Король орков: Путь воина

Глава 18. Легион

Структуру Лакийской империи (Прайдальской империи) всегда составляли легионы, выполняющие ряд функций: атакующие, оборонительные, разведывательные и поддерживающие порядок. Легионы неустанно охраняли империю, включая провинции на Арокзоре.

В восточной части острова, подчинённой стальным людям, были расквартированы два легиона: штаб первого находился в Онрейре, а второго — в Грокуре.

Добровольцы, желающие служить в армии, сначала проходили обучение, которое обычно длилось от шести месяцев до года. Успешно завершив обучение под надзором ланисты, новобранец зачислялся в легион, после чего приносил официальную клятву верности государству, императору и свободному народу империи. С этого дня он становился ауксилием — запасным легионером. Ему выдавали стандартное имперское снаряжение: доспехи, шлем, щит и меч. Ауксилии несли гарнизонную службу в различных городах, сопровождали караваны и выполняли мелкие задания.

После выполнения нескольких таких миссий ауксилия повышали до легионера-воина. Такие солдаты уже отправлялись в горячие точки в случае нападения и полноценно сражались на поле боя. В свободное время они также несли гарнизонную службу.

В легионе существует чёткая иерархия. Центурион командует манипулой, легат — легионом.

Время обучения Райсенкарда подошло к концу, так как он успешно сдал экзамены. Почти семь месяцев у него ушло на всё это. Воин уже привык к Ривентусу и успел привязаться к Крагзуте. Однако ему нужно было возвращаться в Онрейр, ведь в его планах было вступить в легион; так он сможет успешно закрепиться на этих землях. Знал бы он, какие трудности его ждут.

Попрощавшись со своей возлюбленной и пообещав ей, что после присяги обязательно навестит её, Райсенкард отправился в дорогу. Крагзута несомненно будет скучать по воину.

Прибыв в Онрейр, Райсенкард первым делом направился к Урагу, в штаб легиона. Старший брат сообщил ему, что для того, чтобы дать присягу, он должен будет пройти обучение. Обычно оно длится также около полугода-года, но арокандов принимают куда быстрее, зная, что многие из них прирождённые воины. К тому же орки ценятся в легионе как опытные и квалифицированные кузнецы и ремесленники — они могут починить или выковать всё необходимое.

Обучение проходит в Грокуре — вторым по величине городом Арокзора, по площади и населению уступая только Онрейру. Там Райсенкарду нужно будет обратиться к местным капитанам, либо к легату. Кто-то из них направит воина в одну из групп новобранцев. Однако Райсенкард гораздо быстрее остальных пройдёт обучение, так как он воин, прошедший обряд посвящения. Основная трудность заключается в вынужденных путешествия туда-обратно — здесь с этим всё строго, так как сила легиона в дисциплине и выносливости солдат, марширующих по несколько километров за день.

По прибытии в Грокур новобранцев обычно отправляют на учебные поля за городом. Это ждёт и Райсенкарда; возможно ему придётся несколько месяцев провести в Грокуре.

После первого впечатления об Онрейре, Райсенкарда уже не столь сильно удивил вид Грокура. Ранее он лишь читал о нём в школе Ривентуса, а теперь оказался здесь.

В штабе легиона воин нашёл легата, который направил его в группу быстрого обучения вместе с другими арокандами. Не медля, он отправился на площадку.

В легион в основном идут орки, так как они составляют бо́льшую часть населения острова. Полуорков в армии не так много, а людей — ещё меньше, хотя они практически повсеместно занимают руководящие должности. Точнее, практически всегда. Однако среди лакийцев были и рядовые легионеры, в том числе потомки тех, кто завоёвывал остров пятьсот лет назад.

Новобранцев в первую очередь учили дисциплине: умению держаться в строю, маршу и выполнению команд. Это было, пожалуй, самым трудным для орков-изгнанников. Воины арокандов ценятся за силу, выносливость и боевые навыки, но не славятся организованностью, предпочитая сражаться в рассыпном строю. Хотя бывали исключения. Например, в битве на реке Ворна Зингард сумел заставить орков биться в строю. Некоторые короли старого Арокзора и вожди также тренировали в своих воинах этот навык. Но основная масса всё-таки не была этому обучена.

