Кровь нуар

Глава тридцать девятая

Криспин лег рядом со мной так, чтобы мы видели глаза друг друга. Я смотрела в них, в эти человеческие глаза с тигриным оттенком, и от одного этого успокаивалась. Обычно «успокаиваюсь» — это означает, что соответствующий зверь останавливается и начинает отступать, но сейчас видео у меня в голове показывало, что белый тигр набирает скорость — так, как делает на охоте: последний рывок скорости, силы, всего, что есть, вложенное в последний прыжок.

Криспин положил ладонь мне на щеку, и это помогло, пульс стал тише. Он наклонился ко мне и сказал перед тем, как поцеловать:

— Я слышал зов дамы и не мог не ответить.

Все это было куда более ритуализованно, чем мы привыкли, но похоже было, будто он знает, что мне от него нужно.

Тигр добрался до поверхности моего тела, судорогой подбросив меня с пола, вбив меня в Криспина. Как будто меня сбил автомобиль, едущий изнутри. Руки Криспина надежно держали мое лицо, и при поцелуе никто из нас не пострадал. У меня промелькнула мысль, что это ему случалось делать, и тут же не осталось мыслей — одна только боль.

Тигр во мне ревел, выливаясь наружу. Я чувствовала, как он проделывает выход, будто разрывает мне живот. Я вопила, визжала, и Криспин вскрикивал со мной вместе.

Он повис надо мной на руках, будто пытаясь еще отодвинуться, и амулет парил между нами, блин, просто левитировал, и вряд ли это была работа кого-то из нас. Тигр тек между нами потоком белого света, и почти виден был между нашими животами. Криспин уже должен был бы перекинуться, но оставался человеком. Ярко горел амулет, и почти касался его груди.

Он поставил руку между собой и амулетом — тот коснулся руки, и сразу случилось несколько вещей.

Амулет перестал гореть и упал простым украшением. По телу Криспина побежал мех, будто бело-кремовая вода растеклась на коже. Меня обдало прозрачной жидкостью, когда тело Криспина изменилось надо мной, на мне. Но не его зверь овладел им, а мой. Я лежала под ним, а в его теле переползали мышцы, щелкали, пересоединяясь, кости в суставах. До сих пор всегда, когда я передавала оборотню своего зверя, это происходило в аварийном режиме и походило на взрыв. Вот он человек — и вот сразу зверь. Так яростно, так энергично, что куски мяса разлетались по комнате, и меня заливало горячей прозрачной жидкостью. А сейчас все было по-другому. Медленней, все время под контролем и… да, как-то мощнее.

Белый тигр больше не рвал меня на части — он заполнил этого оборотня, лежащего на мне. Я ощущала его зверя, или какого-то зверя, или мощь, что-то теплое и настоящее, и более чем просто смену формы. Мелькнул флешбек, как я впервые лежала под перекинувшимся ликантропом. Это был Ричард, и он только что победил в битве за пост Ульфрика. Он предложил мне силу связи со стаей. Я могла бы оседлать эту силу и бегать со стаей в ту ночь, но им предстояло есть человечье мясо, а этого я не могла.

— Ты отказалась от силы, — сказал тогда Ричард и был прав.

Криспин смотрел на меня, обернув ко мне покрывшееся белой шерстью лицо-морду. Глаза его были теми же, но весь он превратился в изящного получеловека-полукота. Как бывает у леопардов, но по-другому. Более мощные пропорции, меньше человеческого в форме головы и чуть больше от тигра.

Белый мех прорезали коричневые полосы, хоть и узкие: тигр не был полностью белый, как в моем видении. Он смотрел на меня синими глазами, теми же, что были, будто эти глаза и не менялись. Как леопардовые глаза Мики всегда были одни и те же, какой бы облик он ни выбирал.

Единственный тигр-оборотень, которого я видела в полупревращенной форме, — это была тигрица, и полосы у нее были бледно-желтые на белом. И снова-таки — не как у настоящих тигров. Глядя в бело-шоколадное лицо, я подумала, превращается ли вообще кто-то из этих оборотней в классических оранжево-черных тигров. Может, я слишком долго вращалась в обществе полупревратившихся леопардов, но я смотрела на Криспина и видела, что его грудная клетка, как и у них, меньше покрыта шерстью и больше похожа на человеческую. В этой половинной форме оборотень выше обычного, более мускулист и шерсть у него белая с бледно-шоколадными полосами, но кожа, просвечивающая под ней, осталась белой и человеческой с виду до середины тела. Волки в половинной форме мохнатее, чем виденные мною коты. Опустив взгляд ниже, я убедилась, что в этом виде увеличивается все. Мне пришлось отвернуться и постараться не покраснеть. Может, я бы сказала ему с меня слезть, но я видела, кто смотрит это представление.

Чак, Шэдвелл и Роу стояли и глядели на нас, обнажив пистолеты, но никуда не направив.

