Искатель Ветра. Полет

Глава 15

Сначала холод пробежал по всему телу. Странное ощущение началось от кончиков пальцев и устремилось к центру груди, делая дыхание невозможным. Тревожный, неприятный писк системы жизнеобеспечения сообщал о полной остановке сердца. Несмотря на это, парень не чувствовал никакого дискомфорта: тело слушалось его безупречно, хотя автоматические системы брони приходилось отключать одну за другой. Навигационные системы Ласточки в этом месте сходила с ума, фиксируя внешними термодатчиками поистине космические перепады температуры, полное отсутствие кислорода и вообще каких-либо других газов, и полное отсутствие любых магнитных полюсов и даже гравитации, словно владелец каким-то чудом пересёк Заслон. Выключив все видеофильтры и виртуальные интерфейсы, Рич сделал забрало шлема прозрачным и огляделся.

Краски поблекли, цвета опустели. Камень древнего храма был серым и блеклым, словно надгробный гранит. Внешне помещение практически не изменилось, разве что все источники освещения потухли, и он оказался в нём совершенно один. Ещё одно изменение касалось спирального контура, в центре которого находился капитан. Двумерный рисунок, нанесённый мелом, здесь преобразился в циклическую лестницу, уходящую вглубь — туда, где от самого дна доносились тусклые серебристые лучи Солнца Мёртвых. Ричард проверил снаряжение и, крепко сжав рукоять тяжелого боевого ножа для успокоения, зашагал вниз.

Серый мир, серые стены и полное отсутствие звуков, даже собственного дыхания. Всё это было дьявольски непривычно, и даже хладнокровного Генара начал разъедать липкий, подсознательный страх. Он прекрасно понимал, что направляется туда, где живым не было места. Общая неправильность окружающей реальности расшатывала сознание изнутри и с каждым шагом лишь нарастала. Протянув руку, Рич коснулся латной перчаткой серого камня стены и скрипнул зубами. Оставляя разводы, как по воде, его ладонь прошла сквозь гранит, почти не чувствуя сопротивления. Лишь белая лестница под ногами ощущалась чем-то стабильным, последним островком обыденности; всё остальное в этом переходе между мирами было чуждым и неестественным.

Шестьсот шагов вниз, и призрачный гранит стен пропал словно мираж, открывая вид на чистое, беззвёздное небо, где в центре всего дарило последнюю милость серебряное Солнце Ноктюрна. Его свет проникал сквозь закрытые веки, лишая всех сожалений и туманя сознание. Мягкий, убаюкивающий и прекрасный. Отвести от него взгляд оказалось нелегко: Рич разглядывал луну лишь секунду, но это стоило ему пары воспоминаний из далёкого детства. Они растаяли, словно сон, оставив лишь тоску и злую досаду. Генар прокусил губу, но ни крови, ни боли не было. Он не потерял ничего важного, но ненавидел сам факт "утраты" того что принадлежало ему. Ускорив шаг по мраморной лестнице зло ругнулся. Смерть за это заплатит.

Сам Ноктюрн, видневшийся у основания пронзающей небеса белой спирали, можно было назвать "городом" лишь условно. Это было скорее хаотичное нагромождение строений всех эпох и культур, смятых и перемешанных безумным архитектором в нечто одновременно пугающее и величественное. Город отражал все слои общества; в нём была часть каждого существующего поселения, то, что люди пронесли сквозь свои жизни и оставили в посмертии. Осколки их памяти и душ. Луна сияла прямо над его центром, там, где едва различимо из-за дистанции виднелись строения в стиле альвов. Сейчас этот народ, проспавший столетия, вряд ли часто навещал Ноктюрн, но смерть их всё ещё помнила и ждала.

Спуск занял у него суммарно тридцать минут, но по внутренним ощущениям время словно остановилось — или его здесь не было вовсе. Обычно люди чувствуют это неторопливое течение: сама их плоть и биология о нём сигнализируют. Но сейчас тело капитана замерло в суперпозиции, ни живое, ни мёртвое. Ориентироваться он мог лишь по наручным часам. Белый резной мрамор лестницы, созданной Солардом и Аделой, заканчивался у каменной мостовой. На ней не было ни пыли, ни следов, ни грязи — идеальная, стерильная чистота. Осторожно потрогав стальным ботинком поверхность и ощутив прочность камня, Генар ступил обеими ногами на гладкую брусчатку и огляделся.

