Кочергин и Бескрылый

Глава 24. Зеркала помнят всё

Чанга отправилась в офис музейных сотрудников покупать билеты, а Кочергин с Дриго и ведьмами остался на улице. Место действительно казалось мрачным, отталкивающим. Даже как будто за ушами давило. Хотелось побыстрее отсюда убраться и больше никогда не возвращаться.

— Как они здесь жили-то, — пробормотала Настя, осматриваясь и ёжась.

— Кто? — подняла одну бровь Яна. — Шварцстрем и его деточки? Спорим, счастливо они жили.

— Это вряд ли, — буркнула Настя, пряча лицо за воротник куртки. — Такие люди вообще редко бывают счастливы.

Яна пожала плечами и глянула в сторону. Лицо её застыло, она нахмурилась и тихо спросила:

— Это ещё кто?

Остальные проследили её взгляд. Оказалось, у угла дома стояла девочка лет восьми в серой шубке и мрачно смотрела на гостей усадьбы. Увидев, что на неё обратили внимание, тонко злобно улыбнулась и завернула за дом. Через несколько секунд оттуда донёсся детский смех, но не звонкий и весёлый, а будто бы гавкающий.

— Это же девчонка с картины, — удивлённо произнёс Дриго. Надо же, он ещё может чему-то удивляться.

— Серьёзно? — спросила Яна у Насти. Та только молча кивнула.

Кочергин и сам подумал, что их встретила маленькая баронесса Шварцстрем, только вслух говорить постеснялся.

— Девчонку видали? — Оказывается, к ним вернулась Чанга. Вот она не выглядела хоть сколько-нибудь огорошенной. Как будто встреча со злобным привидением для неё в порядке вещей.

Чанга раздала всем билеты и усмехнулась:

— Они там спрашивали, нужен ли нам экскурсовод, я отказалась. Они обрадовались. Всё делают вид, что терпеть не могут этот дом, а сами вон девчонку какую-то наняли, чтобы привидение изображала. Шныряет тут, подсматривает, шумит, даже типа смеётся или плачет.

— Так это и есть привидение, — сухо произнесла Яна.

— Ага, конечно. Ври больше, — насмешливо скривилась в ответ Чанга. Правда, увидев мрачные лица остальных, стала серьёзнее. — Вообще-то место, и правда, так себе. Так что давайте побыстрее тут всё узнаем и свалим.

— Прошу прощения, а что мы, собственно, здесь ищем? — спросила Настя, выглядывая из-за воротника.

В ответ все хором повернулись к Кочергину. Он прочистил горло, в котором будто ком застрял, и проговорил:

— Всё, что поможет нам отыскать проклятую картину с ранетками.

— По-моему, у этого барона-психопата все картины прокляты, как и он сам, — процедила Яна.

— Откуда здесь вообще подсказки, как найти картину? — Судя по голосу, Настя начинала раздражаться. — Сама-то картина точно не здесь. Разве что можно у привидений спросить, куда она подевалась.

— Вот ты этим и займёшься, — тоненько улыбнулась Чанга. Настя в ответ лишь одарила её снисходительным взглядом.

Кочергин и сам толком пока не знал, зачем они сюда приехали, да ещё такой большой компанией. Но других идей всё равно не было, так что он просто вздохнул и обеими руками указал на вход.

Первой к дверям подошла Чанга, но Дриго из-за её спины протянул руку и отодвинул тяжёлую деревянную резную створку. Чанга обернулась, хмыкнула и с улыбочкой прошла в музей. За ней последовал Дриго. Яна, фирменно закатив глаза, тоже шагнула через порог. Кочергин пропустил Настю вперёд и вошёл последним.

Как и ожидалось, огромный музейный замок пустовал. Просторная входная группа, высокие светлые стены, чистые лестницы с фигурными перилами.

— Они не боятся, что кто-то что-то украдёт? — звонко спросила Яна и косо глянула на Чангу.

Та сделала вид, что вопроса не слышала.

— Может, тут всё привинчено? — медленно проговорила Настя, снимая шапочку и шарф.

Никто это предположение комментировать не стал, компания просто двинулась по стрелкам на стенах, указывающих на «Начало осмотра». По коридору все прошли в просторную гостиную с тяжёлыми резными креслами и камином, над которым висел огромный портрет мужчины в тёмном одеянии. Лицо серое, глаза чёрные, длинные волосы забраны в хвостик. В руке — трость с серебряной ручкой.

— Это самый первый барон Шварцстрем, — подсказала Чанга. — Который приехал в Россию.

— А что здесь было при советской власти? — спросила Яна, осматриваясь.

