Королевство руин

ТРИДЦАТЬОДИН

БРОУДИ

Я

бормочу заклинание себе под нос, перенося нас, как в пятницу вечером, только на этот раз я выбрал место, куда менее… опасное. Мой член хочет, чтобы я отвел ее в свою комнату в здании магов, но мне не нужно злить ее больше, чем я уже разозлил.

Несмотря на мои желания, я остро осознаю, что она будет вне себя от ярости, когда мы переместимся, поскольку я не получил ее согласия, но я могу извиниться за это, когда ей нужно будет это услышать.

Я делаю глубокий вдох, когда мы прибываем, моя магия рассеивается вокруг нас, когда в поле зрения появляется знакомый лес. Я прижимаю ее спиной к ближайшему дереву, которое обеспечивает наибольшую уединенность от пешеходной дорожки, и наблюдаю, как ее глаза практически закатываются, пока она пытается сфокусироваться.

Ее лицо побледнело от резкого перемещения, но она все еще остается той же сумасшедшей девчонкой. Не думаю, что я когда-либо был настолько одержим кем-то, в ком так много огня. Если быть честным с самим с собой, в нем больше половины ее привлекательности.

Она фейри — без типичных ушей, конечно, — но можно было бы предположить, что она робкая и кроткая, но она совсем не такая. Возвращаясь к ее ушам, я могу только представить, какую боль она, должно быть, перенесла, и все же вот она стоит, непоколебимая, несмотря на все, что в нее бросает судьба.

У меня есть целых пять секунд, прежде чем ее глаза останавливаются на моих, сузившись от гнева, бурлящего в них.

— Что, блядь, это было? — рычит она, упираясь мне в грудь, но я не двигаюсь с места, хотя мой член напрягается. Она действительно нечто особенное.

Не отрывая от нее взгляда, я мягко улыбаюсь. — Прости.

— Ты…что? — Она в замешательстве поднимает брови, продолжая пристально смотреть на меня. Ее ладони по-прежнему прижаты к моей груди, опьяняя меня своим чертовым присутствием.

Я нечасто приношу извинения, так что ей лучше это оценить.

— Прости. Я знаю, тебе это не нравится, и я был абсолютным эгоистом.

Она моргает, глядя на меня, еще более растерянная, чем мгновение назад, и это кажется достижением. Улыбаясь шире, я только заставляю ее взгляд углубиться.

— Что это за хрень, Броуди? Почему я здесь? — Она оглядывается, проверяя, что мы одни, как я и знал. Никто не приходит сюда так скоро после занятий. Может быть, через час или около того, но пока мы здесь только вдвоем.

Наверное, мне стоило бы задуматься о месте, прежде чем тащить ее сюда, но мои мысли были полностью заняты этой чертовой земной фэйри. Надеюсь, она не придаст этому большого значения.

Проведя языком по губам, я кладу обе руки на дерево по обе стороны от ее головы. Я не могу не заметить, как ее взгляд следит за движением моего языка, прежде чем она сглатывает.

Блядь. Пожалуйста.

— Я не могу выбросить тебя из головы, — прохрипел я, признавая правду, и она усмехнулась.

— Старайся сильнее. — Ее язвительность только делает мой член еще тверже.

— Как тебе удается так легко все отрицать? — Спрашиваю я с искренним любопытством, в то время как сердце бешено колотится в груди, а пульс отдается в ушах.

— О чем ты говоришь?

Она полна дерьма.

Полна. Дерьма.

Может, у меня и нет таких обостренных чувств, как у остальных, но это написано на ее лице, как и на каждой черточке моего.

Медленно приближаясь, я ожидаю, что она вложит больше силы в свои ладони, удерживая меня на расстоянии, но она ничего не делает. — Я не получил поцелуя на ночь, не говоря уже о шансе выбросить тебя из головы в пятницу, Кинжал.

Ее челюсть отвисает, когда она смотрит на меня, прежде чем слегка покачать головой. — Двигайся дальше, трахни кого-нибудь другого, — ворчит она, и мне бы хотелось, что все было так чертовски просто.

