Бедовый 11. Источник

Глава 11

Понятное дело, что я даже умереть по- нормальному не мог. Хотя, тут надо заметить, что я не то чтобы очень этого и желал.

Короче говоря, не успел я расстроиться, что мы с Юнией опоздали с перемещением и вообще по жизни только и делаем, что опаздываем, как больно ударился боком. А затем услышал оглушительный рев, именно рев, а не крик Лучницы.

— В сторону!

Вот легко сказать — ее же за ногу не держит кощей-пират. В смысле, тот самый одноглазый неживой, который оказался наиболее прытким и схватил меня уже в прыжке.

Я, пытаясь собрать глаза в кучу и не обращать внимания на плывущих перед мной мушек, повернулся на бок и вроде как откатился. Насколько мне позволял преследователь, до сих удерживащий ногу в такой цепкой хватке, словно от этого зависела его жизнь. Забавный каламбур, учитывая, что товарищ был не совсем живой.

Мелькнула своим учительским платьем лихо, явно понимая, что теперь точно можно выбраться из Трубки, быстро то ли защелкало, то ли зазвенело что-то над самым ухом, следом пронеслись Маргарита Борисовна с массивным топором. Топором? Где она его взяла?

Нет, понятно, что в Подворье — собственно сюда я перемещал свою инвалидную команду, как в единственное место, где все смогут чувствовать себя в относительной безопасности. Правда, по ощущениям печатей стало меньше (я даже знаю из-за чьей смерти), однако Моровому хватило ума не складывать все яйца в одну корзину. Потому прямо сейчас мы действительно находились под определенной защитой.

Меня разве что смущало, что происходящее вокруг напоминало нечто среднее между побегом из сумасшедшего дома и сербским артхаусом.

— В сторону! — продолжала кричать мне лучница, словно я оставался на месте исключительно по своей прихоти.

Единственное, что удалось сделать — это перекатиться на спину и хотя бы оценить обстановку. А оценивать действительно было что.

Лучница со скоростью хорошо работающего станка выдавала нужную продукцию. Заключалась та в стрелах, появляющиеся из ниоткуда и быстро перемещались прямиком в кощея, который не мог подняться. Почему не мог? Очень просто — Лучница пригвоздила беднягу к земле. Зато хотя бы стала понятна природа странного звука — это звенела тетива. Именно из-за кучной стрельбы противнику знатно досталось.

Не то чтобы я так часто жалел неживых, но если бы преследователь мог испытывать эмоции, он бы точно раз десять уже сокрушался над тем, что ввязался в эту авантюру. Остался бы там, в лесочке, и горя не знал, нет, поперся через странный портал. Как говорил один умный фэнтезийный герой: «Ненавижу порталы».

К тому же не давала подняться ему и лихо, которая уселась сверху, схватила кощея за волосы и стучала непутевой головой о землю. Оно и понятно, раньше бы Юния выпила рубежника, но тут есть небольшой нюанс. Лихо прокрадывалась в сознание жертве с помощью отрицательных чувств: страхов, комплексов, неуверенности. Короче, всего того, что раньше значилось в моем резюме в графе «ваши недостатки». Если бы имелась хоть малейшая щелочка, то лихо, как река, туда бы обязательно влилась. И вот с этой точки зрения неживые имели нечто вроде иммунитета. Потому и действовала Юния как обычная рассерженная женщина, доведенная до крайности. Не то чтобы я это поддерживаю, но скажем так, не сильно осуждаю.

Перевернулся я весьма вовремя, потому что кощей, который к тому моменту все не мог сообразить, что ему делать — отпустить меня и потерять ценный приз, сфокусироваться на Лучнице, которая сделала из него подушку для иголочек, или скинуть Юнию — стал приходить в себя. И подошел к вопросу не особо творчески, но довольно незамысловато: принялся давить хистом.

Потому мой Щелчок пришелся как нельзя кстати, переключив внимание неживого. Он тут же принялся бороться (причем не сказать чтобы безуспешно) с моим заклинанием. Чужой промысел стал вливаться в форму заклинания, норовя разрушить ее. Однако и на это требовалось определенное время.

Я же вдруг осознал, что не особо и опустошен. Хиста в теле оставалось, конечно, не на три войны, но вполне достаточно, чтобы немного повозиться с этим бродягой. И это учитывая то, что я перетащил сюда целую толпу народа. Да, большинство ивашки, на них прогрессивный транспортный налог не распространялся. Однако была Лучница, Юния, неживой и я сам. Получается, плюс-минус три с половиной кощея. Интересно, это мой хист адаптировался или артефакт теперь принимал меня за своего?

