Космофауна - 0. Зверь беглеца

Осень. Тайные тропы

Начальник второй сантехнической службы жилого отсека, старший инженер Веселин Рахимович Акынбаев сидел на рабочем кресле в той самой позе, в которой, очевидно, сидят на нарах паханы на каторге Нового Качканара. Начальствующий взгляд пытливо разглядывал Семёна, который, ничуть не смущаясь контроля, сидел в кресле отвернувшись из терминала и увлечённо играл на мобиле в «змейку». Испортившееся после выписанного штрафа настроение потихоньку восстанавливалось, но непонятный зуд — больше душевный, чем физический — после посещения леса оставался.

— Семён, судрь! — сузив и без того узкие глаза, наконец вопросил Веселин Рахимович. — Ты почему такой, судрь, красный, а? Что, под кипяток угодил? Мне же потом инженер по трудовой безопасности даст звездюлей за непростительную халатность!

Язык чесался рассказать хоть часть истории про вчерашний лес, но то ли разум возобладал, то ли лень и не желание отвлекаться от «змейки».

— Ты, Веселин Рахимивич, не допускай ненужной паники, — не отрываясь от мобилы, ответил Семён. — Я же вчера не работал, следовательно, опасность для нашего карьерного положения минимальная. Вы лучше расскажите, чего тут у вас вчера происходило?

— Да ничего, судрь, экстраординарного, — сказал Аркадий, помощник инженера, работавший заместителем. — Всё, судрь, штатно. Мы с Яном и Борисом Эдуардовичем с трубопроводом по Коммуникационной разбирались всю смену. Степан Витальевич умывальник и унитаз на улице Телепортаторов менял. Потом в медсанчасть, краны текли.

— Ясно чего у Степана Витальевича краны в медсанчасти течь изволят, — подал голос Ян, самый молодой из парней. — У него там барышня завелась! А ну же, Степан Витальевич, колись! Ириной же звать, да?

Степан Витальевич — огромный, грузный мулат расплылся в улыбке и слегка покраснел. Семёну при упоминании медсанчасти и девушек вспомнилась Екатерина Сергеевна, и стало так грустно, что не успел повернуть. Квадратная змейка врезалась в стенку крохотного экранчика этнической гопнической мобилы. Он выключил устройство, и наконец, обратил внимание на терминал. Прошёлся по камерам, пролистал письма от горожан.

— О, смотри же, три заявки у меня. Все — третий жилой сектор, два снизу, одна сверху.

— Так, посмотрим, — Веселин Рахимович спрыгнул с кресла, пересёк по диагонали каморку и навис над экраном. Пролистал заявки.

— Так, читаем. «Обнаружены червяки»… «Прекратите безобразия, очистите, наконец, водохранилища от мусора»… «Добрый день, спозоранку намерилась я помыться… смотрите, ироды, что творится в ванной»… М-да, коллеги, интересное дело. На фотографии однозначно мелкие червячки.

Степан Витальевич и Ян тоже подскочили к экрану. Начальник листал отчёты, переключался на камеры и данные с датчиков.

— Третий сектор у нас откуда запитан, так… Да. Действительно, фильтр в шестнадцатом резервуаре переполнен. И датчик влажности над ним критический. Что-то не то.

— Насекомые? — удивился Ян. — Но откуда? Что, очистные не справляются? Оттуда же вода с грунта не должна поступать, только с нижних блоков?

— Шестнадцатый, судрь, резервуар прямо на границе с грузовым отсеком, — сказал Семён. — А там у нас сейчас… неизвестно что. Смотри-ка, судрь, вот этот датчик вообще недоступен.

— Известно, что у них. Лес и лужа на дне. Где-то в резервуары протекло. Сейчас позвоним дежурному технику.

Дежурные техники отсиживали смену в десятке тесных кабинок посреди технических и трюмового отсека, периодически делая обход территории. По идее, в их багаже должны были находиться навыки и электрика, и сантехника, и вентиляционщика, и админа сети, и всего прочего. Проблема была в том, что никто столь образованный на такую скучную и сложную работу идти не хотел. Туда или брали парней в звании «помощник техника», только окончивших учебку, либо отправляли на трудовые работы проштрафившихся техников из других отделов.

Дежурный техник, судя по всему, был как раз из последней категории, относился наплевательски и на звонки не отвечал. Напротив имени «Витёк» стоял статус «отошёл». Веселин Рахимович гневно порылся по меню и нажал кнопку «отправить жалобу».