— Я пытался.

— Что? — Она откидывает голову назад, как будто этот факт — удар по зубам. Я мог бы поклясться, что в ее глазах, явно читается ревность, но я знаю, что она будет отрицать это до посинения.

— Я пытался. Забыть кого-то легче, когда под тобой оказывается кто-то другой. Я попробовал. «Пытался», кажется, недостаточно сильное слово, но вот я здесь, и все еще одержим тобой.

Она заглядывает мне в глаза. В поисках чего? Я, блядь, не знаю, поэтому позволяю тишине поглотить нас, пока она не усмехается. — Хочешь, я тебе из жалости подрочу или что-то в этом роде? — спрашивает она, приподнимая бровь и глядя на меня, пытаясь отшутиться.

— Нет, блядь, — ворчу я, мои мышцы напрягаются от потребности, какой я никогда раньше не испытывал. Как кто-то может оказывать такое влияние на кого-то другого, оставаясь при этом таким невозмутимым?

— Тогда чего же ты хочешь, Броуди? — повторяет она, только на этот раз в ее голосе слышится гнев. — Ты мне не нравишься. — Неправда, я вижу это в ее глазах. — Я уверена, что могу возненавидеть тебя за то дерьмо, которое ты устроил. — К черту это. — Случайно или нет, и…

К черту все это.

Я прерываю ее следующие слова, прижимаясь губами к ее губам, и мы сливаемся воедино, пока между нами бурлит жар. Ее губы мягкие, полные и горячие, как грех.

Мне нужно больше.

Проведя рукой по ее щеке, я беру ее за подбородок и углубляю поцелуй, поскольку она так и не оттолкнула меня. Немного откинув ее голову назад, я проникаю между ее губами и завладеваю ею еще больше на долю секунды, прежде чем она начнет сопротивляться.

Не для того, чтобы оттолкнуть.

Нет.

А чтобы взять контроль.

Блядь.

Ее руки сжимаются в кулаки, дергая мою футболку под плащом, притягивая меня ближе к ней, а я перемещаю руку к ее горлу, удерживая ее в нужном положении. Стон, вибрирующий под моей ладонью, приводит мой член в полную боевую готовность, когда я прижимаюсь к ней. Она прижимается вплотную к моему телу, между нами нет ни дюйма свободного пространства с головы до ног.

Я кладу другую руку ей на талию под плащом, немного разочарованный тем, что не нахожу никаких кинжалов у ее грудной клетки, как в пятницу, но, по крайней мере, на этот раз она не может использовать их против меня.

От ее прикосновений моя кровь превращается в бушующий ад, готовый прорваться сквозь мое тело и окутать нас обоих жаром, который я не ощущал ни с кем другим.

Борясь за контроль, наши губы и языки танцуют вместе, пока наши руки блуждают по телам. Ее руки задирают мою футболку, и удовлетворенный стон срывается с ее губ мгновение спустя, когда ее ладони касаются моей обнаженной кожи.

Блядь. Блядь. Блядь.

Как бы сильно я не хотел испортить момент, я не хочу, чтобы она пожалела об этом позже, чувствуя, что я вынудил ее к этому. — Трах из ненависти намного лучше, чем то сочувственное дерьмо, о котором ты говорила. Скажи мне, что ты этого хочешь, — дышу я ей в губы, не давая ей возможности сбежать от меня, но я хотя бы спрашиваю.

Сначала она игнорирует меня, продолжая целовать мои губы, на что я с радостью отвечаю взаимностью, но, когда ее пальцы танцуют вдоль пояса моих брюк, я знаю, что мне нужно услышать от нее эти слова.

— Скажи мне, Кинжал. Скажи мне словами.

— Нет, — хрипло произносит она, качая головой, а ее глаза открываются и останавливаются на мне.

— Почему?

— Потому что…

За этим не следует ничего, кроме тишины. Она даже не может закончить это чертово предложение. Ее взгляд возвращается к моим губам, кончики ее пальцев танцуют по моей коже, пока она пытается найти причину не делать этого.

— Скажи — да, Кинжал.

