Кросс по грозовым тучам

Глава 14 Туристический маршрут

Аллея пешеходного уровня тянулась широким рукавом. Они молча двигались в настороженных сумерках и за все время Ирт сказал только одну фразу:

— Покажи мне свои Просторы, Чага. Хочу знать, куда ты сбежал.

Не пытался коснуться открытой кожи. Даже смотрел в сторону. Хищным, скользящим по городу взглядом. После того они как вышли от Ларского и спустились в нижнюю часть города на энерголифте, дневная решимость Тима сдувалась, как проколотый шар. Стоит открыть рот, и станет слышен жалкий свист. Ирт двигался впереди, Тим на два шага сзади. Так всегда делал Чага. Прятался за Хозяином, чтобы чувствовать себя в безопасности. Рядом с монстром. А тот даже не оборачивался, знал, что собственность всегда рядом, спешит следом. Но теперь все должно быть не так.

Тим расправил плечи и поднял подбородок. Поясница ныла от напряжения, словно день напролет разгружал «Маленькие радости». Продержаться бы два дня. Целых два дня и без экзоскафандра. Не смотреть на высокую фигуру впереди. Просто любоваться тонущим в сумерках городом. Пальцы скользнули по краю перил тротуара, еще теплых от дневного солнца. Не замедляя шага, он оглядел панораму. В курсантской юности его забавляли ровные, ярко-желтые кукурузины высоток, поднимающиеся из плетений жилого уровня города. Золотые фаллосы маниловской бюрократии. Сотни одинаковых початков, разбросанных по острову, будто нарисованных на серебристо-серой акварели вечера. Не светились, но проступали отчетливо до самой трехсотметровой вершины.

С широкого прогулочного тротуара обзор на желтые высотки бизнес-центров заслоняли жилые дома, магазинчики, ленты водяных каналов, мини — флоотиры, петли и повороты транспортных потоков. Народ прогуливался всюду. Уровнем ниже и справа открывался край парка, освещенный крошечными белыми фонариками, и было видно большую шумную компанию на траве и с арсеналом бутылок.

Люди шли поодиночке и парами. Женщины в струящихся до ступней нарядах или в шортах, обрезанных до изгиба бедер. Мужчины в свободных поло. Девицы в многослойных ассиметричных платьях со сложными геометрическими воротами. Тим соскучился по пестрой толпе крупных городов, где каждый одевался сообразно вкусу, настроению и буйности фантазии.

Раньше он любил такие прогулки, но теперь расслабиться в оживленном потоке людей не получалось. Даже не видя ледяных глаз Ирта, чувствовал, как тот следит за каждым вдохом жизни вокруг, чует ее пульс, впитывает цвет и запах. Думает в привычных ему терминах охоты. А он, в дурацком белом кителе, ходит по самому краю без перил и страховки. Вот только где этот край: внутри собственной души или рядом с Иртом? И откуда будет страшнее падать? Тим должен удержаться, найти в себе силы и отступить в сторону, но его кренило, тянуло к обрыву. К изоморфу. Не решается даже отстать, всего два шага разрыва.

Стоит упасть в боль, как получишь свободу. Как в космосе. В круговерти черноты все чувствуется острее. Дышишь, и дыхание сочится кровью из пор. Тим резко остановился. Ступни будто сразу свела судорога — потребность идти следом. И где этот контроль? Ирт двигался дальше, не оборачивался. Бросал Чагу здесь. Пришлось приложить усилие, чтобы напрячь неповоротливое тело и повернуться к шумящему рядом фонтану. В хрустальном ложе гигантской чаши вода струилась шестью полукружьями разноцветной радуги и смешивалась в искрящийся белый свет. Капитан Тимоти Граув не станет бегать по пятам изоморфа.

Но когда перед лицом выросло плечо Флаа, взгляд сам собой уперся в тротуар.

— Ты испуган, Чага?

