Космофауна - 0. Зверь беглеца

Зима. Ошибка системы

Играли, впрочем, коммунисты недолго. Спутник Тюмени, Югра Тюменская находился всего в пятнадцати минутах погружения. Время и расстояние при пути в подпространстве соотносятся нелинейно. Поначалу гипототемы несут захваченное в пузырь судно вниз, в глубину по наклонной, потом выходят на зону эфирных течений, где скорость практически постоянная, а всплывают по широкой параболе, прицеливаясь к нужному трёхмерному объекту. Поэтому путь от планеты к спутнику занимает пятнадцать минут, от планеты к другой планете той же системе — несколько часов, а к другой звезде — несколько дней.

Перед всплытием музыку Куцевич-старший сделал тише. Рявкнул команды — все заняли нужные места. Казалось, Леонида здесь даже не замечают, что было ему скорее приятным, чем обидным. Андроид медленно прошагал к месту дежурства — следить за какими-то приборами. Егоров стал подглядывать за ним и за происходящим. Кустарно-собранный робот, которому было не меньше семидесяти лет, казался на фоне интерьера верхом инженерной мысли. Его окружали стрелки, рычаги, электронно-вакуумные экраны. Никаких сенсорных панелей, современных компьютеров.

Челябинский стиль был Егорову уже знаком по ряду путешествий, но здесь, на гипотраулере «Молотов» он был гипертофирован.

— Почему нет нормальной системы навигации? — не выдержал Егоров и спросил у пробежавшего мимо капитана.

— Вокруг полно судов Бессарабии и корпократического Народного Объединения. У них полно электромагнитных гранат. А броня у корабля слабая, востроскручи сменные, перехватывать бомбы не обучаем. Потому — минимум электроприборов. Никакой электроники, квантоники и прочих тоник. Андроид списанный, его, в случае чего, не жалко. Артель пришлёт новый.

В глазах капитана Егоров заметил немного нездоровый блеск. Электромагнитные бомбы были запрещены уже много лет, а Народное Объединение отделялось от этих мест территорией трёх держав — Бессарабии, Суздальской Империи и Порубежьем Пяти Планет. Егоров решил не спорить — в конце концов, выживать в условиях, где нет даже электричества его учили в академии.

После посадки Егоров с трудом оторвал Берсерка от миски с рыбой, сделал импровизированный поводок из верёвки, чтобы снова не сбежал и посадил на плечо. Попрощался с гостеприимными челябинцами и подбежал через тёмный зал разгрузки к будке регистрации, где уже была небольшая очередь.

— «Академик Гамаюнов»? — стрельнула глазами молодая регистраторша, роясь в базах. — Не значится такого на штраф-стоянке. У нас штраф-стоянка переполнена уже больше суток. Все суда перенаправлялись на Ишим-1.

— Вот чёрт! Но ведь мне в извещении пришло, что отправяют сюда?

— Ну… Это место «по умолчанию». Система могла не знать. Потом эвакуатор отвёз на Ишим-1. Надо было проверять.

Егоров ударил себя ладонью в лоб. Он настолько устал после приключений на Тюмени, что попросту забыл уточнить, в верном ли направлении он летит. Кот от удара проснулся, царапнул когтями через одежду и хищно, криво зевнул.

— И как мне теперь на Ишим? — вопрос прозвучал как риторический.

— Не знаю. Ближайший рейс через три часа. Посмотрите какую-нибудь попутку, и вообще, гражданин, не задерживайте очередь! Следующий!

— Мы летим на «Ишим-31», — послышался знакомый голос из очереди.

Там стоят Куцевич-младший, по-видимому, отправленный отцом следом за Егоровым. Он выглядел взволнованным. Егоров подошёл ближе.

— Это станция рядом. Та самая, на которую нападали недавно. Оттуда можно челноком, — Гагарин кивнул на регистраторшу и заговорщическим тоном вполголоса сказал. — Какая девушка, а…

— Спасибо! Да, действительно, красивая. Но вы же, наверное, будете ещё разгружаться?

— Недолго, пару контейнеров. Сейчас документы подам, и это… Волнуюсь, красивая такая регистраторша. А мне отец не разрешает на девушек в рейсах смотреть. А зверьё не устало, летели всего пятнадцать минут. Дадим отдышаться час-полтора, сами перекусим и снова в путь. Я, конечно, не спрашивал у отца…

— А он может быть против?

— Да нет, почему же. А что у вас за корабль?

— Яхта. С самым настоящим гелиображником. Старинная.

— С мотылём! — парень загорелся. — А покажете?

— Покажу. Если удастся её вернуть. Твоя очередь! А я пока пороюсь в справочном.

Запрос через планшет шёл долгие шесть минут. И то, такой способ казался намного быстрее, чем собирать через радиосигналы. Информация собиралась с почтовых куропаток и с кораблей, перемещающихся от Ишима, газового гиганта в пяти астрономических единицах, к Тюмени.