— В общем, Семён, ты заметил, ты и иди, — резюмировал начальник. — Возьми пятый комплект, он после чистки. Я пока вентиляционщикам и в грузовой напишу, спрошу, как у них и что. Эти только, из грузового не говорят обычно, судрь, ничего. У них там всё коммерческая тайна, какие-то хитрые системы поддержания климата. Но раз на границе отсеков — то надо.

— Можно я с ним? — спросил Ян. — Уж больно интересно на червячков посмотреть.

— Сиди! — скомандовал начальник. — Не дорос ещё по водохранилищам лазить. Отправят дежурить — всё увидишь. Семён сам справится.

Семён лениво потянулся на стуле. Язык чуть не повернулся поспорить — уж больно далеко был путь и больно тяжёлой могла быть задача. Но желание разгадать загадку самостоятельно и тем самым проявить себя с лучшей стороны в глазах коллектива оказалось сильней.

— Сходи лучше на обеде к моему папаше в киноклуб, — посоветовал он Яну. — Там иностранный турист скоро выступать начинает. Поэзией занимается.

Спрыгнул со стула, пошёл в раздевалку. Стянул куртку, напялил комбез. Пошёл к шкафчику, проверил заряд и снял с разъёма сантехнический рюкзак-трансформер. Лямки стянулись на груди, и сантехник вышел из секции.

Путь лежал через половину нижней палубы. Можно было дойти до служебного лифта или воспользоваться скутером, но задача была не настолько срочной, и он предпочёл просто прогуляться через кварталы.

Через сотню метров его чуть не сбил выскочивший из-за угла Син Хун Пин, начальник Вована.

Семён кивком поприветствовал его, прошёл метров сто, обернулся и заметил, что к Син Хун Пину подошли два офицера, взяли за руки и повели куда-то. Усмехнулся, но значения этому он не придал.

Дальше Семён встретил старого знакомого Саню, перекинулся парой фраз. Парням подмигнули две проходившие мимо студентки училища, и Саня переключил внимание на них. Семёну снова стало немного грустно, что он обделён женским вниманием, но после встречи путь лежал мимо детского сада, единственного из работавших ранее трёх. Семён любил это место, несмотря на шум — редкий случай посмотреть на детишек.

К оградке, окружавшей небольшой участок блока, подбежал паренёк лет пяти в непропорционально большой кепке и спросил:

— Слышишь, дружище, не угостишь ли семками? Есть чего?

— Нет, братишка, нету, форма рабочая, — хлопнул по пустым карманам Семён. — Да и мал ты, парниша, чтобы семки у меня просить.

Детей здесь звали спиногрызами и нахлебниками, но где-то в глубине души у тавдинского гопника основной инстинкт продолжал работать. К тому же, здание садика, освещаемое через большое окно в Перегородке, было единственным ярким пятном среди окружавших его серых блоков. Словно собранный из детских кубиков, блок садика буквально светился изнутри. Полупрозрачные пластиковые стены с местами облупившейся, но разноцветной краской вызывали приятные воспоминания из детства.

Дальше он прошёл мимо жилого квартала, населённого элитной кастой экспедиторов. Миновал остановку трамвая со стихийным минирынком, поздоровался с пожилой соседкой, и свернул на тесный переулок, чтобы направиться к ближайшему входу в трюмовое подземелье.

Среди тёмного переулка дрались трое. С одним из парней он был немного знаком — это был Руслан, парень из училища на пару лет младше его, кажется, электрик. Двух других он, разумеется, видел, но никогда особо не общался. Семён сходу оценил ситуацию: били Руслана, двое на одного.

Семён подлетел сначала к самому рослому из нападавших, который удерживал знакомого. Схватил захватом за шею, повис на плечах, отцепил от Руслана и отбросил к стенке. Съездил кулаком по плечу второму. Нападавшие, судя по всему, опешили, они не были готовы к подкреплению.

Руслан перешёл в наступление: загородился Семёном от первого, сделал подсечку второму. Семёна толкнули в спину, он тут же повернулся и закрыл блоком удар в лицо. Больше всего он боялся не синяков, а поломки рюкзака — за это могли уволить или впаять пару недель штрафных работ. В полумраке переулка щёлкнуло и сверкнуло раскидное лезвие ножика. «Бабочка» была в руках у Руслана.

— Эй, стойте же! — крикнул Семён. — Руслан, убери оружие. Объясните, господа, что за дуэль?

— Приветствую, Семён. Они…

Нападавшие отступили в сторону.