— Называй меня Тимом, — проговорил он и с усилием поднял голову. — Мы на Земле, и это мое имя.

— Вот как? Думаешь, твои Просторы изменят тебя самого? Ты же отчаянно хочешь, чтобы я коснулся твоего нутра.

Дрожь послушно окатила тело. Защиту силового поля можно отключить одним мыслеприказом. Тим думал о простоте этого действия и смотрел на открытую шею Ирта, совсем человеческую, с идеально гладкой кожей. И «переоделся», сволочь, для прогулки. Тонкая ткань распахнутого ворота, а за плечами складки капюшона — как напоминание о истинном облике. Тонкие багровые вставки на плечах и такого же цвета ленты браслетов на запястьях. Придумал наряд сам или успел увидеть на городских улицах?

— Ты не человек, Ирт, — прошептал Тим. — И не должен выглядеть и говорить, как человек.

— Попробуешь запретить?

— Нет, — быстрый ответ помимо воли.

— Правильно. Ведь на самом деле, это ты выдаешь себя за другого. Ты — не капитан корабля, Чага. А моя зверушка, и знаешь это.

Нет. Больше никогда. Но произнести это не хватало сил. Тим коснулся рукой рта, надеясь разлепить губы. От Ирта странно пахло — сандалом и железом. Кожа чудовища наверняка горяча.

— Я твой сранный симбионт.

Правда далась неожиданно легко, а Ирт нахмурился. Льдистый взгляд прорастал в внутрь, и от этого в груди собиралась истерика.

— А симбионт — это не зверушка. И ты сам прилетел ко мне с Орфорта. Притащился на вкус моей крови.

Изоморф насмешливо растянул красные губы:

— У симбионта есть жажда и ростки, и он меняется. А ты — нет. Поэтому ты просто Чага. Игрушка под прозрачным щитом.

— И зачем тебе игрушка?

— Незачем. Но даже бесполезную собственность нужно вернуть на место. Она должна знать свое место. И ты знаешь, хоть и врешь себе.

Где-то под человеческой с виду кожей шевелились несущие боль ростки. От мыслей о них вдоль позвоночника пробежал озноб предвкушения.

— Очнись, я не собственность! — прошипел Тим. — И контролирую себя! Не вернусь на Орфорт.

Он развернулся и бросился прочь. Разноцветные навигационные огоньки в безумной пляске мелькали под ногами. Далеко впереди на шероховатом и упругом полотне дороги они блекли и превращались в короткие, тонко прорисованные черточки. Уходили все дальше и исчезали на покрытых сумерками развилках пути. Люди в недоумении оглядывались на невесть куда спешащего парня в белой форме. Зачем бежать теплым, разморенным ленью вечером? От этих взглядов, от гнева и паники, от пляски цветовых пятен Тим почувствовал себя мальчишкой, потерявшимся в парке развлечений. А на самом деле в жизни. И куда теперь мчаться?

— Да пошло все в пределы!

Тим остановился. Парочка у кондитерского магазинчика, сплетенного из лаковой слюды, обернулась на голос.

— Извините, я просто устал.

Смуглый мужчина кивнул, но смотрел удивленно.

— Пойдем, Чага.

Изоморф вырос рядом, помедлил пару секунд и двинулся дальше. И вот опять шагай позади нечеловечески грациозной фигуры проклятого инопланетника. Стоило ли психовать? Ирт небрежно сорвал лист со свесившейся ветки магнолии и, не оборачиваясь, спросил:

— Скажи, на вашей планете везде так: мертвая плоть, по которой вы ходите, в которой спите, в которую втыкаете полудохлые растения? У вас нет настоящих Просторов?

На мгновение Тим не понял, о чем идет речь. Открыл рот, закрыл, собрался с мыслями.

— Просто люди часто живут выше Просторов. Если только это не города, оставшиеся как памятники древности.

— Выше? — прищурился Ирт.

