Император Пограничья 14

Глава 16

Я откинулся в кресле, наблюдая, как на экране магофона проявляется знакомое лицо Станислава Листьева. Журналист выглядел усталым — покрасневшие глаза за стёклами очков, растрёпанные волосы, — но в его взгляде читалось удовлетворение человека, доведшего дело до конца.

— Рад это слышать, Станислав, — начал я. — Судя по вашему виду, работы было много.

— Последние три ночи почти не спал, — буркнул он, поправляя очки, — но оно того стоило. Газета готова.

— Расскажите подробнее. Чего именно удалось добиться?

Листьев потянулся за какими-то бумагами, скрывшись на мгновение из кадра, потом вернулся с потрёпанным блокнотом.

— Здание арендовали на Купеческой улице в Сергиевом Посаде, — начал он, листая записи. — Двухэтажное, бывший склад тканей. Помещение просторное, окна большие — света хватает. Первый этаж отдали под типографию и архив, второй — редакция и кабинеты для журналистов. Аренда обошлась в шестьсот рублей на год, как и планировали.

— Оборудование?

— Печатный станок доставили из Москвы, — Станислав сделал паузу, явно вспоминая подробности. — Подержанный, лет десять в работе, но в хорошем состоянии. Прежний владелец разорился, продал за восемьсот рублей. Князь Оболенский помог через своих людей — дал рекомендацию, и нам сбавили сотню.

Я кивнул. Матвей Филатович умел просчитывать выгоду. Помогая проекту, он привязывал независимую прессу к Сергиеву Посаду, повышая престиж своего княжества.

— Штат собрали? — уточнил я.

— Двенадцать человек пока, — Листьев пробежался взглядом по списку. — Трое старших журналистов-расследователей. Все с опытом — бывшие сотрудники «Владимирского вестника», которых уволили за неугодные материалы о коррупции в княжестве. Толковые ребята, умеют копать глубоко и не боятся последствий. Четверо репортёров помладше, но способные. Двое корректоров — педантичные, как часовые механизмы. Художник-иллюстратор, верстальщик, бухгалтер. Плюс четверо курьеров для распространения.

— Восемнадцать вместо двадцати, — подметил я.

— Ещё ищу, — пожал плечами журналист. — Не хочу брать первых попавшихся. Один неправильный человек может испортить репутацию всей газеты. Лучше работать меньшим составом, но с теми, кому доверяешь.

Разумный подход. Листьев понимал цену репутации.

— Думаю, я смогу порекомендовать вам как минимум одного хорошего журналиста, — произнёс я после паузы.

— Вот как?.. — Листьев приподнял бровь, в голосе прозвучала настороженность.

— Святослав Волков. Мой двоюродный брат по материнской линии.

Журналист откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. За стёклами очков взгляд стал жёстче.

— Родственник, — повторил он ровно. — Ваша Светлость, мы договаривались о независимости. Если вы думаете внедрить в редакцию свою креатуру для контроля и докладов…

— Святослав никогда не был чьей-то креатурой, — перебил я спокойно. — И уж точно не моей. Он журналист, занимающийся независимыми расследованиями. Настоящий, не декоративный.

— Все так говорят о своих людях, — скептически отозвался Листьев.

Я сделал паузу, обдумывая, как лучше подать информацию.

— В начале этого года Святослав вёл расследование против ректора Муромской академии Горевского, — начал я медленно. — Горевский был замешан в похищениях студентов для незаконных магических экспериментов для князя Терехова. Уверен, вы слышали о том, как я освобождал людей из его лабораторий. Так вот, Святослав собрал доказательства, несмотря на угрозы и давление. К нему домой буквально пришли бандиты с паяльниками, пытаясь уничтожить материалы расследования. Я выручил его в той ситуации, и он не сдался. Продолжил работу даже после того, как его избили.

Листьев слушал молча, но я заметил, как изменилось выражение его лица.

