Кочергин и Бескрылый

Глава 1. Удача за удачей

Кочергин упорно шёл сквозь пургу по Верхневолжской набережной, подняв воротник пальто и изо всех сил пытаясь удержать шляпу, норовившую улететь вместе с метелью в неизвестном направлении. Наконец в сплошной белёсой мгле проступило здание светло-коричневого дореволюционного особнячка. Вдохнув поглубже и отворачиваясь от колючих снежинок, Кочергин предпринял финальный марш-бросок. В сугробе не увяз, на обледенелом накате не растянулся в свой почти двухметровый рост, шляпу не потерял. Отлично, день удался.

Ввалившись в кафе «Старый ключ», Кочергин потопал ногами, чтобы стряхнуть с ботинок наметённые пургой сугробики. Кто-то башковитый ещё и специально приспособил старую щётку на верёвочке, чтобы чистить пальто прямо в «предбаннике» и входить в зал уже сухим. Какие всё-таки в Нижнем сообразительные и воспитанные люди живут. Прямо удача за удачей сегодня.

В зале Кочергин сразу направился в буфет, где из-за стойки ему приветственно помахал бариста, с широченной улыбкой кивавший какой-то визгливой девице. Она хихикала и манерно закатывала глазищи под густыми деревянными ресницами, видимо, пытаясь с ним кокетничать. Господи, да это же всё равно как если бы тебе глазки строила ржавая бензопила.

А бариста — ничего, улыбку приклеил и даже умудряется одновременно готовить кофе и кивать в жуткий такт безобразной истории о том, что «была-а-а сегодня-а-а в фитнес-клу-убе».

Бариста поставил перед Кочергиным эспрессо с сахаром и сливки в миниатюрном молочнике. Кочергин уже собрался забрать чашку и уйти в зал, подальше от захватывающей истории о том, как девицы перепутали шкафчики в раздевалке и чуть не подрались. Но рассказчица глянула на экран смартфона, оплатила капучино и, похлопав на прощание цементированными ресницами-веерами, ушла.

— Как тебя не сшибло-то, — бормотал Кочергин, тонкой струйкой наливая сливки в кофе. Действительно, парень-то совсем тощий, его потоком воздуха и унести могло. Вслух этого, наверное, говорить не стоит.

— Да ладно тебе, — усмехнулся бариста, забирая чашку ушедшей девицы. — Нормальная девчонка.

— Она похожа на отбойный молоток.

Усмешка баристы стала шире, и во всей красе предстали его жутковатые острые зубы. Ну чисто упырь. Парень упёрся локтями в полированную стойку буфета и сказал:

— Что-то ты сегодня сердитый. Случилось что?

— Да нет, вроде наоборот. Клиент заказ оплатил. Вот, отмечаю. — Кочергин вздохнул и пригубил тёплый эспрессо со сливками. Да, варить кофе здесь определённо умеют.

— Так на радостях, может, что покрепче? — Бариста, имя которого всё не хотело задерживаться в памяти, поднял одну бровь. Она уползла за косматую шевелюру. Ещё и вампирская ухмылочка. Не сожрал бы.

— Куда уж крепче, — буркнул Кочергин, тоскливо глядя в кофейную чашку. — Соне обещал не пить до её дня рождения. Она у меня не то что бензопила, а целая лесопилка.

— Счастливая семейная жизнь, — закивал бариста.

— Нормальная, — огрызнулся Кочергин. — Не хуже, чем у других.

Жена — лесопилка, дочь — дебилка. Но произнеси это кто-то вслух, Кочергин за себя не ручается.

А этот кофейный упырь лыбится так, будто мысли умеет читать.

— Взнос за ипотеку-то перечислил? — спросил бариста, барабаня тонкими пальцами по стойке.

— Угу, — угрюмо промычал Кочергин. — Вот, только на кофе от гонорара и осталось. А ещё с Сонькиной днюхой что-то надо решать.

— И долго тебе ещё эту кредитную лямку тянуть? — Парень блуждал чудны́м янтарным взглядом по кафе. Наверное, других визгливых девиц выискивал.

— Долго, — вздохнул Кочергин. И тут его неожиданно понесло: — Что за фигня с ценами вообще? Мы свою квартиру продали, так денег только дочке на первоначальный взнос и хватило. Теперь сами в родительском доме, а они вообще на даче живут.

— Зато Влада ваша в шоколаде. Ипотечная шикарная новостройка со всеми удобствами.

— Знаешь что, ты Владу не трожь! — взвился Кочергин, как обычно, когда кто-то смел хоть чуть-чуть косо глянуть на его дочь, которой он втайне мечтал хорошенько всыпать ремня.