— Ну да. На Орфорте есть Стены и Пояс Безопасности, а на Земле часто Стены начинаются выше самых высоких деревьев. Внизу — дикая жизнь. Туда даже опасно спускаться просто так.

— Но мертвый город убивает свет для живой плоти. Она не будет изменяться в лучшие формы. Не станет хорошей дичью.

Тим помотал головой.

— Нет, внизу солнечно, и города практически не видно. Просто везде есть призмы и проекционные установки.

— Мерзкие мертвые установки, которыми людишки всегда прикрывают свое слабое нутро!

Ирт махнул рукой, и она, в мгновение удлинившись, смяла желтый фонарик над скамейкой. Тим прилип взглядом к живой ветви с широкими кольцами браслетов. Только прикоснется и сразу получит Чагу.

— Веди меня в Ниши и не вздумай выть.

Проговорил насмешливо Ирт и задрал голову вверх. Его, казалось, куда больше интересовал поток транспортных энергокапсул, чем близкая собственность.

— Я знаю одну Нишу подарков, — стряхнул оцепенение Тим. — Из мертвой красоты. Идем.

И они двинулись дальше. Тим мог бы запросить маршрут, и трассеры под ногами привели бы их в квартал ювелиров самой короткой дорогой. Но не стал. Может, долгий путь избавит от липнущего к сознанию безумия. Растворит его в дыхании Манилы. Время остановится, и финал никогда не наступит.

Улица ювелиров обладала особенным волшебством: россыпи камней, блеск белого серебра и позолоты, ларцы и шкатулки вместо домов. Она находилась недалеко от центра, где все традиционно делали настоящим: ни иллюзий, ни силовых полей. Царапины и сколы времени на роскошных лазуритовых перилах. Тим часто гулял здесь в забытой жизни. Верил тогда, что все интересное, яркое и лучшее должно случиться именно с ним, потому что он талантлив, умен и никогда не сдается. В последний раз в Маниле за его руку держалась девушка. Ни ее имени, ни лица Тим не помнил, лишь восторженные глаза. Они несколько утомляли. Но он все равно таскал ее за собой по улицам, рассказывал забавные истории и целовал в податливые губы.

Дом, похожий на гигантский обломок кварца, все еще стоял здесь. С серыми непрозрачными вкраплениями камня, острыми выступами и белесыми прожилками на гранях он выглядел самым необычным на улице. Ирт притормозил у этой глыбы и рассматривал ее внимательно, почти завороженно. Тим знал почему — подобные кварцевые своды часто встречались в глубине Ниш Стен Флаа.

— Пойдем, Чага. Покажешь Нишу человека.

И Ирт толкнул его в ноющую от напряжения спину.

Помещение в гигантском куске волшебного кварца было овальным, по серебристо-серой стене тянулась диорама с презентацией мастера-ювелира. Удивительно, что все здесь осталось почти таким же, как в предыдущий визит Тима. Далекое прошлое и настоящее легко схлопнулись, словно ничего между ними и не было. Привести сюда Ирта, чтобы на некоторое время ощутить, что Орфорта не существовало. Никогда.

В мастерской зудящее желание снять защиту и исчезнуть в чужом теле наконец-то отступило.

— Хочешь понять, как устроены Ниши людей? Таких мертвых и таких не меняющихся. Вот смотри!

Тим промаршировал вдоль стены, ткнул пальцем в микроиконку на настенном панно. Изображение зашевелилось, выросло, набухло красками. И заговорило:

— Виктор Иванович помог мне сделать колье на именины жены, оно получилось таким замечательным, потому что подходило к любому, ну совершенно любому ее платью.

Тим уже ткнул следующее:

— Значимым вкладом Виктора Ивановича Понащука в синтезирование атипических минеральных комплексов с пролонгированным периодом…

Потом следующее.

— Витя! Мы с ним работали, и это было такое наслаждение!

Восторженное женское верещание заполнило помещение, а изображение пышногрудой блондинки выглядело идеальным дополнением голосу.