— Да ничего, — фыркнула Чанга. — Хотели общежитие сделать, санаторий, дом культуры. Только не пошло. Так что дом так и стоял запертым, пока в двухтысячных тут не устроили музей.

— И мебель того времени? — спросила Настя, приседая и глядя в камин. — Как её не растащили?

— Побоялись, — тихо ответил Дриго. — Здесь же всё проклято.

— Разве советские граждане в это верили? — скептически произнесла Настя.

— Надо же им было во что-то верить, — повёл бровями Дриго.

— Может, пойдём дальше? — предложила Чанга. Она выглядела как-то нервно — приплясывала на месте, будто хотела в туалет, осматривалась, застёгивала и расстёгивала куртку.

Кочергину и самому было в этом доме муторно и некомфортно. Будто бы они вошли сюда без разрешения хозяев, и надо бы поскорее убираться, пока солью под зад никто не пальнул.

Ничего примечательного в экспозиции музея не наблюдалось. Столовая с длинным овальным столом и тяжёлой люстрой как из средневековой таверны, портреты семейства Шварцстремов на стенах — всё сплошь мужчины. Рояль в одной из комнат, антикварная мебель, диваны, канделябры.

— Наверх пойдём? — скучающе спросила Чанга.

Все поплелись на второй этаж по лестнице с указателем «Продолжение осмотра». Там обстановка оказалась поинтереснее. Спальни, в том числе женские и детские, малые гостиные. Но всё равно ничего полезного. Разве что…

— Погодите-ка, — произнёс Кочергин и вернулся в одну из комнат, в которой они и останавливаться не стали.

Это была детская, с кроваткой под балдахином, раритетными куклами, маленькими пяльцами и деревянной лошадкой. На стенах картины, в основном, пейзажи. Хотя одна выделялась — странный портрет молодой светловолосой женщины в богатом историческом платье с открытыми плечами. Выглядела дама чудновато. Вроде бы лицо красивое, шея длинная, плечи изящные. Но весь облик сочился не то развратом, не то пошлостью. Взгляд такой, будто она сейчас платье снимет и на столе станцует. Да и поза — рука тянется к оборкам, будто дама собирается раздеться. Взгляд как у эскортницы, улыбка такая же.

— И что с ней не так? — со вздохом спросила Яна.

— Сама-то как думаешь? — парировал Кочергин.

— Нет, ну не вписывается, конечно, — пожала плечами Яна. — Но мало ли.

— Мало ли — что? — в упор спросил Кочергин. — Если она, и правда, так не вписывается в обстановку, на кой она тут? Кто это вообще?

— Портрет купчихи Савиной, — прочитала Настя подпись под портретом.

— Подлинный? — спросил Кочергин у Чанги, глянув на неё через плечо. Скаутша только молча кивнула, скучающе глядя в потолок.

— Вот какого прибора эта купчиха делает в спальне дочки барона? — задал Кочергин вопрос сразу всем.

Все переглядывались, и только Дриго сдвинул брови и медленно проговорил:

— Только если…

— Вот именно, — щёлкнул пальцами Кочергин.

— Что — именно? — гневно спросила Яна.

— Если это её мамаша, — пояснил Кочергин.

— Может, это просто музейщики её сюда притащили, потому что картина красивая, — упрямо пробормотала Яна.

— Серьёзно? Красивая? — иронично переспросил Кочергин.

— Дело вкуса, — не сдавалась Яна. — Я бы с этой мадам за стол не села, но может, кому-то нравится.

— Шлюхи многим нравятся, — откуда-то тоненько произнесла Чанга.

— Ты это к чему? — угрожающе спросила Яна.

— Да хватит уже! — выкрикнул Кочергин, и его голос разнёсся эхом по пустому дому. Затем послышались мелкие шаги и детский смех. Отчего-то по шее мурашки пробежали.

— Этой девчонке хочется ремня всыпать, — сквозь зубы прошипела Яна.

— А она похожа на женщину, которая изменяет мужу с десятью разными мужчинами, и каждый из них думает, что он единственный. — Оказывается, Настя так и рассматривала портрет купчихи.

Кочергин мысленно согласился с характеристикой Насти. Только увы, это никак их не приближало к пропавшей картине.

— Ладно, идём дальше, — вздохнул Кочергин.

Но осмотр остальной части музея совсем ничего не дал. Чердак дома, хотя и просторный и с хорошей отделкой, вообще пустовал, хотя вид из окон открывался отменный — верхушки деревьев, река подо льдом, чуть дальше — крыши домиков Василейска.

— А где хранилище? — спросил Кочергин, понимая, что они примерно час потратили впустую. Разве что с обстановкой дома барона ознакомились.