За это время Егоров успел купить яблочного соку в ларьке и бегло почитать новости. Десяток незнакомых истребителей засекли в центральном кластере Бессарабии. Егоров вспомнил про местное нападение, о котором говорилось ещё на «Тавде», и стал искать, как всё происходило. Очертания кораблей показались ему незнакомыми. Курсы в академии по внешней идентификации судов и разные стажировки остались в той, давно позабытой жизни. За два десятка лет многое изменилось, и уследить за продукцией нескольких сотен заводов галактики было непросто. Почитал мнения экспертов. Многие говорили про Золотую Орду, вспоминали события прошлых лет. Некоторые осторожно предполагали про спланированный рейд корсаров из Бессарабии либо неизвестного бунтовского флота, другие выдвигали фантастические гипотезы про нападение мятежного суздальского адмирала с Дальнего Востока. Посмотрел видео атаки и разрушений «Ишима-31».

Станция походила на четыре восьмёрки, лежащих друг на друге и попарно соединённые переходами. Взрыв торпед разорвал половину одной из восьмёрок надвое. Именно туда предстояло направиться Егорову.

Наконец, пришёл ответ — да, «Академик Гамаюнов» находится на стоянке в Ишиме-1, сектор 2А, место 56. Счёт за стоянку натикал немалый, хоть и меньший, чем за парковку на орбитальной станции.

Чувствуя усталость от бесконечных поисков, Егоров недолго думая отправился обратно к «Молотову». Куцевич-старший оказался не против подбросить поэта во второй раз.

Перед вылетом накрыли на стол, и жареная свежая рыба с луком и картошкой с голодухи показалась Егорову божественным кушаньем. Кот крутился рядом, выпрашивая куски повкуснее и пугая команду голосом переводчика.

— Уже два года морепродукты возим, — хвастался капитан. — От Тюмени на все ближние базы. По контракту с автономией, им не хватает, а мы обеспечиваем. Восемьдесят процентов доходов отдаём в казну на родину, пятнадцать — в грузовую артель, на пять процентов — живём, как видишь, неплохо. Челябинск почему до сих пор независимый, когда вокруг так много жадных капиталистических ртов? Потому что флот большой построил. Грузовой, промысловый, истребительный. Первый по величине завод был в Новоуральской Конфедерации! Третий в секторе. Не удивительно, что в период смуты власть пришла к рабочим.

— Как оно и должно быть! — вставил Арсен. Он ел рыбу руками, жадно облизывая толстые пальцы.

— Вот именно. Суздальцы, засранцы, до сих пор свои жадные императорские ручонки к нам тянут. Новгородцы. То там корабль арестуют, то здесь…

— Но и вы… — хотел вставить Егоров, но промолчал. — А, впрочем, действительно.

— Что мы? Мы сопротивляемся, как можем. Тоже суда экспроприируем, бывает такое. Так ведь это наши суда! На наших бассейнах выращенные! Союз распродал половину своего имущества Суздалю за бесценок. Я ничего против Союза не имею, он сам жертва имперской политики, он ошибается. Но, поверь мне на слово, придёт время…

Заваривали крепкий чёрный чай, говорили ещё долго. Егоров не во всём разделял взгляды команды и старался больше слушать, чем рассказывать о прошлом. Поговорили про поэзию, Арсен пытался читать стихи, потом все резко посмотрели на часы и засобирались. Снова беготня, снова крики Шона. На этот раз капитан попросил последить Леонида за стрелкой какого-то контроллера — он не стал сопротивляться и сообщил, когда она достигла нужного уровня. После того, как волна погружения прошла, капитан скомандовал:

— По койкам! Пять часов лететь, за четыре часа выспимся. Я на вахте, прослежу.

Егоров не стал спорить, дошёл до жёсткой тахты, посадил кота на ноги и отключился.

Проснулся через шесть часов, когда корабль уже стоял на разгрузке. Потянулся, сходил к старому умывальнику умыться и вышел в пустой зал. В узкие иллюминаторы падал свет швартовочных прожекторов из «Ишима-31». Голос команды «Молотова» слышался откуда-то снизу. Наконец, Егоров окончательно проснулся, спохватился и побежал к планшету.

Там его ждали две новости — как водится, плохая и хорошая.

Первая новость — сообщение и денежный перевод от Вольдемара.

«Привет, Леонид! Наше видео почти отовсюду удалили, так что не переживай. Меня выпустили. Штраф получился небольшим, а натикало немало. Потому, как и обещал, посылаю тебе ровно половину гонорара за выступления».

Висел перевод на девять с лишним тысяч кредитов.

Егоров снова выругался, не зная, радоваться или переживать. Деньги, деньги, запел на левом плече чёртик, наплюй на совесть, ещё немного, и тебе хватит, чтобы свалить отсюда. Пахнут деньги, ещё как пахнут. Не хотелось ему такой славы, и сделки с совестью тоже не хотелось.

Егоров отклонил перевод. Открыл второе сообщение.

