Кортик: За честь и верность

Глава 11

Стол был накрыт с дворянской щедростью – серебряные приборы, хрустальные бокалы, соусники с ручной гравировкой. Но Оксаны за столом не было.

— Где хозяйка? — спросил Семен, отрезая кусок ростбифа.

— Говорит, устала после экскурсии по городу. Голова разболелась, — равнодушно ответил Василий Федорович, наливая себе красного вина.

Семен прищурился, пнул меня под столом, но я лишь невозмутимо разрезал бифштекс средней прожарки. Мясо было идеальным – с хрустящей корочкой, но сочное внутри, с розовой сердцевиной, из которой при каждом надрезе вытекал прозрачный сок. Я чуть не застонал от удовольствия, когда первый кусок растаял на языке.

Гарнир – тушеные овощи с тимьяном и сливочным маслом – такие простые, но такие вкусные. Морковь сладкая, баклажаны тающие, кабачки нежные, как шелк. Я чувствовал, как силы возвращаются – будто каждым кусочком тело впитывало не только калории, но и волю.

После ужина старшие ушли во двор – пить чай из самовара и обсуждать торговые дела. Мы с Семеном остались один на один в полутемной гостиной, где только огонь в камине отбрасывал дрожащие тени на дубовые панели стен.

— Ну, рассказывай, что узнали, — развалился я в кресле.

— Тебе с какой новости начинать? Со шпаг или про кортик?

— Конечно, про кортик.

Семен наклонился вперед, голос стал тише, но четче – будто даже стены могли подслушать.

— Был заказ от подчиненных Императора. Десять кортиков, у каждого – одно основное свойство: быть ключом к магическому замку. Замок встраивается в магические сплетения и открывает или отключает их.

Я замер.

— То есть мой кортик…

— Твой кортик – один из десяти. Дополнительное свойство, которое ты уже знаешь – компас, позволяющий найти замок.

— А что еще?

— У твоего экземпляра есть два скрытых свойства:

Усиление боли – раны от этого клинка болят в несколько раз сильнее, хотя заживают быстрее.

Лезвие нагревается, если жертва лжет на заданный вопрос после ранения.

Я усмехнулся:

— Какие-то странные свойства. Это все твой дедушка придумал?

— Нет, — отрезал Семен. — Был перечень, который нужно было воплотить. Про другие кортики и их свойства не могу сказать – это тайна чужих родов.

— А что про шпаги можешь сказать?

Семен вздохнул, потер переносицу.

— Про их свойства – тоже не все знаю. Но что-то с ними не так, и это надо увидеть. Раз Дубовы хотели дубликат – значит, оригиналы либо испорчены, либо украдены.

Он замолчал, глядя в огонь.

— Дедушка вспомнил, что через месяц среди князей будет смотр дуэльного оружия. Там представят его последнее творение – шпагу с похожими свойствами. Но он не знает, стоит ли туда идти.

— Почему?

— Статус позволяет. И связи есть. Но… — Семен сжал кулаки. — Дедушка не хочет верить, что там замешана какая-то грязная история.

В камине треснуло полено, и искры взметнулись вверх.

Я потянулся, чувствуя, как хрустят позвонки после беспокойного сна. За окном кухни первые лучи солнца золотили купола церквей, а из самовара на столе поднимался ароматный пар. Мы с Семеном молча пили чай из фамильных фарфоровых чашек с гербом Карасевых - дед не признавал другой посуды по утрам.

— Ясно, что ничего не ясно, — пробормотал я, разминая затекшую шею. Вчерашние события всё ещё отдавались лёгким звоном в висках.

Семен, обхватив обеими руками свою кружку, вдруг фыркнул:— Ну что, маг Тьмы, готов к новым приключениям?

Я лишь покосился на него, откусывая пряник с маком. Тесто было идеальным - рассыпчатым, но не сухим, с лёгкой ноткой кардамона.

— Что будем делать? — спросил я, чувствуя, как сладкие крошки прилипают к губам.

Семен отставил чашку, и фарфор звонко стукнул о дубовую столешницу:— Как и планировали - поедем к отставному офицеру, знакомому деда.

Его пальцы нервно барабанили по столу, выдавая внутреннее напряжение.

— А что подробнее про него знаешь? Любопытно.

Семен вдруг замер, его карие глаза стали серьёзными:— Я о нём раньше не слышал. Дед сказал: "Придём, поговорим и уйдём, а офицера потом лучше не вспоминать".

В его голосе прозвучала та самая интонация, которая заставляла меня в детстве замирать у двери кабинета, когда старшие обсуждали "взрослые дела".

— Да… — протянул я, чувствуя, как по спине пробежал холодок. — Сколько тайн у твоего деда. А он же обещал тебя посвящать в тайны рода.