— Что за мельтешня безмозглых голубатов! — прорычал изоморф. — Кого держат в этой Нише!

Тим рассмеялся, а Ирт окаменел, всматриваясь в него. Чага никогда не смеялся.

— Никого. Это мастерская ювелира, куда может зайти любой. И мы слушаем мнения о нем, о его работах. А вот смотри!

Из римского кубка, стоявшего на низком мраморном столике под панно, Тим вытащил крошечный древнеримский щит. Он казался тяжелым, несмотря на размер, и очень точно выполненным. Швырнул вещичку Ирту, и тот легко поймал. Уже в полете она начала расти, подчиняясь мыслеприказу Тима. И, оказавшись у изоморфа, выглядела совсем другой — большим, тяжелым прямоугольником настоящей книги. Ирт держал ее в вытянутой руке, как отвратительную скользкую лягушку.

— Гнилой медергом! — выругался он.

— Вот тебе трансформации по-человечески, и не нужно никому забираться под кожу.

— Мертвечина!

Ирт отшвырнул авторский труд в противоположную стену. Сработал охранный щит, и книга мягко упала на пол. Заскользила по камню в обратную сторону. Приподнялась и, уменьшившись в размерах, со звоном золотой монеты рухнула в римский кубок. Ошалевший вид Ирта породил в душе Тима уверенность и бесстрашие. Словно штурвал в руках. И чернота со звездными росчерками за прозрачным куполом шаттла.

— Где же мастер этого барахла и хвалебных баллад?

— Он не барахла мастер, а украшений.

В изящном стеллаже справа находились работы хозяина кварцевого домика. Пространство в центральной комнате было невелико, и Ирт со своими длинными патлами, и массивным торсом вписывался с трудом.

Как только Тим коснулся ячейки стеллажа, из нее выскользнул поднос с кольцом черненого серебра. В ажурную трубочку свернули покрытый хрупкой изморозью скелет листа. Тим надел кольцо, и изморозь заискрилась.

— Хочешь такой?

В глазах Ирта проступило ледяное презрение. Он протянул конечность, и на среднем пальце выросла точная копия кольца.

— Такой подарок я могу подарить себе сам, жалкий Чага.

— Вот именно — себе, а мне — нет.

— Тебе и не полагается.

Тим пожал плечами и снял вещичку. Она была сделана для женских пальчиков. Когда он приходил сюда с девушкой, все было иначе. Не покупал ничего готового, а сделал браслет собственными руками. В таких магазинчиках к центральному залу примыкали специальные помещения. Там размещались манипуляторы, небольшие станки, наковаленки и драгоценные, необработанные материалы. Каждый мог почувствовать себя ювелиром. Превратить задумку в реальность.

Когда Тиму понадобилась помощь, лысый веселый дядька ювелир появился в голографической проекции у столика и помогал советами, следил за работой. Можно прямо сейчас вызвать хозяина лавочки, чтобы тот провел мастер-класс для изоморфа. Рассказал, что значит создавать собственными руками человеческие вещи. Но не хотелось видеть Виктора Ивановича рядом с Иртом, будь он в Москве, Киеве или Квебеке. Видеть прошлое рядом с настоящим.

— Если тебе ничего не нравится, давай уйдем.

Полные губы изоморфа презрительно изогнулись, но он медлил. Тим догадывался почему — ему не сложно повторить увиденное, но придумать… Ирту наверняка хотелось получить все и разом. Просить у Чаги он не мог, а расколотить каждую ячейку стеллажа, находясь под наблюдением Ларского, — тем более.

Изоморф резко развернулся и шагнул к выходу. Гнев распирал буграми ростков плечи и спину. С виду как обычный любитель накачать массу тела. Пусть уходит. Тем лучше — меньше денег снимут со счета капитана второго ранга за посещение ювелирной мастерской. А вот Тиму уходить не хотелось. Ночь приближалась неумолимо.

