Кортик: За честь и верность

Глава 10

Добрый день, молодой человек, — поздоровался со мной пожилой профессор, поправляя очки в тонкой золотой оправе. Его кабинет был заставлен старинными книгами, приборами с мерцающими циферблатами и странными артефактами в стеклянных колбах.

— Проходите к столу, — вежливо указал он рукой.

На столе действительно стоял тот самый артефакт — массивная полусфера из темного металла, испещренная загадочными узорами. На ее поверхности четко выделялись углубления, повторяющие форму ладоней. От артефакта тянулись толстые оплетенные провода к мощному компьютеру, экран которого мерцал сложными графиками.

— Садитесь, — профессор кивнул на высокий стул перед столом.

Меня усадили, закрепили на щиколотках холодные металлические датчики, обхватили запястья тонкими сенсорными браслетами. Воздух вокруг пахнет озоном и статикой.

— Положите руки на артефакт, — скомандовал лаборант, суетящийся за монитором.

Я прижал ладони к полусфере. Металл оказался на удивление теплым, словно живым. Внутри что-то щелкнуло, и артефакт вспыхнул голубоватым свечением. На экране компьютера зазмеились линии, складываясь в сложную диаграмму.

— Любопытно… — пробормотал профессор, изучая данные. — Молодой человек, у меня будет к вам просьба. Но сначала я расскажу, чем обладает ваш род… и в частности — вы.

Я лишь кивнул, слишком ошеломленный, чтобы говорить.

— Видите эту чистую энергию? — он ткнул пальцем в мерцающее поле на экране. — Ваш род молод, всего три поколения. После Петра I дворянство жаловали редко, а уж тем более с такими… особенностями.

Я нахмурился, но промолчал.

— После посвящения от Императора — а раньше от Царя — в роду пробуждаются способности. Но ваши… они иные. Древние правители искали воинов, а не купцов или мастеровых. Их интересовала сила, способная менять ход битв.

Профессор откашлялся, поправил очки.

— Так, отвлекся. Вот эти искорки в вашей энергии — зародыши способностей. Если найдете партнера с похожим потенциалом, они закрепятся в генах ваших детей и усилятся.

Он махнул рукой лаборанту:

— Приблизь зародыши.

Изображение увеличилось, и я разглядел шесть крошечных вкраплений. Одно из них было чуть крупнее остальных.

— Вот, смотрите.

Он взял указку и выделил каждую искру:

Энергия Молний (Электромания)— Молниеносные атаки, удары током, электромагнитные поля.— Ускорение рефлексов за счет стимуляции нервной системы.— Зарядка и перегрузка механизмов.

Плазменная Энергия— Контроль раскаленной плазмы.— Энергетические клинки и взрывные сферы.— Плазменные щиты через ионизацию воздуха.

Космическая Энергия (Тьма)— Гравитационные рывки, мини-сингулярности.— Телепортации через «космические коридоры».— Замедление времени в локальной зоне.

Биоэнергия (Жизненная Сила)— Поглощение и перераспределение жизненной силы.— Ускоренная регенерация… или мгновенное старение врагов.— Энергетические связи между живыми существами.

Тенемор (Энергия Хаоса)— Искажение реальности (случайные эффекты).— Разрушение магических структур.— Спонтанные телепортации и аномалии вокруг носителя.

Криоэнергия (Абсолютный Ноль)— Замораживание объектов до атомного уровня.— Ледяные конструкции, которые не тают.— Остановка молекулярного движения.

— Ничего себе… — вырвалось у меня. — И я могу всем этим пользоваться?

— К сожалению, нет, — профессор покачал головой. — Это лишь зародыши. Вам не хватит энергии нужного типа. Есть методики преобразования, но это не дело одного дня.

Я хотел спросить еще что-то, но вдруг заметил, как черная искра (Космическая Энергия) дрогнула, затем разделилась на две, потом на четыре части… и слилась с той, что была чуть крупнее.

