Кочергин и Бескрылый

Глава 18. Голова квадратом

— Валдо, — негромко произнесла Яна в чёрный прямоугольник открытой двери.

Просторное помещение озарилось мягким голубоватым светом, стали отчётливо видны бесконечные ряды шкафов и стеллажей, заполненных музейными редкостями.

— Дамы вперёд, — галантно пригласил Кочергин, делая рукой изящное движение.

В следующий момент Яна пихнула его в плечо, да так мощно, что он в один прыжок пролетел длинную лестницу. Хорошо, что не расшибся. Вот был бы конфуз.

Сама Яна чинно спустилась по ступенькам, постукивая высокими каблуками. Не успел Кочергин съязвить о том, что отныне его вежливость равна нулю, как Яна деловито указала на синюю линию, бегущую по полу:

— Нам туда!

Опасаясь, как бы его снова не толкнули в спину, Кочергин подобрался и, напустив на себя важный вид, двинулся вглубь хранилища вдоль сияющей синевой черты. И тут у него мелькнул вопрос, который он не преминул задать, да вслух, да погромче:

— Разве здесь нет хранителей?

— Есть, конечно, — обыденно произнесла Яна, топая следом за сыщиком. — Только их не видно. Да нам и не надо. Мы же не собираемся ничего отсюда выносить, правда?

— Разумеется, — чётко и намеренно громко произнёс Кочергин. Чтобы эти хранители, кто бы ни были, как бы не выглядели и чем бы не питались, не воспринимали его и Яну как воров.

Синяя черта убегала всё дальше и дальше, теряясь где-то в глубине хранилища, так далеко, что само помещение тонуло во мгле.

— Ничего себе подвалы здесь, — выдохнул Кочергин.

— Это не просто подвалы, — произнесла Яна за его спиной. — Это что-то вроде тоннелей под городом.

— Мы точно доберёмся куда нам нужно? А то жена будет волноваться, если я ужинать не приду.

— Шагай. — Судя по голосу, Яна улыбнулась.

Хорошо всё-таки, что Кочергин здесь не один. Стук Яниных каблуков разгонял сумрак и успокаивал, придавая какой-никакой уверенности. Правда, непонятно, в чём.

Так они шли ещё с полчаса, ступая рядом с синей линией, окружённые голубоватым шаром света. Но за границами свечения пространство хранилища терялось в сплошной темноте — виднелись лишь края стеллажей и шкафов. Потолка не было видно совсем, и где заканчивался коридор, тоже не узнать.

Наконец линия свернула направо, пошла между высокими стеллажами. Кочергин ступал бочком, опасаясь ненароком задеть какую-нибудь картину или скульптуру, коих тут было размещено немерено.

Так, аккуратно, Кочергин дошёл до места, где синяя черта заканчивалась. Окинул взглядом высоченный стеллаж, весь заполненный картинами.

— Я думал, им какие-нибудь специальные условия нужны, — тихо проговорил Кочергин, гадая, на какой же полке коротают дни работы Шварцстрема.

— Здесь и есть специальные условия, — отозвалась Яна, осторожно поворачиваясь между полками. — Давай уже посмотрим, что там на этих Шварцстремовских картинах, а то у меня тоже планы на вечер, и беготня по музею в них не входит.

— Знать бы ещё, где тут его картины, — пробормотал Кочергин, силясь рассмотреть, высоко ли заканчивались стеллажи. Верхних полок в тени вообще не было видно.

— Ты же сыщик, вот и ищи, — подсказала Яна. Правда, за эту услугу захотелось отблагодарить её какой-нибудь колкостью, да фантазия сейчас другим занята.

Не придумав ничего лучше, Кочергин решил пойти уже знакомым путём — принюхаться. Потянул носом, но не слишком сильно, чтобы в случае чего не чихнуть на бесценные экспонаты. И точно — почти сразу появился запах масляных красок, смешанных с засохшей кровью. К этому букету добавился «аромат» мертвечины и гари. И всё это великолепие явно находилось где-то внизу.

— Посвети, — скомандовал Кочергин, аккуратно садясь на корточки в узком проходе.

Скорее почувствовал, чем увидел, как Яна недовольно повела глазами. Но вслух ничего не сказала. Напротив, достала телефон и включила фонарик.

— Спасибо, — произнёс Кочергин, в ярком свете рассматривая чудной натюрморт. Вроде обычные цветы и фрукты рядом с портьерами. Но всё какое-то… какое-то не такое. Отвратительное.

