Кровь нуар

Глава сорок шестая

Я забыла, как это больно — мыться под душем со свежими следами от когтей. А может, никогда их у меня не было так много одновременно. Случалось мне получать порезы, когда меня пытались убить, но никогда не было столько поверхностных, полученных в пылу страсти. Очень неглубокие, нанесенные без намерения убить или изувечить, но жуть до чего больно, когда в них попадает вода. Я пыталась рассмотреть спину в зеркале, но его заволакивало паром. Все же я увидела, что площадь повреждений даже для меня большая. Как будто кто-то по спине прошелся плетью. Еще много следов на руках, колотая рана на заднице — и она навела на воспоминание. Криспин в облике тигра у меня внутри и приподнимает меня за зад над кроватью, чтобы войти глубже. Когти впиваются мне в кожу, когда его настигает облегчение — и меня тоже.

От воспоминания дернулось внизу живота, и пришлось прислониться к стене. Господи, что же со мной такое? Обычно только Ашер мог наводить сексуальные воспоминания такой силы. Один из его талантов: оргазм, испытанный с ним, в воспоминаниях бывал той же силы, что и наяву. Задумаешься слишком сильно — и вести машину становится опасным. Но ведь ни с кем другим такого не должно быть?

Были еще следы на боках, на внутренней стороне бедер. Я старалась не обращать на них внимания, и получалось, пока на них не попадала вода. И тогда они болели адски, не замечать уже не получалось. Я так была изрезана, что можно было идти в любую больницу или полицейский участок, и там бы в изнасиловании не усомнились.

Беда в том, что подобное изнасилование, совершенное ликантропами, влечет смертную казнь. А мне ничья смерть не нужна была, мне бы только таблетку «завтрашнего дня», и как можно быстрее. Свою пропущенную таблетку я приняла тут же — рекомендуется инструкцией. И если я не беременна уже, то мне ничего не угрожает.

В смысле беременности.

Я знала, что от текущего по телу шампуня станет еще больнее, а о мыле даже и говорить не стоит, но надо было смыть чужой запах с кожи. Не должна я пахнуть сексом и чужими мужчинами. Даже если это будет больно, все равно надо смыть.

В конце процедуры я сидела на дне ванны, из душа бежала вода. Я отмылась, насколько это вообще было возможно. Понятно было, что кожа у меня пахнет только мною и мылом, но я продолжала ощущать чужой запах. Да, это только воображение, но все равно я сидела на дне ванны, ожидая, пока придет ощущение отмытости и безопасности, и понимая, что его не будет. Этих парней я не винила — виновата была Мать Всей Тьмы. Это она изнасиловала нас всех. Использование вампирской силы для принуждения к сексу — такое обвинение тоже предусматривает смертную казнь. Изнасилование с применением магии автоматически приводит колдуна или ведьму в тюремную камеру и к шествию на казнь.

В дверь тихо постучали. Я ничего не ответила. Стук раздался снова:

— Анита, это я, Джейсон. Как ты там?

Я сказала только то, что могла сказать:

— Плохо.

— Можно мне войти?

Я подумала и об этом. О Джейсоне. Он мой друг. Он не хотел делать мне больно. Не хотел делать меня беременной. И я снова тихо заплакала — он даже вряд ли различит этот звук на фоне душа.

— Ничего, Анита. Я понимаю, что ты сейчас не хочешь меня видеть.

— Нет, ничего, — ответила я. — Все нормально. Заходи.

Я почти почувствовала, как он колеблется по ту сторону двери, а потом услышала щелчок. Сквозь запотевшее стекло душа дверь не была мне видна. Услышала шаги Джейсона, потом дверь душа шевельнулась, но не открылась — наверное, он сел на пол, прислонившись к ней.

— Анита? — окликнул он меня.

— Ага.

— Ничего, если я приоткрою дверь?

Я подумала и об этом. Подумала и сказала:

— Можно.

Он открыл задний край двери, подальше от воды. Я повернула голову так, чтобы его видеть. Колени я прижимала к груди, щекой прильнула к колену. Джейсон был в халате. Я посмотрела в его синие глаза. Шелковые соломенные волосы торчали в беспорядке вокруг головы. Я видала его растрепанным с утра — это было что-то другое. У него волосы слишком прямые, чтобы так торчать.

— Что у тебя с головой? — спросила я.

Он почти улыбнулся — на самом деле состроил гримасу.

— Что-то у меня было на подушке, а потом я руками волосы пригладил.

— Что-что у тебя было на подушке?

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

— А! — Я отвела взгляд — смотреть ему в глаза больше не хотела. — Это было твое?

— Не знаю. Не думаю.

Я свернулась в клубок под горячей водой. Если бы дело было дома, я бы уже весь запас горячей воды извела, но в отеле ее больше.

— Тебе нужно вымыться, — сказала я.

— Да, но это дело терпит.

— Тот, другой, уже проснулся?

— Да.

— И кто он такой?

— Он репортер.

— Вот черт, — сказала я с чувством.

— Не волнуйся, он в глубоком подполье и выходить не хочет. По этой истории ему репортаж не сделать.