Как обычно, нужно было действовать в высшей степени решительно и прагматично, а я занимался самым глупым из возможного — думал. Вот когда надо думать — я делаю что угодно, но не это. А когда приходит время разгребать авгиевы конюшни, в голове начинают роиться мириады мыслей. И конца-края этому не видно.

Вот только нынче я был не один, а работал в команде. Нет, меня часто выручала та же лихо, но она была, скорее, напарником. Этаким плохим полицейским (потому что я точно хороший), который выбивает признание силой. Тут же я оказался пусть и в весьма разношерстной, но дружеской компании. И выяснилось, что даже ивашек нельзя списывать со счетов. Никогда не знаешь, кто и когда тебе поможет.

Потому что именно сейчас себя очень ярко проявила Маргарита Борисовна. Она с непринужденностью русских женщин, которые входят в горящие избы, лишь устало изогнув бровь, размахнулась топором и опустила его на запястье кощея. Как там говорят в ванильных пабликах: «Хуже всего видеть руки, которые не можешь поцеловать»? Не знаю, в данным момент я мог забрать одну из культей неживого и сделать с ней что угодно.

Правда, со второй конечностью Маргарите Борисовне пришлось повозиться. Во-первых, ослепленный и пригвожденный к земле кощей понял, что что-то идет не по его плану, и стал всеми силами извиваться, размахивая культей и брызжа кровью. Вот вроде неживой, а кровь вполне себе обычная. Во-вторых, процесс ампутации в полевых условиях резко свернул куда-то не туда. Наша бравая библиотекарша нанесла несколько ударов, но неживой выплеснул хист и будто бы укрепил тело. Ну, или мне так показалось. Короче, отделить вторую кисть Маргарите Борисовне все никак не удавалось.

Зато он наконец отпустил меня, да и давление промысла на заклинание ослабло. Хуже нет, чем пытаться воевать со всеми сразу. К слову, если ты начал сражаться с пожилой женщиной — ты заведомо в проигрыше. Выиграл: подумаешь, взял верх над пенсионеркой. Проиграл: ты еще и старушку не смог одолеть — форменный неудачник.

К тому же, я не собирался бросать в беде свою спасительницу и уже вытаскивал со Слова меч. Тот, кстати, периодически сегодня появился, но так и не отведал крови. Потому теперь и дрожал с нетерпением, предчувствуя сладкую горячую красную жидкость. И плевать, что та бурлила в венах странного существа.

— Юния, в сторону! — крикнул я.

Лихо послушно откатилась влево, а я с размаху всадил клинок в спину неживому. Будто ему и так мало сегодня досталось. Нет, чтобы хапнуть по полной, однорукого, одноглазого кощея, истыканного стрелами, сейчас можно было бы еще отправить на медико-социальную экспертизу для оформления инвалидности. Там бы над ним точно поиздевались. Бродяге повезло, что мы гуманные.

Правда, колотое ранение противник перенес стоически. Оно и понятно, все-таки кощей, на минуточку. Поэтому мне пришлось несколько раз повторить процедуру, пока я не заметил, что из ран потек промысел. Какой-то немного странный, будто бы более тягучий, но именно на нем и держался этот рубежник. Или то, что от него осталось.

Теперь все силы неживого уходили на поддержание жизни. Хотя нет, в данном случае замечание оказалось немного неверным. На поддержание существования, так будет более точно. Несмотря на отсутствие эмоций и желания жить, за возможность коптить воздух кощей держался всеми силами. Правда, выходило плохо. С отсеченной рукой да множественными колотыми ранами — все было ясно. Это поняла даже Лучница, которая, наконец, опустила свое оружие. Хотя, у нее, наверное, и стрелы должны были заканчиваться. Их рубежница весь бой лихо выхватывала прямо со Слова. Вообще удобная тема.

Я же разрушил форму заклинания, от которого уже не было никакого толку, и отошел в сторону, глядя, как корчится противник.

Ты можешь быть десять тысяч раз неживой, однако законы рубежного мироздания одинаковы для всех.

