Путь Мон-Кей – Том 1: Комморра

Глава 25

Я шёл вместе с группой эльдар по поместью дворян.

Это был уже десятый дом знати, а крики и мольбы о помощи стали для меня привычным явлением.

Не все друкари были рады тому, что ими командует мон-кей. А использование мной высокого готика ещё больше их бесило.

Что же группа этих придурков делала? Может, правильно исполняли приказ Архонта? Ловили людей и отправляли в паутину?

Они это делали, но втайне от меня развлекались.

Избиения? Изнасилования? Попытки некоторых кабалитов скрытно сломать пальцы и вырвать ногти? Как мон-кей я могу терпеть подобное поведение от полезных инструментов, но чем больше ты им позволяешь, тем наглее остроухие себя ведут.

Теперь несколько ублюдков прекратили исполнять мой приказ и пытали несколько людей, которые работали в поместье как слуги. Их крики разносились по всему коридору, отражаясь от холодных каменных стен и заставляя меня стискивать зубы от раздражения.

На мои вопросы о том, почему они это делают, мне отвечали о приказе от архонта.

— Daras!

Друкари, который стоял у двери, полностью игнорировал моё недовольство, а за дверью помимо криков слышалась речь группы ублюдков. Их голоса звучали почти весело, контрастируя с болезненными стонами людей.

Другой друкари засмеялся и ответил.

— Annath-si, anhrathe ainulin brathu — saith mon-keigh. (успех, бунт, медлительность, ласка, восемь люди)

«Если ты замаскировал свои эмоции, а жесты используешь совсем другие, думаешь, я не понял того, что ты сказал?»

В голове возник весёлый голос богини.

«Ты говорил, что тебя не заботят люди, но теперь злишься из-за того, что восемь человек подверглись пыткам.»

«Это ресурсы для фермы друкари, а их действия показывают мою слабость, а ещё…»

«Тебе не нравится их поведение.»

Трудно это отрицать…

— Ainaarin anhrathe am-are mon-keigh? (ожидание, мы, мятежники, быть, люди)

Он идиот? Я ведь при всём кабале использовал язык эльдар для общения с архонтами.

«Это молодой друкари, ему нет и двух сотен лет.»

Значит, идиот.

— Ardann sha’an annir Archon, b’fheidir athgaith sha. (предмет высокой собственности Архонта, лучше бы не злить.)

Спасибо тебе, но какого Кхейна ты не докладываешь мне, своему командиру, о словах этого идиота?

— Ethr-el Archon irithia brathu, anhrathe vel talraith shaida. Eithar khaelis — anhrathe i’loce.

Серьёзно? Значит, будем по-плохому.

Я успел заметить удивление в глазах друкари, когда мои усиленные магией мышцы сработали быстрее его эльдарских рефлексов. Годы тренировок и магических модификаций моего человеческого тела наконец принесли свои плоды.

Иссушающий клинок с тихим шелестом покинул ножны и одним плавным движением рассёк шею стража у двери. Тонкая алая линия обозначилась на его горле за мгновение до того, как тело лишилось всей жизни. Через мгновение он осыпался пеплом, оставив на земле лишь броню и оружие.

Не тратя время, я прочитал заклинание, а затем направил руку к двери. Слова древнего языка срывались с губ, пока энергия варпа концентрировалась в моих пальцах, окутывая их зловещим синеватым сиянием.

Шрапнель из деревянных обломков усеяла комнату. Дверь разлетелась с оглушительным треском, осколки разлетелись по всему помещению, вонзаясь в кожу и доспехи находившихся там.

Игнорируя раны людей, я проявил результат обучения Ризалии. Три шага вперёд, а затем укол мечом. Корсар, не успев даже выхватить оружие, замер с выражением ужаса, отразившимся на его точёных чертах. Он попытался крикнуть, но мой клинок уже поцарапал его руку, оружие высасывало жизненную силу. Корсар обратился в мумию, а я сделал шаг назад и, выхватив бластер, выстрелил в другого.

