Когда в Чертовке утонуло солнце

Глава 1 Господин Отто Майер

Максим с изумлением рассматривал стоящее перед ним существо. Оно было маленьким, едва ли в метр ростом, с серой, отливающей зеленью и изборождённой глубокими морщинами, кожей. Уши, каждое вдвое шире головы, на краях были будто погрызены. У основания ушей росли то ли волосы, то ли бело-серый мех, переходивший вниз, на щёки, и вверх, на затылок. Нос существа, совсем коротенький, напоминал свиной пятачок, только треугольной формы, а вот широкий рот и большие, на выкате, глаза, оно явно позаимствовало у лягушки.

Одето существо было в чёрные бриджи и чёрный дублет, украшенный серебряным шитьём, двойным рядом пуговиц, огромным кружевным воротником и кружевными же манжетами. Ноги в белоснежных чулках были обуты в чёрные туфли с массивными серебряными пряжками. В четырёхпалой ручке существо держало позолоченный лорнет, через который внимательно разглядывало парня.

— Вы кто? — спросил тот нерешительно, гадая, понимает ли оно вообще человеческую речь.

— То есть как — кто? — поинтересовалось существо неожиданно зычным и глубоким голосом. Потом сложило лорнет и направилось к книжному шкафу, заставленному папками и разномастными томиками в кожаных переплётах. — Гремлин, конечно. У вас что, сказки больше не читают?

Максим удивлённо заморгал.

— Гремлин?

— Господин Отто Майер, — с достоинством уточнил тот, уже шагая к письменному столу с кожаной папкой подмышкой. — Третий секретарь императорской канцелярии.

— Императорской?

— У вас что же, и историю уже не учат? Не знаете, что такое император?

— Почему? Знаю, — растерянно протянул парень, разглядывая гремлина.

— Тогда зачем эти глупые вопросы?

— Я сплю, — предположил Максим и ущипнул себя за руку. Боль была вполне осязаемой, но ни господин Майер, ни его кабинет, никуда не исчезли. Напротив, гремлин уже успел взобраться в кресло за столом и, открыв папку, выкладывал из неё листки бумаги. Листки были плотные, желтоватые и сплошь исписанные убористым мелким почерком.

— Нервный вы какой-то, Максим Витальевич, — констатировал гремлин, макая перо в чернильницу, и делая на одном из листов несколько пометок.

— Вы меня знаете? — парень перестал щипать руку и удивлённо посмотрел на собеседника.

— Разумеется, — господин Майер взял другой листок, как-то странно пошевелил над ним пальцами, и прочёл вслух:

— Резанов Максим Витальевич, тридцать четыре года, холост, детей нет. Кстати, хорошая фамилия, вам подходит. И имя тоже ничего, почти как у батюшки нашего императора.

— Кого-кого?

— Максимилиана Второго.

— А… Кто у вас император? — осторожно поинтересовался Максим.

— Рудольф Второй, разумеется. Наверняка наслышаны?

Парень что-то промямлил. Гремлин недовольно поморщился.

— Какой сейчас год? — спросил Максим.

— У нас или у вас?

— А есть разница?

Третий секретарь императорской канцелярии хмыкнул, сверился с записями и отчеканил:

— У вас — две тысячи двадцать четвёртый. А у нас, — он что-то прикинул в уме, загибая пальцы, — ну, считайте, что тысяча пятьсот восемьдесят пятый. Хотя это совершенно не важно.

— То есть как — не важно? — опешил парень. — Где я вообще?

— Вы в Золотой Праге, столице Чешского королевства, а с недавних пор — также и столице Священной Римской империи.

— Чехия — республика, — вяло попытался возразить Максим. Господин Майер усмехнулся, продемонстрировав множество мелких зубов.

— Ваша Чехия, может, и республика, а наша — королевство.

— Что значит «ваша», «наша»? Чехия одна.

— В самом деле? — с философским видом поинтересовался гремлин, разглядывая муху на потолке.

— Я же вроде не так много выпил… — пробормотал себе под нос Максим, но слух у господина Майера был под стать его ушам.

— Четыре литра пива. Ваша правда, ни о чём, — заметил он. — Только после вы изволили ещё пить виски. Верно? Ох уж эти шотландцы!

— Вообще-то это был бурбон… — неуверенно отозвался парень.

— Хрен редьки не слаще, — вынес свой вердикт гремлин. — Впрочем, что вы там пили, меня не заботит, и к нашему делу никак не относится.

— Я умер, — предположил Максим.

— Когда? — с интересом посмотрел на него господин Майер. Потом, поняв, что парень имел в виду, снова поморщился:

— Да перестаньте вы молоть чепуху!