В призрачном лунном свете впереди виднелись врата, сквозь которые унылой вереницей брели блеклые тени. На их лицах застыла маска скорби и смирения; медленно, одна за другой, они пересекали границу и растворялись в безумных переплетениях улиц Ноктюрна. Стражи, разумеется, не было видно — вряд ли эти стены когда-нибудь штурмовали. Рич задумчиво хмыкнул и окинул опытным взглядом древние укрепления: они пришли из таких седых времён, что даже оплот рыцарства Берандар выглядел современнее. Надвратные башни зияли тёмными провалами бойниц, а многометровые ворота, склёпанные стальными пластинами, были распахнуты.

Сегодня у Бледной Старухи был не особо богатый урожай — теней было немного, всего несколько сотен, максимум тысяча. Страшно представить, что здесь творилось пару месяцев назад, когда города замолчали. К духам Генар старался не приближаться, помня наказ избегать контактов с местными, но их призрачный шёпот то и дело доносился до его слуха. Стенания, мольбы и проклятия слились в отравляющий разум шум. Электроника шлема уже отключилась и не могла заблокировать их, поэтому, следуя за толпой мертвецов, солнцеволосый стал невольным слушателем их несчастий. Большая часть покойников была с нижних ярусов Вайрна и из Солетада, но встречались также зефирцы и даже парочка теней из Вангелоса. Пройдя под сенью Врат, Ричард решил прислушаться к их голосам повнимательнее.

— Мы словно скот. Они приходят за нами дважды в день и уводят наверх… — печально жаловалась невысокая девушка в одеждах жрицы низкого ранга Города Движущей Силы. — А затем начинаются эти крики, жуткие, нечеловеческие, от которых кровь стынет в жилах. Иногда те, кого увели, возвращаются. Опороченные и переделанные. Я решила не ждать своей очереди и сделала всё… сама.

— Этим ты спасла себя от участи куда худшей, чем смерть, дочь моя, так что не бойся. Всё уже позади. Здесь нет места боли, есть лишь покой, — прошелестел в ответ старец, чьи морщины с каждым шагом разглаживались, а согнутая годами спина выпрямлялась.

Ричард его узнал: это был Каран Туул — второй по важности человек в коллегии Изоляции. Этот механик был стариком ещё тогда, когда Роза гуляла по небесам, и надо сказать, протянул он удивительно долго. Но судя по разговорам, дела у выживших в Вангелосе шли из рук вон плохо: они прятались в глубине шахт под Городом Движимой Силы, цепляясь за жизнь. Вряд ли они протянут ещё даже месяц, а у Искателей на данный момент не было никаких возможностей для их эвакуации. Спасти этих людей могло только чудо. Чувства вины не было — эти смерти лежали не на его совести. Они стали жертвами высоких целей и амбиций совсем другого Ричарда Генара.

Арка ворот осталась позади, под ботфортами заскрипели осколки стекла. Оно, словно кристаллы льда, усеивало весь переулок, в который, следуя за луной, свернул Ричард. Искин, создавший это место, многое почерпнул из сознания павших, но интерпретировал неуместно. Лоджии на высоте пары метров, без дверей и окон; статуи, растущие из стен; широкие проспекты, заканчивающиеся тупиками — всё это нагромождение образов создавало зловещую картину нечеловеческого места, лишь неумело подражающего людским городам. Это был лабиринт, лишённый всякой логики и здравого смысла. Полчаса спустя, устав бродить кругами, Рич остановился, вскинул голову и осмотрел крыши окружающих высотных зданий, больше похожих на скалы.

Он несколько раз пытался подняться повыше, чтобы запомнить переплетение улиц, но в самих зданиях объекты и геометрия пространства подчинялись иным законам. Лестницы вели в глухие стены, водопроводные трубы переплетались, занимая большую часть этажа, а ванные комнаты почему-то были установлены на потолке. Сейчас Генар прикидывал возможность забраться по почти отвесной стене, используя элементы декора в качестве опор. Использовать свои способности контрактера он опасался — неизвестно, как Смерть отреагирует на вторжение Пространства в её обитель. Единственной хорошей новостью было то, что сюда свет луны не достигал.