Когда Райсенкард добрался до площадки, он нашёл местного командира — центуриона, возглавляющего одну из манипул.

— Новенький? По нашему понимаешь то? — спросил суровый центурион, на лице которого вырисовывался длинный шрам вдоль левого глаза.

— Понимаю. Я хочу пройти обучение, — ответил Райсенкард.

— А с виду сил тебе не занимать, орк. Иди вон туда, там ты найдёшь ланисту — он занимается обучением зелёных новобранцев, — центурион показал пальцем в сторону, где уже упражнялись во владении оружием местные крестьяне: как люди, так и ароканды.

Райсенкард молча направился в ту сторону, ничего не ответив на ненавистное ему «орк». Сейчас не время для конфликтов.

Подойдя к ланисте, Райсенкард представился и продемонстрировал свои боевые качества и знания, что удивило тренера. Нечасто увидишь умения одного из сыновей вождя. Такие воины нужны империи.

В легионе суть обучения заключалась в том, что солдаты не должны геройствовать и исполнять непонятные пируэты. Легионеры первым делом должны быть обучены дисциплине, умению сражаться в плотном строю и беспрекословно выполнять приказы тех, кто стоит выше по званию. Так тренировали новобранцев в легионе с древних времён. Однако сейчас многое упростили, что привело к падению сплочённости. Тем не менее лакийские легионеры всё ещё оставались грозной силой, с которой приходилось считаться.

Тем не менее Райсенкард быстро втянулся в курс дела, пройдя первые этапы обучения, связанные с дисциплиной. У него была цель. Боевые учения ему вовсе показались пустяковыми. Райсенкард участвовал на Врор Храрграг, прошёл обряд посвящения и даже бился с ограми. Ему всё это было нипочём. Но это было только началом.

Три месяца Райсенкард проходил рутинные обязанности новобранца: длинные марши, обустройство походного лагеря, полевые учения — всё по стандарту. Изгнанник быстро втянулся в курс дела, используя все свои силы и таланты для того, чтобы быстрее остальных пройти обучение. Ему нужно было подтянуть только тактическую часть. С боевыми навыками у него всё было на высшем уровне; никто из добровольцев и коснуться его не мог, даже из числа орков. Почти сто дней Райсенкард маршировал, сражался, рыл каналы и колодцы, готовил еду, упражнялся и снова сражался — и так по кругу.

Как только изгнанник из Гойрана прошёл обучение всего за три месяца, он должен был дать клятву верности легиону и империи. После присяги он стал аукси́лием — рядовым воином поддержки. Его ещё не отправляли в самое пекло, нет. В ближайшие месяцы его ожидали относительно простые задания, между которыми он заезжал к Крагзуте в Ривентус и к Урагу в Онрейр.

Первоначальные задания включали сопровождение караванов, охрану людей и отправление в дозор. Первые месяцы прошли довольно спокойно. Но вскоре Райсенкарду дали боевое задание.

Возле Меполиса орудовала банда головорезов, нападающая на путников. Причём, согласно следствию, жертвами становились только люди и полуорки; чистокровных арокандов никто в этом районе не трогал. Когорте Райсенкарда, а также городской страже Меполиса предстояло с этим разобраться.

От Грокура до Меполиса было несколько дней пути вдоль Межгорного тракта. Построившись в колону, манипула из ста двадцати ауксилиев направлялась в поселение. Райсенкарду было непривычно идти столько времени в строю, да ещё и тащить на себе всё это снаряжение. Почему им не дали коней? Как ему не хватало волка, оставленного в Онрейре на попечительство Урага.

Когда легионеры добрались до города, их расквартировали в казармах. Они ожидали приказа о дальнейших действиях, пока центурион расспрашивал нанимателей о задании. Главе манипулы удалось узнать, что местные деревни уже в течение месяца страдают от набегов бандитов, которые оставляли тела убитых крестьян непогребёнными. Также удалось определить примерное местоположение логова разбойников.

Манипула направилась туда, где, скорее всего, находилась база преступников. И ведь даже не стали убегать, завидя легионеров. Напрасно.

Началась резня — ожесточенная и кровавая. Даже легионеры, облачённые в доспехи, не ожидали такого яростного и стойкого сопротивления. Эти орки бились, словно звери.

— Вы нас больше не будете угнетать, имперские псы! — вскрикнул один из них.