«Судно второго класса размерности гелиояхта „Академик Гамаюнов“, регистрационный номер я2001***суз успешно вывезено со штраф-стоянки Ишим-1, сектор 2А, место 56. Плата за стоянку составила две тысячи четыреста кредитов».

Вывезено⁈ Но кем⁈ Куда⁈

Это какая-то ошибка. Сбой системы, понял Егоров. Прежде чем решить, что делать дальше, скрипя сердцем принял платёж от Вольдемара и оплатил счёт за парковку. На счету осталась двадцать одна тысяча кредитов. Затем он выбежал из «Молотова» и стал искать челнок-попутку до Ишима-1.

Девушка-регистратор на штраф-стоянке Ишима-1 невинно хлопала глазами, затем показывала подпись на документах по возврату судна и видео с камер наблюдения. Человек невысокого роста с лицом, очень похожим на лицо Леонида, подписал документы, затем проследовал в салон, где успешно авторизовался — удивительно! — с помощью сканера сетчатки и карты, затем запросил вылета и выбыл в неизвестном направлении.

Яхта пропала. Сомнений, что это дело рук коллектора, или того, кто за ним охотился на «Тавде», у Леонида не оставалось. Но зачем бывшей жене его яхта?

К вечеру письма были разосланы во все возможные инстанции. Инспекция, Орден правопорядка, прокуратура Тюменской автономии, поэтическая гильдия. Ориентировки на судно ушли по всем семи ближайшим направлениям. Раскошелился на полтысячи и отправил даже заказное письмо почтовой куропаткой с маршрутом до родственников, в Империю. Попросил поговорить с бывшей супругой и отсрочить взыскание алиментов. Из-за сложности и дальности маршрута шансов, что письмо дойдёт, было немного, и ещё меньше было шансов, что кто-то займётся его вопросом.

Потом вернулся на «Ишим-31». «Молотов» оставался в порту ещё на сутки, и каюту хозяева оставляли. Первым ответил Ильнур с Тюмени.

«Мы тут с семьёй и дамами из гильдии собрали тринадцать тысяч. Можем выслать платёж, чтобы тебе хватило на рейс до Перми».

Егоров чуть не прослезился от такой бескорыстной преданности. Всё совсем не так, как в Суздале с его многомиллионными тиражами, которые приходилось оплачивать на счёт отставного офицера. Прикинул. Билет стоил тридцать три тысячи кредитов. Оставалось всего тысяча на жизнь, на три недели пути — если прижаться и питаться бичпакетами, то можно. На яхте возвращаться стоило в полтора раза дешевле — ест мотыль мало, да и половину дороги можно путешествовать садясь на хвост разного рода большегрузному транспорту. Но путь был бы дольше на недели полторы.

И это если яхта найдётся. А шансов оставалось немного. Яхты тем и привлекали разного рода преступников, что могли нырять и всплывать чаще, чем обычные судна с гипототемами. Можно спрятаться внутри контейнеровоза и отключить электронику. Ещё раньше Егоров читал и знал, что случаев, когда угнанные яхты возвращались исконным владельцам, были единицы из сотни.

Он оставил себе для размышлений пару часов. После тавдинского леса, в который так и не удалось попасть, так и тянуло в природные места, пусть и искусственные.

И они тут были.

Леонид вчитался в Галактопедию. Климат «Ишима-31» описывался как субарктический. На сотне квадратных километрах обитала малая народность шаманов. Предки десяти северных народов, кочевавших некогда по тундре и ныне перемешанных, жили теперь на четырёх сплетённых в хитрый узор сегментах в форме восьмёрок. Правда, обитаемы были только три с половиной, если быть точным. Леонид вспомнил сообщение новостей — после нападения неизвестного флота один из сегментов был повреждён. Тридцать тысяч кочевников, и тридцать тысяч персонала. Возглавлял станцию вождь.

Возникла мысль пообщаться с вождём, но хотелось совсем другого общения. Более живого, что ли. Портовый сектор располагался внизу, между двумя восьмёрками. Недолго думая, Егоров схватил кота и пошёл знакомиться с «Ишимом-31».

Широкая улица длиной полкилометра, на которую выходили портовые и административные отсеки, соединяла две жилые «восьмёрки». Народ по улице передвигался странный — вперемешку и городской, и аборигенный, кочевой. Низкорослые женщины в расшитых платьях с детьми, привязанными к спине, мужчины в шубах, похожих на шкуры. Среди них попадались и приезжие, и поселковые. В основном жилом секторе, составляющем широкие линии перекрещенных восьмёрок, он так и не успел побывать. Один из двух уличных проёмов, дальний по отношению к Егорову, оказался перекрыт чёрной непроницаемой плёнкой. Оттуда веяло холодом, Егоров поёжился и родил короткостишие:

Прохладная берлога надломленной восьмёрки…

После чего незаметно для себя отправился в противоположном направлении.

В лёгкой нерешительности Егоров стоял у входа в жилой сектор — огромной арки, стилизованной под ветвистые ворота чума, когда заблудившегося поэта поймали.