Была ещё одна проблема: от самых ворот за ним увязался призрак. Он держался на расстоянии, почти сливаясь с окрестными строениями. Ричард заметил, что чем менее чётким выглядел какой-либо дух, тем ближе он был к перерождению. Но постоянное внимание этого «старожила» капитана изрядно тревожило. Если верить Болту, покойники редко проявляли агрессию и представляли угрозу лишь в исключительных случаях. Но с этим наблюдателем следовало разобраться. Постояв немного и собравшись с мыслями, Ричард направился к бледному призраку, стоявшему у стены метрах в двадцати.

— Парень… Я тебя знаю? — раздался слабый, но знакомый голос. Если бы Рич нуждался в дыхании, воздух застрял бы у него в лёгких.

Этой встречи он боялся, но втайне был рад, что сможет высказать всё, что накопилось. Генар снял шлем, встряхнул золотыми волосами и поклонился.

— Да, Гермес. Вы меня знаете, — чётко ответил он призраку.

— Вот как. Я здесь слишком давно и многое успел позабыть. Назови своё имя, — донеслись до него слова, больше похожие на шелест осеннего ветра.

Ричард вспомнил предостережение Болта, усмехнулся и нахально ответил:

— Ричард. Ричард Генар. Я всё-таки заполучил ваш корабль, ваш путь в небесах и женщину, которую вы любили!

Призрак застыл на месте, разгораясь потусторонним огнём, а затем взорвался искренним жизнерадостным смехом. Его силуэт начал изменяться, возвращая себе подобие плоти: короткие серебристые волосы, острые черты лица и серые стальные глаза. Вспышка воспоминаний вернула ему облик, который он имел при жизни.

— Вот как, значит, я всё-таки умер, а ты заполучил всё, как и хотел. Впрочем, Предатель тоже здесь оказался, так что это всё-таки справедливо, — с весёлым воскликом произнёс Гермес, протягивая руку и хлопая Ричарда по наплечнику с эмблемой Ордена. Его ладонь прошла сквозь доспех, оставив лишь лёгкое ощущение прохлады. Дух с сожалением пожал плечами и вновь засмеялся.

Обычному человеку хватает пары дней, чтобы сбросить с плеч груз прожитых скучных лет и обновлённым пойти на новый круг. Но сколько потребуется Оку Вечности, чтобы раскрошить адамант? Заставить забыть о сотнях пройденных битв и пережитых приключений? Обратить в прах ту гордость и долг, который несёт капитан Ордена? Встряхнув плечами, словно сбрасывая оковы забвения, Гермес звонко сказал:

— Значит, наш план всё ещё в силе. Пусть я и не пережил битву, но Ротенхауз повержен, Астер ослаб, а вы с Розой теперь должны всё закончить. Вижу, что ты жив, так что говори — что ты забыл в этой юдоли скорби? Рыжая, поди, опять перегорела и одной ногой в могиле болтается? Оклемается, ведь здесь её нет, будь уверен.

Вот и ответ. Смерть - сила что приходит ко всем, даже к богам. Гермес помолодел лет на сорок и выглядел как в те времена когда шел в последний бой бок о бок со своей обожаемой Розой. Все что было после, Найта, Лину и самого Ричарда Младшего, он успел окончательно позабыть, ведь сражение с Ротенхаузом и был его пик, финал его жизни, после которого он попросту существовал, бился скорее уже по привычке и ради того чтобы не обесценить жертвы товарищей. Это необходимо было использовать, личные эмоции, невысказанная благодарность и злость - могли подождать.

- Мне нужно ядро Смерти чтобы спасти ее после того как она возьмет меч и станет экзархом. - мгновенно сориентировавшись ответил Ричард. - Только заполучив этот искин мы отправимся в Харгран. Поможешь его отыскать?

— Вы нашли другое решение? Она не растворится во мраке? — в голосе духа звучали любовь, надежда и преданность, но не к Лине, а к Розе. Старик всегда видел в Лине отражение своей былой любви, что Ричарда раздражало. Он знал, что Гермес сам понимал, насколько это жалко и недостойно Искательницы.