— За свободных арокандов! За великое восстание! — скандировали разбойники.

Легионеры сражались в построении — черепахе, отбиваясь от ударов разбойников. Практически в первых рядах находился Райсенкард.

Так это не просто бандиты. Это восставшие жители окрестных деревень. Именно они убили тех людей и полуорков. Что-то здесь не так. Восстание… Восстание, о котором упоминал Ургонх.

Несмотря на яростное сопротивление восставших, они были повержены, а вождь этого движения заколот мечами легионеров. Сразу после его смерти его последователи начали убегать с поля брани. Это была победа легиона.

Однако всё это не нравилось Райсенкарду. Он обходил вокруг тел павших орков, с жалостью оглядывая их. Взгляд его остановился на лицах убитых — они были полны страха и ярости, но также и боли. Неужели эти ароканды были врагами? Неужели они действительно заслужили такую участь?

В его голове роились мысли. Каждый из этих орков мог быть братом, другом или соседом для кого-то из окрестных деревень. Восстание — это крик о помощи, а не просто бунт против империи. Их ненависть была результатом угнетения, а не безумия. Райсенкард вспомнил истории о том, как имперские чиновники обирали бедных, как налоги разоряли семьи, как мечты о свободе разбивались о жестокие законы.

— Не хватало мне еще подавлять восстания своих сородичей, — прошептал он, чувствуя, как внутри него разгорается протест против того, что он сделал. — Мы защищаем порядок, но какой ценой?

Он взглянул на своих товарищей, которые радовались победе, не замечая глубоких последствий своих действий. В этот момент он понял: война — это не только битвы и победы; это ещё и выбор между долгом и совестью. С каждым убитым врагом он чувствовал, как теряет частичку себя.

Райсенкард знал, что не сможет просто закрыть глаза на то, что произошло. Он должен был разобраться в ситуации и понять, как можно изменить эту систему, чтобы подобные восстания больше не происходили. Он не мог позволить себе быть просто очередным солдатом в безликом механизме империи.

Собравшись с мыслями, он направился к центуриону. Время пришло говорить правду, даже если она будет горькой.

— Центурион! — позвал он, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно, несмотря на внутренние сомнения. — Нам нужно поговорить.

Центурион, обернувшись, с недоумением посмотрел на Райсенкарда. Его лицо было покрыто потом и грязью, а глаза светились триумфом. Он явно не ожидал, что кто-то из его подчиненных решит прервать его радостные размышления о победе.

— Что случилось, солдат? Мы только что одержали величайшую победу! — произнес он, не скрывая своего восторга.

— Именно это меня и беспокоит, — ответил Райсенкард, чувствуя, как его сердце бьется быстрее. — Мы победили, но какой ценой? Эти ароканды не были просто врагами; они страдали от угнетения и несправедливости. Мы не можем игнорировать их крик о помощи.

Центурион нахмурился и шагнул ближе. Его лицо стало серьезным.

— Ты говоришь о них как о жертвах, но они восстали против империи! Мы защищаем порядок и закон. Если мы начнем жалеть врагов, то потеряем все, за что боремся.

— Но что такое порядок без справедливости? — возразил Райсенкард. — Мы не можем продолжать поддерживать систему, которая заставляет людей бунтовать. Если мы не изменим подход к ним, то подобные восстания будут происходить снова и снова. И в конечном итоге это обернется против империи.

Центурион задумался, его уверенность пошатнулась. Он знал, что слова Райсенкарда могли содержать зерно правды, но это было опасно. Вокруг них собирались другие легионеры, и их взгляды полны ожидания.

— Ты рискуешь своим местом, Райсенкард, — сказал он тихо. — Но я вижу в тебе страсть и мужество. Возможно, ты прав. Но что же ты предлагаешь сделать?

Райсенкард почувствовал прилив надежды. Если даже центурион готов был слушать, это уже был шаг вперед.

— Нам нужно начать с того, чтобы понять причины восстаний. Мы должны встретиться с представителями арокандов и попытаться наладить диалог. Возможно, они не враги, а союзники в борьбе с угнетением.

Центурион кивнул, хотя его выражение лица оставалось настороженным.

— Это рискованный шаг. Но если ты действительно веришь в это, я дам тебе шанс. Мы обсудим это с командованием.