Кабалит превратился в выжженную плазмой фигуру, а другой в страхе упал и начал отползать. Его глаза, расширенные от ужаса, отражали пляшущие огни от моего оружия.

Я почувствовал прилив энергии — клинок делился со мной украденной жизнью. Каждая частица поглощённой силы струилась по моим венам, наполняя тело сверхъестественной мощью.

— Saareth kheladar! — выкрикнул один из них, выхватывая осколковый пистолет.

Я ушёл с траектории выстрела, который оставил след в воздухе над моей головой. Иссушающий клинок вспыхнул, поразив бедро ближайшего друкари. Он закричал на высокой ноте, падая и хватаясь за иссушённую ногу.

Два других бросились на меня одновременно — один с отравленным кинжалом, второй с силовым клинком. Моя броня отразила удар кинжала, скользнувший по наплечнику. Второй я парировал, высекая искры столкновением энергетических полей нашего оружия. Воздух вокруг нас потрескивал и искрился от противоборства энергетических полей.

— Это цена неповиновения, — произнёс я на высоком готике, обращаясь к оставшимся в живых. — Как ко мне, так и к вашему Архонту. Мне сказать вашему начальству о последней фразе? Eithar khaelis — anhrathe i’loce. Сколько раз вас воскресят, а потом убьют за такое?

Волна энергии отбросила их, а в моих руках появились молнии. Голубоватые разряды танцевали между пальцами, готовые вырваться и превратить ещё несколько эльдар в обугленные трупы.

Один из выживших скорчил лицо, встал на колени и произнёс:

— Просим милости.

Я не ответил, но указал на людей. Куски дерева заставили их тяжело пострадать; некоторые лежали без сознания, другие стонали, прижимая руки к кровоточащим ранам.

— Каждый мёртвый человек — это ваш саботаж планов архонта. Что вы должны сейчас делать?

Друкари переглянулись, а затем начали оказывать медицинскую помощь мон-кей. Несколько мёртвых эльдар заставили их подчиняться, хоть и ненадолго. Их движения были неуклюжими и неохотными — немыслимо для существ, привыкших причинять боль, а не лечить её.

— Как закончите, мне потребуется помощь.

Я медленно пошёл в сторону выхода, затем присмотрелся к огням ночного города. Особняки дворян горели ярко, освещая город и двигая его в сторону развития. Пламя поднималось к ночному небу, разбрасывая искры, словно падающие звёзды. Крики и плач сливались в единую симфонию хаоса.

Тем временем Имоен командовала другой группой.

Пока друкари расправлялись с рыцарями, её решил устранить местный командир. Закованный в тяжёлый силовой доспех человек приближался к ней, уверенный в своём превосходстве. Его броня, покрытая геральдическими символами и священными писаниями, поблёскивала в свете пожаров.

Обнажив меч, она была на расстоянии трёх клинков. Человек сделал шаг вперёд, а она совместила работу ног с уколом в область его кистей. Неповоротливый силовой доспех помешал ему среагировать, но адамантий в броне отразил силовое оружие. Металл визжал против металла, высекая искры.

Рыцарь развернул меч и выполнил колющее движение. Имоен подставила ладонь и заблокировала меч собственной плотью. Другой рукой она успешно проникла в броню своим клинком, найдя уязвимое место между пластинами.

Человек прохрипел, но разрезанные лёгкие не давали ему больше сопротивляться. Рыцарь упал, а Имоен вытащила его меч из своей ладони. Плоть мгновенно начала сплетаться по волокнам, всего за секунду её рана исцелилась. Джин в её руке поглотил человеческую душу, отдав достаточно энергии для регенерации. Голубоватое сияние на мгновение окутало её руку, а затем впиталось в кожу.

Она хотела войти в поместье, как это сделали друкари, но крики, наполненные болью, заставили её передумать. В её присутствии больше не было необходимости. Друкари справлялись со своей задачей с характерной для них жестокой эффективностью.

Вместо этого она шла по грохочущим улицам. Воздух был наполнен дымом, криками и странным возбуждением, которое охватило жителей города.

