Космофауна - 0. Зверь беглеца

Осень. Пообедавший гриб

Угол скального куска стоял всего в десятке метрах от угла отсека. Грузчики загнали перевозимый кусок внутрь «Тавды» с ювелирной точностью. Семён заглянул за угол. Мостиков с этой стороны видно не было, лишь толстый обрубок шлюзовой камеры, ведущей через левый отсек наружу, нависал под самой крышей в километре от угла. Мерно гудели большие дренажные установки, гонящие по трубам воду в резервуары на крыше, чтобы потом вылить её из распылителей дождём на лес. Их обслуживала другая бригада, и об их устройстве Семёну оставалось только догадываться. Как и о работе огромных вентиляторов наверху, создающих ветер и фильтрующих воздух.

Семён заметил ныряющих то вниз, то вверх из глубины воды личинок комаров и почувствовал, как кто-то покрупнее пощипывает ему колено через гидрокостюм. Спецодежда была тонкая, но прочная, и сантехник не побоялся, что костюм будет прокушен, хоть и инстинктивно отшатнулся назад. Здесь было ещё темнее и мрачнее, но, в то же время, свежее.

Внимание Семёна привлекла тонкая синтетическая лестница, оставленная кем-то из монтажников. Она начиналась напротив закрытой двери и вела на армированный пояс сетки, которая поддерживала нижние слои грунта, и дальше на самый верх, на опушку леса. Сам не зная зачем, Семён пристегнул мускульные усилители рюкзака к запястьям и предплечьям и полез наверх.

В голове было на удивление пусто. Мысли о наказании за драку ушли куда-то на второй план. Семён бездумно хватался рукой за одну перекладину, за другую, усилители подталкивали его вверх, отчего руки почти не уставали. Когда скальная порода кончилась, и начался глиняный горизонт, опутанный сеткой, Семён вдруг ненадолго вышел из оцепенения и сделал ошибку.

Посмотрел вниз. А внизу было сто с лишним метров отвесной скалы.

Ноги вмиг стали ватными и задрожали. Зачем, зачем он вообще сюда полез⁈ Усилители в запястьях пикнули, почувствовав резкую смену нагрузки, но выдержали, пальцы не разжались. Страховочного карабина на костюме Семёна предусмотрено не было. Рюкзак, возможно, и придумал бы что-то, чтобы спасти хозяина от падения, но полагаться приходилось только на мускульную силу рук.

Откуда-то сбоку послышался приглушённый гул сирены и крик в мегафон:

— Эй, ты, там, куда полез, спускайся!

Семён попытался унять дрожь в ногах и переставить ногу вниз, но понял, что не может попасть ногой на нужную ступеньку.

— Не могу!… — попытался крикнуть он, но крик застрял в горле.

Остановился, успокоил дыхание и почти инстинктивно переставил ногу выше. Вверх оказалось лезть куда проще, чем вниз, и он полез дальше. Вой сирены был всё ближе и громче. Индикатор заряда мускульных усилителей всё чаще попискивал, напоминая об усталости рюкзака, и Семён ускорился.

Он сам не заметил, как его руки упёрлись в бетонный блок, к которому крепилась лестница. Напрягся, подтянулся, перевалился и по-пластунски пополз по опушке леса в сторону зарослей.

— Эй, кому говорят! Стой!

Сверху послышался стрёкот дозорного коптера. Семён на миг приподнялся, повернул голову и тут же, увидев аппарат, свернулся клубком.

— Обнаружен нарушитель! — взвизгнул голос.

Клеммы шокера вылетели из дула, врезались в полотнище рюкзака. Механический друг сантехника благополучно издох от мощного разряда. Идентифицировать столь редкий в грузовом отсеке агрегат недо-разум коптера запрограммирован не был и потому воспринял прилегающий рюкзак как часть одежды. Парой секунд спустя в ногу врезался дротик снотворного. Наноплёночный гидрокостюм отразил попадание.