— Он мою, судрь, девушку оскорбил, — сказал второй, коренастый и смуглый. — Осмелился назвать, судрь, волочайкой. Сам ты отродье волочайки, подлец! Сейчас увидишь звезды!

— Я сказал уже, судрь, что готов забрать свои слова обратно, судрь, мерзкое отродье, если она вернёт мне, судрь, все подарки и наличные средства в размере девяти мобил и ста двух кредитов с карты!

— Не лезь не в своё дело, — пробасил высокий и снова толкнул Семёна. — Иди же работай, экскрементщик. Мы, судрь, разберёмся с твоим приятелем в соответствии с нравственными положениями.

— За экскрементщика, судрь, вы обязаны будете расплатиться! — Семён наклонился и словно тараном врезался головой в грудь противнику. Тот отступил назад, запнулся, ударился спиной о перегородку, осел. Семён врезал под дых и тут сам получил удар в ребро, от которого побелело в глазах. Покачнулся и припал на колено отдышаться. Семён решил достать из рукава последний козырь и потянулся к лямке рюкзака, чтобы перецепить усилители на запястья. Использовать такую дорогую технику в столь сомнительных целях было серьёзным преступлением, но боевой пыл было уже не остановить.

Он не успел. Матросы охраны появились с двух сторон. Четверо, как раз по числу дерущихся: двое вылезли из трюмового, двое со стороны главной улицы. Рослый парень тут же отшагнул в сторону. Семён услышал шаги матросов, удары и стук от чьего-то падения.

— Всем подняться! — крикнул старший из подоспевших, видимо, мичман. — Что происходит?

— Дуэль, гражданин матрос, — сказал Руслан. — Эти граждане меня бить изволили.

Семён повернулся. Руслан стоял перед матросами и держал ножик за спиной, его соперник, напротив, поднял руки над головой и завизжал:

— Неправда! Врёт! Они сами, судрь, на нас напали, у него нож!

— Обыскать, — скомандовал мичман.

Семёна схватили за запястья, считали чип комбеза.

— Я вообще тут мимо проходил, — попытался оправдаться он. — На задание. Вон, мне туда нужно. Я на смене вообще-то.

Матрос был альбиносом — неприятная, но распространённая мутация в малочисленных купольниках с орбит коричневых карликов.

— Это мы сами разберёмся, кому и куда нужно! Так… да, на смене. Правонарушений три за год, средних и тяжких — ноль… Товарищ мичман, куда вот этого, он на задании?

— На каком? В трюмовое собрался?

— Срочно надо! — соврал Семён. — Я, можно сказать, мир шёл спасать, и ввязался в драку, чтобы помочь моему товарищу, который ничуть не виновен.

Мичман пока отвлёкся на Руслана.

— Так, да, у этого нож, — сказал ещё один матрос. — Зафиксировано.

— Да они! Судрь! Я ничего бы!… — завозмущался Руслан. — Это же какой-то!…

— Месяц в каталажке и три месяца исправительных работ светит тебе, приятель, — с каменным выражением лица сказал мичман. — Сейчас придётся камеры ближайшие искать, выяснять, кто виноват. А ты иди!

Семён кивнул и поспешил к выходу.

— Потом вернёшься к третьему участку, выпишем и тебе исправительные.

Стоит ли говорить, что желание работать у Семёна после такого пропало напрочь. А желание сбежать куда-то, подкреплённое боязнью закрытых пространств, наоборот, проснулось. Но куда он денется с подводной лодки, и вправду? Куда теперь пошлют его в наказание? На крышу, к солнышку дежурить? Это оно только снизу такое славное, а в десятке метров даже в изолированной капсуле под сорок градусов. Да и не пускают туда никого рангом ниже помощника техника. В трюмовое, к трубам? Там, конечно, ему было чуть привычнее, но скучнее. На переборку овощей? На склады в левый технический? В дефлюцинатную, размешивать палочкой планктон в вакууме?

Растирая ушибленные рёбра, Семён доковылял до входа вниз. Простая распашная дверь осталась открытой после того, как из подвала выбежали матросы, но Семён машинально провёл по ней пропуском, затем по узкой лесенке зашагал вниз.

Семён на середине лестницы огляделся — вплоть до самого основания Перегородки его взору почти ничего не мешало. Когда-то по рассказам отца и деда можно было заглянуть и ещё дальше, в нынешний грузовой отсек. Раньше там располагались заводские цеха с огромными принтонными бассейнами. Сейчас их осталось всего два, крохотных, у самого бока. Семён вздохнул, вспомнив про Екатерину Сергеевну и своего соперника-инженера. Наметил траекторию движения и спустился дальше.