Какое-то время они опять двигались молча, без цели. В центре Манилы сгустившаяся тьма прореживалась цветовыми пятнами жилых и развлекательных строений, огням фонарей над лавками — шезлонгами и трассерами пешеходных тротуаров. Теплый ветер приносил запахи жасмина, магнолий и морской снеди, а с ней и обрывки разговоров людей, разместившихся в полумраках веранд.

— Нужно свернуть с тропы в пустую Нишу, и там ты снимешь защитную пленку, Чага.

Достаточно глухого приказа, чтобы под коленями появилась слабость. Пугало то, что он реально готов снять силовую защиту прямо здесь. По чужому желанию. Не Тим, конечно, а Чага, который все время ворочался в мыслях и под сердцем.

— Я… тут рядом есть гостиница, — проговорил он тихо.

— Гостиница — это пустующая Ниша? Без визгливых голубатов?

Белесые глаза с красным контуром зрачка смотрели сверху и насквозь — два проема ледяной проруби. Чага кивнул.

— Тогда поспеши, дружок, а то задержка меня расстроит.

Ирт поднял руку, чтобы прикоснуться. Не в состоянии сопротивляться движению, Тим коротким мыслеприказом убрал защиту, но наткнулся на презрительную, все понимающую усмешку монстра.

— Поспеши в гостиницу, я сказал.

Короткий приказ заставил сразу развернуться и поспешить. Где-то рядом, в глубине ночного города торчало сиреневое веретено башни. Гостиница найдется за ближайшей развилкой. Хозяин двигался за спиной. Ждал. И Чага не имел права ошибаться и задерживать. Его дело — быть полезным. И тогда оплетут благодатной болью.

Створ развлекательной галереи открылся точно на развилке, предлагая варианты пути. Из него вывалились два высоченных парня в форме курсантов Военно-воздушного училища. Хохоча во все горло, с айсбордами за спинами. Холодный, трезвящий мысли воздух вырвался из галереи вслед за курсантами. Тим помедлил и неожиданно для себя резко развернулся и вбежал внутрь, под светлый, прохладный свод.

За каждым поворотом легко найти игру или занятие по душе. Здесь, когда-то давно они с Реем отрывались по полной. Но теперь не до веселья. Кожа горела, и он чувствовал, что позади движется, догоняет его собственное чудовище. Жгучие желания сбежать и сдаться рвали на части. Какой глупостью было отправиться к Ларскому, чтобы что-то доказывать.

В примыкающем туннеле появился затянутый толстым льдом водоем. У самого борта виднелась только одна лунка. Он прыгал раньше в такие ради забавы. Пока ты ныряешь вниз, в студеную воду, огромная льдина над тобой смещается. Чтобы выбраться, нужно быстро отыскать единственный выход в высветленном до хрусталя льду.

Мучительно хотелось уйти под лед, чтобы не жгло кожу. И лучше не выплывать. Он не сможет найти лунку, просто не захочет. И тогда очнется уже на станции скорой помощи, чтобы этот день начался сначала. Пусть это трусость. Но больше никаких походов к Ларскому. Алекс прав — его место на терапии для психов.

Тим подбежал к краю и прыгнул в прорубь.

Зверушка опять пыталась сбежать. Бросилась в переходы человеческих ниш, а потом прыгнула в ледяную дырку.

Гнилой медергом! Когда же Чага не врал, пожри его Просторы?!

Когда снял свою невидимую пленку и стал вкусно пахнуть? Когда смотрел влажными глазами? Видно, что мечтает о ростках в утробе. Или не врал, когда важно расхаживал по тесной Нише мертвых превращений, показывал украшения на отросших пальцах? Говорил нагло, задирая вверх смешной человеческий подбородок.

