Бедовый 11. Источник

Глава 23

Когда Стынь влезал в нашу одноместную палатку, где уже находились человек с домовым, выглядело это как попытка продавщицы втюхать одежду не того размера. «Да нет, эти брючки и должны на бедрах сидеть. А щиколотки видны — так сейчас так вся молодежь ходит. Жмут? Так это модель такая — в облипочку».

Невольно задумаешься, может, мода приходит не от кутюрье, а от тех, кто пытается впарить тебе неликвид? Вот случится на производстве какой-то брак и вместо одежды для обычных людей получится фасон для маленьких толстых мальчиков (и здесь возраст не имеет решительно никакого значения). И волей-неволей приходится покупать новые модельки или… подгонять свое тело под меняющиеся стандарты.

Короче, влез Руслан тяжело. Как понятно что в неподходящее под размер изделие номер два. Вот только стоило ему выпрямиться, как оказалось, что места вдруг стало вполне достаточно. И захоти мы, можно было бы вообще провести встречу всех правителей без галстуков. Я поглядел на Саню и понял, кто тому виной — домовой расстарался. Может, дом Инги не такой уж и огромный, а все это время поддерживался исключительно хистом моего нового знакомца? И его пространственной магией?

Правда, на этом хорошие новости закончились. Мне почему-то казалось, что самое главное — это загнать Стыня в ловушку, после чего мягко и ненавязчиво подталкивать к нужному решению. Да что там, он должен сам к нему прийти. А что, схема же вполне себе рабочая?

К тому же, изначальный крон должен ненавидеть Царя царей и всю его свору. Потому что именно нежизнь превратила его мир в руины, разве нет? Мне казалось, что это вполне логично.

Во-вторых, моя попытка увести товарища отсюда должна была расцениваться как спасение. Я же пришел к нему с открытыми картами, поделился планами Трех городов и все дела. Понятно, что настоящие герои не требует вознаграждения за свои дела. Но то настоящие.

В-третьих… если честно, никакого в-третьих и не существовало. Просто в лучших традициях демагогии я начал взывать к совести, заботе о родном крае, следе после себя и всяком таком. Болтал о вещах возвышенных, к которым обращаются в самую последнюю очередь, когда тебе уже нечего предложить собеседнику.

Вот только тут мое красноречие, прежде сослужившее довольно неплохую службу, внезапно дало осечку. Оказалось, что Царя царей Руслан, конечно, не любит, но не так уж, что кушать не может. А речи о том, чтобы пожертвовать своей жизнью ради мира во всех мирах (как бы забавно это ни звучало), вообще не идет.

Убить крона можно, только если он будет оставаться на месте. В случае чего, крон может прорваться через ряды воинов и сбежать. А уже после обосноваться на новом месте. Получается, и спасать его вроде как не надо. Что до моих возвышенных аргументов, тут вышло вообще обидно.

— Раньше говорили, если кто-то заводит речь про патриотизм, значит, где-то что-то украли.

— Ты бы поменьше телевизор смотрел, — буркнул я. — Это поклеп со стороны Запада и…

— Так говорили еще в моем мире. Есть вещи, которые неизменны всегда.

Я открыл было рот, чтобы поспорить. Имелась у меня такая неприятная черта: когда разговор заходил в тупик — надо несомненно ухудшить и так неважное положение дел. Однако Стынь повелительно поднял руку и даже здесь, во временной обители, где Руслан не мог причинить мне вреда, пахнуло морозной свежестью, от которой свело зубы. Стиральному порошку «Миф» такое и не снилось.

— Матвей, расскажи еще раз, как ты пришел договариваться с чурами.

— Как они чуть не угробили меня?

— Да, — спокойно ответил Руслан, будто снаружи к нам не подбиралась армия трех правителей.

— Твои вкусы весьма специфичны…

Вот только Стынь никак не отреагировал на мое замечание. Ну, конечно, он столько лет пробыл вдали от цивилизации и не знал о культурном феномене поколения — что каждая уважающая себя женщина хочет встретить миллионера-извращенца, чтобы тот хлестал ее плетками. Хотя, за миллион, может, и я бы потерпел.

Про чуров я прежде рассказал так, чтобы плавно подвести к теме кощеев изначального мира, которым нужен предводитель. Вот только почему-то именно эта история сразу зацепила Стыня. Я заметил это по странному блеску пронзительных синих, как холодное Баренцево море, глаз. Только не придал этому значения.