— Летом по моей просьбе он внедрился в так называемый «Фонд Добродетели» под чужим именем, — продолжил я. — Фонд прикрывался благотворительностью, а на самом деле проводил эксперименты над должниками, превращая их в подопытных для создания «усовершенствованных бойцов» с помощью Реликтов. Святослав три недели играл роль обедневшего аристократа, завоевал доверие руководства, получил доступ к документам. Когда его раскрыли, подвергли пыткам. Пытались выбить информацию о том, кто его нанял.

— Он выдал информацию? — тихо спросил журналист.

— Выдал, — честно ответил я. — Под пытками сломался бы кто угодно. Но до последнего пытался держаться. Я спас его из той лечебницы, но расследование он довёл до конца. Материалы опубликовал, несмотря на последствия.

Станислав молчал, переваривая услышанное.

— И, наконец, в начале осени его похитил наркокартель из Восточного Каганата, — закончил я. — Хасан Волкодав, один из крупнейших наркобаронов региона, взял Святослава в заложники, чтобы выманить меня в ловушку. Вы могли слышать о ней, если читали материалы о вчерашнем судебном заседании.

— Конечно, — собеседник потёр переносицу, явно пытаясь переварить информацию. — И после всего этого… после пыток, похищения, угрозы смерти… ваш кузен продолжает заниматься журналистикой?

— Продолжает, — подтвердил я. — Потому что для него это не работа. Это призвание. Он пишет под псевдонимом «Северьян Правдолюбов». Работал в «Муромском обозревателе», пока князь Терехов не прикрыл издание после того расследования об экспериментах. Сейчас Святослав не имеет постоянной работы, ведёт блог в Эфирнете, публикует материалы где придётся.

— Почему он согласится работать в моей газете? — спросил Станислав после паузы. — Насколько я понимаю, он принадлежит к обеспеченному знатному роду, который способен обеспечить ему безбедную жизнь.

— Потому что ему не нужна безбедная жизнь, — усмехнулся я. — Ему нужна возможность делать своё дело. Раскрывать правду, расследовать преступления, писать то, что другие боятся написать. А наша газета — именно такая платформа. Независимая. Свободная от цензуры. Защищённая от давления властей.

Журналист смотрел на меня долго, оценивающе. Потом медленно кивнул.

— Хорошо. Передайте ему мои контакты. Я готов с ним поговорить. Но решение о найме приму сам, после собеседования. Родство не даёт никаких преимуществ.

— Именно этого я и ожидал, — улыбнулся я. — Святослав не нуждается в преимуществах. Его опыт и принципы говорят сами за себя. А теперь вернёмся к предыдущей теме. Типография уже работает?

— Вчера запустили, — в голосе Листьева проскользнула гордость. — Провели тестовый прогон — тысячу пустых листов, проверили скорость, качество оттиска, равномерность краски. Всё в порядке. Сейчас идёт печать первого номера.

Я откинулся на спинку кресла, переваривая информацию. Всё складывалось. Здание, оборудование, штат, расходные материалы. Листьев работал быстро и толково.

— Князь Оболенский как отреагировал? — спросил я.

— Его представитель лично зашёл вчера в редакцию, — усмехнулся журналист. — Поздравил с открытием, пожелал удачи. Сказал, что Сергиев Посад рад видеть на своей территории свободную прессу. Умный человек, ваш союзник. Понимает, что независимая газета поднимет престиж его княжества.

Матвей Филатович действительно умел просчитывать на несколько ходов вперёд. Хороший союзник.

— Распространение организовали? — перешёл я к следующему пункту.

— Через торговые караваны, как договаривались, — подтвердил Листьев. — Две тысячи экземпляров в Пограничье — торговые караваны развезут по деревням и фортам. Тысячу в Сергиевом Посаде — разнесём по трактирам, рынкам, торговым рядам. Остальное пойдёт в другие княжества: Москву, Тверь, Рязань, Тулу, Смоленск. Купцы согласились возить за символическую плату — им выгодно, газета привлекает покупателей к их лавкам.