— Что это? — я указал на экран.

Профессор замер, его глаза расширились.

— Это… невозможно.

Лаборант резко вскочил, датчики запищали.

— Профессор, показатели зашкаливают!

Полусфера загудела, свет внутри нее стал пульсировать.

— А вот теперь мы подошли к моей просьбе, — профессор откинулся в кресле, сложив пальцы домиком. Его взгляд стал проницательным, почти хищным. — Как я сказал ранее, после Петра Первого молодые рода — редкость. Раньше у ученых был только артефакт, а сейчас — датчики, системы анализа… Он провел рукой над экраном, где все еще пульсировали энергетические узоры. — Мне как профессору крайне любопытно наблюдать процесс развития зародышей. Вот сейчас мы с вами видели, как усилился зародыш Тьмы.

Я нахмурился. — Но почему это произошло?

Профессор усмехнулся, в его глазах мелькнула хитринка. — А вы, молодой человек, не догадываетесь?

— Нет.

— Что ж… Он наклонился вперед, будто собирался поведать великую тайну. — Вспомните, что значимого случилось с вами за последние дни?

В памяти всплыло лицо Ольги — бледное, с тенью боли, но благодарное. — Два дня назад я был донором для Ольги… Точно, ей искали донора Тьмы. Но… я же отдавал энергию, а не принимал.

— А вот это, — профессор щелкнул пальцами, — и есть квантовая запутанность! Донорство обычно проводят внутри рода, а вы — со стороны. И у вас, кстати, невероятно повезло, оказался элемент Тьмы. Вы отдали нейтральную энергию, а Вселенная… в благодарность усилила ваш зародыш. Он задумался. — Как будто где-то в вашей крови уже был отголосок этого дара.

Я почувствовал легкий озноб. — То есть… мой предок мог обладать Тьмой?

— Возможно. Но это не главное. Профессор встал, заложив руки за спину. — Вы сейчас — удвоенный шанс изучить не только развитие зародышей, но и влияние донорства на энергетику мага. Надо будет поговорить с Шуппе… Он бормотал что-то себе под нос, затем резко обернулся. — Ее внучку тоже нужно протестировать. Правда, я не знаю, какие результаты были в медицинском вузе… Но думаю, мы с коллегой найдем общий язык.

Я медленно кивнул, но внутри все сжалось. — Профессор… я соглашусь на ваши исследования. Голос дрогнул. — Но… я не стану объектом для опытов?

Старик замер, затем рассмеялся — сухо, но без злобы. — Нет, не станете. Ну… если чуть-чуть. Он махнул рукой, словно отмахиваясь от моих страхов. — Но все — только на вашу пользу и во имя науки! Мы переговорим с коллегой и, думаю, найдем, чем вас… заинтересовать.

В его голосе сквозила уверенность, но последняя фраза заставила меня насторожиться.

— Тем более, — профессор понизил голос, — прежде чем проводить опыты, нужно согласовать все напрямую с Императором. Ни одно министерство не имеет права принимать такие решения.

От этих слов стало одновременно и спокойнее, и тревожнее.

Значит, дело серьезнее, чем я думал.

— Что ж, — профессор взял мой паспорт и аккуратно заполнил графу «Энергетический профиль». — Запишем: чистая энергия и шесть зародышей. Об усилении Тьмы пока умолчим — рано, это еще ни о чем не говорит. Он протянул документ, и в его глазах мелькнуло что-то между одобрением и предостережением. — Когда изучите методики усиления и пройдёте три года в вузе, будет повторное тестирование. Оно определит ваш профессиональный путь… да и судьбу в целом.

Я кивнул, пряча паспорт во внутренний карман.

— Можете идти, молодой человек.

Аудитория осталась позади, за тяжелой дубовой дверью. В коридоре было пусто — только Семен, прислонившийся к стене и листающий что-то в телефоне. Он поднял голову, увидев мое задумчивое выражение.