Кочергин взял картину двумя руками, и в эту же секунду рядом с ним полыхнуло синее пламя. Оно вытянулось вверх, превратившись в острую пирамиду. Кожу обдало ледяным холодом.

— Мы ничего не выносим! — быстро выкрикнула Яна. — Просто внизу смотреть неудобно!

Пирамида пару секунд угрожающе пульсировала, потом отдалилась на полметра и стала чуть матовее. Яна шумно выдохнула. Кочергин хотел сделать то же, но вовремя вспомнил, что у него в руках драгоценное полотно сумасшедшего художника, и не надо фыркать на него своими микробами. А то мало ли, чем это закончится. Отомстит ещё.

Яна убрала уже не нужный фонарик. Кочергин встал, так и держа натюрморт двумя руками. Чуть повернулся, чтобы свет от пирамиды падал на картину. Яна нагнулась, пролезла под его локтем и встала рядом.

— Противно смотреть, — прошептала Яна. Краем глаза Кочергин заметил, как она поморщилась. Ему, в общем-то, хотелось сделать то же самое.

Только что в этом полотне не так? Ну, натюрморт. Даже студенты такие пишут. Хотя погодите-ка. Кочергин присмотрелся. Потом поставил картину на полку, отошёл на пару шагов, но так, чтобы доставать до полотна кончиками пальцев. Чуть повернул холст и понял, что всё правильно увидел.

— Ну и что там? — нетерпеливо спросила Яна.

— Встань туда, — указал Кочергин влево. Немного повернул картину: — Ну? Теперь видишь?

Яна секунду непонимающе рассматривала натюрморт, потом поморщилась так, будто ей во фруктовом салате попался отравленный дихлофосом чёрный таракан.

Кочергин только кивнул. Придерживая картину, он рассматривал на ней не яблоки и груши, а человеческие головы с искривлёнными страданием лицами. Будто кто-то насобирал целую корзину у гильотины и выложил горкой на стол. И из них ещё кровь течёт, при другом угле зрения замаскированная под складки скатерти. А портьера — на самом деле никакой не занавес, а перепончатые крылья и клыкастые полутени.

— Гадость какая, — прошипела Яна.

Действительно, от этого «шедевра» хотелось побыстрее отвернуться. Только вот изображение голов в виде фруктов — это ещё не вся прелесть работы. От холста несло не только красками, но ещё кровью и мертвечиной.

Внутренне сопротивляясь, Кочергин чуть наклонился, приблизившись к холсту. Точно — мазки неровные. И именно красочное покрытие источает вонь. Будто этот натюрморт висел в старом кладбищенском склепе. Кочергин почувствовал, как его лицо свело гримасой отвращения.

— Он в краски подмешивал кровь и ещё что-то, — подавляя рвотные позывы, проговорил сыщик. — Не знаю, прах человеческий. Кожу, волосы мертвецов. Что-то в этом роде.

— Маньяк, — прошипела Яна.

— Другие будем смотреть? — спросил Кочергин, возвращая картину на место.

— Давай, — выдохнула Яна. — Вон ту бери.

Кочергин достал картину поменьше, на которую указывала Яна. Художник изобразил на небольшом холсте зимний яблоневый сад. Сумеречно, пасмурно. Стальные тяжёлые снежные тучи, корявые ветви деревьев. Только вот это ни разу не яблони.

— Мумии и скелеты, — выдохнул Кочергин.

Он даже без особого света и угла рассмотрел растопыренные человеческие конечности, оголённые рёбра и позвонки. Только без голов. Их видимо, сложили на блюдо в предыдущей картине. Будто люди были привязаны к деревьям, и с годами истлели, превратившись в костный прах. Судя по запаху, его Шварцстрем и подмешал к краскам.

На следующей картине была изображена бледная неприятная женщина в чепчике с оборками. Перед ней — полка с разными склянками, за спиной — окно с голыми весенними деревьями и корявыми птицами.

— Жена деревенского врача, — прочитал Кочергин надпись на раме.

— И что с ней не так? — непонимающе спросила Яна.

Действительно, этот странный портрет, хотя и вызывал стойкое отторжение, но с любого угла выглядел просто как жутковатая картина. Кочергин и приседал, и поворачивал полотно к свету и от света. Ничего. Даже наклонился пониже, и… и да, рассмотрел-таки секрет этой докторши.

Кочергин взял картину и перевернул вверх ногами. И оказалось, что птицы за окном были написаны в неестественных позах, потому что на самом деле они как бы лежали на спинках, растопырив крылья и подогнув лапы. Мёртвые птицы.

А в склянках на столе докторши стали проступать детские лица, только жуткие — глаза белые или закатились, рты открыты и перекошены. И все отчего-то лысые.