Сжав губы в уверенной улыбке, скопированной у своего отца, Ричард ответил:

— Я не позволю ей умереть. Она будет жить очень долго, будет любима и счастлива. Клянусь тебе в этом.

Взрыв эмоций Гермеса схлынул столь же быстро как яростный шторм, но в нем не было зависти, лишь надежда и ликование. Указав кивком головы следовать за ним, небесный волк с ухмылкой спросил на ходу:

- А сама-то Роза на это согласится? Откажется от свободы и вольного духа, ради тебя, счастья и долгой жизни? Да и ты… Мне всегда казалось что ты единственный кто относился к ней холодно. Неужели моя смерть на вас так повлияла?

- Это изменило все, Гермес. Роза стала другим человеком. Эта женщина многое переосмыслила в своем отношении к себе и другим людям, прошла долгий путь, а затем приняла предложение выйти за меня замуж. Что до меня… - серьезно и тяжело заявил Ричард в ответ. - Я просто предпочитаю не делить с кем-то чайные чашки. После твоей смерти и ее изменений эта проблема исчезла.

— Вот чудеса. Либо ты врёшь чаще, чем дышишь, либо рыжульку и правда крепко головой приложило… Но я действительно счастлив. Наверное, ты единственный, кого по-настоящему хотел бы видеть рядом с ней, Генка. Хоть ты и хитрожопый жучара, но я всегда видел в тебе благородство, как бы старательно ты его ни скрывал, — воскликнул Гермес и, обернувшись, снова попытался хлопнуть спутника по плечу, с тем же результатом. После этого он вздохнул и, став серьёзным, произнёс: — Ладно, потопали, я чую, то, что тебе нужно, думаю, как и все мертвецы. Нам в центр города, а я неплохо его изучил — чёрт знает, сколько здесь скитаюсь.

— Я сейчас не дышу. Как, собственно, и не лгу, — с усмешкой ответил ему Ричард.

***

Они пересекали пропасти между крышами домов над серыми улицами, бродили по высохшим паркам, где цвели только нежные синие розы, которые каким-то чудом сохранили свой цвет. Затаившись в чем-то среднем между борделем, харчевней и храмом, ожидали, как мимо пройдёт процессия скарджей, что даже после смерти мечтали порвать кому-нибудь глотку и предпочитали двигаться строем. Половину сцен луна вымыла у Ричарда из памяти, вторая половина была слишком невероятна, чтобы её можно было рассказывать за кружкой пенного. Молодой капитан прекрасно сейчас понимал, почему Болт вернулся, так и не найдя свою супругу. Если Вайрн был городом денег и власти, Берандар — чести, Зефир — развлечений, а Вангелос — науки, то Ноктюрн был городом даже не смерти, а разрушенных грёз и погасших судеб.

Всех тех сожалений, что мы уносим с собой за мрачный предел, утраченных надежд, что никогда уже не воплотятся в реальность. Здесь абсолютно каждый из смертных мог увидеть свою самую важную грёзу, прежде чем окончательно попрощаться с ней навсегда. Ноктюрн был абсолютно и безнадёжно мёртв, как бы забавно это ни звучало о городе Смерти. Его временным "жителям" было не о чем мечтать, нечего желать, не к чему стремиться. Скорбное пристанище, чаще всего для сломленных душ, для которых последним милосердием было забвение их божественного ночного солнца.

Гермес таким не был. Даже в посмертии он сохранил в себе то пламя, что даровало ему власть над другими людьми. И дело было даже не в силе характера, стальной воле или уверенности в себе. Ричарда он восхищал другим: казалось, этот человек просто не умеет отчаиваться. Его смех был подобен раскатам далёкого грома, его гнев был способен сокрушать горы, и даже здесь, в последнем приюте, бывший капитан не изменился. Да, большую часть своей долгой жизни он не жил, а существовал ради лишь одной высшей цели. Но это его не сломило, а закалило настолько, что даже яркий свет луны не был способен вытряхнуть из этой ветреной головы память о Розе — человеке, что была его смыслом всего.

