Колыбель проклятого тумана

Глава 24. Обряд

– Что сидишь? – за калиткой из тумана крикнул Стас, и спустя мгновение Оксана увидела его силуэт, выныривающий из тумана с фонарем в одной руке и вязаной сумкой в другой.

Встрепенувшись, Оксана поднялась и скорее открыла калитку.

– Надеялась, что придешь, – буркнула она.

Оксана действительно только поэтому и не спешила запираться в доме. Да и зачем, если с нечистью при любом раскладе сегодня столкнуться придется уже в качестве сторожилы.

Стас оглянулся на густую стену из непрозрачного тумана, уже полностью окутавшего очертания леса, тропинки и стремительно накрывающего калитку. Стало холоднее. Слышался далекий потусторонний смех, страдальческие стоны с глухим, углубляющимся в пустоту эхом и крики. Мурашки пробегали по коже.

– Ты должна стать сторожилой, – строго сказал парень и, пройдя мимо нее, вошел в дом.

– Как будто мне оно надо… – обреченно вздохнула Оксана, взяла тарелку с крыльца и поспешила в дом, плотно запирая за собой дверь.

Стас уселся за кухонным столом рядом с тазом немытой с вечера посуды, укоризненно взглянув на девушку.

Ну да, из нее плохая хозяйка. Она никогда не умела держать в квартире идеальный порядок, а тут целый дом без удобств.

Стас достал из сумки деревянные амулеты с выжженными непонятными символами на красной плетеной веревке.

– Чтобы духи не цеплялись? – предположила Оксана, вспоминая записи бабушки.

– Что-то вроде, – пожал он плечами. – Как станешь сторожилой, надо будет повесить их по окраинам деревни. Это сдерживает тварей из леса и самого тумана. Те, что развешивал Саныч, наверняка уже сорвали.

Оксана несколько раз кивнула. Когда молчание затянулось, она решилась на разговор, который повис между ними с появлением Ники в деревне.

– Стас, я… Прости.

– Ни слова, – отрезал он, жестом руки прервав все то, что она хотела сказать. – Я тоже перед тобой виноват, так что лучше закроем тему и не будем вспоминать.

Сжав ладони в кулаки, Оксана вздохнула.

– Денис в одном из дневников Саныча нашел описание обряда. Надо, чтобы ровно в полночь ты взяла в руку фонарь, который будет держать твоя душа возле дома.

– Чисто теоретически, – протянула Оксана, – если моя душа снова будет при мне, я смогу уйти?

– Уже нет. Скорее, ты станешь частью самого тумана. Главное, помни: не оборачивайся, если услышишь голос за спиной. Скорее всего, нечисть придет за тобой ночью.

– Может, тогда ну его? – скептически изогнула бровь Оксана, скрестив руки на груди.

– Об этом предпочитают не говорить, но мой дед вспоминал, как в сорок пятом, когда церковь сгорела, сторожилы сменялись так же, как сейчас. И тогда туман стоял целые сутки. Вся скотина передохла вместе с урожаем, – рассказывал Стас, перебирая амулеты в известном ему порядке. – Соль приготовь. Поможет защитить твою душу.

Кивнув, Оксана поставила на стол полную банку белоснежной соли, оставленную или забытую Игорем.

– Этого хватит?

– Вполне, – согласился парень. – Если сторожил не будет совсем… Мне кажется, что баланс нарушится.

– Можно спросить? – осторожно начала Оксана и после кивка Стаса продолжила: – Что ты выискивал в ту ночь, когда мы встретились?

Задумавшись, Стас почесал затылок и протяжно вздохнул, думая, говорить ему или нет.

– Ой, ладно… Старосты обычно ходят с фонарем, смотрят лица туманных, если кто-то из жителей пропал. И вот, когда я только встал на пост, я видел что-то…

– Опиши, – заинтересовалась Оксана.