Райсенкард почувствовал облегчение. Это был первый шаг к переменам, и он знал, что путь будет трудным. Но он был готов идти вперед, несмотря на страх и сомнения. В конце концов, каждый заслуживает шанса быть услышанным.

Вутергур стоял неподалёку от Тхорзульского леса, где располагались руины некогда процветающего Музкорга, от которого остались лишь руины. Рядом с ним находилась Гармага, поддержавшая мужа в его начинаниях.

Когда-то Музкорг был гордой крепостью, где проживали одни из лучших охотников запада. Поселение не славилось размерами или многочисленным населением, но в центре когда-то находилась башня, благодаря которой грола мог объявить о чрезвычайном положении или о начале войны. Однако в последний день жизни Музкорга ему не удалось этого сделать — город пал из-за коварности гремлинов.

Вутергуру на днях приснился сон, где он убивает вождя гремлинов и восстанавливает Музкорг. Возможно, сон и не был вещим, но ароканд решил, что это знак. Знак того, что пора что-то менять.

Что не сделал его отец — сделает Вутергур. Ему было непонятно: почему за все десять лет Гулзур даже не попытался отстроить Музкорг? Возможно, ему это место напоминало о смерти Гримбаша или, может быть, предыдущий вождь попросту не хотел тратить силы и деньги на это. Вероятно, Гулзур вообще считал это место проклятым и не хотел его вспоминать.

В любом случае Вутергур решил восстановить Музкорг — во всей красе его былой мощи. Гармага поддержала его, учитывая, что восстановление старой крепости поспособствует росту населения и укреплению границ.

Рабочие, которых нанял вождь Вутергур, очищали местность от руин и готовились к началу строительства крепости. Неизвестно, сколько уйдёт на это времени, но это неважно: главное — начало положено.

Гармага прислонилась к плечу Вутергура, обняв его за корпус. Они вместе будут наблюдать за процессом восстановления крепости.

— Мне не жалко ресурсов и денег. Ни единого дрока не пожалею! — воскликнул Вутергур, приложив кулак к сердцу. — Я хочу восстановить Музкорг. Так будет лучше для племени.

Гармага обняла мужа ещё крепче и прошептала:

— Я знаю, мой герой. Я поддерживаю это целиком и полностью.

Вутергур смотрел на разрушенные стены Музкорга, и в его сердце разгоралась решимость. Каждый обломок камня, каждая трещина в стенах напоминали ему о величии, которое когда-то здесь царило. Он не мог позволить, чтобы это место осталось лишь тенью своего прошлого.

— Мы сделаем это, Гармага, — произнес он с уверенностью, глядя на свою жену. — Я чувствую, что это не просто восстановление крепости. Это символ новой эры для нашего народа. Мы покажем всем, что мы способны на большее.

Гармага кивнула, и в её глазах светилась поддержка. Она знала, что этот проект не будет простым. Восстановление Музкорга потребует не только ресурсов, но и времени, усилий и единства всего племени. Однако она верила в своего мужа и в его видение.

— Ты прав, — сказала она тихо. — Это не просто камни и стены. Это наше наследие, наша история. И если кто-то сможет вернуть Музкорг к жизни, так это ты.

Рабочие, собравшиеся вокруг, начали очищать территорию от мусора и обломков. Вутергур наблюдал за ними с гордостью. Эти ароканды были готовы трудиться ради общего дела, и он чувствовал, что их единство придаст сил этому начинанию.

— Мы должны создать план, — сказал он, обращаясь к Гармаге. — Нужно определить, какие части крепости важнее всего восстановить в первую очередь.

Гармага задумалась на мгновение, а затем ответила:

— Возможно, стоит начать с центральной башни. Она всегда была символом мощи и могущества старого Музкорга. Если мы восстановим её, это даст нам стимул продолжать.

Вутергур кивнул. Центральная башня действительно была сердцем Музкорга. Она возвышалась над остальными строениями и служила маяком для всех племён. По своей красоте она не уступала даже длинному дому. Её восстановление могло бы вдохновить народ на дальнейшие усилия.

— Хорошо, — сказал он. — Начнём с башни. Я соберу рабочих и расскажу им о нашем плане. Затем нужно будет назначить нового гролу… Эх, дел по горло!