Руны богини Иши были нарисованы на стенах каждого третьего дома. Свежие, ещё влажные линии светились слабым зеленоватым светом в темноте ночи. Люди смотрели на неё со страхом и восхищением. Она непроизвольно прислушивалась к разговорам.

— Богиня послала армию для нашей защиты! — человек кричал с фанатизмом. Она чувствовала, как его сознание было под контролем Коя. Глаза мужчины были широко открыты, зрачки расширены, словно он видел что-то невидимое обычным людям.

— На площади будет говорить апостол богини! — ещё одна марионетка кричала и рисовала руны богини, её руки двигались с механической точностью, выводя сложные символы.

Другой горожанин указал на неё:

— Смотрите! Она убила рыцаря!

Вопреки её ожиданиям, люди были счастливы. Их лица, обычно скрытые под масками покорности и страха, теперь сияли каким-то диким восторгом.

— Я видел, как барон Нельсон кричал как свинья.

Это вызвало среди людей радость.

— По делом! — выкрикнул кто-то из толпы, и его возглас был подхвачен десятками голосов.

Некоторые смеялись, некоторые указывали пальцем на горящие дома дворян. Огонь отражался в их глазах, как символ свободы и возмездия.

В голосе людей не было жалости, не было сочувствия.

Расправа над дворянами, которую они устроили, стала пропагандой веры в богиню. Каждый крик боли, каждая капля крови укрепляли веру простых людей в то, что справедливость наконец пришла в их мир.

— На площадь! Я хочу посмотреть на казни дворян! — кричали в толпе. Эти слова подхватывались и передавались из уст в уста, словно молитва нового культа.

Она молча пошла в сторону площади.

Люди вокруг неё расступились, опасаясь спровоцировать. Её фигура, облачённая в странные доспехи, излучала силу и опасность, которую даже самые отчаянные не рисковали испытывать.

Рядом с ней резвился друкари, волоча голую дворянку за волосы по улицам. Её некогда изысканная кожа теперь была покрыта грязью и синяками, а глаза, полные ужаса, смотрели в никуда. Исполняя приказы Архонта, они боялись причинить боль не связанным с дворянами людям. Поэтому отвратительные с точки зрения богини Иши действия обычные люди воспринимали как праздник.

Простая женщина с грубой, дублёной от солнца кожей кинула в дворянку камень, а друкари игнорировал подобное поведение. Для него сегодня был превосходный театр боли. Мон-кей, которых они пытали, испытывали превосходные эмоции боли, другие мон-кей, которые на это смотрели, испытывали радость.

Коктейль из двух противоположных эмоций приносил эльдарам экзотическое и новое чувство удовольствия. Поэтому ведомые эмоциями, они даже соизволили иногда говорить с людьми, которые испытывают к ним восхищение. Их обычно надменные лица сейчас выражали что-то, похожее на удовлетворение.

Что такое эмоции? Для Имоен это была загадка. Кроме её желания жить, у неё была привязанность к Ризалии, богине и Кою. Эти связи, словно тонкие нити, удерживали её в мире живых, давали смысл её существованию.

Чем больше она читала электронных книг из библиотеки синего-21, тем больше девушка осознавала свою аномалию. Даже сейчас она ничего не чувствовала. Она может понимать, когда кто-то испытывает эмоции, анализировать, но трудно понять, как эмоции могут влиять на поведение. Книги говорили о страсти и отчаянии, о любви и ненависти, но для неё это были просто слова, лишённые внутреннего содержания.

Как люди могут разговаривать так часто? Для неё всё было таким хаотичным. Всё, что нужно, — это жить, а чтобы жить, нужно поклоняться богине жизни Ише. Формула простая, так почему им нужно тратить столько усилий, чтобы люди в этом мире поклонились богине жизни? Почему эмоции управляют ими так сильно? Почему они не могут просто быть рациональными?

Девушка отложила свой анализ в сторону, она наконец дошла до площади.

Площадь представляла собой зрелище, которое Имоен не ожидала увидеть. Широкое пространство, некогда служившее для торговли и празднеств, сейчас превратилось в арену народного суда. В центре возвышался наскоро сколоченный помост из тёмного дерева, освещённый десятками факелов. Руны Иши, нарисованные белой краской, покрывали каждый его угол, светясь тусклым мерцающим светом в сумерках надвигающейся ночи. Каждая линия пульсировала, словно живая, наполненная тайной силой.