— Ну что, маг девятого уровня? — пошутил он, но в голосе сквозило любопытство.

— Пошли, — буркнул я.

— Рассказывай. – настаивал Семен.

— Потом. Сразу вам двоим, — я хитро прищурился. — Мне надо посоветоваться с твоим дедушкой. У него и опыт есть, и связи. Надо решить, что делать с результатами.

Мы вышли из здания, и вечерний воздух обнял нас прохладными объятиями ранней осени. Пятничный город затихал, укутываясь в золотисто-багряный наряд – первые желтые листья, словно фантики, шуршали под ногами, а в воздухе витал тот особый аромат, когда летняя сладость смешивается с предчувствием первых заморозков. Ветер, еще вчера ласковый и теплый, сегодня щипал щеки едва заметной колючестью, напоминая, что все времена года приходят вовремя.

До отправления поезда в Великий Новгород оставалось ровно пять часов. Мы решили поужинать втроем и обсудить всё за столом.

На ужин у нас было овощное рагу с курицей — осень, всё-таки, сезон кабачков. Сладкие ломтики, пропитанные томатным соусом, таяли во рту. Степан Фёдорович налил всем домашнего кваса – темного, с насыщенным хлебным ароматом, в котором угадывались нотки изюма и мяты. "Для ясности ума", – сказал он, разливая напиток по высоким медным кружкам, покрытым каплями конденсата. Квас оказался слегка газированным, с приятной кислинкой, которая идеально оттеняла сладость рагу.

Прерываясь на глоток освежающего напитка, я начал рассказывать о тесте. Голос мой звучал ровнее, чем я ожидал, хотя пальцы непроизвольно постукивали по кружке. Степан Фёдорович слушал, посапывая, его седые брови то поднимались, то хмурились. Семен же сидел, подперев ладонью подбородок, и его обычно насмешливый взгляд стал необычайно серьезным.

Я говорил обо всем – о полусфере с отпечатками ладоней, о странных показаниях датчиков, о шести искорках способностей. И особенно – о той, что была чуть больше других. В этот момент Степан Фёдорович вдруг отставил кружку, и квас в ней вздрогнул, оставив на столе мокрый круг.

— Что-то подобное я и предполагал, — Степан Фёдорович задумчиво покрутил кружку в руках. — Есть еще одна тема для разговора… в Великом Новгороде.

Я замер. — Какая?

Старик обменялся взглядом с Семеном, затем медленно сказал:

— Там живет один человек. Бывший военный маг, служил в Императорской гвардии. Он… специалист по Тьме.

В комнате повисло тяжелое молчание.

— Ты думаешь… он знает что-то о моем прошлом?

Степан Фёдорович усмехнулся:

— Думаю, он знает гораздо больше, чем мы можем предположить.

Ночь в поезде пролетела как один миг, наполненный странными, яркими снами. Мне снова снилась Ольга — ее теплые руки, горячее дыхание, упругие бедра, сжимающие меня в ритме, от которого перехватывало дыхание. Во сне я чувствовал жестковатый диван купе под спиной, но это лишь придавало сюрреалистичности видению — будто она действительно была здесь, со мной, в этом узком пространстве, где стены дрожали в такт стуку колес.

Я проснулся в поту, с тяжестью внизу живота и разбитым состоянием. Шесть утра. За окном уже светлело, золотистые лучи пробивались сквозь полупрозрачную занавеску.

— Чай, молодой человек? — постучал проводник, оставляя на столике фирменный стакан в подстаканнике с гербом ИЖД.

Горячий, с лимоном и сахаром, он разлился по телу живительным теплом. Я отломил кусочек сладкого песочного печенья, растворил его на языке и почувствовал, как усталость отступает. Стук колес, мерный, как сердцебиение земли, успокаивал.

Город встретил нас зеленью парков, ароматом цветущих лип и тишиной, которой так не хватало в столице. Петербург величествен, но здесь… здесь было что-то древнее, первозданное. Энергия этого места витала в воздухе — не та показная мощь имперских дворцов, а глубокая, земная сила.