Пару минут Семён лежал в траве, наблюдая, как какая-то маленькая пятнистая букашка ползёт по острому листику. Он не сразу понял, что коптер улетел, и опасность на время миновала. Оцепенение прошло, когда вдалеке, на балкончике лязгнули двери шлюза.

Семён поднялся и побежал в лес. Он бежал через кусты вдоль опушки леса, без оглядки, наперерез спускающимся по мостику экспедиторам. Увидел тропинку и побежал по ней. Адреналин впрыснулся в кровь, боязнь быть пойманным снова весенней мухой заметалась в голове. Открылось новое дыхание.

Позади слышались крики экспедиторов, но вскоре весенняя листва сделала их тише.

Пошёл дождь, а ветер, нагнетаемый воздушными пушками сверху, добавил холода. Семён поёжился. Хотя в жилом секторе о дожде сообщали заранее, ему было не привыкать к подобным климатическим коллапсам. Зиму на корабле делали достаточно регулярно. Жилой сектор изрядно вымораживало во время разгрузок. А в период «кризисов всетавдинского масштаба», когда не хватало средств даже на то, чтобы кормить ураном солнышко, и вовсе сгоняли всех с верхнего уровня на нижние, чтобы не отапливать лишний воздух.

Он блуждал под дождём несколько часов. От сырости голод сильнее напомнил о себе, и ушибленные рёбра разнылись. Сначала Семён присел на камешек и съел батончик, сворованный у пропавшего техника. Желудку этого показалось мало. Потом нашёл тот самый куст с ягодами и жадно принялся их собирать и есть. По вкусу они показались съедобными, только слегка кисловатыми, и мысль о том, что ими можно отравиться, Семён загнал подальше на задворки сознания. Затем, кое-как наевшись, перешагнул оградку и спустился к оврагу.

Раздвинул камыши, вступил, теперь уже не боясь влаги, в воду и прикоснулся к чуду. Рука отогнала туман и осторожно проникла во влажный кисель гриба. Странная эйфория наполнила его естество. Не было вопросов больше, что за мысль влекла его сюда, через препятствия и правонарушения. Семён зажмурился, наклонился и нырнул с головой внутрь гриба.

Сознание вновь разделилось. Наверное, так бывает в полудрёме, когда ты уже чувствуешь утренние запахи, но ещё бегаешь по лугам с прекрасной незнакомкой. Семёна помчало по длинной трубе мимо мелькающих по бокам исполинских столбов звёзд. Одновременно краем сознания он почувствовал, как его рука упёрлась в что-то твёрдое и скользское и услышал свист сервоприводов какого-то механизма.

Рефлексы заставили его тело дёрнуться, и за доли секунды второе «я» помчалось обратно.

Семён проморгал глаза, снова почувствовав жжение на коже.

— Значит… тебя. Он выбрал тебя.

Перед гопником на противоположной стороне ручья стоял высокий мужчина в балахоне защитного цвета. Его седая короткая борода и острые, резкие черты лица сходу показались Семёну знакомыми. Не сказать, что «неприятно знакомыми», но всё же. Старик опирался на здоровую кривую палку, а орлиный взгляд был обращён на Семёна.

Чуть ближе в воде стоял двуногий робот-грузчик, на боках которого виднелись две большие сумки какого-то груза. Замершие конечности робота тянулись к Семёну, и тот словно окаменел от страха. Он, конечно, видел человекоподобных роботов и раньше, но никогда не контактировал так близко. Семён взглянул вниз, в полупрозрачную жижу гриба, из которой только что вылез, и на которую падали редкие капли дождя. Прищурился и разглядел детали.

На дне резервуара виднелась расплавленная куртка с символикой техслужбы жилого отсека и кости, опутанные пульсирующими нитями.

Витёк. Вот куда ушёл Витёк, понял Семён. Парня просто съели. Съел гриб, который призвал Семёна к себе через весь корабль. Гопник навзничь упал, заскрёб руками по берегу, пытаясь выбраться из воды, и закричал. Громко, как городская блондинка, увидевшая корабельную крысу.