— Что тут происходит? — подоспела охрана Подворья. — Это лихо⁈

Я окинул взглядом четырех ведунов, двое наших, двое пришлых. Даже ни одного кощея Моровой здесь не оставил. Интересно, неужели сегодня там, на поле брани, полегло почти все новгородское воинство? Нет, едва ли. Там еще княжеская дружина, которую сюда не прислали. Да если снять всех погранцов, да поскрести по сусекам, можно собрать достойное войско. Вопрос в другом: «Для чего?». Понятно, что привычными средствами Царя царей не победить.

Можно попробовать задавить числом, однако для этого придется договариваться со всеми соседями. На это опять же уйдет куча времени. А вот Царь царей сложа руки сидеть не будет. Короче, силовой метод вообще не вариант.

— Не особо вы торопились, да? — заметил я страже, давая знак Юнии убраться в Трубку. Чтобы меньше раздражать рубежников. К слову, в общей сутолоке Лучница даже не обратила внимание на нечисть. Или поняла, что враг ее врага — наш друг.

— Да мы сразу, как только сообразили, — подал голос выборгский ведун, который меня знал.

— Надо быстрее соображать.

Понятное дело, что злился я не на него, вернее, на глобальную ситуацию, в которой мы все оказались. Стражники прибежали довольно скоро. Просто вся схватка произошла чересчур быстро.

— А где остальные? — спросил другой ведун.

Я не знал, что ответить. Хорошо, что на помощь мне пришла Лучница, которая тоже не испытывала особого пиетета перед стражей.

— Матвей, он умирает! — толкнула она меня, указывая на кощея.

— Если ты намекаешь на то, чтобы его причастить, то сорян, я атеист.

— Дубина, — начала злиться Лучница. — Хист! У нас теперь каждый рубежник на счету.

Вот сейчас до меня наконец дошло, чего хочет эта девушка. Как бы двусмысленно подобное не звучало. Действительно, нет ничего хуже мук, испытываемых при смерти рубежником. Хотела ли Инга передавать свой промысел Наташе? Да вот что-то я очень сомневаюсь. Но если уж припрет к стенке, то тут не до жиру. Ты сделаешь все, лишь бы немного облегчить страдания. Поэтому даже от врага можно поиметь небольшой гешефт. Что называется, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

— А в Подворье есть чужане? — спросил я.

И тут же получил уничижительный взгляд от Лучницы. А еще недавно мне казалось, что я умный.

— Новгородские уже неделю тут квартируются. Приехали со всем скарбом, приспешниками.

— Так, быстро дуйте в ближайший дом, — взглянул я на стражников. — Притащите чужанина.

— Какого? — спросил тот самый «свой», который оправдывался за несвоевременное прибытие.

Впервые за весь день мне захотелось улыбнуться. Ты ж мой золотой. Спасибо тебе за звание самого тупого, которое ты только что снял с меня. Потому что теперь Лучница выразительно поглядела уже на ведуна.

Нет, понятно, что здесь оставили явно не самый рубежный цвет. Но даже я оценил тупость вопроса.

— Который ближе будет, — чуть не прорычала Лучница. — Быстрее!

И вот тогда стражники сорвались с места. Причем, если трое побежали примерно в одном направлении, то четвертый ломанулся совершенно в другом. Может, их сюда по результатам теста на IQ берут? Если не смог открыть программу для прохождения — подходишь.

— Никогда не видела, как рубежник умирает, — заметила Маргарита Борисовна, утирая тыльной стороной окровавленной руки лоб.

Между тем подошли и остальные ивашки, прежде выступавшие в роли статистов. Все удивленно глядели на корчащегося кощея, разве что Андрей цокнул языком. То ли укоризненно, то ли с сочувствием.

— Рубежники не так умирают, — заметила Лучница. — Они орут, как резаные.

Что, кстати, было важным уточнением. Неживой действительно умирал — тело изгибалось дугой, мышцы сводило судорогой, однако все это происходило бесшумно. Да что там, мужики сексом громче занимаются, периодически выдавливая из себя хотя бы пыхтение. А этот молчит. Даже зубами не скрежещет. У меня в голову стали закрадываться неприятные подозрения. Чтобы немного отвлечься от них, я решил разрядить обстановку.

— Спасибо вам, Маргарита Борисовна. Выручили. Если честно, не ожидал от вас.

— Так я же в деревне выросла, — улыбнулась старушка. — Только книжки с детства любила. Вот уехала в город в институт, а потом в библиотеку устроилась. Все пальцем у виска крутили, мол, куда пошла, а мне нравилось. Столько книжек, тихо, никто не мешает. А что до топора, так деревенские все умеют скотину забивать. И крови я не боюсь.