Вот и теперь, когда я повторил в деталях уже сказанное, Руслан как-то странно принялся тереть лоб, словно пытаясь впихнуть в голову какую-то нелепую мысль. А когда я замолчал, он стал говорить. Будто и не мне вовсе, а словно рассуждать вслух.

— Если все так, как ты говоришь, если действительно есть выход, то это может все в корне изменить…

— Что изменить?

Стынь словно очнулся от летаргического сна, обнажив в улыбке свои белоснежные, как альпийские горы, зубы. Правда, я расценил это как хищный оскал. Не люблю, когда могущественные рубежники лыбятся, тогда как я ничего смешного не говорил. Как правило, подобное всегда не к добру.

— Матвей, как ты думаешь, что может быть самым страшным для рубежника во всех мирах?

— Нежизнь, — сказал я не задумываясь. Стынь, гад эдакий, стал улыбаться еще шире.

Это был тот самый случай из текстовой игры, когда при неправильном ответе ты теряешь весь накопленный прогресс. Потому что теперь стало ясно, что дальше разговор развиваться не будет. Руслан встал, словно собираясь уйти, сделал два шага по направлению к выходу, после чего замер. Будто все это было частью заранее отрепетированного спектакля.

— Я могу помочь тебе. Я выступлю против нежизни, поведу этих людей за собой тогда, когда ты скажешь. Но у меня есть условие.

Говорил он все это не оборачиваясь, словно боялся смотреть мне глаза. Хотя, конечно, глупость несусветная. Где я и где он? Но что-то в этом было. Словно Руслан действительно опасался, что я могу отказать.

— Какое? — спросил я, не особо понимая, что еще можно предложить Стыню.

— Когда все закончится, когда я выполню свою часть договора, ты отведешь меня к Источнику. Эта Вселенная задолжала мне одно желание.

Меня пробрало до костей от мысли, что же может загадать Стынь. Могучее существо, для убийства которого сильнейшим правителям мира пришлось объединить усилия. Ведь он давно уже не человек — его не тяготят страхи, тревоги и заботы обычных людей. После убийства единственного равного по силе, его хист шагнул на такую недосягаемую высоту, что теперь подминал под свои нужды окружающую реальность. Стынь сам соорудил для себя покрытый инеем Олимп, где наслаждался одиночеством в царстве вечного холода.

И вот сейчас этот парень хочет от меня еще одно желание?

— Нельзя загадывать для себя, — вспомнил я предупреждение Бабы-яги.

— Значит, ты не будешь терзаться, что породил сумасшедшего полубога, — обернулся Стынь и теперь на его лице не было и тени веселости. — Источник защитит себя и миры.

Мог ли быть у меня другой выбор? Умные люди говорят, что выбор есть всегда. Вот только то умные. И где они, кстати, когда так нужны и ты встаешь перед жутким выбором? Вот то-то и оно. Эти умные обязательно выползут, когда ты наворотил с три короба, а пути обратно уже нет. Вот тогда они и станут говорить, что в жизни бы так не поступили. А сейчас хрен кого дозовешься.

К тому же, у меня как у одинокой женщины за сорок — именно теперь громко, с хрустом секундных стрелок, тикали часики. И времени хорошенько все взвесить категорически не было. Получалось, я опять оказывался в положении, когда приходилось тушить пожар напалмом. Когда надо заткнуть новую дыру, зная, что скоро прорвет в другом месте. Что тут скажешь, я был неплохим тактиком, но никак не стратегом. А выражение: «Ввяжемся в бой, а там посмотрим» — стало уже девизом. Поэтому я сказал то, что хотел услышать Стынь и чего не хотел говорить я:

— Хорошо, когда все закончится, я отведу тебя к Источнику.

Руслан без всяких прелюдий протянул мне руку. От которой я отпрянул, как электрик от искрящегося трансформатора. И только проговорив все условия, в которые не забыл включить неприкосновенность своей нечисти, я ответил на рукопожатие. Господи, что это была за мощь. Казалось, меня кинули на высоковольтные провода, а сверху еще сбросили бомбу. Природе этого мира (а, может, и всех сразу) было все равно, между кем заключать договор. Вот только мне казалось, ивашка бы не вынес подобной силы — сгорел в мгновение, как кусок дерева, упавший в мартеновскую печь. Меня же тряхнуло, точно невидимый дефибриллятор пытался вернуть меня к жизни.

