Кровь нуар

Глава двадцать первая

Мы впустили официанта — если можно так назвать того, кто доставляет в номер заказ, — поставили еду на стол. Никогда раньше не видела номера, где был бы обеденный стол нормального размера. Джейсон (номер был оформлен на него) подписал чек и выдал чаевые. Я сидела не вмешиваясь — думала. Или старалась не думать.

Сандвич с курятиной был неплох, а жареная картошка — вообще превосходна. И Джейсону, похоже, сандвич с курятиной понравился.

В прошлые времена я бы так и дала разговору умереть, но слегка повзрослела с тех пор. Хотя не оставляла мысль, что в последний раз, как я уезжала из города с одним из моих парней, это был Мика, и у нас тоже был тревожный и откровенный разговор в номере отеля. Что-то есть такое, чтобы остаться в номере наедине с кем-то из них? Или вся штука в слове «наедине»?

— В Сент-Луисе некоторые полагают, что всякий, кто постоянно бывает в моей постели, растет в силе.

Джейсон перестал жевать и посмотрел на меня. С Удивленным видом отложил вилку.

— Я хотел оставить этот разговор и дать тебе подумать о том, что я говорил.

Я покачала головой.

— Если ходит хотя бы шепот о других мастерах, которые думают, что они, подчинив меня, стали бы сильнее Жан-Клода, то такую идею мы должны удушить в зародыше. Когда-то на меня силой ставили вампирские метки, и мне это не понравилось. Пару раз это делал мастер города, и это был ужас. И никогда, никогда больше мне не хочется этого испытать.

Джейсон откусил еще кусок курятины и посмотрел на меня. Глаза цвета весеннего неба светились острым интеллектом и глубокой мыслью, которые обычно Джейсон прятал за стеной улыбок и шуточек.

— Ты права. Но я считал, что тебе пару дней придется домысливать, насколько это может стать серьезно.

Я пожала плечами:

— Может, я все-таки взрослею.

Он усмехнулся:

— Я мало знаю настолько взрослых людей.

— В смысле?

— Тебе очень трудно позволить себе радоваться жизни. Не умеешь ты играть.

— Очень многие в Сент-Луисе сказали бы, что я потрясающе играю.

Джейсон даже, может быть, смутился, но тут же прогнал смущение.

— В постели ты восхитительна, Анита. Но у тебя нет ни одного хобби. Никакого занятия для отдыха — кроме секса.

— Люблю в тир ходить.

Он укоризненно поцокал языком и погрозил мне вилкой.

— Это работа, и ты это знаешь. Ты не фанатеешь от оружия, как Эдуард и его приятель Отто, или Олаф, или какой у него там еще псевдоним.

С этим я не могла поспорить, потому и не стала пытаться — сосредоточилась на своем сандвиче.

— Ну, вот это и оно. Ты бросила реплику — и разговор окончен.

— Неправда. Я вбросила мяч в игру — твое дело его принять или оставить лежать там, где он упал. Я смело начала разговор, который мне не хотелось вести. А сейчас твоя очередь.

Он улыбнулся, положил вилку и нож рядом с тарелкой. Салат он съел почти весь. Как практически все мужчины этого возраста и моложе, он умел есть очень быстро, если хотел или если не заставлял себя помедленнее.

А у меня от сандвича осталось еще больше половины. Конечно, картошечка была хрустящая и вкусная, что меня отвлекало.

Это я так раздумываю о еде, чтобы не думать о теме разговора? Может быть, но я не нарочно.

— О'кей, — сказал Джейсон. — Мы должны помочь Жан-Клоду выглядеть сильным, какой он и есть. Или сильнее.

— Как мы это сделаем? — спросила я, прожевывая картошку. У Джейсона осталось еще немного курятины и много жареных овощей.

— Не знаю, но сперва мы должны положить конец этому слуху насчет нас.

— Как мы это сделаем? — повторила я.

— Я думаю, нам нужен репортер, которому можно доверять. Чтобы сделал с нами эксклюзив.

— Из тех, кого я видела здесь сегодня, никому нельзя доверять.

— Я думал о собрате-вервольфе из Сент-Луиса.

Я перестала есть и заморгала на него.

— Ирвингу пришлось бросить все эксклюзивы, которые я ему давала, потому что начали возникать вопросы.

— Я знаю, — кивнул Джейсон. — Ты случайно чуть не обнародовала, что он — вервольф.

— Да. Поскольку были сомнения, что я стану делиться своими секретами с человеком.

Последние слова прозвучали желчно или мне самой послышалось?

Джейсон потянулся через стол, погладил меня по руке. Очевидно, прозвучали желчно.

— Неприятно, когда в тебе видят монстра, хотя ты по-прежнему человек.

Я покачала головой, убрала руку.

— Я с детства не была обычным человеком, Джейсон. Припомни: первого своего призрака я увидала в первом классе, а первого зомби случайно вызвала за год до окончания школы. По меркам большинства людей меня нельзя назвать человеком.

— Люди бывают очень жестоки, — ответил он.

Лицо у него стало очень серьезным. Почему-то я не думала, что это он подумал о моем детстве. Блин.

Я встала, подошла к нему, обойдя стол. Он уставился на меня, а я поцеловала его в лоб.

— Это с чего бы? — удивился он, но улыбнулся.

— А чтобы ты улыбнулся, — ответила я ему такой же улыбкой.

Он притянул меня к себе на колени, и вдруг мы переплелись руками.

— Я могу придумать много еще чего, от чего я не только улыбнусь.

— Я тебя по-братски целую в лобик, а у тебя только секс на уме.

Он снова улыбнулся мне — той самой улыбкой, которая разлучает клиенток в клубе с их деньгами. Джейсон умеет выглядеть любимым младшим братиком, лучшим другом студенческих времен, он каждой девушке приятель — пока не улыбнется вот так. Вот когда он с такой рожей, все его притворство с него слетает. Видно становится, насколько он может быть порочен — и насколько порочной можешь стать ты с ним.

У меня вырвался вздох и я подалась к Джейсону — но недостаточно близко для поцелуя.

— Ты нарочно оставил еду на тарелке?

Соблазнительный вид слегка поблек.

— Ну никогда ты не скажешь того, чего я от тебя ожидаю.

— Ты не первый мужчина, который это замечает, ответила я, все еще недостаточно близко для поцелуя.

Он согласился, слегка кивнув головой:

— Слишком полный живот мешает хорошему сексу.

— Только если ты планируешь что-то очень энергичное, — уточнила я, еще чуть пододвигаясь и глядя в эти синие глаза почти вплотную.

Он улыбнулся, и лицо его засветилось именно тем выражением.

— Планирую. В конце концов это будет очень, очень энергично.

— В конце концов, — повторила я, сократила последние дюйма расстояния, и коснулась губами его губ, и произнесла: — О да!