Семен внезапно рассмеялся, но смех его был каким-то нервным:— Так-то оно так, но, судя по всему, посвящать он меня будет ещё лет пятьдесят.

Его пальцы невольно сжались вокруг чашки так сильно, что костяшки побелели.

Через час мы уже стояли у ворот элитного конного клуба. Чугунные решётки, украшенные позолоченными всадниками, блестели в утреннем солнце. Охранники в тёмно-синих мундирах с серебряными пуговицами изучали наши документы с таким видом, будто пытались прочитать между строк что-то важное.

— Проходите, вас ждут, — наконец сказал старший из них, и массивные ворота скрипнули, пропуская нас внутрь.

Ипподром встретил нас простором и каким-то особым, чистым воздухом, пахнущим сеном и кожей. Где-то вдалеке ржали лошади, а под ногами хрустела мелкая галька специальной дорожки.

Нам выдали трёх лошадей - деду спокойную серую кобылу с добрыми глазами, нам с Семеном - более молодых, но всё же смирных жеребцов.

— Не дёргай поводья, расслабься, — прошептал Семен, заметив, как я вцепился в гриву. Его собственные пальцы тоже не слишком уверенно держали повод.

Сопровождающий - высокий мужчина в тёмно-зелёном плаще без каких-либо опознавательных знаков - молча указал нам направление. Мы двинулись через поле к одинокому дубу, стоящему посреди пустыря.

Под раскидистым деревом нас ждал человек, в котором с первого взгляда угадывался военный. Седые волосы, коротко стриженные, шрам, пересекающий левую бровь, прямая спина - даже без формы он выглядел как солдат.

— Привет, Степан Федорович, — кивнул он, и я заметил, как его глаза мгновенно оценили обстановку, отметив каждого из нас.

Дед легко, несмотря на возраст, спрыгнул с лошади:— Привет, Олежек.

Офицер - Олег - скрестил руки на груди:— Что интересует?

— Несколько лет назад ты приезжал в Петербург, в Военную академию. Курировал какой-то проект. Работал с ректором Шуппе. Эта связь ещё работает? Проект жив?

Взгляд офицера скользнул по нам с Семеном, и его глаза вдруг стали холодными:— Степан Федорович, ладно вы… но тут рядом два сорванца. При них разве такие темы затрагивать?

Дед спокойно положил руку на плечо Семена:— Познакомься. Семен - мой внук и единственный наследник. Скоро он в Академии магии будет развивать навык артефактора.

Потом кивнул в мою сторону:— А этот из молодого рода. Основная энергия - чистая. Но есть зародыш Тьмы… вроде как у тебя.

Офицер замер, его глаза сузились, когда он изучал меня. Я почувствовал, как под этим взглядом по спине побежали мурашки.

— Ясно… А кто его родители?

Я сам ответил, стараясь, чтобы голос не дрожал:— Один я остался. Все ушли в мир иной. Зовут Петр Иванович Егоров, дворянин Черноморской губернии. Род молодой - дед был жалованным дворянином.

Офицер покачал головой, и на мгновение в его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание:— Один… Сочувствую.

Потом он резко повернулся к деду:— Кажется, понял твою идею, Степан Федорович. Но решение будет принимать Шуппе.

— Как к ней подойти?

— Кстати, он недавно был магическим донором для её внучки, — вставил дед.

Лицо офицера вдруг оживилось:— Должница? Ну тогда шансы повышаются.

Его пронзительный взгляд снова устремился на меня:— Петр, передай Василисе Георгиевне привет без свидетелей. От её поклонника - Алексея Орлова из Великого Новгорода. И скажи, что я просил тебя проверить на совместимость с "Витязем".

Я кивнул, чувствуя, как сердце бешено колотится:— Хорошо. Что-то ещё?

— Нет, этого достаточно.

Он легко вскочил на вороного коня, который, казалось, ждал этого момента. Перед тем как ускакать, офицер бросил последний взгляд - не враждебный, но предупреждающий.

— Был рад знакомству. Но мне пора.

И через мгновение он исчез в облаке пыли, оставив после себя только тишину и множество неотвеченных вопросов.

Семен первым нарушил молчание:— Кто это был?

Дед медленно провёл рукой по лицу, вдруг показавшись очень усталым:— Важный человек в военной иерархии. Многие заказы на артефакты проходят через него.

Потом посмотрел на Семена тем особым взглядом, который я уже начал узнавать - взглядом, полным скрытых смыслов:— Запомни его… но и забудь одновременно.

Мы молча поехали обратно, и только стук копыт по дороге нарушал тяжёлое молчание. Вопросов стало ещё больше, а ответов - как не было, так и нет.