Гармага улыбнулась ему, её глаза светились гордостью за мужа.

— Я буду рядом с тобой на каждом шаге этого пути, мой герой. Вместе мы сможем преодолеть любые трудности.

С этими словами они направились к рабочим, готовым начать проект по восстановлению Музкорга. Вутергур чувствовал, как в нём растёт уверенность; он знал, что вместе с Гармагой и своим народом они смогут вернуть этому месту его былую славу.

В просторной комнате длинного дома, где некогда жила пёстрая семья Гулзура, находилась Хукура, сидевшая на кровати с задумчивым видом. Девочка обычно старалась быть активной и жизнерадостной, но в последнее время ей грустно. Она держала браслет, который отдал ей Райсенкард перед своим уходом. Мысли одолевали девочку изнутри. Вернётся ли брат? А если вернётся, то когда? Что скажет?

Размышления Хукуры прервал Одокар, который тихо вошёл в комнату. Увидев его, девочка спрятала браслет под подушку: ей не хотелось лишний раз выводить из себя вспыльчивого брата.

— Можешь не прятать, я его видел, — спокойно произнёс Одокар, закрыв дверь.

— Тебе что-то нужно? — поинтересовалась Хукура, снова достав браслет.

Одокар задумчиво посмотрел на сестру. Несмотря на то, что она не доверяла ему полностью, девочка казалась ему той, кто сможет поддержать его.

— Как твои успехи в алхимии? — начал он издалека, прохаживаясь по комнате.

Хукура подозрительно посмотрела на брата: он точно что-то от неё хотел.

— У меня уже получаются простенькие зелья. Но мне нужно ещё многому научиться, — ответила Хукура, рассматривая браслет.

Одокар посмотрел на побрякушку усталым взглядом; учитывая, сколько он выпил алкоголя за последние несколько месяцев, он чувствовал себя не очень хорошо. Но несмотря на это, Одокар по-прежнему упражнялся в учебных поединках на арене. Он всё ещё мечтал когда-нибудь стать вождём, хотя Райсенкард и бросил его.

— Ты молодец, — мягко произнёс он. Возможно, ему, как и младшему брату, удастся найти общий язык с Хукурой. Все со временем меняются, возможно сестра примет его.

Хукура выдохнула и взглянула брату прямо в глаза. Её взгляд остановился, словно девочка нашла там переживания, обиду и гнев, скрытые внутри заботливого лица.

— Ты тоже скучаешь по нему, — прервала тишину девочка, демонстрируя браслет. — По-своему, но скучаешь. Это нормально — я тоже.

— Да, ты права. Но ты считаешь, что он правильно поступил?

— Это его жизнь, и не нам решать правильно это или нет. Он сам решил уйти. Как бы нам его не хватало, это его путь. Возможно, там он найдёт свою судьбу, о которой размышлял эти долгие годы.

Одокар тяжело выдохнул. Он старался сдерживать бурю внутри себя, но не был уверен, сможет ли.

— Он дал мне обещание, что мы будем вместе тренироваться. Мы могли стать настоящими братьями. И он же разрушил эти мечты, — произнёс он.

— Я надеюсь, он вернётся. Райс обязательно вернётся, вот увидишь! — ответила Хукура, пытаясь смягчить обстановку. Девочка вскочила с кровати, чтобы сложить браслет в сундук.

Одокар тут же поменялся в лице: его гримаса выражала гнев и злость.

— Он не вернётся! Райсенкард поступил так же как и Ураг — бросил нас! Поверь, его не волновали ни мои, ни твои чувства! — грозно и громко воскликнул он.

Хукура вздрогнула от резкости его слов, но не отступила. Она знала, что Одокар переживает, и его гнев — это лишь отражение боли, которую он испытывает.

— Одокар, — спокойно произнесла она, стараясь сохранить равновесие в разговоре. — Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Но, может быть, стоит дать ему шанс? Возможно, у него были причины, о которых мы не знаем.

— Причины? — с сарказмом переспросил Одокар. — У него всегда были причины. Он всегда искал что-то большее, чем мы. Мы для него всего лишь обуза!

Хукура почувствовала, как её сердце сжимается от его слов. Она не могла позволить брату погружаться в эту тьму.