Наконец, его ботинки вступили на алюминиевый пол. Трюмовой отсек, расположившийся на глубине в тридцать метров, был гигантским пространством, в котором трудилось не так много народа. С непривычки было тяжело осознавать, что он находится на самом дне их маленького мира, несущегося на гигантской скорости на подпространственной глубине. Под пористым основанием находилась пара десятков метров космического вакуума. Провалишься туда — и задохнёшься. А вокруг этой маленькой пустоты, словно скорлупа от яйца, сияли полупрозрачные коконы гипототемов, космических коньков, преломляющие изменчивые проекции сжатого под давлением подпространства четвёртого измерения. Провалишься ниже — твоё бездыханное тело аннигилирует. Превратится в лёгкую вспышку нейтрино, которые всплывут на поверхность через десяток лет где-нибудь в сотне астрономических единиц. В лучшем случае, станешь кормом для дефлюцината, космического планктона. В худшем — поглотишься в четырёхмерном вихре ближайшей звезды.

Семён зашагал, слегка пошатываясь, то ускоряя шаг, то замедляя. Здесь было несколько темнее, чем наверху, и сильнее чувствовались перепады гравитации. Десять гравитационных отсеков и «псарня» располагались ещё ниже, на особых внешних выступах корпуса. Но на таких коротких расстояниях пучки гравитационного поля от востроскруч рассеивались неравномерно. А стоило кучерам отвести своих питомцев в хвост корабля отдохнуть и покормиться, как всех проходящих мимо тут же начинало тащить в сторону. Но этого бояться не стоило — подобное во время погружения никто делать не собирался. Да и умные востроскручи, севшие на хвост к погрузившимся космическим конькам, предпочитали не дёргаться.

Сантехник поздоровался с пожилым инженером, дежурившим у местного реакторного отсека и болтавшего с подошедшим из соседней будки матросом. Потом прошагал мимо обширной бронированной дефлюцинаторской. Блок разведения планктона был углублён в основание пола и ощетинился десятком маленьких грузовых шахт, выходящими наверх и вбок под разными углами. Из шлюзового тамбура высунулась женщина и о чём-то громко ругалась по мобиле.

Потом пришлось подниматься по небольшой лестнице снова вверх — впереди на сотню метров в ширину, до самой перегородки, и почти на километр в длину тянулись водяные резервуары, разбитые на секции. Потолок здесь из-за нависающих труб и фильтровальных установок становился несколько ниже. Семён деловито провёл рукой по шершавой старой трубе, она была горячая и слегка влажная. Конденсат. Он прошёл мимо будки дежурного, потом вернулся и заглянул внутрь.

Там было пусто, а у терминала лежал набор бумажных эротических открыток, семки с кожурками и быстропитательный батончик. Экран рабочего терминала не был заблокирован, моргало несколько сообщений — от Веселина Рахимовича, какого-то другого начальника, и последнее — видимо, от друга. Семён не удержался и прочёл.

«Слышал, в Тюмени какая-то заварушка, какие-то неведомые корабли пару дней назад прилетали, станцию бомбили. Сейчас прилетим, а нас там как…»

Концовка сообщения была скрыта. Семёну стало немного не по себе, он выругался и стал искать шестнадцатую секцию. Батончик положил в рюкзак, посчитав трофеем. По идее, полагалось доложить начальству, но стало жалко дежурного, и Семён снова подумал, что не хотел бы оказаться на месте этого Витька. «Куда ты денешься с подводной лодки», снова вспомнил он. Знать бы ещё, что это такое — подводная лодка.

Наконец, Семён дошагал до шестнадцатого и заметил, что под ногами мокро и хлюпает. Наклонился, принюхался. Запах был совсем незнакомый, не то, чтобы отвратительный, но так странно вода в резервуарах не могла пахнуть. Скинул рюкзак, перецепил лямки на трубу, идущую вверх, в жилые кварталы. Вытащил пульт управления. Рюкзак медленно, словно ленивец, пополз наверх, исследуя поверхность. Сканирование показало, что всё чисто. Перецепил на следующую трубу. Рюкзак спустился вниз и снова оказался на плечах у Семёна. Затем пошёл дальше и дошёл почти до самой Перегородки. Изгибы труб спускались здесь так низко, что пришлось спуститься на четвереньки.