— Древняя столица Руси, — пробормотал я, глядя в окно. — Город мастеров и купцов.

На перроне нас уже ждали.

— Пройдемте с нами, — двое молодых людей в строгих костюмах почтительно взяли наши чемоданы и проводили к черному лимузину с тонированными стеклами.

Мы ехали по узким улочкам, где старинные каменные дома соседствовали с деревянными теремами, пока не остановились у двухэтажного особняка с вывеской антикварного магазина на первом этаже.

— Добро пожаловать, — один из сопровождающих распахнул тяжелую дубовую дверь.

Внутри пахло деревом, ладаном и старинными книгами. Полы скрипели под ногами, а стены были увешаны старинными картами и портретами людей в дворянских одеждах.

— Мастерские в глубине дома, — пояснил проводник. — Василий Федорович ждет вас.

Я обменялся взглядом с Семеном и Степаном Федоровичем.

— Василий Федорович Васильев… — мысленно усмехнулся я. Ну конечно, куда же без благородного совпадения имен.

Мастерские оказались полутемным лабиринтом стеллажей, заставленных артефактами — старинными часами, зеркалами в серебряных оправах, странными механизмами, чье назначение было не сразу понять. В воздухе витал запах дерева, лака и чего-то металлического, словно здесь ковали не просто вещи, а саму историю.

У окна стоял широкий дубовый стол, накрытый к завтраку: свежий хлеб, мед в сотах, копченая рыба, варенье из морошки. За ним сидели двое — мужчина лет пятидесяти с пронзительными серыми глазами и рыжеволосая девушка в кружевном сарафане, который странно сочетался с ее грубоватым, но бархатистым голосом.

— Добрый день, — кивнул Василий Федорович.

Мы представились. Девушку звали Оксана. Она играючи перебирала пальцами край сарафана и с хитрецой поглядывала на меня, будто уже знала что-то, чего я пока не понимал.

Позавтракав и обменявшись вежливыми, но дежурными фразами, Степан Федорович и Семен ушли — им нужно было проверить родовые архивы в хранилище. Василий Федорович, сославшись на дела, тоже удалился, оставив нас наедине с Оксаной.

— Хочешь, покажу тебе город? — предложила она, играя рыжим локоном.

Я согласился, но тайно планировал другое.

— Только отвези меня на какой-нибудь тихий пляж.

Я не стал объяснять Карасевым свои планы, но мне срочно нужно было провести новый замер с кортиком. Я достаточно удалился от прошлой точки — теперь предстояло выяснить, куда теперь укажет клинок.

Мы гуляли по узким улочкам, застроенным старинными домами с резными наличниками. Оксана рассказывала о вечевой республике, о Ярославовом дворище, о тайных ходах под городом. Ее голос звучал увлеченно, но я ловил себя на том, что слушаю вполуха — мысли были заняты кортиком.

В прибрежном кафе мы пообедали ухой с шафраном и пирогами с вишней. Оксана смеялась, касалась моей руки, и от этих прикосновений по коже бежали мурашки — словно от нее исходил жар.

Наконец, мы добрались до тихого причала, где немногочисленные прохожие не обращали на нас внимания. Достав бересту (ту самую, уже проверенную в мастерской) и кортик, я осторожно опустил этот рукотворный компас в воду.

— Что ты делаешь? — прищурилась Оксана.

Я загадочно улыбнулся:

— Ищу путь к звездам. А этот кортик — ключ.

Лезвие дрогнуло, и вот новая линия пересекла карту. Севернее Санкт-Петербурга.

Значит, следующий замер — где-то там.

Меня огорчило, что загадка не раскрылась сразу, но азарт лишь разгорелся сильнее.

Мы пошли обратно. Оксана прижалась ко мне, взяла под руку, и от этого стало неловко — ее тело было горячим, как раскаленный металл.

— Тебе не холодно? — спросил я.