— Тогда ты выкинешь меня из головы? — Ее глаза встречаются с моими, и меня затягивает в водоворот, потому что сейчас я не хочу, чтобы это чувство заканчивалось. Я не могу солгать и согласиться с этим.

— Скажи — да, Кинжал, — повторяю я, отказываясь подтверждать или отрицать.

— Только один раз, Броуди, — заявляет она, затаив дыхание, и я поднимаю бровь, глядя на нее, отказываясь соглашаться с этим. Взяв меня за руку, она направляет ее к своей сердцевине, ее боевые штаны отделяют меня от ее киски, но жар, исходящий от нее под моим прикосновением, неоспорим. — Да.

Мы сталкиваемся друг с другом в момент ее принятия, и контроль между нами перемещается по мере того, как мы берем и берем. Наши плащи падают первыми, а наши губы все еще слиты, пока я шепчу заклинание напротив ее рта. Я чувствую изменение вокруг нас. Если она и чувствует что-то, то не произносит об этом ни слова, но магия гарантирует, что мы защищены от любых случайных наблюдателей.

Здесь только мы вдвоем, трава у нас под ногами и кора у нее за спиной.

Схватив ее за талию, она понимает, чего я хочу, позволяя мне поднять ее в воздух, и обхватывает ногами мои бедра. Черт. Я ближе, но недостаточно.

С глухим стуком я падаю на колени, кладя перед собой греховную красавицу. Блуждая руками, я проскальзываю под ее облегающий черный топ, шипя от ощущения мурашек на ее коже, когда нащупываю ее грудь. Напряженные соски затвердевают под моими прикосновениями, и я сдерживаю стон, целуя ее сильнее, пытаясь насытиться ею.

— В трах их ненависти не входит моя подготовка, Броуди. Просто возьми меня, — рявкает она мне в рот, приподнимаясь на локтях и глядя на меня с вызовом в глазах.

Если я не соглашусь, то она возьмет все в свои руки, и как бы заманчиво ни звучало последнее, я собираюсь получить от нее именно то, что хочу.

Я тянусь к пуговице ее боевых штанов, дергаю без осторожности, и пуговица отлетает. Она ахает, но не произносит ни слова. Если она хочет грубо и быстро, то она это получит, но на моих условиях.

Схватившись за пояс ее брюк, я стягиваю их до середины бедра, а затем просовываю руки под ее ноги и снова поднимаю ее в воздух. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и она визжит, но через мгновение она уже прижата спиной к дереву, а ее ноги раздвинуты и свисают с моих рук.

На этой высоте ее глаза находятся на одном уровне с моими, а мой член всего в нескольких дюймах от ее сердцевины. Используя дерево, чтобы удержать ее на месте, я вслепую достаю из кармана презерватив и расстегиваю брюки ровно настолько, чтобы освободить свою длину, прежде чем натянуть на член защиту.

Ее движения ограничены штанами, которые частично все еще надеты, и мне нравится, что она вот так в моей власти. Отодвигая материал ее трусиков в сторону, я подношу свой член к ее входу, но прежде чем войти внутрь и очутиться в раю, я снова встречаюсь с ней взглядом.

Расширенные зрачки, отвисшая челюсть и пульсирующая жилка на ее шее, — она выглядит такой чертовски горячей, что я мог бы кончить, даже не входя в нее.

Словно чувствуя последнюю возможность отступить, она закатывает глаза, прежде чем прижаться ко мне, упирая мой член в свой вход, и я шиплю от мгновенного жара, охватывающего меня.

Гребанный ад.

Я полностью вхожу в нее, мои губы снова прижимаются к ее губам, а мое тело содрогается в экстазе. Она такая чертовски тугая, такая чертовски горячая. Это уже слишком.

Чертовски много.

Я не могу думать.

— Пожалуйста, двигайся, ты должен двигаться, — умоляет она у моих губ, и я откидываюсь назад достаточно, чтобы посмотреть вниз, где мы действительно соединены. Медленно, так чертовски медленно, я отвожу бедра, пока не остается только кончик, прежде чем снова вонзиться в нее жестко и быстро.