— Да ладно тебе, не гунди, — отмахнулся бариста. — Раньше дети не хотели учиться, хотели жениться. Теперь учиться не хотят, а хотят быть блогерами. А что, её канал дохода-то совсем не приносит? Раз вы с женой сами кредит тянете.

— Какое там, — вяло махнул рукой Кочергин. — Ну, получает какие-то копейки, да всё спускает на шмотки и модную жратву.

— Растолстеет, — хитро улыбнулся бариста.

— Значит, будет рассказывать своим сладуськам, кисулечкам и масечкам, как похудеть. — Кочергин, морщась от воспоминаний о дочкиных видосиках и подписчиках, поставил чашку на стойку.

И пусть этот хмырь скажет спасибо, что не получил посудой по своим упыриным зубищам. Будет он о Владе рассуждать. Из колледжа до сих пор не вылетела — и хорошо.

Бариста растянулся в улыбке, будто Кочергин произнёс всё это вслух. И тут же зажужжал телефон.

— Папулик, — прощебетала Влада. — Скинешь мне денюжек на карточку?

— Тебе зачем? — как можно более строго спросил Кочергин, чувствуя себя глупо под взглядом этого упыря с непроизносимым именем.

— Мы в выходные с девочками были пьяненькие, и когда возвращались из клуба, машину одного придурка поцарапали. Он теперь мне судами грозит. На подъезде же камера. А девки взяли и слились — типа твой дом, твой сосед, тебе и разгребать. Поможешь? — Судя по сладенькому голоску, Влада просительно улыбалась.

— Сколько? — спросил Кочергин, тяжко вздыхая. Когда дочурка назвала сумму, у него перед глазами круги поплыли.

Пообещав всё решить, Кочергин бросил телефон на стойку и стал тереть лицо руками. Старый шрам рогаткой на щеке привычно занемел, перед мысленным взором друг в друга плавно перетекали разноцветные сферы.

— Хочешь фиакр? — сочувственно спросил голос баристы.

— Чего? — выплыл из цветастого сумрака Кочергин.

— Кофе такой. На дно наливается ром, потом кофе, сахар и взбитые сливки. Ром, кстати, местный, нижегородский.

— Чего? — снова спросил Кочергин, гримасничая, чтобы вернуть щеке чувствительность. — Нижегородский ром? Ты это серьёзно?

Парень пожал острыми плечами и достал откуда-то пузатенькую бутылку тёмного стекла. Когда Кочергин взял её в руки, непроизвольно булькнул усмешкой. На этикетке гордо красовалось название — «НижегоРом». И призрачный кораблик нарисован.

— И где сие чудо разливают? — пробормотал Кочергин, продолжая изучать этикетку.

— Где-то рядом с Василейском. Они там сахарный тростник выращивают.

— Кто — они? — поднял взгляд Кочергин.

— Э… ну, кто-то же его выращивает, — промямлил бариста, глядя куда-то за спину Кочергина.

Кочергин обернулся. В этот же момент сидевшая за столиком в глубине зала блондинка быстро отвела взгляд. Словно секунду назад смотрела ему в спину. Седая носатая тётка, что составляла компанию блондинке, будто бы вообще не интересовалась тем, что происходило в кафе — она невозмутимо плела что-то из разноцветных ниток, которые тянула из клубков, разбросанных прямо на столе между чашками.

— Так что — будешь фиакр? — снова спросил кофеделатель.

Кочергин медленно повернулся к буфету. Действительно, на этикетке было указано, что ром произведён в деревне Чернораменка Василейского городского округа.

— И кофе оттуда же, — подсказал бариста.

— Нет, ну про кофе я, конечно, слышал, — признал Кочергин. Вообще-то стыдно не знать про знаменитый нижегородский кофе, гордость импортозамещения. — Но чтобы ром?

— Ну, шампанское же приноровились делать, — пожал плечами бариста, забирая бутылку.

— Так это на югах, где виноградники.

— А у нас… — начал было парень, но осёкся, снова глянув в глубину зала.

— Что — у нас? — Кочергин намеренно не оборачивался, хотя затылком чувствовал чей-то прямой взгляд — профессиональное чутьё, оставшееся со времени работы оперативником.

— А у нас — кофе и сахарный тростник. Я всё-таки приготовлю тебе фиакр.

Бариста занялся кофейным аппаратом, а Кочергин, делая вид, что бесцельно рассматривает кафе, аккуратно обернулся. И встретился взглядом с той самой белокурой девицей. Она сидела полубоком, упираясь острым локтем в спинку стула. И нагло таращилась на Кочергина. Её носатая подруга продолжала сплетать нити.

— Держи, — раздалось за спиной.