– Я видел, как Саныч убил какую-то нечисть в тумане, но он был совсем молодой, даже не седой еще. Когда я подбежал ближе, его уже и след простыл. А утром и вовсе выяснилось, что из дома он ни ногой в ту ночь. Забухал с вечера и проспал до утра как убитый.

Оксана вспомнила Стаса-подростка и Веронику. Вряд ли совпадение.

– Не знаю… – Стас покачал головой. – Может, мне и показалось.

– А может, и нет. – Оксана пожала плечами.

Часы с маятником в большой комнате показывали без пятнадцати полночь.

– Идем, – сказал Стас, вручив один из амулетов Оксане, второй надел сам и, взяв в руки свой фонарь, открыл щеколду на двери, выходя на улицу.

Поколебавшись, Оксана прихватила фонарь у входа и вышла следом.

На расстоянии вытянутой руки мерцал свет от фонаря Стаса, но дальше стоял густой туман.

Издалека глухим эхом доносились потусторонние голоса и шаркающие шаги. Холод пробирал до костей.

Медленно спустившись с крыльца, Оксана вышла во двор, видя приглушенный теплый свет от фонарей и саму себя, застывшую статуей лицом к калитке с вытянутой рукой, держащей в руке фонарь с колыхавшимся внутри ярким пламенем.

Станислав начал рисовать вокруг души Оксаны проекцию из соли, так, чтобы не осталось зазоров. Биение сердца Оксаны пульсировало в висках. Было слышно, как кто-то пытался открыть калитку, с силой дергая ручку.

– Не обращай внимания, – сказал Стас, но сам ускорился, дорисовывая большой шестиугольник, не касаясь души.

Громкий, режущий уши женский крик раздался за воротами, и дверь калитки распахнулась, выбивая шпингалет. Тяжелая железяка пролетела мимо уха Оксана, ударяясь об стену дома.

– Брось фонарь и вставай к душе! – крикнул Стас, но голос его тонул в белой мгле, как в толще воды.

Оксана застыла от ужаса. Руки била мелкая дрожь, ноги словно налились свинцом.

– Оксана! – громко крикнул он.

Из ниоткуда появилась Буся и с истошным лаем кинулась на кого-то в тумане. Лай отдавался громким эхом, растворяясь в молочной пелене.

Бросив фонарь на землю, Оксана встала в центр круга из соли, к своей душе. Холод отступил, но все вокруг начало, словно в негативе, троиться тремя цветами. Голоса доносились как из-под земли. Частое дыхание вырывалось облачком пара. Что делать, она не знала. Как будто читая ее мысли, Стас крикнул, держа фонарь на вытянутой руке:

– Попытайся взять фонарь!

Несколько раз кивнув, Оксана закрыла глаза и вытянула руку вперед, пытаясь справиться с дрожью.

– Аня? – вдруг сказал Стас, стоя перед знакомым силуэтом.

Буся с диким воем кинулась на нее, но Аня, даже не дрогнув, черными, словно смола, когтями резанула собаку по брюху. Та заскулила, как щенок, и растворилась черным дымом по земле.

– НЕТ! – взвизгнула Оксана, невольно закрыв рот руками.

Соседку было не узнать. Длинные черные когти оттеняла мертвенно-бледная кожа, а белесые глаза слабо светились в темноте. Белое платье с красными маками обдувало потоками призрачных ветров.

Аня не ответила, уверенно наступая на Стаса.

– Фонарь! Оксана, пожалуйста, возьми этот чертов фонарь! – молил ее Стас, не подпуская к ней Аню настолько, насколько это было возможно.

Нечисть схватила Стаса за горло, подняв над землей.

Оксана, глотая слезы, сжала руку в кулак, там, где была рука души, и, не выдерживая боль, закричала. Полумесяц жег с такой силой, что, казалось, вот-вот и она вспыхнет, как спичка.

Бросив Стаса на землю, Аня обернулась к Оксане, впритык приблизившись к кругу из соли.