— В подвале, — сказала Чанга, внимательно глядя на Кочергина. — Только оно заперто.

— Да ну, не может быть, — фыркнул сыщик. — Показывай.

— Мы что, двери будем вскрывать? — испуганно прошептала Настя, когда они гурьбой спускались по мраморным лестницам.

— Нет, конечно, — отозвался Кочергин. — Мы же интеллигентные люди. Только в замочную скважину посмотрим, и всё.

Подвал действительно оказался закрыт тяжёлыми металлическими дверями, да ещё с табличкой «Вход воспрещён».

— Когда это нас останавливало, — тихо произнёс Кочергин, доставая ключ на цепочке. Потом всё же сподобился спросить у Яны: — Почему здесь нет защиты, как в музее в Нижнем?

— Не тот случай, — покачала головой Яна. — У этого дома и всей обстановки своя мощная энергетика. И недобрая. Если ещё защиту ставить и хранителей призывать, будет, скажем так, конфликт интересов. Ничем хорошим такие вещи не заканчиваются.

Кочергин повёл бровями и вернулся к замку. Мысленно пообещал кому-то, что это проникновение в фонды музея нужно исключительно для пользы дела, и никто ничего воровать оттуда не станет.

— Держи себя в руках, ладно? — бросил Кочергин Чанге и вставил ключ в замок. Тот легко повернулся, и двери отворились.

Кто-то из ведьм зажёг слабый розовый свет. Обычный включать не стали, чтобы не привлекать внимания музейщиков. Вдруг у них датчики, или они просто внимательно следят за расходом энергии.

Хранилище оказалось просто тёмным подвалом, заваленным всяким хламом, который по каким-то причинам не включили в экспозицию. Полки с книгами и посудой, мебель под накидками. Рыцарские доспехи, коробки, ящики. Вонь. Пыль, химикалии и кровь.

Потолки низкие, сводчатые, каменные. Пар изо рта. Шаги гулко отражаются, хотя помещение просторным не назовёшь, да ещё хлам кругом.

— Где копия «Ранеток»? — шёпотом спросил Кочергин у Чанги.

Та пролезла мимо него и двинулась вглубь тоннелей. Низкая арка, потом ещё одна. Оконца под потолком заложены камнями. Наконец компания вошла в тесную комнату, в которой даже дышать было трудно — воняло химикалиями и старой кровью. У стен расставлены картины, лицевыми сторонами внутрь.

Пока Чанга перебирала картины, Кочергин подошёл к стене с заложенным полукруглым оконцем вверху. Там, кажется, ещё и мощные металлические прутья решётки сохранились. Да, пахнет старым металлом. И не только оттуда.

Достав телефон, Кочергин включил фонарик и посветил наверх. К потолку оказались приделаны толстые железные кольца. Такие же нашлись на стенах. На одном из них даже следы крови сохранились.

— Господи, что здесь было-то, — прошептала Настя, ёжась.

— Ничего хорошего, — тихо произнёс Дриго.

Чанга тем временем достала одну из картин и резко развернула её к остальным. Все разом вдохнули и отступили на шаг, даже Дриго. Только ничего особенно на полотне не было — всего лишь зимний яблоневый сад, каменная кладка забора и девочка в шубке и меховой шапке. Ещё с муфточкой в тон. Светленькие кудри, бледное личико. Правда, выражение лица жутко неприятное, злобное. Будто бы она зрителю битого стекла в ботинки насыпала, шланг тормозов перерезала и отравы в чай бросила, а теперь ждёт, что будет.

— Похожа, — первым подал голос Дриго. — На купчиху.

— О, кстати! — Чанга сунула копию проклятых «Ранеток» Яне, которая взяла полотно с таким отвращением, будто ей вручили банку с мадагаскарскими тараканами.

Сама скаутша снова стала швыряться в картинах, вытащила одну и продемонстрировала остальным. В воздухе явно пахнуло мертвечиной. Да и сюжет полотна соответствовал — мужчина в гробу, вокруг — мрачные люди с горящими свечками. Все бледные, лица неприятные, грубые, каменные. Рядом с гробом сидит молодая женщина в чёрном платье. Видимо, вдова. Завалилась набок, будто убита горем. Только вот под платочком, которым она прикрывает лицо, явно видно, что она не плачет, смотрит спокойно и сосредоточено. А ещё она на позднем сроке беременности, и живот лежит у неё на коленях будто огромный валун.

— Никого не напоминает? — спросила Чанга, двинув бровями.

— Купчиха! — щёлкнул пальцами Дриго. Почему-то на сей раз из его руки искры не разлетелись.