А когда мы разжали руки, Стынь сказал. Вроде как и не мне, а будто рассуждая:

— Вся история человечества заключается в том, что какой-нибудь герой пытается обойти уже существующие правила.

У меня от этих слов похолодело… хотел бы сказать, что между лопаток, но на самом деле значительно ниже. А Стынь, будто не ляпнул сейчас ничего жуткого, спокойно продолжил:

— Так что, какие теперь у нас планы? Не то, чтобы я тебя тороплю, но я чувствую приближение большой силы. К тому же, интересно поглядеть на твою реликвию.

Я бы хотел сказать, что Руслан говорил как самый обычный человек, да вот только фигушки. Даже сейчас, когда мы (в очередной раз) находились по одну сторону, между нами чувствовалась высоченная стена. Бог не может быть ровней человеку, колосс не станет другом смертному.

Поэтому я тяжело вздохнул, стараясь совсем не думать о непростом будущем, где у этого «добряка» будет желание, и сунул руку на Слово. Откуда уже достал рамку — кстати, одну из последних. Как-то слишком быстро израсходовались «переносные двери» в другие миры.

— Надо забрать лихо. Только помни, что ты…

— Я помню. Есть цели поважнее временного облегчения мук. Не переживай, договор убережет тебя. Давай, Матвей, поторапливайся.

Я разложил рамки перед собой, почему-то с определенным злорадством отмечая, что Руслану придется постараться, чтобы втиснуться в проход. А вот не надо химичить и раскачиваться, как последняя сволочь. После чего вытащил ключ, представил конечную точку путешествия и коснулся рамки реликвией. Появилось привычное сияние и мутноватые воды поплыли внутри рамок.

— Все, теперь можно уходить.

— Туда? — спросил Руслан.

Впервые за сегодняшний разговор в голос крона закралось сомнение. Да, знай, кто тут папа. Захочу, закину тебя на Плато Смерти и… пойдет тогда весь план по одному месту. Ладно, не закину.

— Да, — ответил я.

Больше Стынь не выражал никакой нерешительности. За два шага, которые отделяли его от прохода, крон вдруг уменьшился в размерах, став крупным, но самым обычным мужиком. Даже без своего дебильного синего сияния. Ей-богу, оно раздражало сильнее, чем ксенон на старых заниженных приорах.

Только тут я вспомнил, что способность крона, которую он получил на уровне ведунства — маскировка. Руслан умел преуменьшать свою значимость и размеры. Короче, как обычный мужик на первом свидании, только наоборот. Поэтому в иномирный проход он влетел разве что не со свистом. Теперь настала пора и мне поторапливаться. Не то чтобы я боялся бегства Стыня, но мне жутко не хотелось оставлять такую громадину одну в моем мире.

— Саня, послужил тут, пойдем и в мой дом.

— Я не Саня, я Викентий.

— Не удивительно, что никто твое имя запомнить не может. Но теперь буду звать тебя Викентий. Честно.

— Да не надо, — отмахнулся домовой. — Еще и других переучивать. Пусть будет Саня. Тоже хорошее имя. Я уж так, чтобы знал.

И тут же прыгнул в выставленный для этого дела сапог. А палатка, прежде напоминающая огромный шатер человек на тридцать, мгновенно уменьшилась до прежних размеров. Я даже едва успел пригнуться. Ладно, спасибо этому дому, как говорится…

Я сделал шаг вперед и последовал за Стынем.

Могучая сила двигалась по направлению к заснеженных холмам. Уже скрылся из виду Фекой, захудалая крепость, которая не стоила и упоминания великих правителей. Утонул в снежной бахроме Мертвый лес. Остались позади теплые палатки и дома.

Никогда прежде три Великих Города не объединялись сразу. Порой два заключали временные союзы, чтобы ослабить третий, неожиданно набравший силу. А затем с такой же легкостью эти союзы разрывали. Война, не ожесточенная, до полного уничтожения, а возведенная в культ религии, с временными уступками, перемириями, редкими масштабными боями, оказалась делом весьма прибыльным. И многие десятилетия поддерживала не только три Великих Города, но и целую Скуггу.

Однако теперь баланс был нарушен. Появилась иная сила, первобытная, сметающая все на своем пути. Которая могла разрушить не только прежние устои, но стереть с лица земли целую армию. Потому пришлось объединяться.