— Имя? Его имя, в смысле.

— Алекс Пинн.

— Уменьшительное от Александр?

Джейсон сделал такое движение, будто хотел кого-то спросить, но сказал только:

— Да, если верить его водительским правам.

— Тебе интересно, почему я спросила, не уменьшительное ли это имя?

— Интересно.

— Просто показалось, что мне нужно хотя бы знать полное имя мужчины, с которым я двое суток кувыркалась в постели.

— Анита…

— И не пытайся мне объяснить, что все это не так страшно.

— Я для этого и пришел.

Я обернулась снова, чтобы его видеть.

— Пока мы тут все сидели, я таблетку забыла принять. Понимаешь? Таблетку.

Он медленно моргнул, но в лице не изменился, и я поняла, что мои слова не были сюрпризом.

— Как ни старались, но мы не могли не подслушать часть твоего разговора с Ричардом — пока ты воду не включила. Ты, можно сказать, орала.

— Так что тигры тоже знают?

Он кивнул.

Я закрыла глаза:

— И как они отреагировали?

— Криспин был в восторге.

На это я открыла глаза:

— Чего?

— Очевидно, обязанность хорошего послушного тигра — делать побольше хороших послушных тигрят. Каждой их женщине полагается родить хотя бы одного ребенка. А лучше — двух.

— Так что он рад?

— Он говорит, что великая честь будет его клану, если ты станешь его женой и выносишь дитя белого тигра.

Я даже села прямее:

— Как ты сказал? Женой?

— Ага.

Я скривилась:

— Не то чтобы я не была польщена, но Криспин не показался мне человеком, готовым жениться на девушке только потому, что ее обрюхатил.

— Если ты с ребенком, то его честь обязывает на тебе жениться и привести тебя и дитя в свой клан.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Твою мать, — сказала я.

— Вот это примерно и Ричард сказал, только куда более многословно.

— А что говорит этот Алекс Пинн?

— Похоже, что он почти всю жизнь старается уклониться от членства в клане рыжих тигров. Порвал с ними много лет назад, но если ты беременна, он желает дать тебе возможность быть принятой в его клан. Он говорит, что если ребенок на самом деле его, то ему понадобится окружение других тигров-оборотней, чтобы пройти все необходимое обучение.

— Обучение?

— Ты знаешь, что ни одна женщина-оборотень другого вида ребенка выносить не может в связи с тем, что превращение происходит бурно?

— Знаю.

— А у тигров, как видно, это происходит рутинным образом. Они просто никогда не делились этим знанием ни с кем из нас. Мы считали, что они берегут своих женщин от ликантропии до того, как те родят парочку детей, а потом уже их обращают. Но это не так — они, как теперь понятно, поступают так, как сделал с тобой Криспин. Приставляют к самке самца или группу самцов, чтобы она не перекинулась до родов.

— Но ребенок все равно рождается человеком?

— Если это ребенок их клана, признаки есть при рождении. Цвет глаз, цвет волос, соответствующие тигриному образу. Обычно до пубертата не перекидываются, но бывали случаи, когда у ребенка первое превращение наступало в девять лет. Вот почему Алекс чувствует, что ребенку в первые годы жизни нужен будет клан. Кроме того, ребенок будет общаться с другими такими же детьми.

— Если все это так шоколадно, зачем он уходил из клана?

— Все это слегка — и даже не слегка — стесняет. Почти как в религиозной секте. Дети учатся дома. Свадьбы только внутри клана. Лишь в последние годы разрешены браки с чужими, чтобы добавить свежей крови. Современная генетика заставила понять, что чистый клан — больной клан.

— Ничего себе.

— Согласен, — кивнул он. Начал было что-то говорить, но замолчал и отвернулся.

— Ну, что еще? Выкладывай.

— Есть способ избежать всей этой неразберихи с кланом тигров.

— Да знаю. Таблетка завтрашнего дня?

Он едва заметно улыбнулся.

— Ага, Ричард говорил, что ты такое планируешь. Репортер, Пинн, ничего против не имеет — тело твое, решать тебе. Но Криспин решительно против. У него пока нет детей, так что если ребенок его, то ты — по законам клана — не можешь от него избавиться.

— Что значит «не могу»?

— Очевидно, клан белых тигров и Макс — Мастер Города Лас-Вегаса — очень мрачно расценят тот факт, что ты уничтожила младенца их крови.

— Тут не им выбирать. А мне.

— Да, это так, но Макс жуть до чего разошелся, Анита. Делает туманные намеки на войну с Жан-Клодом.

— Пустые слова, Джейсон. Совет вампиров объявил, что ни один Мастер Города не может напасть на другого, потому что это может подорвать начисто вампирскую легальность. Кроме того, война может вестись только за территории, граничащие с твоими. Речь идет об экспансии на прилежащие территории, а Вегас и Сент-Луис слишком друг от друга далеко.

— Вообще-то ты права, но сейчас, очевидно, вызов Макса делается не по вампирскому закону, а по какому-то неизвестному закону тигров-оборотней. Видимо, они считают себя вправе помешать тебе что бы то ни было сделать с возможным младенцем, и ты должна во время беременности находиться в клане, чтобы не потерять младенца.