Мы вернулись в особняк Васильевых как раз к обеду. В столовой уже стоял душистый пар от наваристой ухи — аромат дымка, шафрана и свежей зелени витал в воздухе. Повар, видимо, не пожалел речного окуня и стерляди, а плавающие в золотистом бульоне крупные куски рыбы так и манили вилкой.

Оксана присутствовала за столом, но была неузнаваемо тихой. Вместо привычной игривости — сдержанные движения, вместо острот — молчаливые кивки. Она торопливо съела свою порцию, даже не притронувшись к свежему ржаному хлебу с хрустящей корочкой, и встала из-за стола.

— Мне надо по делам. Проводить вас, к сожалению, не смогу, — сказала она, избегая моего взгляда.

Её пальцы нервно теребили край сарафана, а в глазах читалось что-то между смущением и решимостью. Прежде чем я успел что-то сказать, она уже скользнула в дверь, оставив после себя лишь лёгкий шлейф жасминовых духов.

Дорога домой

После обеда мы собрали вещи. Василий Фёдорович крепко пожал нам руки у парадного входа:

— Если что — знаете, где найти.

Его взгляд на секунду задержался на мне, словно хотел что-то добавить, но он лишь кивнул и отвернулся.

Поезд в Петербург был полупустым. Мы с Семеном и дедом разошлись по своим купе, каждый — к своим мыслям.

Я прилёг на жестковатое спальное место, вслушиваясь в стук колёс. За окном мелькали огни деревень, тени лесов, иногда — отражение луны в глади рек.

Приехали поздно, когда город уже погрузился в вечернюю дымку. Улицы были пустынны, только фонари рисовали жёлтые круги на брусчатке.

Завтра — понедельник.

Завтра — встреча с ректором.

Я закрыл глаза, представляя, как завтрашний день может перевернуть всё.

Но главный вопрос оставался:

Что я скажу Шуппе?

И что она ответит?

Я толком не позавтракал — кусок не лез в горло. Семен, заметив моё состояние, молча протянул стакан крепкого чая с лимоном. Мы вышли из дома в промозглом утреннем тумане, разошлись у метро — он в свою академию, я — к ректору.

Кабинет ректора располагался на третьем этаже главного корпуса. Приёмная поразила меня своей строгой элегантностью: дубовый паркет, портреты предыдущих ректоров в золочёных рамах, на столике — ваза с живыми белыми розами.

Секретарь, пожилая женщина в строгом костюме, узнав моё имя, вдруг оживилась:

— А, это вы тот самый донор для Ольги Васильевны! — её глаза потеплели. — Возьмите конфетку, у нас специально для студентов держим.

Я машинально развернул шоколадную медальку в золотой фольге. Через полчаса тягостного ожидания дверь кабинета наконец приоткрылась.

— Добрый день, Василиса Георгиевна. Как Оля? Ей лучше? — слова вырвались сами, будто я забыл все подготовленные фразы.

Ректор, строгая женщина с седыми висками и молодыми глазами, отложила папку:

— Добрый день, Пётр Иванович. Спасибо тебе — пошла на поправку. В среду, возможно, получит допуск к занятиям.

Я не удержался:

— А что с несостоявшимися убийцами?

Её пальцы резко сжали ручку:

— Сидят. Но тут следствие и суд... думаю, пройдёт быстро. Всё-таки по горячим следам поймали и получили признание. Внезапно её голос сорвался: — Вот жешь, сволочи!

После паузы она выдохнула:

— Я твоя должница. Придумал, о чём хочешь попросить? Но, естественно, в пределах разумного.

— Кстати, — её взгляд стал пристальным, — что ты учудил в академии магии? Меня и наш профессор Зильберштейн, и из академии магии профессор Беркоф замучали просьбами о "новом прорыве в развитии магии". Даже в выходной не постеснялись названивать!

Я растерянно пожал плечами:

— Да ничего особенного. Профессор Беркоф предложил мне стать подопытным в изучении развития зародыша магии. Раз вы не в курсе, значит, он вам не сказал: мой зародыш Тьмы после донорства увеличился. Да и то, что у меня в основном чистая магия с неразвитыми зародышами, для него представляет интерес.

Шуппе усмехнулась:

— Попросишь меня защитить от них?

— Нет, — я сделал глубокий вдох, — у меня другая просьба. Я познакомился с вашим поклонником — Алексеем Орловым из Великого Новгорода. Он передал вам привет и просил проверить меня на совместимость с "Витязем".

— Как интересно всё складывается... — пробормотала она, затем резко встала и схватила телефон.

Я слышал только её часть разговора:

— Здравствуйте, Олег Сергеевич. Вы слышали о вольном слушателе Петре Егорове?.. Что? Говорите, этот балбес ни разу не появился за неделю?

Её взгляд, полный укора, впился в меня. Я лишь развёл руками.