Ее голова со стоном откидывается назад, ее ногти впиваются в плоть на моей шее, пока я повторяю это движение снова и снова.

Все, что я слышу, — это ее дыхание, все, что я вижу, — это эйфорию в ее глазах, все, что я чувствую, — это то, как ее горячая киска охватывает меня, и все, что я могу попробовать, — это сладкие остатки ее губ на моих.

Усиливая хватку, прижимая ее к дереву еще сильнее, пока не убеждаюсь, что на ее спине останутся отметины, когда мы закончим, я слегка меняю угол наклона.

— Черт возьми. Вот так. Прямо здесь, — стонет она легким, почти капризным голосом, за мгновение до того, как вскрикивает от удовольствия. Ее сердцевина сжимается вокруг моего члена, забирая у меня все, когда она достигает оргазма.

Видеть ее, слышать ее, ощущать, как она распадается на части, — это слишком. Никогда в моих самых смелых гребаных мечтах ничего не было таким… как это.

Я не могу сдерживаться. Я не хочу.

Мой лоб опускается на ее плечо, а пальцы впиваются в ее бедра, когда я нахожу разрядку. Мои движения становятся неровными, отчаянными и опьяняющими, пока накатываем волна за волной удовольствия.

Медленно, как только я могу хотя бы подумать о том, чтобы пошевелиться, я снова опускаюсь на колени, укладывая ее на траву, прежде чем вытащить свой член. Мои веки закрываются, когда я пытаюсь отдышаться.

— Твою мать. — Мои слова вырываются хрипом, горло горит от черт знает чего, когда я заставляю себя снова открыть глаза, чтобы посмотреть на нее. Я мгновенно хмурюсь, когда обнаруживаю, что она стоит передо мной, натягивая брюки на место, прежде чем начать поправлять топ и лифчик. — Что ты делаешь?

— Ухожу.

— Пока нет, ты не уйдешь, — ворчу я, в моей голове чертов водоворот мыслей, которые я не могу собрать воедино.

— Уйду, — заявляет она, потянувшись за своим плащом. Она набрасывает его на плечи, как будто я не лежу как дрожащее месиво на земле.

— Нам нужно поговорить об этом, Адди.

— Нам не нужно ни о чем говорить, Броуди. — Она бросает на меня многозначительный взгляд, как будто это конец, но это так далеко от истины, что она даже не догадывается.

— Адди. — Это мольба, гребаная мольба срывается с моих губ, и в ответ она дарит мне то, что я могу описать только как сочувственную улыбку.

Присев передо мной на корточки, она наклоняется вперед, запечатлевая легкий, как перышко, поцелуй в уголке моих губ.

— Спасибо, но ты был средством для достижения цели.

— Что, блядь, это значит? — Рычу я, мой член все еще полутвердый и обнаженный с презервативом на нем. Я в полном ахуе. Гребанном ахуе. Это все ее вина, и я ничего не могу с этим поделать.

— Это значит, что ты вытрахал меня из свой головы, и я позаботилась о том, чтобы Кассиан отъебался от меня нахуй, — объясняет она с улыбкой, снова вставая.

— И как это понимать? — Спрашиваю я, заинтригованный тем, где находится ее голова, поскольку в моей полный бардак.

Она пожимает плечами. — Я трахнулась с его другом. Теперь он оставит меня в покое.

Я смеюсь. Этот звук придает мне сил встать и снять презерватив с члена, прежде чем спрятать его в штаны. Она стоит и хмурится, глядя на меня, когда мой смех переходит в усмешку.

— Что смешного? — Она не смогла удержаться от вопроса, и неуверенность в ее глазах только подтверждает, что она не готова к ответу.

— Увидишь, — отвечаю я, подмигивая, прежде чем сократить расстояние между нами. Я поднимаю руку к ее щеке, и когда она не отталкивает меня немедленно, я торжествующе улыбаюсь, прежде чем провести языком по ее нижней губе. Дрожь, которая охватывает ее, — это блаженство, и не я один это чувствую. — И, кстати… ты определенно не покинула моей головы.