Борясь с болью в груди, сравнимой только с тем самым огнем, в котором сгорела мама, Оксана почувствовала ледяную ручку фонаря и то, как свет внутри разгорается ярче. Соль искрилась зеленым пламенем, когда черные когти пробивались внутрь. Лицо Ани исказилось гримасой боли, но та не сдавалась. Потусторонний крик бил по ушам оглушающей волной. Стас, сзади обняв Аню двумя руками, пытался оттащить ее, что-то неразборчиво говоря ей.

Вероника появилась, как тень, из толщи тумана, помогая оттащить Аню от Оксаны, но черные когти крепко схватили Оксану за руку, впиваясь в плоть, и та завопила во все горло.

Соль под ногами разлетелась в разные стороны зелеными искрами. Туман сгустился настолько, что не видно было даже свет от огня, но через секунду плотность белой мглы стала прежней, и Оксана разглядела только Аню. Ясные добрые глаза, веселая улыбка и светлые волосы, развевающиеся на потустороннем ветру.

Заиграла столь знакомая ей колыбельная. Чем больше в нее вслушивалась Оксана, тем сильнее начинала кружиться голова. К горлу подступала тошнота. Как безвольная кукла, девушка шла за Аней вдоль домов по улице к самому началу деревни.

– Отпусти меня, пожалуйста, – сквозь ком в горле пробормотала Оксана, мечтая сейчас проснуться в кровати своей старой квартиры в Новосибирске.

– Я слишком долго этого ждала, чтобы тебя отпустить, – непривычно холодно ответила Аня и, крепче сжав руку, с силой потянула девушку на себя.

Оксана взвизгнула от боли и постаралась ускорить шаг.

Сквозь туман Оксана увидела силуэт Саныча с фонарем в руках.

– Саныч! Помоги! – взмолилась Оксана, пытаясь выдернуть кисть из хватки нечисти, но тот прошел мимо, словно ее и не заметил.

– Не беспокой прошлое, – строго изрекла Аня, – и оно не побеспокоит тебя.

Силуэт Саныча растворился в тумане, будто призрак.

Мимо них ходили тени неровными дергаными движениями, сопровождавшимися громким хрустом костей. Остановившись возле Оксаны, туманные сверкнули глазами, подобно дальним фарам автомобилей.

Нервно сглотнув, Оксана снова попыталась выдернуть ладонь с фонарем, пламя которого менялось от привычного оранжевого до пугающего зеленого. Когти нечисти насквозь пронзили кисть, и Оксана закричала, глотая слезы.

Хруст костей эхом прошел по туману, и десятки глаз сверкнули вблизи, выдавая каждого мертвого.

– Тихо, если жить хочешь, – зло зашипела на нее Аня. – Их шум привлекает.

– Кто они такие?

– Нави, застрявшие в тропе безвременья. Они пытаются найти дорогу домой. И пойдут на любой шум, веря, что он их вернет. Но они уже давно мертвы. Поэтому веди себя тихо, если не хочешь стать одной из них.

– А ты-то чего осторожничаешь?! – всхлипнула Оксана, послушно двигаясь за соседкой, стараясь размеренно дышать, игнорируя пульсирующую боль в руках и липкую кровь, струйками стекающую вверх по локтю и вниз по ручке фонаря.

Нечисть отвечать не стала, но Оксана и сама догадалась. Аня еще живая, но если умрет, то вместе с нечистью. Так ведь это работает?

Проходя мимо знакомых домов, Оксана замечала, как время скользит меж них – от старых заброшенных до только что выстроенных. Музыка играла все громче, проникая в разум и обволакивая сознание девушки. Музыка вела их по тропе сквозь время.

Проходя мимо дома Дениса, Оксана увидела его душу с фонарем, а за ним Саныча, попавшего в руки монстра с длинными когтями, серой кожей, раздутыми ребрами, из которых, как у светлячков, горел яркий свет. Истошный крик сторожилы доносился до Оксаны тихим эхом. Но, когда она увидела еще одну фигуру, девушке стало жутко по-настоящему. На все это смотрела Аня. Не та, что вела ее к избе на курных ножках вдоль полыхающей заброшенной церкви. Нет. Та Аня, которая дружелюбно встретила ее в деревне, угощала пирогом и защищала перед местными.