Толпа заполнила площадь до краёв. Тысячи людей всех возрастов — от седых старцев до детей, которых родители подняли на плечи, чтобы те могли лучше видеть происходящее. Воздух был наэлектризован смесью страха, нетерпения и странного, пугающего ликования. Имоен заметила, что некоторые люди украсили свою одежду наспех нарисованными символами Иши. Их лица, раскрашенные белой краской, придавали толпе вид религиозного экстаза.

Перед помостом стояла шеренга друкари в чёрных доспехах, их лица скрывали зловещие шлемы. Они держали на цепях группу дворян — мужчин и женщин, многие из которых были лишены одежды. Их некогда надменные лица теперь искажались от страха и унижения. Некоторые плакали, другие тихо молились своим богам, третьи просто застыли в оцепенении.

В центре помоста стоял Кой. Его лицо излучало спокойствие и что-то ещё — уверенность человека, убеждённого в своей правоте. Его глаза, ясные и проницательные, казалось, видели не только то, что происходит сейчас, но и то, что должно было случиться в будущем.

Когда Имоен приблизилась, Кой поднял руку, и площадь мгновенно затихла. Даже дети перестали шуметь, как будто весь город задержал дыхание.

Она чувствовала, как волна варпа расходится по площади. Вероятно, он воздействует на людей своими псайкерскими силами. Область вокруг неё была лишена варпа, поэтому она отошла от людей, чтобы не мешать его магии. Воздух вокруг неё был чист, но в нескольких шагах уже начинал дрожать и переливаться, как марево над раскалённым песком.

— Верующие в Ишу! — его голос разнёсся над площадью, усиленный тонкой магией, которую Имоен могла почувствовать. — Сегодня наступил день, о котором вам говорила Богиня. День, когда цепи сбрасываются, а хлеб и вода ждут каждого!

Толпа ответила одобрительным гулом. Кой указал на группу дворян. Его жест был спокойным, почти ленивым, но в нём чувствовалась неотвратимость судьбы.

— Эти люди обвиняются в преступлениях против всех нас. Против ваших детей. Против самой жизни, которую даровала нам великая Иша!

Он начал зачитывать список обвинений, каждое из которых встречалось криками одобрения:

— Барон Нельсон, который повышал налоги во время голода и казнил фермеров, не способных заплатить!

— Элеонора, которая отнимала детей у матерей для работы в своих шахтах, где они умирали от кровавого кашля!

— Лорд Вистан, чьи солдаты насиловали женщин и сжигали деревни по его приказу! Всё это выставлялось как нападения бандитов.

Список продолжался, каждое имя сопровождалось перечислением жестокостей и притеснений. Имоен заметила, что некоторые обвинения были, возможно, преувеличены, но в глазах людей горел огонь искренней ненависти. Каждое слово Коя падало в сердца слушателей, как семя в плодородную почву, и тут же прорастало ненавистью и жаждой мести.

После каждого имени друкари, стоявшие позади Коя, начинали свою работу. Они были мастерами боли и унижения. Один дворянин закричал, когда длинная игла вошла под его ноготь. Дворянка завыла, когда ей медленно отрезали ухо. Кровь стекала по помосту, оставляя тёмные дорожки на дереве.

В отличие от того, что Имоен наблюдала раньше, здесь друкари не скрывали своих действий. Они превратили пытки в представление, гротескную театральную постановку. Их движения были плавными, почти танцевальными, как у артистов, исполняющих любимую роль.

И толпа… толпа кричала от радости. Люди, которые всю жизнь жили в страхе перед знатью, теперь наслаждались их мучениями. Матери поднимали детей выше, чтобы те лучше видели. Старики плакали от счастья. Лица, искажённые восторгом и ненавистью, сливались в единую массу жаждущей возмездия толпы.

— Вот оно, возмездие! — кричал кто-то из толпы.