Кочергин вздрогнул. На стойке появилась высокая прозрачная чашка. Под пенкой взбитых сливок кофе глубокого тёмного цвета медленно, кучерявыми струйками, перемешивался с прозрачным ромом, отбрасывающим мягкие медовые отсветы на стекло чашки. На самом дне потихоньку растворялись кремовые кристаллы тростникового сахара.

Смешав ложкой всё, что было в чашке, Кочергин сам не заметил, как залпом опрокинул фиакр. Внутри разлилось мягкое кофейно-сливочное тепло с чуть пряным сладким привкусом и обжигающим ромовым ароматом. Перед глазами промелькнул сноп медово-янтарных искр, мир слегка завалился, но Кочергин сумел-таки уцепиться за стойку. Проморгался и, сам не зная отчего, растянулся в широченной улыбке.

— Понравилось? — спросил Дриго. Так вот как его зовут.

— Ты что, болгарин? — вывалилось из Кочергина.

— Нет, — улыбаясь, покачал косматой головой бариста. — У меня вообще нет национальности. Дриго — вариант имени Григорий. Мне этот вариант нравится.

— Ты что, сам выбрал себе имя? — продолжал задавать тупые вопросы Кочергин, чувствуя, как мысли в голове растекались тёплыми потоками.

— Иногда и такое случается.

И тут с волосами этого Дриго произошло нечто странное — они сами собой стали подниматься над головой, будто становясь дыбом. Потом кончики потихоньку заискрились, и скоро вся голова баристы вспыхнула, будто на ней развели костёр. И глаза стали переливаться всеми оттенками янтарных цветов, да ещё сиять, как бутылочные стёклышки на солнце.

Кочергин крякнул от удивления, судорожно вдохнул и не удержался на стуле. Стойка крутанулась, и бывший оперативник, а ныне частный детектив-неудачник ударился о деревянный паркет пола.

— Эй, ты где там? — высунулась из-за стойки горящая голова.

— Вам помочь? — спросил где-то рядом женский голос. Кочергин повернулся на звук и снова обомлел — на него таращился череп с глазами. И блондинистой шевелюрой.

— Прочь с дороги, молодёжь. — Носатая тётка с седыми длинными волосами, витающими над головой белыми волнами, как в невесомости, задом отпихнула блондинистую скелетшу. Зачем-то стала щёлкать пальцами у висков Кочергина, высекая снопы разноцветных искр.

От страха загореться, как деньрожденьский торт, Кочергин пытался отползти подальше от рассыпающихся пёстрых фейерверков.

— Ты что ему дал? — спросил где-то над головой женский голос.

— Что сказали — то и налил, — угрюмо ответил мужской. — Кто же знал-то…

— А ну, заткнулись оба, — скомандовала носатая тётка. — Ничего, всё путём. Сейчас починим.

Затем седая мадам достала откуда-то маленький пузырёк из тёмно-синего стекла, выкрутила пробку и сунула под нос Кочергину. Он, разумеется, вовремя не сориентировался, чтобы задержать дыхание. На миг его вынесло куда-то в космос, где кружили мириады звёзд и планет, потом небесные тела превратились в ароматные цветы на лугу, а в следующий миг Кочергин обнаружил себя сидящим за буфетной стойкой кафе «Старый ключ».

— Я что, заснул? — чавкнув, проговорил Кочергин, у которого щека будто только что отлипла от руки.

— Кажется, да, — пожал плечами косматый бариста Дриго, возясь с чашками.

На долю секунды Кочергину показалось, что у того вместо волос — огонь.

— Тебе бы отдохнуть, — медленно произнёс бариста. — От кофе с алкоголем редко кто засыпает. Ну, то есть, не сразу.

— Мне работать надо, — широко зевнул Кочергин, прикрывая рот рукой. Жутко хотелось спать. — Ипотека, у Сони днюха, да ещё Владе теперь надо деньгами помочь. А где заказов-то набраться. Частные детективы у нас не особо популярны. По крайней мере, не в провинции. Тут только богатые мужья за жёнами следят, чтобы при разводе меньше платить. Ну, ещё всякие коммерсанты… — Кочергин снова смачно зевнул. — Извини.

— Да ничего. Может, домой? Вызвать тебе такси?

— Спасибо, я сам. — Похоже, Кочергин переоценил свои возможности после кофе со знаменитым нижегородским ромом — он даже не сумел с первого раза карточкой заказ оплатить. Только когда Дриго приложил его руку к считывателю, деньги ушли.

— Давай, я всё-таки вызову тебе такси, — снова предложил Дриго.

Кочергин, зевая так, что за ушами трещало, отдал ему свой смартфон. Через полминуты он получил трубку назад, а ещё через секунду его разбудила встряска от баристы, который надел на него пальто и шляпу и выволок на улицу. Дорога до дома начисто стёрлась из памяти.