Что-то прозвенело в воздухе и приземлилось на щёку. Семён машинально хлопнул, не посмотрев, что это за насекомое. Глубина лужи в пол-колена не добавляла удобства передвижения, но, наконец, Семён нашёл то, что искал. Гибкая труба засасывала воду из лужи и вела к крохотному насосику, явно свежему и прилепленному на большую трубу недавно. Вода из лужи сливалась прямо в резервуар, и создавалось ощущение, что кто-то постарался спрятать своё техническое ноу-хау от посторонних глаз. Что-то прозвенело в воздухе и село на щёку. Семён инстинктивно шлёпнул по лицу, посмотрел: на ладони остался расплющенный комар. Схватился за мобилу.

— Веселин Рахимович, раскрыто, судрь, преступление. Тут, судрь, какой-то дефлюцинат налепил дренажник прямо на систему чистой воды. И воду из лужи гонит прямо в хранилище! С этими, с червячками. Может этот, судрь, Витёк всё это и сделал!

Скинул фотографии.

— Вот оно чего! — ответил начальник и скомандовал. — Перекрываю вентили, сольём к звёздам весь шестнадцатый в очистные. Ты пока насос этот отрежь, убери. Сейчас проверю по журналам, кто такое мог сделать. А что за лужа? Откуда вода сверху? Рвануло где-то?

— Не, не нашёл нигде. Наверное, из грузового отсека сочится.

— Это, судрь, плохо, что сочится, — сказал Веселин Рахимович. — Это значит, что при разгрузке нам весь подвал переморозит. Там же створки открываться будут на верхней границе атмосферы.

— Хорошо, босс, сейчас исследую, — сказал Семён.

— Если что-то из грузового, сам ничего не делай! Возвращайся. Не наши заботы

— Ясно. Я тут ещё, это, немного того, попал… алло? Судрь!

Семён собрался было рассказать начальнику про заварушку и про то, что задержится, чтобы зайти в участок, но Веселин Рахимович закончил звонок.

Резервуар слегка затрясло, загудели насосы.

После демонтажа всей самодеятельности, занявшего приличное время, оставалось прибраться. Когда Семён потащил барахло к импровизированному складу в углу отсека, то вдруг упёрся взглядом в основание Перегородки, заметив тусклый свет. Там на уровне колен висел оторванный от заклёпок металлический щит, и виднелась круглая труба в полметра диаметром. Раньше этой старой трубы Семён не замечал, но видимо, она осталась здесь ещё после реконструкции бывшего завода и нового разбиения на отсеки. Заглянул внутрь — труба была длиной метра два и шла под небольшим наклоном. Тонкая струйка воды текла из трубы вниз.

Сантехник выругался, оторвал остатки металлического листа и полез в трубу.

Вынырнул в грузовом отсеке и тут же принялся ворочаться — пол был здесь значительно ниже, и под трубой было больше метра мутной воды. Наглотаться и намочить голову не хотелось, а плавать Семён вообще не умел. Ему удалось зацепиться, вытащить сначала одну ногу, потом другую и хлопнуться по пояс в воду. Огляделся, вытер руки.

Массив скального куска, на котором рос лес, высился в паре десятков метров впереди и загораживал свет солнышка. Семён задрал голову — прямо над ним в двухстах метрах выше виднелись те самые балконы и навесные мостики, по которым они ходили с Вованом по грибы. По скале сочились ручейки воды из грунтовых вод. Кусок леса, словно огромный цветок, недавно пересаженный в горшок и поставленный под лампу, сочился водой в свой цветочный поддон.

— У! Э! — сказал Семён, и крик отразился пару раз негромким эхом от стенки отсека и скалы.

Балкончики наверху ярко освещались солнышком, но чувство клаустрофобии от нахождения в таком узком и гулком проходе всё равно накрыло Семёна. К этому чувству примешался другой дискомфорт. Мысль, что по возвращению наверх придётся идти и получать исправительные смены, давила сильнее клаустрофобии.

«Куда ты денешься с подводной лодки… Денешься…»

До левой стены отсека было недалеко, метров сто, а правая терялась в полумраке и дымке испарений. Семён провёл пальцами по идеально ровной срезанной стенке и заметил, что вода внизу затекает за угол. Семёну стало интересно, что находится сбоку и он, забыв про задачу и слегка пошатываясь, зашагал к левому краю.

Семён ещё не догадывался том, что парой минут назад стал нарушителем режима.