— Действительно, — пробормотал Кочергин, присматриваясь. И правда, у жены покойника то же самое неприятное, но красивое лицо, что на портрете в детской. И от картины явно несёт дохлятиной. И почему-то землёй.

— Называется «Перед отпеванием», — пояснила Чанга.

— Он что, прах и могильную землю в краски подмешал? — задумчиво проговорил Кочергин, выпрямляясь. — Зачем?

— Маньяк, — резко выдала Яна.

Кочергин почесал зудящий шрам. Что получалось. Шварцстрем женился на вдове купца? Беременной, ага. От кого дитятко?

— Нет, — вслух произнёс Кочергин.

— Что — нет? — переспросила Яна.

Кочергин понял, что оплошал, и от стыда шрам зачесался сильнее.

— Он не женился на вдове, — пояснил Кочергин скорее себе самому, чем остальным. — На портрете была её старая фамилия, по мужу-купцу. Просто он сделал ей ребёнка, потом купец умер, а девочку забрал барон.

— Не сходится, — покачала головой Яна. — Девочка не была бы баронессой.

— Значит, остаётся один вариант. Купчиха вскоре после родов отправилась вслед за мужем. — Кочергин заставил себя убрать руку от лица, чтобы не расчесать шрам до крови.

— Якобы сироту призрел, пожаловал ей свой титул, — кивнул Дриго. — Такое может быть.

И всё же, все эти жутковатые истории никак не приближали сыщика и компанию к проклятой картине. Разве что стало чуть понятнее, откуда вообще взялась девочка. Только что это даёт.

— Почему на копии «Ранеток» нет следов порчи? — спросил Кочергин, заставляя себя сжать кулаки, чтобы не расчёсывать шрам. — Её же кислотой облили.

— Кто сказал? — пропела Чанга, глядя в потолок. — Может, и пытались облить, да всё мимо пролетело.

Кочергин хмыкнул и подошёл к картинам, наклонился и стал их перебирать. Вытащил одну и прочитал название:

— «Связанный вампир».

Действительно, на полотне был изображён молодой парень, почти мальчишка, в потрёпанной белой рубашке. Руки заломлены, тело перетянуто тугими верёвками. Между челюстями зажат толстый кожаный жгут, так что видны острые клыки. Взгляд у парня свирепый, а сам он бледный и тощий, выглядит измученным. Причём смотрит так, будто его истязатель стоит прямо перед ним. Картину с него пишет.

— Точно маньяк, — произнесла где-то рядом Яна.

Кочергин вернул «Вампира» на место, Яна туда же поставила портрет маленькой баронессы. В ряду картин, правда, нашёлся ещё один портрет, судя по надписи, тоже баронессы. Только постарше. Бледная девушка с чёрными волосами, чертами похожая на папашу Шварцстрема. Стоит скованно, как истуканша, вцепившись в большую книгу в тёмном переплёте.

Глядя на портрет старшей дочери барона, Кочергин подумал, что из всех современников этого сумасшедшего алхимика, кого им повезло увидеть, эта девица казалась самой… нормальной, что ли. Человечной.

— Вот она вроде ничего, — тихо произнесла Яна, глядя на портрет. — На человека похожа.

И тут за спиной раздалось шуршание, от которого все разом подпрыгнули.

— Ой, простите, — виновато улыбнулась Настя.

Оказывается, она стянула покрывало с большого резного шкафа, оно шмякнулось на пол, подняв облако душной пыли, явно отдающей мертвечиной, кровью и ядовитой химией.

— Вы только посмотрите, — восхищённо прошептала Настя, осматривая большое зеркало на двери шкафа.

— И что там особенного? — скучающе спросила Чанга.

— А ты подойди и глянь, — язвительно произнесла Яна.

Настя обернулась и поманила всех к себе. Дриго насмешливо улыбнулся и не двинулся с места, Яна только с вызовом глянула на Чангу. Настя вопросительно посмотрела на Кочергина.

Пришлось шагнуть к зеркалу и встать рядом с Настей. Ну, зеркало. Большое. Антикварный шкаф с цветочной резьбой. Вместительный. Наверное, дорогой.

— Зеркала всё помнят, — тихо произнесла Настя.

Кочергин посмотрел на её отражение и поперхнулся — на её лице оказалась нарисована маска черепа. А за её спиной что-то горит. Голова Дриго. Яна насмешливо улыбается. Чанга вытягивает шею, чтобы заглянуть в зеркало. Неприятная блондинка в чёрном платье явно не рада гостям. Это ещё кто?!

Кочергин резко обернулся. Настя с обычным лицом, голова Дриго в порядке. И никаких высокомерных купчих.