Рич был уверен, что он так любить не способен. Его собственные чувства были хищными, эгоистичными и, наверное, с общей точки зрения — нездоровыми. Лина была для солнцеволосого целью, яркой добычей, которой по силам стать охотником. Она привлекала его в первую очередь тем, что была смертельно опасна, но при этом полезна, умеренно умна и, куда уж без этого, божественно сексуальна. Ему был нужен вызов, и она с готовностью это давала, делая их странный дуэт похожим на полное боли и вожделения мазохистское танго. Но главное было в том, что эти обоюдные чувства никогда не были и, вероятно, не будут такими же безусловными, как у Гермеса к Розе. И это солнцеволосого абсолютно устраивало, потому что истинная любовь никогда не была одноликой.

***

Спустя два часа они вышли на пустынную площадь, что простиралась на многие сотни метров. Голый базальт перед грандиозным храмом надежд и мечтаний всего человечества. Место последнего сна. Если бы Ричарда попросили его описать, то он бы замялся, пытаясь подобрать подходящий эпитет, а затем, пожав плечами, ответил:

— Он был невероятно прекрасен и невыносимо уродлив, как и все наши сны, если их слепить воедино.

Стены постоянно находились в движении, перетекая подобно горячему воску, и даже наблюдая издалека, было невозможно определить его высоту. Храм словно достигал небес, грозя свергнуть богов своим великолепием, и одновременно был более приземист и ущербен, чем хибара последнего из бедняков. Это было не место. Это была концепция. Всех человеческих душ. Гермес его окликнул, прежде чем Ричард вышел на площадь, и с досадой, глядя в глаза, произнёс:

— Мне дальше хода нет. Не то чтобы совсем, но это чревато последствиями. Какими — не знаю, но уверен, что неприятными.

— Подождёшь здесь? Я вряд ли найду обратный путь в нужные сроки, — откликнулся Рич, на что призрак согласно кивнул:

— Конечно. Да. И последнее. Где-то там заключён Предатель. Ты знаешь, как я его ненавижу, но для тебя, Генка, это может быть последней возможностью с ним попрощаться.

— Попрощаться? А мне это зачем? — Рич вопросительно изогнул бровь.

— Я сам сирота, так что не знаю… Своей смертью он грехи искупил, но привязан к этому миру. Может, его держит вина перед его единственным сыном? — немного смутившись, спросил Гермес.

"Аааааа, вот оно что. Это и было последней деталью", — пронеслось в мыслях солнцеволосого, который ни единым мускулом не подал виду, что шокирован словами призрака. Части мозаики сложились окончательно, и он зло прошипел, глядя в серые глаза небесного волка:

— Сына? Нет, Гермес, не сына. А запасного тела для перерождения на случай, если его основной план провалится. С новым лицом и чистой совестью. Вот только что-то пошло сильно не так, и в этом теле поселилась душа. Вероятно, благодаря осколку Лорда Знаний, чьим контрактором он являлся. Мне с ним говорить не о чем и тем более тратить время на прощание я не собираюсь. Его здесь держит не грех, а страх! — Рич ткнул указательным пальцем в свою шею. — Золото пустоты, что блокирует влияние на душу. Даже после смерти он связан с Разрушителем, его ждет не перерождение, а настоящее забвение.

Небесный волк его окинул долгим, задумчивым взглядом и коротко кивнул:

- Тогда ясно. Удачного возвращения.

***

Площадь заливал ослепительный свет огромной, яркой и голодной луны. Она висела так низко, что казалось, вот-вот рухнет на землю. Но больше пугало не это, а то, что скрывалось за этой луной. Или скорее то, от чего она защищала весь город Мёртвых. Генар избегал смотреть вверх, быстрым броском сокращая пространство до храма. Он отчётливо ощущал холодное внимание сущности по ту сторону Смерти. Разрушитель. Властелин Душ, Хозяин Колеса. Освободитель. Возможно, это ещё одна причина, по которой Лина сама не спустилась в Ноктюрн. Нездешний безмолвно ожидал, когда луна погаснет, как уже погасли звёзды. Это двойное внимание раскалывало саму душу, и с каждым пройденным метром Ричард ощущал, как его память крошится, раскалываясь на фрагменты. Если бы не контракт со Спящим Пространства, он бы уже рухнул, потеряв свою личность.