Не сказать чтобы правители были разочарованы подобным положением дел. Они умели договариваться, находить общие точки соприкосновения и получать выгоду. Правда, здесь выгода виделась весьма сомнительная и заключалась разве что в силе. Кто убьет ледяного великана, тот и завладеет его могуществом. Кощей станет кроном, а крон… шагнет за рубеж величия, оторвется на несколько рубцов от ближайших преследователей. Иметь такого воина под началом своей армии было бы серьезным преимуществом и не менее серьезной угрозой. Как лично для правителя, так и для противников, которые сразу же объединятся.

Потому и Гарай, и Монстур, и Ройс были задумчивы и предельно сосредоточены. Сейчас любое дуновение пронизывающего ветра или неосторожное движение воина могло спровоцировать ледяного великана. И тогда бы началась та самая битва, которую все три правителя ждали и которой они боялись.

У самых холмов воинство стало шагать медленнее, уже по колено утопая в снегу. Каждый оглядывался на соседа, каждый пытался двигаться в шеренге, чтобы, не дай Скугга, не вырваться вперед и не стать первой жертвой полубога. Даже кроны, шествующие в небольшом арьергарде и готовые сразу помочь вступившим в бой, казались напряженными, как струны.

Гарай, самый старый и опытный правитель, повидавший вдоволь мошенников и гениальных торговцев, с содроганием глядел на крохотную странную хижину на горе, откуда веяло мощью. Он не до конца верил в этого напыщенного выскочку, явно пришедшего из другого мира. Однако не мог не признать правоту сказанного им. Лучшим вариантом было бы избежать битвы, но чтобы ледяной великан исчез.

Вскоре войско подобралось так близко, что стрела, выпущенная из зачарованного лука, могла бы достать до хижины. Вот только воины стали замедлять ход, пока не принялись топтаться в нерешительности на одном месте. Те немногие выжившие в предыдущих нападениях, а попросту бежавшие с поля боя, знали, что так близко полубог еще не подпускал никого.

Задумался и Гарай, встретившись взглядом с толстым Монстуром и желторотым Ройсом. У всех на уме было только одно: «Что дальше?». Справится ли этот странный хранитель Пустоты со своим замыслом или нет.

И когда витающее в воздухе напряжение, невидимое давление, сковывающее воинов, вдруг исчезло, Гарай облегченно выдохнул. Дурацкая улыбка расползлась по старому морщинистому лицу правителя. Воины, которые не обладали его сдержанностью, отреагировали более эмоционально: холмы огласили радостные вопли, а некоторые и вовсе принялись обниматься. Причем не разбирая, где свои, а где чужие.

Буря улеглась, явив миру спокойное хмурое небо. Ройс поднял горсть снега, легко скатал ладонями в ком и бросил в ближайшего рубежника. Спустя несколько мгновений уже все три воинства кидались этими импровизированными снарядами.

Гарай покачал головой и направился к крохотной хижине, в которой больше не чувствовалось силы. За ним, с трудом поспевая, шагал Монстур. Ройс так и остался среди прочих, радуясь, как ребенок. Все-таки он действительно был слишком молодым для правителя.

На поверку хижина оказалась еще более странной — мягкой, податливой, словно натянутая шкура, но вместе с этим жесткой. Стоит нажать и отпустить — она вновь распрямится. Гарай заглянул внутрь — ничего особенного, разве что какие-то деревяшки на полу. И, как и следовало ожидать, пусто.

— Он один одолел крона, — поцокал языком Монстур.

— Да, — понял Гарай, что говорит с некоторым страхом. — Видимо, хранители Пустоты действительно обладают такой невероятной силой.

— Я поставлю храм Пустоты в Горолеше, — Монстур встретился взглядом с Гараем. — А что, лишним не будет.

— Ты прав, лишним не будет, — согласился правитель. — Я тоже возведу храм Пустоты в Нирташе. А эту хижину надо отнести в Фекой. Вдруг хранитель когда-нибудь вернется.

— Не дай Скугга. Я бы не хотел снова повстречаться с рубежником, который может запросто уничтожить любого, даже превосходящего его по силе.

— Согласен, — ответил старик.

— Что дальше? — поинтересовался Монстур.

Гарай улыбнулся, он понял, к чему клонит толстяк.

— Все будет по-прежнему. Мы вернемся к существующему укладу.

Правитель Нирташа взглянул вниз, где веселились воины. А вместе с ними и Ройс.

— Кстати, Монстур, что ты думаешь о том, чтобы заключить союз?