Я отодвинулась из-под струи воды, чтобы яснее видеть его лицо.

— Но ведь на самом деле дело не в тиграх?

— Мое мнение? — спросил Джейсон.

— Да, если не трудно.

— Я думаю, Макс знает, что Жан-Клод не ставил тебе четвертой метки. А это значит, что если он достаточно силен, чтобы разорвать на тебе метки Жан-Клода и самому поставить четвертую метку, то он считает, что сможет сделать тебя своим слугой-человеком. Ты — первый за много сотен лет настоящий некромант. Любой вампир, который сможет действительно тобой управлять, будет непобедим. — Джейсон пожал плечами: — Это моя теория.

— А откуда он знает, что нет четвертой метки?

— Слишком много народу об этом знает, Анита. В таких условиях тайну сохранить трудно.

И он был прав, черт побери.

— Джейсон, так Макс действительно может из-за этого начать войну с Жан-Клодом?

— Думаю, что да.

— Просто потому, что я не уверена в собственной небеременности?

— Так выходит. На самом деле, я думаю, все дело в борьбе за твою силу, но я могу и ошибиться. Его жена — королева тигров Лас-Вегаса. Может быть, она на него давит. А ее и правда ребенок может интересовать больше, чем ты.

— Не говори слова «ребенок». Может, я еще и не беременна.

— Извини.

Я не могла думать об «этом» как о ребенке, иначе начала бы колебаться, а этого я позволить себе не могу. Не сейчас. Сейчас мне нужен врач и рецепт.

— Может быть, есть способ обойти тигров, — сказал Джейсон.

Я посмотрела на него — он снова отвернулся.

— Ну, что еще такого страшного, что ты глаза отводишь?

— Боюсь, ты на меня разозлишься.

— Поздно злиться, Джейсон, — вздохнула я. — Если есть способ избежать войны между Вегасом и Сент-Луисом, так скажи. Я, блин, вся внимание.

— Если есть ребенок, то он может вполне быть моим. Тогда он человек или — для тигров — ликои. Дитя вервольфа им не интересно.

Я снова задумалась. Если бы Джейсон мне не сообщил все эти жуткие и неприятные новости про тигров, я бы действительно могла разозлиться. Или хотя бы расстроиться.

— Ты мне все это нагрузил про тигров, чтобы последние слова показались хорошей новостью?

— Ага, — ответил Джейсон, все еще на меня не глядя.

— Если мы убедим тигров, что это наши с тобой проблемы, то я могу тогда получить таблетку?

— Твое тело, тебе выбирать.

— Как мы их убедим, что это в основном твое.

— Соврем.

— Оборотням лгать бессмысленно, они чуют ложь.

— Ты так сегодня выбита из колеи, что от тебя уже пахнет шоком и страхом. И даже сердечный ритм то растет, то падает. Сейчас им твои мысли не прочесть.

— Что будем врать?

— Что у нас презерватив порвался незадолго до отъезда. Да и вообще, можем напомнить, что у тебя был секс с Натэниелом до нашего сюда приезда. Леопард им нужен не больше, чем волк.

Я подумала.

— Ладно. А погоди, ты сможешь убедительно соврать двум оборотням?

— Пятерым, — поправил он.

— Это как?

— Мы же не можем звать сюда Ричарда, Джемиля и Шанг-Да, чтобы посвятить их в наш план. Придется врать всем, кто там собрался, иначе не выйдет.

— Ричард будет…

Я даже договорить не смогла.

— Рвать и метать, — подсказал Джейсон.

— Ричард будет рвать и метать, что я не доложила ему о случае с презервативом.

— Да, но если это избавит нас от тигров, он нас простит, когда мы ему объясним. Но Ричард и Шанг-Да слишком плохо умеют врать.

— А Джемиль? — спросила я.

— Джемиль врет как птица летает. Даже собственный пульс контролирует.

— Класс, — одобрила я.

Джейсон кивнул.

— А ты тоже так умеешь?

— Не-а.

— Тогда не получится.

— Анита, мне же тоже мозги замутили. Я сам в потрясении. Более того, я же взволнован, что это может быть от меня. В смысле, мне же предстоит сообщить лучшему другу, что я вывез любовь его жизни на уикенд и накачал ей брюхо. Понимаешь? Мика будет недоволен, но Натэниелу мне вообще в глаза посмотреть стыдно. Можешь мне поверить, Анита, эмоций у меня хватит, чтобы скрыть любую правду любой ложью.

Я тронула его за плечо, он ткнулся лицом мне в руку.

— Я должен был лучше тебя защищать. Анита, я виноват.

— Против этого ты меня защитить не мог, Джейсон.

Он посмотрел на меня несчастными глазами.

— Пошли, будем врать напропалую. А потом в аптеку и сделаем все, что можем. Исправить все у меня не получится, но что можем, то сделаем.

Я кивнула.

Он взял меня за руку, и это не было ни страшно, ни плохо. Он мой друг, а каждому из нас надо было сейчас держать кого-то за руку.