— Помоги, помоги ему выбраться, — старик махнул рукой роботу. Тот в два прыжка оказался рядом с вопящим Семёном, сгрёб его в охапку и перекинул через овраг.

Семён, оказавшись на мокрой почве, отбил руку и стал кричать уже по-другому, переливая речь матерками в адрес незнакомца. Старик лёгким рывком схватил Семёна за руку, поставил на ноги, встряхнул. Тот замолк, явно не ожидая от худого старца такой силы.

— Встань. Пошли. Сейчас. Не бойся. С ним всё в порядке.

Речь старика была отрывистой и какой-то несвязной. Любой сведущий в диалектах распознал бы в говорящем жителя Суздальской Империи и Порубежья. А космопсихолог и лингвист определили бы, что это была речь человека, долго живущего в изоляции. Этого, конечно, Семён понять не мог, зато заметил другое. Он пытался вглядеться в лицо незнакомца, скрытое тёмным балахоном. На щеках и скулах проступали контуры армированной сетки, которую носили армейцы-модификанты. Семён уже видел такую у пары матросов, про которых шептались, что они прибыли откуда-то издалека. Такую кожу не порежешь «бабочкой», даже кулак можно отшибить.

— Я монах. Инженер-инспектор Протокола. Роман.

— И… инспектор?… — икнул Семён. — Это самое, судрь, из Московии, стало быть? Куда вы меня, судрь, ведёте, изволю спросить?

— Ну и выражения у тебя. Типичный гопник.

— А какой орден у вас? Правопорядка? — Семён назвал единственное известное ему название подразделения Инспекции.

Монах странно усмехнулся. До полного безумия в его поведении, конечно, было ещё далеко, но странности настораживали. Семён остановился, вспомнив про саблезубого тигра. Посмотрел на мобилу — она не работала, как и планшет днём ранее.

— Я дальше, судрь, не пойду. У вас там звери неуправляемые шастают.

— Управляемые. Голограмма это была и микро-роботы. Сначала подумал, что вы случайно забрели, и решил отогнать. Всё управляемое. А чужая техника глушится. Всё, что за забором — база Инспекции.

— Так почините ваш забор! Я уже второй раз сюда забредаю. Сам не знаю, почему. Куда, спрашиваю, идём?

— На базу. В бункер идём. Ты завербован. Отказы не принимаются. Сейчас всё объясню. Тебя выбрали я и гриб.

Семён почувствовал неприятное жжение в затылке. Пожал плечами, кивнул и пошёл дальше. Сквозь боль и жжение на коже даже проснулся лёгкий интерес к происходящему. К тому же, захотелось в тепло, а дождь продолжал лить. Они шли недолго. Лесная тропинка от оврага поднималась по холму наверх, к нагромождению больших валунов-останцев. Почти у самой вершины, под кронами двух раскидистых елей, виднелась неестественно-ровная, очищенная от деревьев и кустарников площадка размерами четыре на четыре метра. Роман махнул рукой, и ровный слой хвои, мха и листьев на полу превратился в тёмно-серую поверхность. Маскирующая голограмма, понял Семён — он видел такое в фильмах. На углу, около куста, виднелся выступающий контур метрового люка. Роман махнул рукой ещё раз, люк открылся, вытащив за собой перила и обнажив лестницу. Внизу зажёгся свет. Робот скинул сумки на землю, встал, ссутулившись, около входа и, включив голограмму, превратился в дерево.

— Спускайся. Придётся тебе здесь отсидеться.

— Эй, уважаемый, а если я обратно захочу?

— Иди! — монах подхватил сумки и грубо толкнул Семёна вперёд. — Чай. Давно никого не поил чаем.

Чай Семён любил. Конечно, если речь идёт о настоящем чае, казанском или саранском, а не пахучем пойле из садовых листочков. Екатерина Сергеевна хвасталась, что один пациент угощал её настоящим китайским чаем с Планеты Чая, Те Гуань.