— Мы не знаем всего, — ответила она, стараясь говорить мягко. — Может быть, он действительно искал свою судьбу, но это не значит, что он нас не любит. Мы все разные, и у каждого свой путь.

Хукура и Одокар стояли друг против друга в комнате, напряжение между ними нарастало, как тёмные облака перед бурей.

— Ты не понимаешь! — закричал Одокар, его голос звучал резко и гневно. — Ты всегда защищала его, даже когда он предал нас! Почему ты не видишь, что он не достоин нашей поддержки?

Хукура сжала кулаки, её глаза блестели от слёз.

— Я защищаю не его, а то, что мы были вместе! Ты не можешь просто так отвернуться от всех воспоминаний, от всего, что мы пережили!

— Воспоминаний? — хмыкнул Одокар, его лицо исказилось от ярости. — Воспоминания не наполнят пустоту, которую он оставил! Он ушёл, и ты продолжаешь оправдывать его поступки!

— Я не оправдываю! — воскликнула Хукура. — Я просто пытаюсь понять! Может, у него были причины, о которых мы не знаем. Ты не можешь просто выкинуть его из своей жизни!

— Не могу? — Одокар шагнул ближе, его голос стал тихим, но полным презрения. — Может, ты просто боишься остаться одной? Ты слишком привязалась к нему и не хочешь видеть правду.

Хукура ощутила, как сердце сжимается от его слов. Она сделала шаг назад, как будто его слова были физическим ударом.

— Ты не имеешь права так говорить! Я не боюсь остаться одной. Я боюсь, что ты потеряешь себя из-за твоей ненависти!

— Ненависти? — Одокар усмехнулся, но в его глазах была боль. — Это не ненависть, это реализм. Он выбрал свой путь, и я не собираюсь следовать за ним в пропасть!

— А ты думаешь, что твой путь — это постоянная злость и отчаяние? — Хукура подняла голос. — Ненависть уничтожит тебя изнутри!

— По крайней мере я не пустослов, как Райсенкард! — бросил в сердцах Одокар.

— Ты просто завидуешь ему, что он смог выбрать свой путь, а ты нет! — не менее громко ответила Хукура.

Одокар замер на мгновение, его глаза наполнились гневом и растерянностью. Он резко отвернулся, чтобы скрыть свои эмоции.

— Может быть, тебе лучше уйти, если ты так его защищаешь, — произнёс он с холодом в голосе.

Хукура почувствовала, как её сердце разбивается. Она не могла поверить, что их разговор дошёл до такой точки.

— Возможно, так и будет, — тихо ответила она, сдерживая слёзы. — Если для тебя важнее ненавидеть, чем пытаться понять…

Она развернулась и вышла из комнаты, оставив Одокара одного с его гневом и болью. В воздухе повисло молчание, и каждый из них чувствовал, как между ними растёт непреодолимая пропасть.

Всё пошло совсем не так, как планировал Одокар: он хотел лишь выговориться и наладить отношения с сестрой… Но получилось как всегда. Одокар в гневе ударил кулаком по стене, не понимая, что с ним не так. Даже с доброй и весёлой Хукурой он не смог найти общий язык из-за вспыльчивости и обидчивости. Он всё испортил. С Оланвой даже не стоит пытаться заговорить.

Одокар находился в Гойране, где проживало три тысячи орков, но он чувствовал себя одиноким. Он хотел поменяться, но не мог. Реалии общества арокандов вырастили из него яростного и недоверчивого воина. Возможно, к лучшему, что Райсенкард ушёл: по крайней мере ему не придётся сражаться с ним за место вождя.

Вспомнив о своей давней мечте, Одокар вскоре успокоился. Конечно, обида на брата никуда не делась, но он вдруг осознал, что одна его проблема решена — он всё-таки выговорился, хотя результат получился несколько иным. Но есть ещё вторая проблема. Проблема становления вождём. Он понимал, что, скорее всего, не одолеет Вутергура. Поэтому ему нужен тот, кто ему с этим поможет. Одокару нужен союзник.

Одокар резко ухмыльнулся, представив себя в роли вождя Гойрана, сидящего на деревянном троне. Ни одна другая мысль не приводила его в такой восторг, как эта. Несмотря ни на что, он достигнет своей цели.

Вот увидишь, Райсенкард. К твоему возвращению я стану вождём.