— Я в психушке. А вы — доктор, — выдвинул новое предположение Максим.

Гремлин тяжело вздохнул и почесал за правым ухом. Пальцы у него были удивительно длинные, с толстыми, аккуратно подстриженными, ногтями.

— Давайте внесём ясность. Вы живы, здоровы и в своём уме. Мы находимся в Праге, но есть нюанс: это совсем не та реальность, к которой вы привыкли, в которой родились и жили.

— Я жил в России, — заметил Максим.

— Не имеет значения. Теперь вы живёте здесь.

— А с каких пор в Чехии говорят по-русски? — настороженно прищурился парень, решивший, что поймал собеседника на нестыковке.

— С тех пор, как вы заговорили по-чешски. Сразу после попадания к нам, — любезно пояснил господин Майер.

— То есть это — прошлое в параллельной реальности? — Максим впервые окинул любопытным взглядом кабинет третьего секретаря. Стены помещения были покрыты штукатуркой и тщательно побелены, одну целиком занимал шкаф, откуда гремлин доставал папку с записями. На другой стене было узкое готическое окошко с витражом, через который пробивался мягкий свет то ли рассвета, то ли заката. Позади стола, над креслом господина Майера, висел портрет; в изображенном на портрете человеке парень с удивлением узнал Льюиса Кэрролла.

— Кто это? — ошарашенно спросил Максим.

— Господин Доджсон, разумеется, — в свою очередь удивился гремлин. — У вас что же, прекратили преподавать даже литературу? Или вы в принципе не склонны к чтению? — он снова потянулся за пером, явно намереваясь сделать в своих записях ещё какие-то отметки.

— Нет, почему, я люблю читать, — отозвался парень. — А что у вас на стене делает портрет господина Доджсона?

— Это самый дерзкий наш преступник. Ну, географически, конечно, не совсем наш, поскольку он побывал сначала в Английском королевстве, а затем в Ирландии. Но случай был настолько резонансным, что его до сих пор помнят повсюду.

Максиму показалось, что комната вокруг покачнулась.

— Вот этого не надо! — послышался голос гремлина, и комната тут же пришла в норму. — Давайте безо всяких там обмороков и прочих хлопот. Господин Доджсон –человек, который сумел попасть сюда дважды, а потом снова вернуться обратно. Беглец экстра-класса, так сказать. В пожизненном розыске. И, безусловно, наша гордость.

— Он вообще-то давно умер.

— Это у вас, — спокойно уточнил третий секретарь. — Что же касается другого вашего вопроса — да, если угодно, можете называть наш мир параллельной реальностью. Только вы не в прошлом, а в самом что ни на есть настоящем. И ещё: эти реальности не совсем идентичны. Какие-то события были у вас, но не у нас, другие — наоборот, случились здесь, но не произошли там. Имеют место подвижки во времени и, разумеется, в топографии. Это я к тому, чтобы вы были готовы, что не все ваши знания о Праге и Чехии окажутся актуальными.

— То есть вернуться назад возможно? — поинтересовался парень, пропустивший развёрнутые пояснения гремлина мимо ушей, и озирающийся по сторонам. Господин Майер снисходительно усмехнулся:

— На свете довольно мало вещей, которые по-настоящему невозможны. Но я бы не советовал вам сгоряча бросаться в эксперименты. Натворите дел, а нам потом разбираться.

— Хочу назад, — заявил Максим, старательно зажмуриваясь. — Отправьте меня обратно.

— Вы вроде бы всю жизнь мечтали побывать в Праге? — удивлённо распахнул глаза гремлин, так что кожа на его лбу пошла складочками.

— Мечтал. Но я мечтал о настоящей Праге.

— Это настоящая Прага. Может быть, даже в чём-то лучше той, что есть у вас. Потому что эта больше похожа на Прагу, которую вы себе представляли.

— В каком смысле? — Максим приоткрыл один глаз.

— Это Золотая Прага грёз. В нашем мире воплощается то, о чём вы мечтаете в своём, вздыхая по несбыточному и невероятному.

— Грёз? То есть снов?

— И кошмаров, — мрачно кивнул гремлин. — А ещё фантазий, выдумок, легенд, мифов.

— Как вы со всем этим живёте? — внезапно осипшим голосом спросил парень.

— По-разному, — пожал плечами господин Майер. — Но, как видите, справляемся. И будем справляться дальше — с вашей помощью.

— Что значит с моей помощью? Я вообще-то строитель, — посчитал нужным уточнить Максим.

— А по диплому — учитель географии, хоть после университета ни дня не преподавали, — ухмыльнулся гремлин. — Строителей у нас и без того хватает. А вы с этого момента — младший страж ночной вахты.