Он спрыгнул вниз. Бункер, несмотря на малые размеры, оказался уютным. Минималистичный дизайн мебели, низкий потолок, локальное освещение панелями и переливающийся орнамент на стенах, переходящий в информационные табло. Из тесной прихожей-шлюза Роман толкнул Семёна в не менее тесную кухню. Около крохотного стола висели в воздухе два стула на магнитной подушке. Семён деловито осмотрел его, скинул рюкзак и осторожно сел.

— Вы тут, это самое, один обитаете?

Роман скинул капюшон, обнажив белоснежные волосы, заплетённые в десяток странных кос. Распотрошил сумки, засунул контейнеры в отсеки шкафа и поколдовал с кухонной панелью. Потом протянул Семёну какую-то моргающую голограммой салфетку.

— Вытри лицо, остановишь жжение. Да, один. Но не совсем. Два моих коллеги и собрата наверху. Один навещает меня иногда. Это благодаря ему вы здесь.

— В смысле, благодаря ему?

— Пиво на рынке покупал? Вот мы туда мицелий гриба подмешали. Чтоб пару-тройку человек гриб призвал на служение.

Семён вспомнил бабушку в платочке, у которой купил позавчера распитое с Вованом пиво. Хотел было возразить, что вовсе она не собрат, а собратка, или собратиха, или как-то ещё, но решил промолчать, чтобы не показаться идиотом.

Роман достал из-под стола очки со шлемом и молча протянул Семёну.

— Это чего?

— Надевай. Проверить надо. Стандартная проверка. Ничего не говори, просто смотри и думай, что видишь.

В стереоочках был странный видеоряд — сначала шли животные вперемешку с людьми, потом предметы, техника и силуэты судов. Смена видеофрагментов всё ускорялась, превратившись спустя десять минут в истеричное мелькание.

— Э, а можно уже?…

— Сойдёт! — рявкнул Роман, сорвал шлем с головы Семёна и пролистал какие-то страницы в голоэкране на столе. — Образование так себе, стрелять не умеешь, видел и знаешь не так много, но, учитывая место, я ожидал даже… Хм, гамма-излучение знаешь. И симбиоз! Реакция неплохая, уровень агрессии тоже. Подойдёт.

Слова инспектора успокоили Семёна — он ожидал услышать что-то ужасное. Но всё же спросил.

— На что подойдёт-то?

— А чего у тебя такая реакция на медицинский блок? Что-то связано?

— Да, судрь, не ваше это дело, — немного резко ответил Семён. Ничего не связано. И как вам тут? Наедине с этим… грибом? Без женщин, судрь, без общечеловеческого общения?

— Я такой уже сорок с лишним лет, — с нотками гордости и грусти в голосе произнёс Роман.

— Прямо вот тут, судрь, в этом лесу? Ха, это вашу базу случайно к нам на корабль вырезали, гы-гы? — заржал Семён.

— Нет, конечно. Много где побывал. На Московии ведущим инженером был. До Новгородской Иерархии доходил. А базу эту построили год назад. Около выросшего гриба. Специально, чтобы потом отправить гриб в Бессарабию. Этот угол Рукава — проблемный, даже другие ордена Инспекции тут плохо представлены. Не то что… В Балхаше вот пока грибов не выросло, решили тайком привезти, чтобы укоренился. А заодно — набрать на служение в соседние обители.

Мурашки пробежали по спине. Семён снова вспомнил про переваренного Витька.

— Привезти, чтобы он всех бессарабцев съел? Этот гриб. Как Витька?

— Твой Витёк в безопасности, — Роман сел рядом за стол. — Гриб не просто съел его тело. Он скопировал его и отправил на другую планету. Гриб — это средство перемещения. Телепорт. Знаешь, что такое телепорт?

— Такое только в фантастике бывает! Как это — гриб и телепорт?

В глазах Романа загорелся нездоровый блеск. Заметно было, что ему очень нравилось и не терпелось рассказывать эту историю.