Неделю назад его подвергли десяти розгам, просто за то, что он прошёл не там, где нужно. Шрамы на его спине ещё не зажили, но боль отступила перед радостью мести.

— Пусть почувствуют то, что чувствовали мы! — вторил другой голос.

Четыре из шести его детей умерли от голода, а налоги становились всё больше. Его лицо, иссохшее от горя и непосильного труда, сейчас озарялось каким-то яростным светом.

Имоен наблюдала за этим с отстранённым интересом. Человеческие эмоции оставались для неё загадкой, но сейчас она видела их в самом чистом, первобытном проявлении. Волны радости, страха, ненависти и возбуждения накатывали на неё, словно приливы неведомого моря.

Когда истерзанные дворяне больше не могли кричать, а лишь хрипели через разбитые губы, Кой снова поднял руку. Площадь притихла, словно огромное животное, подчинившееся команде хозяина.

— Но мы не собрались здесь только ради жестокости, — его голос стал мягче, почти ласковым, — Иша дарует каждому лишь одну жизнь! Никто не вправе отобрать вашу жизнь, кроме богини. Никто не вправе издеваться над вашей жизнью!

Он снял с шеи медальон с символом Иши и поднял его высоко над головой. Медальон засветился мягким зелёным светом, который, казалось, проникал в сердце каждого присутствующего. Сияние разлилось над площадью, словно нежный покров, окутывающий измученных людей.

— Я пришёл передать вам волю богини Иши, — продолжил Кой. — И вот она: эти люди умирают не просто за свои преступления. Они умирают, чтобы в этом мире больше не было дворян. Перед богом важна лишь ваша вера, не имеет смысла передавать по наследству богатство, это приводит лишь к боли тех, у кого ничего нет.

В этот момент друкари одним синхронным движением перерезали горла дворянам. Кровь хлынула на помост, образуя причудливые узоры, которые, к удивлению Имоен, начали складываться в руны, похожие на те, что она видела на стенах домов. Каждая линия, каждый изгиб наполнялся жизненной силой, высвобожденной в момент смерти.

Жертвоприношение давало богам огромное количество энергии. Имоен чувствовала, как пространство вокруг искривляется, насыщается силой, приходящей из мира за гранью.

— Богиня говорит: больше не будет господ и рабов! — голос Коя звенел над площадью. — Не будет тех, кто от рождения имеет право распоряжаться жизнями других! Отныне вы сами решаете свою жизнь!

Толпа взорвалась восторженными криками. Тысячи голосов слились в единый рёв, колебавший воздух и, казалось, саму ткань реальности.

— Иша дарует вам бесклассовое общество, где каждый получает по своим потребностям и отдаёт по своим возможностям! Где решения принимаются совместно, а не спускаются сверху! Где у каждого будет еда и вода. А дети учатся грамоте! Где старики в почёте, а не в забвении!

С каждым обещанием крики становились громче. Люди падали на колени, протягивая руки к помосту, как будто хотели прикоснуться к самой богине. Их лица были искажены экстазом, глаза блестели от слёз радости и надежды.

— Я лишь посланник, — Кой склонил голову. — Но через меня говорит она — та, что любит вас больше, чем вы можете представить. Примите её любовь, и мир изменится!

Когда Кой закончил говорить, над площадью прокатилась волна зелёного света — мягкого, зеленоватого сияния, которое на мгновение осветило каждое лицо. Имоен почувствовала, как в этот момент тысячи душ добровольно открылись богине. Их духовная энергия, словно потоки бесчисленных ручейков, слилась в единую реку, текущую к незримому океану.

Она стояла на краю площади, наблюдая за этим спектаклем веры, рождающейся из крови и боли. Для существа, не понимающего эмоций, это было познавательно. Друкари получали свою пищу через страдания одних, Кой и богиня получали преданность других — и всё это в едином акте, который люди называли правосудием. Сложная симфония чувств и верований, в которой каждый играл свою партию, не всегда понимая общего замысла.

Когда церемония закончилась, а люди начали расходиться, многие из них останавливались, чтобы коснуться её одежды