— Это ещё что за назначение? — возмутился парень.

— Я ведь могу и в ассенизаторы отправить, — многозначительно заметил господин Майер, уже занося над листом перо.

— Нет-нет, вы не так поняли, — заёрзал на табурете Максим. — Я имел в виду — что подразумевает моя должность?

— Я ведь уже упомянул кошмары? Мы, знаете ли, тоже хотим жить в мире и покое, поэтому по ночам за улицами кому-то нужно приглядывать. Не скрою, работа сложная, опасная… — гремлин сделал паузу, как будто ждал уточняющих вопросов, но, не дождавшись, продолжил, — и на неё обычно берут исключительно добровольцев. Однако, согласно принятому в Чешском королевстве закону, выходцев из вашей реальности мы зачисляем в ночную вахту в административном порядке.

— Добровольно-принудительно, — буркнул себе под нос парень.

— Рад, что вы так быстро всё поняли, — оскалился гремлин.

— Как я вообще сюда попал? — спросил Максим, ещё раз оглядывая кабинет. Рассветно-закатный свет за окном за время их беседы не сделался ни ярче, ни тусклее. — Мы были с ребятами в кино, потом посидели в баре. Потом я приехал домой. Точно помню, как запирал входную дверь и собирался лечь спать.

— Ну и считайте, что легли. Это что-то меняет? — развёл руками третий секретарь.

— У вас тут что, перемещение на поток поставлено? — удивился парень.

Гремлин некоторое время молчал, и даже снова раскрыл свой лорнет, чтобы повнимательнее всмотреться сначала в глаза собеседника, а затем, почему-то — в его левое ухо.

— Напротив. Конкретно в Чешском королевстве вы — первый гость за последние пятнадцать лет. Почему-то в последнее время ваши чаще оказываются за океаном, в колониях, — господин Майер снова спрятал лорнет. — Думаю, всё дело в том, что вы действительно искренне мечтали о Праге. Плюс, конечно, богатство фантазии.

— Фантазии? — растерянно переспросил Максим.

— Иначе бы вас здесь не оказалось. Вы, часом, живописью не баловались? Может, музыку сочиняли? Или стихи?

— Ну, я сказки придумывал, для младшей сестрёнки. Ещё в школе.

— Вот и славно.

— Мне что же, сказки рассказывать вашим кошмарам? — удивился парень.

Господин Майер предостерегающе поднял руку:

— На этот счёт вас проинструктирует непосредственное начальство. Однако позвольте предостеречь. Ваша фантазия здесь, у нас, способна на многое. Поэтому настоятельно рекомендую тщательно взвешивать свои слова и поступки. А лучше заодно и мысли.

— А если я, скажем, сейчас нафантазирую, что я — король?

Он вдруг почувствовал, как на плечи начинает давить богато украшенная горностаями пурпурная мантия, а на брови сползает тяжёлая золотая корона. Предметы, поначалу полупрозрачные, быстро становились всё более осязаемыми и материальными, но тут голос третьего секретаря прервал эксперимент:

— Вы всегда пропускаете пояснения мимо ушей и игнорируете мелкий шрифт в договоре? — саркастически поинтересовался гремлин. — Последствия, сударь. Валяйте, попробуйте, если не жалко, скажем, лет двадцать-тридцать жизни.

— Жизни? — корона и мантия исчезли.

— А, может, здоровья. Или, к примеру, глаза. Не бывает всё из ничего. За любое действие приходится платить, — самым серьёзным тоном пояснил господин Майер. Потом благодушно добавил:

— Привыкните. Научитесь. Через год-другой сами не заметите, как втянетесь, войдёте во вкус.

Максим молчал, обдумывая услышанное. Гремлин взял из стопки бумаги на столе чистый лист и принялся что-то писать, время от времени со стуком макая перо в чернильницу.

— А эти… кошмары. Что они из себя представляют? — наконец осторожно спросил парень. Господин Майер перестал писать и посыпал чернила мелким песком из флакона, похожего на увеличенную солонку.

— В том-то и дело, что предсказать заранее невозможно. Будьте готовы ко всему, — гремлин смерил парня взглядом. — И не надо впадать в панику. Ваш страх только сделает их сильнее. К тому же вы ведь будете не один.

— Это не успокаивает, — буркнул Максим.

— И не должно. Нечего расслабляться. Бдительность и ещё раз бдительность! — господин Майер извлёк из шкатулки на столе внушительного размера печать, положил на только что заполненный лист кусочек затейливо переплетённого ало-золотого шнура, накапал на него сверху сургучом и тиснул печатью. На сургуче остался вставший на дыбы чешский лев. Третий секретарь свернул листок и перевязал его ещё одним шнурком.