— Не уверен, что ты поймёшь, но скажу. Гриб — симбиотический организм, единый в трёх ипостасях. С одной стороны, это наземное хищное ксено-растение, плотоядник Волжский. Его диких родственников впервые нашли в приполярном океане планеты Волга ещё сто пятьдесят лет назад.

Роман прервался, потыкался в панельке и вызвал над столом трёхмерный слайд — в разрезе большой цветок в форме кувшина, плавающий на воде. Затем слайд изменился — добавилось внутреннее свечение, растущее ото дна к вершине «кувшина», и воронка, преломляющая пространство и ведущая в четвёртое измерение. Роман продолжил:

— С другой стороны — это ещё две космические сущности. Не то паразитирующие на этом растении, не то выгодно использующие друг друга. Симбиотики. Космоприоны, деструкторы и репликаторы, и космический гриб-кротовник. Растение переваривает пищу, а гриб-кротовник в это время сканирует, прионы разбирают тело. Вместе делают что-то вроде информационного слепка и посылают по кротовым норам через подпространство к соседнему грибу. Потом в другом месте прионы из жидкости, хранящейся в плотояднике, воссоздают по присланному слепку новое тело проглоченногоо. Взамен кротовник позволяет плотояднику распространиться по планетам, где есть…

Семён замотал головой.

— Ничего, судрь, не понял. Какой гриб? Какое другое место?

Кухонная панель выплюнула две полусферические пиалки с чаем. Роман выключил жестом слайды, протянул Семёну одну из них и немного злобно улыбнулся.

— Короче. Нырнул в гриб — вынырнул в новом месте. Как правило, на соседней планете, где тоже есть гриб. С новым свежеизготовленным телом. И в своей памяти. А старое тело съел гриб.

— Почему тогда остановили меня?

— Рано ещё. Время не пришло. Твой Витёк ещё не до конца переварился, да и обратный попутчик не пришёл. И я ничему тебя не обучил.

Недоверие ещё оставалось.

— А если я, судрь, откажусь?

— Ну, мне бы очень не хотелось этого. Придётся поковыряться в мозгах…

Семён вскочил с места.

— Вот, судрь, безобразие!

Роман положил руку на плечо и усадил на место.

— Сиди. Не в прямом смысле, конечно. Стереть кое-что и скинуть тебя обратно в лужу. Потом будут побочные эффекты — головные боли, депрессия. Мне бы не хотелось, не наши методы. Заметь, ты сам пришёл. Никакого насилия я не применил. У меня есть подавитель воли, но я не…

— То есть вы меня хотите отправить звезда знает куда, чтобы накормить свой гриб? А я вам не верю. Вдруг вы просто его кормите ради собственного, судрь, удовольствия. И никакой, судрь, телепортации нет. Секта у вас поди какая?

Роман раздражённо хлопнул по столу кулаком и махнул на красно-синий герб Инспекции Протокола на стене.

— Не веришь вот этому — не верь. Секта у нас тут, сказал тоже. Орден схимников! Тайных шпионов и соглядатаев. Мы один из самых тайных орденов Инспекции, изолированы от всех остальных. Руководим доносами и глубокой разведкой на границах и в отдалённых местах. Мы единственные кроме Совета и пары иерархов в других тайных орденах, кто знает о кротовниках. Ситуация напряжённая. До Московии тридцать-тридцать пять переходов, восемьдесят дней пути. Орден Правопорядка и орден Миссионеров в этих краях представлены слабо, по паре истребителей на звезду. Последние годы считалось, что всё спокойно, затишье. Всё на местах решать приходится. А этот способ коммуникации, с грибом — быстрее в три раза. И безопаснее, не то, что с космокуропатками. Тут, может, дело исключительной важности. Может, судьбы планет решаются. А ты один из миллионов такой.

Семён фыркнул.