— У меня к вам идея от нашего общего знакомого Орлова — пристроить парня к "Витязям".

После долгого молчания она повесила трубку и выдохнула:

— Ну что ж... Сначала зайди в соседнее здание к профессору Зильберштейну. Скажи, чтобы снял с тебя показатели. И пусть не стесняется — это не просто для Беркофа, но и для "Витязей" пригодится.

Она подошла к окну, затем резко обернулась:

— А потом тебе придётся посетить Военную академию. Зайдёшь к безопаснику. Олег Сергеевич сказал, ты знаешь, куда и к какому.

В её глазах читалось что-то между предостережением и любопытством.

Я вышел, чувствуя, как судьба начинает закручивать меня в новый виток событий.

Три часа.

Три долгих часа я провел в кабинете профессора Зильберштейна, который оказался духовным близнецом Беркофа — такой же одержимый наукой, с горящими глазами и маниакальным стремлением измерить все, что только можно. Когда я упомянул Витязей, его лицо осветилось, словно он нашел потерянный артефакт древности.

— Раздевайтесь, — сказал он, и в его голосе звучало что-то между приказом и молитвой.

Меня раздели до трусов, и начался ритуал измерений. Не только магических параметров — хотя их было достаточно: ауру сканировали, резонанс чистой энергии замеряли, даже зародыш Тьмы вновь подвергли тщательному анализу. Но затем пошли физические параметры:

Обхват запястья — «Для определения потенциала магических каналов»

Длина бедер — «Важно для баланса при активации артефактов»

Даже окружность шеи — «На случай, если придется носить защитные ошейники»

Я начал подозревать, что ввязался в какую-то аферу, гораздо более серьезную, чем предполагал.

Но, слава богам, все закончилось.

Я шел по знакомому коридору, где стены, казалось, впитывали все звуки, оставляя только эхо шагов. Тот же майор — холодный, как скала, — ждал меня.

— Опять ты, — пробормотал он, даже не поднимая глаз от бумаг.

Тесты были те же, что при поступлении, но жестче. Затем — детектор лжи.

Настоящий.

Не как в фильмах — с мигающими лампочками и громкими сигналами, а тихий, смертоносный инструмент. Датчики на пальцах, сенсоры на висках, холодный голос майора:

— Как часто контактируешь с представителями соседних государств?— Передавал ли ты когда-либо секретные сведения?— Есть ли у тебя связи с запрещенными организациями?

Каждый вопрос обжигал, будто раскаленный гвоздь в сознании. К концу опроса я понял: если бы у меня действительно были секреты — живым бы я отсюда не ушел.

После этого — подпись под документом о неразглашении.

— Теперь у тебя допуск первой степени секретности, — сказал майор. — За границу — ни шага без согласования. Понял?

Я кивнул.

Майор молча провёл меня в тесную подсобку своего кабинета. Его движения были отработаны до автоматизма, когда он нажал почти незаметную панель на стене. Каменная кладка бесшумно разошлась, обнажая скрытый терминал с пульсирующими голубыми символами.

Я затаил дыхание, наблюдая, как пальцы офицера озарились призрачным сиянием. Он провёл сложную последовательность жестов в воздухе, и массивная дверь со скрежетом отъехала в сторону. За ней зияла шлюзовая камера, освещённая тревожным красным светом.

Мы шагнули внутрь. Воздух с шипением выравнивал давление, заставляя заложить уши. Когда внутренняя дверь открылась, перед нами протянулся низкий коридор с тускло горящими панелями в полу, ведущий к лифтовой шахте.

Кабина лифта погружалась вниз с пугающей скоростью."Мы уже прошли уровень метро?" - спросил я, чувствуя, как нарастает давление в висках."Глубже, - равнодушно ответил майор. - Ниже водоносных слоёв."

Когда лифт остановился, нас ждала ещё одна шлюзовая камера, на этот раз с биометрическими сканерами. И наконец - лаборатория.

Слепящая белизна стен, лишённая каких-либо украшений. Безжалостное люминесцентное освещение, не оставляющее теней. И в центре этого стерильного пространства - высокий мужчина в белом халате.

"Марьинский Иван Васильевич, начальник комплекса," – представил его майор.

Я кратко изложил цель визита. При словах "совместимость с Витязями" лицо учёного исказила гримаса досады.

"Опять начинается," - пробормотал он, жестом вызывая ассистентов.

Меня снова ждали тесты - бесконечные замеры, сканирования, пробы. Глядя на циферблаты приборов, зашкаливающие показатели, я понял, что эта ночь будет долгой.

Что-то здесь было не так. Слишком глубоко. Слишком секретно. Слишком... опасно. Каждый новый коридор, каждый шлюз только усиливали это ощущение - я ступил в мир, куда посторонним хода нет.