– За что? – спросила Оксана, понимая, что другие вопросы задавать сейчас бессмысленно.

– Он догадался, и раз ты все-таки явилась, он стал не нужен, – безразлично пожала плечами нечисть.

– Он же был твоим дядей?! – возмутилась Оксана, нарочито остановившись и дернув на себя руку с фонарем, вскрикнув от новой пульсации боли.

Оксана смотрела, как умирает Саныч, испытывая мнимую надежду спасти его.

– О чем догадался? – вдруг опешила девушка.

Ответа не последовало.

Хруст костей стихал, но неразборчивые голоса манили от заброшенной церкви потусторонним эхом, заползая в уши и сливаясь с музыкой колыбели, которая в каждой ноте сохранила все события этой деревни. Хотелось остановиться здесь и все узнать.

Как ни странно, но Аня тоже обернулась, наблюдая, как у церкви вырисовывались человеческие образы. Небо на этот миг даже прояснилось, стало голубым и ярким, словно по щелчку наступило утро.

Много людей что-то выкрикивали, ветер распространял пламя по всей церкви. Некоторые женщины плакали в обнимку с мужчинами, что жалели их. Чем пристальнее Оксана всматривалась в их лица, тем сильнее дрожь прошибала тело. В людях у церкви она узнавала жителей деревни, с которыми виделась и разговаривала каждый день. Вместе с ними выпивала и танцевала на свадьбе.

Нет, это мираж, иллюзия. Этого просто не могло быть. Среди них были и нави, разгуливающие в тумане. Но как такое возможно?

Оглядываясь на ближайшие дома, девушка удивилась тому, насколько они казались новыми и ухоженными. Ни одного заброшенного участка в радиусе ее поле зрения. Да и жителей в деревне будто было намного больше, чем сейчас.

– Что происходит? – спросила Оксана, покрываясь мурашками, наблюдая, как люди бросают в пламя свои вещи.

Осторожно подойдя ближе, Оксана и нечисть расслышали страшные слова:

– Пусть в огне Бог горит.

– Душегуба под своей крышей спрятал и смотрел, как детей пытают.

Жители без тени сомнения кидали иконы святых в огонь вместо дров и подливали масло, чтобы горело ярче.

Холод пробирал до костей от вида происходящего.

– Они сами себя прокляли, – не своим голосом проговорила Аня, заинтересованно следя за действиями жителей. – Не Господь отвернулся от них, наоборот, сами жители его прогнали и остались наедине со своим злом и душераздирающим горем.

Из церкви раздался отчаянный крик с неразборчивыми словами, и Оксана невольно отступила назад. Ясное небо затянуло черными тучами. Грянул гром, и засверкали молнии.

Оксана могла поклясться, что из церкви играла музыка. Тихая, почти полностью слившаяся с вакханалией вокруг, но все же эти переливы нот девушка узнала. Это была та самая колыбельная, которая сопровождала ее на всем пути…

Ветер вмиг усилился, забрызгал мелкий дождь, и туманом затянуло всю деревню вновь.

– Что тогда случилось? – нервно сглотнув, спросила Оксана.

– Начали пропадать дети днем, а после и из домов по ночам. Их нашли позже полуживыми в подвале той самой церкви, а душегубом оказался самый верный церковный служитель. Детей, не удивляйся, спасти не удалось. Жителей захватили ярость и гнев, и они сожгли церковь дотла, кидая в нее свои иконы, отрекаясь от Бога в этой глухой деревне. Их боль была настолько сильной. Служитель, обезумевший от своей неминуемой смерти, проклял ненавистную деревню, посылая жителям одно из страшнейших запретных проклятий – блуждать в тумане своего горя и нескончаемой боли. После пожара найденные кости и пепел жители отнесли далеко в лес, построили избу на курных ножках, а в ближайшее полнолуние наблюдали, как первый туман обрушивается на их родные земли, выпуская чудовищ. Такими же чудовищами становились и сами живые.