— Добро пожаловать! — провозгласил гремлин, протягивая свиток парню.

— И куда мне теперь? — Максим, пока заполнялся документ, успел оглядеть себя — и убедился, что вместо привычных джинсов, футболки и кроссовок на нём тоже появились чулки, туфли, бриджи и колет. Правда, последние два предмета были из серого грубого сукна, и явно не такими дорогими, как у господина Майера — ни серебряного шитья, ни кружев. Пуговицы на колете представляли собой мелкие шарики с петельками, отлитые из латуни; латунными оказались и пряжки на туфлях. Обнаружился даже серый суконный берет, заткнутый за широкий кожаный пояс.

— Как куда? В Староместскую кордегардию ночной вахты. Выйдете из Ратуши, свернёте направо и вниз, к реке. Карлов мост, думаю, вы без труда узнаете?

— Узнаю, — ошеломлённо выдохнул Максим.

— Ну и замечательно. Как увидите мостовую башню — по правую руку будет здание кордегардии. Прямо возле костёла Святого Духа.

— Погодите-погодите… — парень лихорадочно вспоминал географию Праги, которой в самом деле грезил с раннего детства. Максим перечитал всё об этом городе, что только попадало к нему в руки, а заодно и об истории Чехии в целом, и теперь пытался применить свои знания на практике. — Погодите… Костёл Святого Духа у Карлова моста? Он же, если я правильно помню, принадлежал Ордену рыцарей с крестом и красной звездой?

— Глядите-ка, а вы быстро привыкаете! — похвалил его господин Майер. — Именно так. Орден и отвечает за ночную вахту.

— Так я теперь рыцарь? — приосанился было Максим.

— С чего бы вдруг? — искренне удивился гремлин. — Рыцарские шпоры ещё нужно заслужить. Надеюсь, вы не ждёте к себе особого отношения лишь потому, что родились в другом мире? Впрочем, — третий секретарь прижмурился, губы его растянула благодушная улыбка, — я уже оказал вам всяческое содействие, какое только мог. Жильё, подъёмные, ну и прочее — всё в этом документе. Отдадите его командору, а тот уже скажет, куда вам дальше. Успехов, сударь!

Максим не успел ничего ответить и даже привстать с табурета, как вдруг обнаружил себя стоящим на булыжной мостовой

— Бред какой-то, — пробормотал он. — Какой ещё гремлин? Какая Прага? Всё-таки сплю…

В этот момент где-то позади и вверху, слева, громко зазвонил колокольчик. Парень обернулся и, запрокинув голову, уставился на фигурки Орлоя, начавшие свое ежечасное представление.

В колокольчик, разумеется, звонил Скелет, и Максим машинально поискал глазами Петуха, который своим задиристым криком должен был завершать маленький спектакль — но птицы не было. Не было даже маленькой ниши над дверками, которые открывались, чтобы продемонстрировать восхищённой публике шествие фигурок апостолов. Да что там ниша! Не было и самих дверок, и апостолов, и узнаваемого козырька крыши с двумя василисками — только каменный ангел, посеревший и слегка искрошившийся от дождей и ветра, увенчивал часы.

Впрочем, восхищённой публики тоже не наблюдалось. Грохотали телеги, гудела толпа, перетекавшая между лотками рынка, целиком занимающего всё пространство Староместской площади. По улице туда и сюда шагали мужчины с деловитыми сосредоточенными лицами и женщины с корзинами, заполненными покупками. В сутолоке сновали дети, проталкивались через толпу лоточники, криками привлекая внимание покупателей. Из погребка углового дома, помещавшегося почти точно напротив Ратуши, доносились смех, выкрики и обрывки каких-то песен.

Кто-то сильно толкнул зазевавшегося парня. Максим услышал брошенное пренебрежительно: «Ну, чего встал, деревня⁈» — и успел только заметить уже скрывающуюся в толпе широкую спину. Толкнувший был одет в короткий коричневый плащ, отороченный красными лентами. Голову его украшала чёрная широкополая шляпа с алой лентой и заткнутым за ленту петушиным пером.

Но не лента, не перо и не плащ заставили парня ошеломлённо смотреть вслед массивной фигуре, пока та не исчезла из виду. Мягкие поля шляпы не скрывали острых ушей, а ворот плаща — медно-красной кожи на шее незнакомца. Максим ошарашенно завертел головой по сторонам, и немедленно убедился, что его догадка верна: по меньшей мере половина всех прохожих на улице принадлежала к какой угодно расе, но только не человеческой.