— Всё, хватит, — резко произнесла Яна. — Убирай эту гадость.

Кочергин поставил картину на место и повернулся к светящейся пирамиде:

— Мы всё оставили так, как было. Можете проверить.

Пирамида мигнула и двинулась прямо на них, но вроде бы не агрессивно, а как бы намекая, что им пора на выход.

До дверей хранилища топали в полном молчании. Когда Кочергин и Яна вышли в музейный коридор, оба синхронно зажмурились от яркого света. Двери за ними мягко затворились.

Кочергин глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Хотелось умыться снегом. Но оставался один важный вопрос.

— Как думаешь, — тихо спросил Кочергин у Яны, размахивающей руками перед лицом, — мы в своём времени? Или когда?

Но отвечать оказалось не обязательно — мимо как раз проходила шумная толпа школьников со смартфонами, следующая за усталой учительницей.

— Понятно, — произнёс Кочергин, радуясь, что теперь хотя бы ясно, где и когда они находятся. — Может, в кафе?

— Аппетит разыгрался? — иронично спросила Яна, подняв одну бровь.

— Если честно, хочется накатить, — тихо проговорил Кочергин.

— Да, я бы тоже не отказалась, — признала Яна, поубавив презрительно-снисходительный тон. — Ладно, идём. Тут рядом.

Вдвоём Яна и Кочергин прошли почти всю территорию Кремля, миновали смотровую площадку и направились за стену. Кочергин двинулся было по дороге вверх, чтобы выйти на набережную, но Яна указала в другую сторону:

— Так короче. Пошли.

Она сошла с дорожки и уверенно зашагала прямо между деревьями на откосе. Кочергин, отчаянно страдающий от жажды, желания глотнуть знаменитого нижегородского рома и получить хоть какие-нибудь объяснения, плёлся следом. Наконец Яна обошла раскидистый куст, за которым образовался сугроб, похожий на пещеру, какие строят дети для игр в войнушку.

А Кочергин так и остался стоять и туповато хлопать глазами. Потому что Яна куда-то пропала. И вдруг она выглянула с другой стороны куста и нетерпеливо спросила:

— Ну ты идёшь, или как?

— Куда идти-то? — глупо спросил Кочергин, шагая по глубокому снегу.

Яна привычно повела глазами и спряталась за кустом. Кочергин неуклюже, прямо как нижегородский йети, пролез между ветками, цепляющими одежду. И оказался прямо перед арочным входом в подземную пещеру.

— На самом виду, надо же, — пробормотал Кочергин, пролезая в тоннель. — Почему тут не шастают все, кому не лень?

— Потому что защита стоит. Пошли.

Яна включила свет и, покачивая бёдрами и цокая каблуками, двинулась куда-то вдоль бокового тоннеля. Пара минут, небольшой подъём, и они выбрались из тоннеля прямо за особнячком, где располагался «Старый ключ».

— Как так? — обескуражено спросил Кочергин, осматриваясь. — Тут пешком не меньше получаса плюхать.

Яна цыкнула и закатила глаза.

— Не боишься, что они у тебя застрянут? — фыркнул от смеха Кочергин. — Останешься косой ведьмой. Никто тебя такую замуж не возьмёт, будешь жить с двадцатью крылатыми кошками.

— А подзатыльник? — угрожающе спросила Яна.

— Не надо, у меня и так голова квадратом.

Яна коротко кивнула в сторону кафе. Кочергин поплёлся ко входу, но через пару шагов подпрыгнул от мощного пинка под зад. Яна громко хмыкнула и прошествовала мимо с видом графини в собственном поместье.

— Потрогала? Понравилось? — не удержался Кочергин.

Яна обернулась и процедила:

— Я сейчас позвоню твоей жене и скажу, что ты у меня дома подштанники забыл.

Кочергин только примирительно выставил ладони. Его жена в минуту ярости этой ведьме Яне такую фору даст, что спасайся кто может. И кстати, откуда это Яна знает, что он сегодня с утра утеплился? Яна только ухмыльнулась и вошла в кафе. Ведьма, однозначно.

— Общий привет, — жизнерадостно поздоровался Дриго из-за стойки, когда Кочергин и Яна оставили верхнюю одежду на вешалке. — Кого чем порадовать?

— Скажи, что картина Шварцстрема нашлась и самоликвидировалась, — пробурчал Кочергин, влезая на высокий деревянный стул.

— Не, не скажу, — печально покачал головой Дриго.

— Тогда налей кофе с ромом. — Кочергин зажмурился и стал тереть руками лицо.