Она рассмеялась, и в ее глазах мелькнула искра — буквально.

— Я вообще редко мерзну.

Мы вернулись в особняк, и на втором этаже царила гробовая тишина. Только глухой бой часов с кукушкой где-то в глубине дома нарушал безмолвие, словно отсчитывая тайные минуты, которые вот-вот должны были изменить всё.

Я направился в свою комнату, чтобы убрать кортик в чемодан, но Оксана настояла на том, чтобы войти следом. Дверь щелкнула, и я обернулся — она закрыла ее на ключ.

— Оксана?.. — я поднял бровь, но она лишь лукаво улыбнулась, взяла ключ и.. медленно опустила его в декольте своего платья.

— А теперь попробуй его достать, — прошептала она, и в ее глазах вспыхнул вызов.

Не знаю, что на меня нашло — может, накопившееся напряжение, может, эхо тех самых снов, но я решил принять её правила.

Я сделал шаг вперед, ощущая, как пол под ногами будто накренился, лишая меня привычной опоры. Мои ладони скользнули по шелковистой ткани её сарафана, обхватывая тонкую талию – такой хрупкой она казалась в первые мгновения, пока пальцы не ощутили упругий изгиб мышц под кожей.

Губы сами нашли путь к её шее – этот участок кожи между ухом и воротничком платья пах жасмином и чем-то электрически-горячим, особенным. Когда я провёл языком по этой нежной линии, она замерла, и я почувствовал, как под пальцами участился пульс.

Зубы сомкнулись на мочке уха осторожно, но достаточно ощутимо – ровно настолько, чтобы услышать её резкий вдох и почувствовать, как всё её тело внезапно напряглось, будто под ударом тока.

И тогда случилось неожиданное – её руки, до этого игриво-нерешительные, вдруг обрели стальную силу. Пальцы впились в мои плечи, нога ловко подсекла мои колени, и мир перевернулся в стремительном каскаде:

Спина ударилась о мягкое ложе – она предусмотрительно подтолкнула меня именно к кровати. Её рыжие волосы рассыпались вокруг нас огненным занавесом, отрезая от реальности. В этот момент я понял, что ошибался, считая её просто кокетливой девчонкой – в её глазах горел настоящий, неистовый огонь, а движения обрели хищную грацию.

"Ты же хотел свой ключ?" – прошептала она, и её голос звучал на три октавы ниже, чем обычно, пока её ладонь скользила вниз по моей груди, намеренно медленно, давая мне время передумать. Но я уже был вне зоны отступления – её губы снова нашли мои, и мир сузился до точки, где существовали только её жар, её вкус и безумный стук крови в висках.

Дальше — туман.

Я не был неопытным, но такого со мной ещё не случалось. Она жгла, как пламя, и я тонул в этом огне, не в силах сопротивляться.

Мы лежали, обнявшись, её рыжие волосы растрепались по подушке, а кожа всё ещё парила. Впервые за долгое время я не чувствовал опустошения после близости — наоборот, тело наполняла странная сила, будто что-то внутри переключилось.

"Вот оно что…" — мелькнула мысль. "Молодому телу нужна была не мечта, а реальность."

Стук в дверь

— Тук-тук.

Мы вздрогнули.

Я прижал палец к губам, накрыл Оксану одеялом, затем быстро вскочил, распахнул чемодан (как будто искал одежду) и, натянув штаны, открыл дверь наполовину.

За ней стоял Семен.

— Ты не одет? — удивился он.

— Спал после прогулки, — соврал я, стараясь не выдавать дрожи в голосе. — Что-то случилось?

— Да. Идём ужинать. Обсудим, что нашли в архивах, и решим, что делать завтра.

Я кивнул, закрыл дверь и глубоко выдохнул.

Оксана уже сидела на кровати, закутавшись в простыню, и смеялась беззвучно, глаза блестели.

— Ну что, Петр, — прошептала она. — Теперь у нас с тобой есть секрет.