А затем он увидел Предателя.

Теперь это был не агонизирующий труп, как в том бункере. Мужчина, едва уступающий Ричарду в росте, задумчиво разглядывал его, стоя на пути к храму, где царил спасительный мрак. Подавляющая воля божественных сил, давившая на плечи Генара невыносимым грузом, казалось, нисколько не смущала Ротенхауза. Обнажённый по пояс призрак поднял правую руку, провёл по длинному шраму на груди и негромко спросил:

— Вероятно, у тебя много вопросов?

— Только один, на всё остальное нет времени, — прорычал Генар, пытаясь собрать раскалывающийся разум воедино. — Для чего тебе было убивать Розу?

— Она всегда сражалась на моей стороне, Третий. Мне не была нужна её смерть накануне нашей общей победы. Когда затея с метаморфами провалилась, я стал вместилищем Ненависти, чтобы ослабить Астера. Просто потеря контрактера на нём бы почти не сказалась, но я использовал Золото, чтобы заключить всеобщую ненависть ко мне в собственной душе. Роза должна была расколоть меня Лазурью и использовать полученное время, чтобы уничтожить его ядро — Око Бури — в Харгране, — спокойно и монотонно произнёс дух.

— Тогда кто... — начал говорить Ричард, но замолк, когда всё осознал.

— Вы. Мои осколки, осколки Логоса, обретшие собственную волю и плоть. Твой “отец” посчитал наш план слишком опасным и убил Розу, прежде чем она успела сделать то, что должно. А затем поместил моё тело в тот бункер, чтобы замедлить пробуждение Астера. Но слова не нужны. Если ты примешь меня, то обретёшь всю мою память, — протянув вперёд руку, предложил призрак.

— Не считай меня за идиота. На тебе метка Разрушителя, убившая в тебе человека, и ты передашь её мне. Лишившись эмоций, у меня не будет причин её спасать! — рявкнул Ричард и воздвиг между ними пространственный барьер.

Давление луны стало нестерпимым, как будто он держал её на собственных плечах. Скрипнув зубами, Ричард шагнул вперёд, оттолкнув дух Ротенхауза ближе к тьме храма.

— Ты всё равно не сможешь этого сделать. Я продумал всё, желая того же. Даже Спящие бессильны перед Волей Нездешнего, — прошипел призрак Отравителя.

- Да мне плевать на свои шансы. Я сделаю все что возможно и будь что будет. И если ты решения не нашел, то мне нахрен не нужны твои знания! - собрав все силы в кулак, Ричард сделал еще один шаг и мощным толчком отправил Предателя в жерло перерождения.

Призрак скрылся во мраке, и пришла безмятежность. Бесчувственность. Пустота. Слишком много сил он потратил — защита контракта ослабла. Разум стремительно начал пустеть, лишая всего. Лицо матери исчезло в расплывающейся белизне вместе со всем его детством. Но это больше не имело значения. Ричард знал лишь одно: ему нужно сделать ещё два шага и протянуть руку во тьму. Что он и сделал, выхватив из пустоты ядро самой Смерти.

Стоявший в тени здания Гермес с тревогой взирал на возвращающегося парня. Его правая рука до плеча стала прозрачной, потеряв плоть. Плечи бессильно поникли, а опущенная голова качалась при каждом шаге. Не останавливаясь, Ричард прошёл мимо и продолжил идти, крепко сжимая в призрачной длани свой приз. Небесный волк поспешил его догнать и зашагал рядом, указывая путь.

— Многое потерял? — негромко спросил он у старого друга.

Ричард молчал. Механические часы негромко тикали, отсчитывая секунды. Его глаза были пусты. Но затем на самом дне его разума вспыхнуло воспоминание. Лицо девушки, чьё имя забылось. Она ехидно и насмешливо улыбалась, пробуждая погасшее в груди пламя. Он должен был её покорить и защитить. Вскинув лицо, Генар встряхнул ставшие седыми волосы и безэмоционально ответил:

— Не знаю, но это не важно. Самое главное я сохранил.