Его довезли прямо до ворот, которые почему-то оказались старыми, деревянными, как в детстве. Кочергин вошёл во двор. И дом отчего-то солнечно-жёлтый, как много лет назад, а не зелёный, как теперь, когда Соня после переезда потребовала его перекрасить.

По засыпанному снегом двору раскиданы маленькие перламутровые шарики. Розовые, красные, лиловые и всех остальных алых оттенков, они выглядывали из-под пушистого снега, отражая искрами солнечные лучи и разбрасывая повсюду багровые отсветы.

— Ты платёж перечислил? — спросил над ухом недовольный голос Сони.

— Угу, — промычал Кочергин, утыкаясь лицом в мягкую снеговую подушку. — Ефё утром…

— Слава богу, — ворчала где-то рядом жена, перемещаясь вокруг. — А то толку от тебя… пашу одна, как лошадь… из полиции ушёл… живём в хибаре… денег не приносишь… уйду скоро…

— И вали, — пробурчал Кочергин, не открывая глаз. — Домой, в Красные серпы, к маме. Скатертью дорога. И Владку с собой забери. Вы же здесь даже не прописаны. А я ипотеку выплачу, квартиру буду сдавать, а сам заживу как нормальный человек. Буду дрыхнуть до обеда, есть пиццу и смотреть сериалы…

Соня только недовольно сопела, топая по дому, так что доски скрипели, а в старом, ещё бабушкином, серванте позвякивал бабушкин же хрусталь.

Утром Кочергин проснулся бодрым и в хорошем настроении. Оно, правда, слегка упало, когда он вспомнил, что весь гонорар от бизнесмена, собиравшего компромат на партнёра, ушёл на ипотеку и карточку Влады, которой не новую квартиру надо было дарить, а к бабушке в деревню отправлять. Какое там — Соня аж плешь проела историями о том, что нормальные родители детям на выпускные дарят собственное жильё. Потом, правда, оказалось, что на всей дочкиной параллели от родителей в новую квартиру после школы съехала только Влада.

Однако угрозы Кочергина выселить жену с дочкой в деревню к тёще определённо подействовали — его костюм почищен, даже ботинки сверкали, рубашка выглажена, а на плите в сковороде ждали сырники.

Впрочем, всё как всегда: Соня его пилит, пока не доводит до срыва, а потом усердно извиняется. И так двадцать лет.

Чтобы организовать для жены вечерний досуг, Кочергин снял с кровати постельное бельё и кинул в корзину для стирки. И да — свежее специально не стал стелить.

Ежеутренние обливания на морозце, лёгкий кросс вокруг дома. Натоптал снежной слякотью по всем комнатам. Это чтобы Соня перед стиркой не заскучала. И ещё подругам рассказывала, что замужем за свином.

О да, ведь все хряки носят костюмы-тройки и начищенные жёнами ботиночки. И шляпа. Позавтракав и нарочно не помыв посуду, Кочергин приоделся. Осмотрел своё отражение, потом сел на скамейку у входной двери и уставился в пустоту. Кому нужна эта его щеголеватость. И на кой вообще тащиться в офис, если он там весь день просидит, просматривая сериалы и решая логические задачки. Может, лучше остаться дома?

Зажужжал телефон с рабочей сим-картой, на экране высветился незнакомый номер. Нажав «принять», Кочергин чётко проговорил:

— Частный детектив Кочергин. Слушаю вас.

— Иван Фёдорович? — осторожно спросил приятный женский голос.

— Верно. Чем могу быть полезен?

— Э… здравствуйте, Иван Фёдорович. Видите ли… — Дама на том конце привычно мялась. — Мне вас посоветовали как человека, который может решить весьма деликатное дело.

— Вы можете описать суть дела в двух словах? Имена называть пока не обязательно. — Кочергин всё-таки поднялся со скамейки и потянулся за пальто.

— Видите ли, мне сказали, что у нас в городе с такой необычной ситуацией можно обратиться только к вам, — продолжала мямлить потенциальная клиентка. — Что вы — профессионал, и можете распутать даже такую необычную историю.

Кочергин, уже надевший один рукав, замер. В трубке тихо шуршало.

— Пожалуйста, опишите вашу проблему, — снова попросил детектив.

— Эм… мой муж… бывший… он, знаете, скончался. — Женщина помолчала. — И я уверена, что это из-за… господи… из-за… ой, не знаю…

— Так из-за чего же? — подтолкнул собеседницу к ответу Кочергин.

— Из-за про́клятой картины, — наконец выдохнула дама. — И она пропала.