— Вы мне, глубокоуважаемый, голову не морочьте. Я с арифметикой знаком. На корабле тридцать тысяч человек, включая спиногрызов. А нас, судрь, уже с Витьком двое ваш гриб изнутри видели! И это не считая Вована. Не срастается, судрь, с мильонами. Да у вас и своих товарищей должно быть достаточно.

Роман нахмурился.

— На других планетах его собратья веками растут. И он никогда не вырастает близко к поселениям. Иначе сразу сворачивается, и плотоядник гибнет. Потому обычно никто кроме диких животных в их недра не падает. Как, ты думаешь, неандертальцы кислородные планеты на Дальнем Востоке заселили?

— Востроскручи унесли, — парировал Семён. — Либо, говорят, секретные опыты. Уж я-то в школу ходил!

— Ну, и это тоже. Но не в этом дело! Ты не понимаешь. Да и не требуется обычно людей. Кротовник — существо мудрое. Наверное, самое умное из четырёхмерников. Оно только недавно поняло, что Инспекция — его друг и тоже следит за порядком в Рукаве. Пиво пили человек пятьдесят. В том числе и ваши экспедиторы, а они сюда ходить могут беспрепятственно. Пришли только вы двое. Ну, или трое, считая этого, как ты сказал, Вована. Тяжёлыми тропами пришли. Остальные гриба и базы просто не замечают. Значит, гриб не зря вас, техников из забытого посёлка, к себе зовёт. Что-то назревает. У Суздаля конфликт в Порубежье с Альянсом Планет. Под Новгородом неизвестно что. Слухи про корсаров в Тюмени уже дошли?

Семён вспомнил сообщение на терминале Витька и кивнул.

— Вот, — Роман сделал загадочное лицо. — Сам пока не понял, что это было. Но сообщение с вашим Витьком передал. В общем, очень хотелось бы, чтобы ты был следующим вестником.

Чай оказался очень вкусным, хоть и немного странным. С запахом шерсти и лёгкой терпкой горчинкой в послевкусии.

— Не всё вам пиво пить. Это ганпаудер с Чунцина, — кивнул Роман. — Пушечный порох, в переводе с древнеамериканского. С самой противоположной окраины ойкумены человечества. Его везти сюда по прямой три с половиной года. На окраинных планетах это что-то вместо валюты. Говорят, за танкер элитного чая в Новгородской Иерархии можно купить небольшой континент. А Тайвань-Тайландское Сопряжение пятнадцать лет воевало со Срединной Федерацией, чтобы захватить ближайшую к ним планету с плантациями.

— И чего же, захватила?

— Нет. Кофе пьют. Ну, говорят, сейчас свой уже вырастили. Так что? Так и будешь всю жизнь на Тавде тусоваться, техник? Витёк ваш, кстати, не побоялся. Причём я его прямо в костюме отправил. А на тебя, учитывая изменившуюся ситуацию, не пожалею нормального, нашего комбенизона. Со всем защитным вооружением.

Семён ещё не был уверен, но душа затрепеталась птицей в клетке, почувствовавшей свободу. Чем он хуже Витька? И что будет, когда он вернётся обратно в трюмовой отсек? Исправительные работы, унылая жизнь сантехника? Но, с другой стороны — родители, свежие огурцы с грядки, милые барышни и семки под пиво. Может, подумалось Семёну, если он вернётся обратно завтра или послезавтра, когда в посёлке будет суматоха с посещением Тюмени, про его правонарушение удастся умолчать, и всё будет как по маслу?

— Хорошо, нырну я туда, доставлю ваши сообщения, а обратно как?

— Тем же путём. Потом ты даже сможешь вернуться домой и стать нашим тайным наблюдателем. Я вижу, что ты сомневаешься. Да, так сомневается любой, кому предложили бросить отчий дом, привычную работу… — начал Роман, но Семён его прервал.

— Не продолжайте, уважаемый. Я весь подобный звездёж в кино слышал. В общем, до завтра у вас тут отсижусь, посмотрю, действительно ли кто придёт, а там подумаю, нырнуть или нет.

На том и порешили.