— Мне с ванильным ликёром, — произнёс рядом голос Яны.

Когда Кочергин открыл глаза, она невозмутимо восседала на соседнем стуле и строчила что-то в смартфоне.

— Где вас носило? — деловито спросил Дриго из-за стойки, заправляя кофейный аппарат.

— В музее были, — устало произнёс Кочергин.

— Купчиху смотрели? — улыбнулся Дриго.

— Какую ещё купчиху? — не понял Кочергин.

— Кустодиевскую, — ответила за баристу Яна, потому что сам он скрылся где-то в недрах буфета.

— А, ну да. — Кочергин почесал шрам на лице. Стоило только вспомнить «Купчиху за чаем» Кустодиева с её красочным застольным изобилием, как жутко захотелось есть.

Но не успел Кочергин осмотреться в поисках официанта, как девочка с фиолетовой чёлкой поставила перед ним тарелку с тёплыми плюшками и слойками, пахнущими сладким тестом и ванилью.

— Вот это я понимаю — сервис, — заулыбался Кочергин, протирая руки влажной салфеткой.

— Так чего вас в музей-то понесло? — спросил вернувшийся Дриго.

— Да это случайно получилось, — проговорил Кочергин, выбирая витую сахарную плюшку. — Сначала на Свободе убегали от какой-то мути, потом через калёнов мост, потом баба с коромыслом…

— Баба, — презрительно фыркнула Яна. — Она нам, между прочим, жизни спасла.

— Извини, — виновато произнёс Кочергин. — Дама. Дама с коромыслом. А дальше как-то само получилось в музей пойти.

— И что там особенного? — поднял брови Дриго.

— Картины Шварцстрема, — ответила Яна, потому что Кочергин уже успел набить рот тёплым сдобным тестом.

— Серьёзно? И как они вам?

Кочергин только помотал головой, продолжая жевать. А Яна подалась вперёд и тихо произнесла:

— Этот Шварцстрем — просто грёбаный психопат. Малевал жуткие картины, да ещё примешивал к краскам чью-то кровь и прах.

Дриго вопросительно глянул на Кочергина. Тот только утвердительно кивнул и потянулся за слойкой. Рассказ Яны, к счастью, аппетита не убавил.

Дриго передёрнул плечами и отправился готовить кофе. А Кочергин жевал слойку с шоколадным заварным кремом и никак не мог вспомнить, зачем ему понадобилось увидеться с этим баристой. Утром-то он именно к нему собирался.

— Так что ты спросить-то хотел? — будто бы прочитал его мысли Дриго, добавляя в кремовый кофе сливок.

Кочергин задумался. Так. Утро. Коржик. А до этого? Галерея. Ларион. Точно, вот оно.

— Раз уж вы оба здесь, — проговорил Кочергин, переводя взгляд с Дриго на Яну, — то вопрос для вас обоих. Существует ли сыворотка правды и входит ли в её состав алкоголь?

— Конечно, существует, — пожала плечами Яна. Как будто рассказывала, что солнце встаёт на востоке.

— А алкоголь добавляется по желанию, — буднично вставил Дриго. — Тебе зачем? Допросить кого-то надо?

— Я думаю, с её помощью допрашивали Лариона, — тихо проговорил Кочергин. — А алкоголем накачали, чтобы он уехал в больницу. Или копыта отбросил, это уж как повезёт.

— Убрать его из галереи? — сдвинула брови Яна. — Зачем, если они уже там всё перерыли?

— Я думаю, тут многоходовка. — Кочергин сосредоточенно постукивал ложечкой о блюдце. — Они картину не нашли, но не уверены, что её там нет. Поэтому они травят галериста, его отправляют в больницу. Затем являетесь вы и ставите защиту. И всё — больше никто туда не сунется. Если картина где-то в галерее, то она теперь отлично защищена. А если кто-то туда попытается проникнуть, вы же его и нейтрализуете.

— И как тогда они сами картину оттуда вытащат? — скептически спросила Яна.

— Никак, — после небольшого раздумья сказал Кочергин. — Они пока точно не знают где она, поэтому будут отрабатывать другие возможные места хранения. Если ничего не найдут — снова двинутся в пассаж.

— А Ларион к тому времени вернётся и сам защиту снимет, — выдохнул Дриго. — Хороший план.

— Только сложноват, — поджала губы Яна. — Растратой сил попахивает.

— Да уж, наш противник ресурсы не экономит, — задумчиво произнёс Кочергин. — А это значит одно — сил у него много, можно не скромничать. И с этим надо что-то делать.