Зверушка не смела врать на Орфорте. А здесь? Земля что-то испортила в нем, отравила слабый мозг испарениями мертвых вещей. А теперь вид точно отравленный, — смотрит на Ирта из ледяной дырки, судорожно вдыхая воздух сквозь посиневшие губы. Над тонким носом напряженная складка, а в глазах неясная дрянь. Какое подобрать слово из бродящего в соках человеческого языка? Тоска. Это слово — тоска. Когда из Просторов возвращаешься с пустыми ростками. Когда не с кем слиться в Поясе Холода. Ничего. Ирт пожрет своего Чагу, разорвет его плоть — пусть земная зверушка не тоскует от одиночества.

Он выбросил ветви, обхватил мокрые плечи и шею и дернул дружка на себя. Сейчас Чага открыт — у холодной кожи не ощущалось упругого давления силового поля. Ирт поставил его рядом, удерживая на месте. Синеватые губы беззвучно шевельнулись, но уродливая пленка не не отталкивала. Скользнул ветвями по облепившим лицо волосам, по щеке и шее. Бешеные клетки ростков рвались наружу. Но он давил пульсацию в центре туловища, чтобы удержаться, не проткнуть Чагу. Не сейчас. Ирт Флаа на охоте в чужих смердящих мертвечиной Просторах и должен получить зверушку целиком. Без потерянного лоскутка. Поэтому нужно затаиться и ждать.

— Это не гостиница, дружок? — спросил он, мягко выдыхая воздух из пор. Так делал Ру, когда хотел кого-нибудь успокоить.

— Не гостиница, — ответил Чага и провел рукой по своей невзрачной одежонке.

Хотел разгладить? Спустить вниз струи сырости?

— Тебя согреть, Чага?

Инстинкт подсказывал Ирту, что не стоит менять форму, обтекать собственность, когда рядом ползают другие земляне. Но здесь, у ледяной чаши, не было никого.

— Нет.

Чага яростно мотнул головой, и холодные капли полетели в Ирта.

— Называй меня Тим. Это мое имя.

Имя твари, спустившейся из космоса. Вместе с другими такими же тварями. Моча пещерных червей! Даже искры Богов взметнулись тогда вверх из Стен. Исполнилось предсказание, в которое Ирт никогда не верил, и они порвали их всех. Кроме одного опытного экземпляра. Его звали Тимоти Граув. Когда-то. Но теперь он — зверушка.

— Тим, — Ирт насмешливо растянул губы.

В имени была упругость и непроницаемость силового поля. Чага хотел отгородиться этим именем. На Просторах любой щит может обернуться против тебя самого. Нужно уметь держать форму и ждать. Ирт свернул пульсирующие у поверхности тела ростки. Ничего, пусть тот, кто мнит себя Тимом Граувом тоскует без его соков. Пусть сам, забыв имя, приползет на брюхе.

— Так что это за Ниши с переходами и ледяными ваннами? Покажешь?

— Это? — Чага нервно дернул плечом. — Рекреационный комплекс. Люди приходят сюда развлекаться, отдыхать, играть в разные игры.

— Развлекаться во льду? — Ирт поднял брови, изображая интерес. — И ты развлекся?

Чага нахмурился, в синих глазах мелькнуло нечто острое… Гнев? Ирт вспомнил это выражение Тима Граува, оно исчезло в Чаге без следа. Подался вперед, всматриваясь в зверушку.

— Какая разница, развлекся ли я? Тебе же нужно в гостиницу. Пойдем.

Гнев проглядывал сквозь плотно сжатые губы и слегка прищуренные глаза. Где-то внутри Чага сильно переменился, стал Тимом. Глаза другие. Притягательные. Землянина хотелось поглотить. Запечатать в тело и срастись с ним. Но и Чагу, и Тима это бы только убило, сделало куском мертвечины, а не частью Ирта.

— Я подожду, если ты хочешь развлечься.

Ирт говорил по-прежнему мягко, на выдохе пор. Уменьшился в росте, ширине плеч — пусть гнев уйдет, Тим успокоится, поверит в готовность охотника ждать.