— Нет, мать, ты, конечно, даешь, — хмыкнул урка. — Была бы чуть помоложе…

— Ты не встревай, — нахмурилась Маргарита Борисовна, для убедительности подняв окровавленный топор. — Я еще самого главного не сказала. Я не знаю, как ты все это сделал, Матвей…

Библиотекарша обвела пальцем вокруг, словно показывая на Подворье. Однако я понял, о чем она — о внезапном перемещении.

— Но спасибо тебе, — закончила Маргарита Борисовна, — Ты ведь нас от верной гибели спас.

— Да, М-м-матвей, с-с-спасибо, — поддакнул Петя-заика.

— Спасибо, — почти одновременно сказали Молчун и Виталик.

— Спасибо, — склонила голову, будто проиграла, Лучница.

— А ты чего молчишь? — накинулась на урку Маргарита Борисовна. — Что, понятия человека поблагодарить не дают? Не верь, не бойся, не проси, да?

— Мать, ты походу, не то все читаешь, — словно бы даже обиделся Андрей. — Матвей, благодарочка от меня. От души, от сердца. Я сначала подумал, что ты мутень какой-то, а потом ничего, пригляделся, ровный тип. Реально нас из этого дерьма вытащил.

— Тьфу, — явно осталась недовольной Маргарита Борисовна.

Однако я слушал их уже вполуха. Что может быть сильнее благодарности спасенных людей? Да ничего. Вот и мироздание было в кои-то веки со мной согласно. По телу разлилась приятная нега, перед глазами все поплыло, а тело забило крупной судорогой. Наверное, сейчас мы выглядели с неживым примерно одинаково. Только он умирал, а я возвышался. Что самое гадкое, совершал это на людях, чего рубежникам категорически не рекомендуется делать.

Впрочем, этот небольшой инцидент был незамечен за перебранкой ивашек. Которую прервало лишь появление стражника, того самого, побежавшего в противоположную сторону. Именно он и привел чужанина.

К тому моменту я уже немного пришел в себя, нащупывая через одежду на груди новый, одиннадцатый рубец. Так глядишь, мимоходом и до крона доберусь. Правда, надо ли мне все это?

— Вот, в кружале всегда несколько чужан сидят, — довольно отрапортовал стражник.

— Молодец, возьми с полки пирожок, — мрачно отреагировала Лучница. И повернулась к человеку. — Подойди ближе.

Немолодой мужчина, которого сюда явно приволокли не особо объясняя, что от него требуется, больше всего на свете хотел удрать обратно в кружало. Он водил своими водянистыми глазами по умирающему, теребил полы пиджака и весь как-то скукожился, словно пытался стать меньше. Даже открыл рот, чтобы сказать что-то веское. Правда, именно в этот момент понял, что с ним хотят сделать. И тут же его лицо озарила довольная улыбка.

Ну да, мужику на вид лет сорок пять. Скорее всего, в приспешниках не первый год, сказами про «потерпи, скоро твой срок подойдет» уже сыт по горло. А тут внезапно, без хозяина, да еще такой подарок судьбы.

— Дотронься до него, — сказала Лучница.

Но прежде, чем чужанин рванул к умирающему, я предупредил.

— Лучше с той стороны, где вместо руки культяпка.

Вот теперь мужичок побледнел, но на его решимости это никак не сказалось. Он обошел кощея, продолжавшего демонстрировать, как ведет себя человек, изучающий трансформаторную будку, и крепко схватил его за обрубленную руку.

— Передай! — склонилась над целым глазом Лучница. — Передай хист, станет легче!

Однако проще было убедить проженного чиновника, что брать взятки — это плохо. Потому что неживой отреагировал на слова Лучницы примерно никак. Нет, если бы он мог управлять своим телом, может, даже плюнул бы в лицо девушке. А так лишь продолжил изгибаться, расплескивая хист.

— Передай! — схватила его за голову рубежница. — Передай!

— Что-то не так? — спросил серый от страха чужанин, уже залитый кровью, но все еще не отпускающий культю.

— Все не так, — ответил я, — буквально отрывая мужичка от кощея и подзывая стражника. — Убери этого. Боль — это эмоциональное переживание. И ее неживые тоже не испытывают. Нам достался противник, который не боится, не колеблется, не чувствует боль. Лишь исполняет приказы. И как такого победить?

На риторические вопросы не принято давать ответов. Вот и все собравшиеся промолчали.