– У нечисти тоже есть свои правила?

– Есть… Например, нави ваши уничтожают всех с нашей стороны, если так же, как и вы, не держимся огня. Думаю, это все, что тебе нужно знать.

– А как появились сторожилы? – тихо спросила Оксана, пользуясь разговорчивостью нечисти.

– В той церкви выжил один мальчишка. Только благодаря ему жители узнали о своей напасти. Так на нем и отразился полумесяц в ночь первого тумана.

Голоса умолкли, видения растворились, пожар сменился заброшенным зданием церкви, каким Оксана увидела его впервые, но звуки музыки не пропали.

– Представление окончено, – резко дернула ее Аня.

Оксана вскрикнула, ощутив пульсацию боли в своей руке, и вновь поплелась за соседкой.

У клуба на краю леса и деревни танцевали хороводом девицы в длинных белых платьях с красными узорами на рукавах и подолах, с венками на головах. Девицы хором пели песни на старославянский мотив, но стоило им одновременно, с хрустом повернуть головы к Оксане с нечистью, как платья стали рваными, перепачканными землей. Кожа красавиц потемнела, иссохла, появились наросты, из которых вытекала темная жидкость. Девицы зашипели и атаковали Аню, но девушка встретила их остротой своих когтей.

– Ее свет снова зажжет мертвые души, – несколькими голосами одновременно сказала Аня.

– А я говорила Стасу… – себе под нос пробурчала Оксана, стараясь не дергать уже по локоть онемевшую руку. Даже фонарь, казалось, держала нечисть, а не она.

Хвойный лес в темноте и тумане походил на зверя, заманивающего в свои объятия с намерением разорвать на куски. Сухие ветки хрустели под ногами и где-то в стороне меж деревьев и кустов, за оврагами и над ними, словно когти зверя вот-вот настигнут плоть, впиваясь под ребра.

Воздух пах сладковатой гнилью. Ветер завывал над макушками сосен и елей, но в низине злых порывов стихии совсем не ощущалось.

Аня подвела Оксану к избушке на больших курных ножках. Дверь избы была открыта, вниз спускалась лесенка. Оксана остановилась, дернув ладонь, морщась от боли, но Аня с силой потащила ее вверх.

Оказавшись внутри избы, нечисть выдернула длинные ногти из руки Оксаны и забрала фонарь. Вскрикнув, девушка прижала к себе руку, скованную сильной болью. Пальцы почти не шевелились.

Аня осветила моргающим зелено-оранжевым пламенем одну-единственную комнату, усеянную костями и пеплом. Та самая…

Оксана отступила назад к выходу, мотая головой.

– Стоять, – сказала Аня, и Оксана невольно замерла.

– Зачем ты это делаешь?

– Туман – это наше горе, наше проклятие. Эти кости положили начало трагедии.

Аня разбила фонарь Оксаны, бросив в печь, и огонь полыхнул изнутри адским пламенем. Снаружи грянул гром.

Обессилев, Оксана опустилась на деревянный пол.

– Но твой огонь позволит нам ходить при свете дня, даже больше… Позволит шагнуть дальше, за пределы периметра тумана, и больше не знать вечного голода.

Оксана осмотрела озаренную зеленым пламенем комнатку. В центре лежали человеческие кости, перевязанные веревками под пыльной тканью, а в противоположном углу сидела девушка со светлыми волосами, покрытыми паутиной, в грязном белом платье.

– Аня… – сглотнув, прошептала Оксана, и девушка подняла голову, открывая бледное худое лицо. Ее руки держали открытую музыкальную шкатулку, по кругу играющую старую колыбель.

– То, что осталось от ее души, – ответила нечисть.