— К тому же интересно узнать, как ты развлекаешься в Нишах Земли.

И Тим рассмеялся во весь голос. В глазах высветилось безумие. Не такое нежное, как у Чаги, совсем другое — с оттенком гнева и ярости. Откинул голову, а темные мокрые пряди так и остались приклеенными ко лбу.

— Как развлекаюсь?! Я разучился развлекаться с тех пор, как стал Чагой. Поэтому избавь меня от игр, Ирт. Пойдем в гостиницу и продырявь меня проклятыми щупальцами!

Землянин ударил в грудь открытой ладонью. Так сильно, что Ирт качнулся и чуть не потерял равновесие. А собственность развернулась и пошла прочь. Чуть раскачиваясь на ходу и будто никуда не спеша. Ростки закрутились внутри гневными спиралями, и Ирту пришлось застыть, убаюкивая их. Смотреть на тянущуюся вслед за Тимом цепочку мокрых следов. Гнилой медергом! А в конце концов он порвет маленького землянина, что бы там не произошло.

Не сегодня. Завтра. На Луне. Может быть…

Ирт передвигал две человеческие конечности в размеренном ритме. Не смотрел ни на мелькающие вдоль дороги огни, ни на людей с их мертвой мишурой вокруг тел. Неторопливо шел на запах, в котором угадывался страх и горечь обреченной зверушки. И еще что-то, чего он пока не мог определить. И эта неясность только разжигала жажду.

У высокого ствола земного сооружения он остановился и задрал голову. Мог взлететь, изменив тело, а мог забраться, как двуногая тварь с Земли. Ладья для подъема лежала пустой, и Ирт шагнул внутрь, не касаясь шестов вдоль борта. Она стала плавно подниматься, притормаживая у каждой очередной Ниши, что висели друг над другом. Части гостиницы отличались формой и цветом. Все были сделаны из того, что люди называли деревом — убитым и высушенным до каменной твердости. Тим забрался в самую высокую Нишу. Ирту пришлось терпеть зависание ладьи у каждого входа, у полукруглых и квадратных, двойных и одинарных дверей. Несколько Ниш ладья пропустила, видимо, их заняли человеческие выползни.

На самом верху изоморф шагнул на короткий тесный мостик, тянущийся стеблем из распахнутого проема. Ниша, в которую зашел Чага, легко покачивалась под Иртом на воздушной подушке. Ее сплели из ветвей, словно блюдо для высушенных раудов. Внутри плавал полумрак, и у выреза в стене виднелась белая фигура. Чага стоял спиной к входу, смотрел в сторону водных Просторов. Гигантских водных Просторов Земли. Таких не было на Орфорте, густо оплетенном рукавами широких и узких рек.

Ирт приблизился к Чаге так же медленно и размеренно, как шел к гостинице. Нужно удержать внутри жаждущие немедленного яростного нападения ростки. Притворяться, притворяться. Иначе невидимая плеть хлестанет и вырвет добычу. Ирт подошел сзади и обвил частью самого себя окаменевшую зверушку.

— У меня только одна одежда, — глухо сообщил Тим.

— Помочь снять?

— Иди к черту, изоморф!

Голос осип на последнем звуке, выдавая жажду и страх Чаги. Это хорошо. Ирт продолжил меняться, обвивать каменное, но и не сопротивляющееся тело. В белом, все еще влажном от купания одеянии.

«Если он окажется на грани, то ты получишь электромагнитный разряд…», — услужливо напоминали соки.

Пусть следователь идет к червям. Чага не окажется. Пока. Сначала шея, где так много переполненных кровью вен. Потом туда, где в нежном тепле плоти бьется испуганным зверьком сердце. Ирт терял ощущение разделенности. Казалось, вот-вот и вырвет из дрожащего в куполе ствола человека тайну его невидимых трансформаций, что отражались в странных глазах.

«Ты пророс в него, Ирт. Пророс гораздо глубже, чем думаешь сам».