патлатый, в джинсах и кепочке, второй, наверное, мне ровесник — круглолицый, с наглой ухмылкой. В клешах, надо же! Наверное, недавно из деревни. Ну, еще крутилась рядом парочка шакалят лет по четырнадцати.

— Так как насчет закурить?

Грамотно подвалили. Старший — впереди, за ним круглолицый, а по флангам — мелкота. Мелкота мелкотой, но и от них можно было ждать чего угодно.

— Не курю!

Я сжал кулаки и приготовился к драке, понимая, что ее уже не избежать. Ничего! Как-нибудь выкручусь, случаи бывали… А вот Наташе бы лучше уйти и как можно быстрее! Девчонка красивая… слишком…

— Наташа, беги!

— Э-э, как это беги, красавица? — подскочив, круглолицый схватил Наташу за руку.

— Цепочку подари! — сунув руку в карман, недобро прищурился главарь. Узколицый, патлатый, с редкими пошлыми усиками.

— И еще — часики. А какие у нас часики? «Заря», да?

Остальные глумливо рассмеялись.

— Зря смеетесь! — неожиданно громко бросила Наталья. — Ваше противоправное деяние, дорогие мои, именуется грабежом! Статья сто сорок четвертая У-Ка!

— Че-го?

— Уголовного Кодекса! — охотно пояснила Наташа.

Ну, отчаянная же девчонка, ага!

— Грабеж, совершенный организованной группой… От четырех до десяти лет! Кто хочет? Я могу быстро организовать вам.

Парни застыли.

Круглолицый от неожиданности выпустил Наташину руку.

— Что, испугались? Тоже мне, кореша!

Мерзко щурясь, патлатый главарь резко вытянул руку, намереваясь сорвать с Натальи цепочку.

Ну, тут уж я ждать не стал!

Кулак словно сам собой рванулся к скуле этого чертова гада. Гад, правда, уклонился — удар пришелся вскользь!

— Ах та-ак? Бейте его, парни!

— Помните о статье! — закричала Наташа. — Кто тут в тюрьму захотел? Десять лет! С конфискацией!

— И в тюрьмах люди живут!

Главарь двинул мне поддых… Ах-х… Не очень-то хорошо… Тут еще и эти, недопески… Но меня просто так не возьмешь! Лови крюка — с левой прямо в челюсть! Подонок аж чавкнул и расстелился на асфальте. Но подскочили дружки. Толпой! Вот ведь сволочи! Навалилась.

И тут…

Один недопесок вдруг, скуля, отлетел в сторону… второй… Круглолицый схватился за печень…

Кто-то вступился, ну, надо же!

Я скосил глаза…

Гребенюк!

Он-то как здесь? Откуда? Надо же, не побоялся! Ну, так он же… Ну да, боксер…

Я тоже пришел в себя, тоже кому-то двинул.

И патлатого в скулу таки достал! Н-на! Получи, фашист, гранату.

Встретив недюжинный отпор, враг ретировался со сверхсвистовой скоростью.

— Ничего, еще посчитаемся! — выкрикнул из темноты главарь.

— Давай, давай! — продув на кулаки, Гребенюк презрительно хмыкнул. — Хук слева получил уже… Получишь и справа. И апперкот!

— Спасибо, сосед! Вовремя ты…

Ну, а что еще я мог сейчас сказать? Тем более, испытывал к Сереге самую искреннюю благодарность. Да и… пока-то он никой не гад, не особо опасный бандит, а просто сосед и, похоже, хороший парень.

— А я вас в кино видел, — пригладив волосы, улыбнулся Гребенюк. — Тоже ходил. Сам, один… Ну, шел мимо, смотрю — классный фильм! Тебя, Саня, увидел — хотел сразу нагнать, да задержался. Знакомых встретил. А потом пока еще сообразил, куда вы деться могли…

Я тоже улыбнулся в ответ:

— Ты, вообще-то вовремя! Это вот — Наташа…

— Очень приятно. Сергей.

— Сергей, вы боксер?

— Занимался когда-то, — явно смутился спаситель. — Так, первый юношеский имею…

Вообще, он был неплохо прикинут, этот Серега Гребенюк… бывший боксер… и будущий бандитский лидер. Итальянские джинсы «Риорда», индийский батник… кажется, «Милтонс»… ну да… Уже работает? Или богатые предки? Ну да, магнитофон же еще у него — «Весна-306»… Крутой!

Дальше пошли втроем. Болтали, смеялись, вспоминали фильм…

— А как он ей!

— А кровать к трактору!

— А на заправке!

Наташа и впрямь жила неподалеку, почти сразу за садиком. Прощаясь, девушка подняла голову:

— О, у деда свет горит! Телек, наверное, сморит. «Принц Флоризель» сегодня… Ну, что, ребята, пока! Саш, ты заходи, звони… Сережа! Рада знакомству… И… спасибо еще раз. Ты прямо герой!

— Ну, уж так-то…

Гребенюк явно смутился.

Домой добрались на трамвае, хотели поседеть у подъезда на лавочке, поболтать, да там уже было занято — бабуси! Ну, так время-то еще детское — полдесятого.

Малолетки гоняли под фонарем мяч. Чуть подальше, в песочнице, играли в карты.

— По червям!

— Ага!

— А вот мы — вальтом! Вот вам!

— А чего вы мигаетесь-то?

— Да кто мигался?

Футболисты тоже не отставали:

— Пас давай! Пас!

— Слева заходи, слева!

— Да бей ты уже!

— Мази-и-ила!

От соседнего подъезда доносились звуки гитары и чей-то приглушенный баритон:

Вот! Новый поворот…

И мотор ревет…

С балконов уже кричали матери:

— Лешка, живо домой!

— Коля! Я кому сказала?

— Лешка, да где тебя носит?

— Мам, ну, немножечко!

— Я те дам — немножечко! Живо домой, сказала! Поздно уже.

— Может, ко мне? — вдруг предложил Серега.

Я было хотел согласиться… но, обернулся на наш балкон. Плечистая фигура в спортивном костюме, красный огонек сигареты… Отец!

Ага! Заметил! Помахал рукой…

— Александр! Давай уже, поднимайся. Разговор к тебе есть… серьезный.

— Батя? — Гребенюк передернул плечами. — Суров! А что, разговор-то… Доставать будет? Есть, за что?

— Да так… Про экзамены все время напоминает. В эту чертову технолагу, чтоб ее… Так что к тебе уж в следующий раз.

— Заметано! Держи пять!