— Вы оба орали, будто вас режут, — сказал Джейсон. — Мне пришлось их впустить, иначе бы они высадили дверь.

Я подняла руку и стерла со лба прозрачную густоватую жидкость, чтобы в глаза не капнула. Жидкость меня не так чтобы покрывала, но все равно перед выходом из номера надо будет принять душ. Со всем достоинством, которое мне удалось собрать, я сказала:

— Как видите, у меня все в порядке. Теперь выйдите.

— Мы сейчас видели много разного, — ответил мне Роу. — Но ничего из этого я бы не назвал «в порядке».

Наверное, потому что я не велела ему сдвинуться, а может, просто потому что некоторые места болели, Криспин свернулся на мне калачиком, при этом сдвинувшись сильно вниз, и теперь его грудь не накрывала мне лицо. Значит, они действительно болят, потому что он уже не прижимался так тесно к моим джинсам, и это меня устраивало, но еще поэтому он свернулся на мне гигантской мягкой игрушкой. Игрушкой, у которой бьется пульс, которая прильнула ко мне, стоило мне тронуть пушистую спину. Но Криспин спас меня, спас так, как не мог бы Джейсон — и никто другой здесь не мог бы. Я у него в долгу, и поэтому я не стала его прогонять от себя на глазах у людей. Не стала его конфузить, или реагировать как… как обыкновенная. Сделала вид, что все совершенно ординарно, как будто со мной то и дело что-то такое происходит.

— Я не ожидаю, что вы поймете. Просто выйдите и дайте нам…

В мозгу промелькнуло несколько слов: поговорить, закончить, сделать то, что должны. Ни одно из них не казалось правильным. За меня договорил Джейсон:

— Есть вещи, которые мы должны сделать, и вас они напугают не меньше, чем вот это. Видели бы собственные физиономии: белые, потрясенные, испуганные. Как будто только что вам показали шоу уродов.

— Несправедливо сказано, — возразил Шэдвелл. — Мы понятия не имели, что тут происходит.

— Теперь имеете, — ответила я с пола. — Теперь уйдите, прошу вас.

Шэдвелл облизал губы, посмотрел на Роу. Роу пожал плечами.

— Я думаю, мы должны предоставить… маршалу, — выбрал он слово, — то уединение, которого она просит, — сказал Чак. Интересно, какие ему слова лезли на язык вместо «маршала»? Да ну, не хочу знать.

Я почти ждала, что остальные заспорят, скажут, что Чак им не начальник. Они не стали. Наверное, просто хотели выйти из номера. Когда творятся вещи настолько странные, находиться рядом с ними попросту неуютно.

Шэдвелл кивнул и вложил пистолет в кобуру. Роу поколебался, таращась на полутигра, но Шэдвелл посмотрел на него тяжелым взглядом, и Роу тоже убрал пистолет. Неохотно, но убрал. Выучка — полезная вещь. Сохраняет жизнь в бою и избавляет от неприятностей с начальством.

— Будем снаружи, — сказал Шэдвелл, — пока нас не отпустят.

— А как нам знать, не случилось ли тут чего? Вот эти вопли… мы подумали, что это оно и есть, что на вас напали.

— Извините, — ответила я. — Постараюсь потише.

Тигр на мне шевельнулся, будто волна прошла по всему его телу. Хвост приподнялся, дернулся, потом снова обвился вокруг вполне человеческой выпуклости ягодиц.

Он повернулся, посмотрел в упор на них своим полутигриным лицом. И низким голосом прорычал:

— Я себя буду вести хорошо.

Роу тяжело проглотил слюну и снова стал терять возвращавшуюся в лицо краску. Он кивнул и направился к двери. Шэдвелл пошел за ним, ни разу не оглянувшись. Последним вышел Чак. У двери он задержался, положив руку на ручку.

— Я думаю, вы не были знакомы раньше с нашими танцорами, маршал Блейк?

— Не была.

Он посмотрел на лежащего на мне тигра:

— Вы часто так быстро заводите дружеские отношения?

Что было мне на это сказать?

— Бывает.

— Бывает, — повторил он, кивнув, потом покачал головой. — Продолжайте устанавливать отношения, Блейк. Я оставлю охранников у дверей. Хотя думаю, вы правы. Если угроза нападения вампира реальна, я бы надеялся, что он выберет ваше окно, мистер Шуйлер. Ничего личного, но есть у меня мнение, что, если он сюда влезет, обратно не вылезет.

Мы с Джейсоном ответили одновременно:

— Это да. — Переглянулись, он показал мне жестом, чтобы договорила я. — Не вылезет.

— А что, поблизости ходит большой и страшный вампир? — спросил Криспин.

— Может быть, — ответила я.

— Ой, лапочка, — выдохнул оборотень. — Будет с чем поиграть.

Чак снова покачал головой и закрыл за собой дверь — без стука, но очень плотно.