— Первую неделю бесплатно?

— Да, — кивнул Станислав. — Треть тиража раздадим просто так. Пусть люди привыкают, понимают, что это не пропаганда, а независимая информация. Со второго номера начнём брать пять копеек за экземпляр. Цена буханки хлеба — любой крестьянин может позволить раз в неделю.

Я сделал паузу, обдумывая услышанное. Листьев справился. Быстро, эффективно, без лишней суеты. Газета становилась реальностью.

— Первый номер готов? — спросил я главное.

Журналист посмотрел прямо в камеру, и в его взгляде читалась смесь гордости и вызова.

— Готов. Восемь страниц. Завтра выйдет первый тираж — пять тысяч экземпляров. Главная тема — переходный период после войны. Ваша коронация, казнь узурпатора, курс на восстановление. Плюс несколько расследований, которые мы готовили параллельно.

Он помолчал, потом добавил с нажимом:

— Там есть неудобные вопросы. Для вас тоже, как договаривались.

— Договаривались, — спокойно отозвался я. — Независимость означает право задавать любые вопросы. Если они честные — пусть будут.

Листьев внимательно посмотрел на меня, словно проверяя искренность. Потом медленно кивнул.

— Хорошо.

— Благодарю за работу, Станислав, — искренне сказал я. — Вы создали то, чего не хватало Содружеству. Независимый голос, которому можно верить.

— Посмотрим, что получится, — буркнул журналист, но я заметил, как уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. — Первый номер покажет, готовы ли люди читать такую прессу.

Попрощавшись, я откинулся в кресле, потирая переносицу. Завтра. Завтра тысячи людей откроют первый номер газеты, которую я профинансировал, но не контролирую. Инструмент, который может обернуться и против меня.

Но иначе нельзя. Содружество задыхалось от лжи и пропаганды. Нужен был голос, которому верят. Даже если этот голос иногда будет не самым удобным.

Ноябрьское утро встретило меня серым рассветом над Владимиром. Я сидел на балконе княжеского кабинета — того самого, где когда-то работал покойный Веретинский, а потом не менее покойный Сабуров. Теперь это помещение принадлежало мне.

Балкон выходил на восток, открывая вид на пробуждающийся город. Крыши домов тонули в предрассветной дымке, где-то внизу на площади уже разворачивался утренний рынок. Торговцы расставляли лотки, крестьяне везли телеги с овощами, купцы открывали лавки. Обычная жизнь, которая продолжалась даже после войны, суда и казни.

На столике передо мной дымилась чашка душистого кофе и свежая выпечка от княжеского повара, который очень мечтал удивить меня своими кулинарными талантами. Рядом лежала газета, специально доставленная сегодня ранним утром из Сергиева Посада. Плотная бумага приятно шуршала под пальцами. Запах типографской краски смешивался с ароматом кофе.

«Голос Пограничья». Строгий рубленый шрифт заголовка, буквы одинаковой высоты, без засечек. Слева от названия — небольшой герб: стилизованная сторожевая башня на фоне леса. Девиз под названием: «Правда без прикрас».

Листьев не стал скромничать. Хорошо. Людям нужна уверенность, что перед ними не очередной «Владимирский вестник», марионетка в руках власти.

Я сделал глоток кофе и развернул газету.

Главный заголовок первой полосы бросался в глаза: «Эпоха перемен: новый князь, новые законы, новая надежда». Подзаголовок уточнял: «Казнь узурпатора, освобождение пленных и курс на восстановление — хроника исторических дней».

Фотография моей коронации занимала четверть страницы. Я стоял на возвышении перед Боярской думой, правую руку положил на древний том законов, левой держал скипетр. Вокруг — бояре, одни с одобрением на лицах, другие со сдержанным недовольством. Фотография передавала атмосферу того момента: торжественность, напряжение, ожидание перемен.

Под фотографией шло краткое резюме последних событий: разгром армии узурпатора, публичный суд, казнь Сабурова, коронация нового князя, освобождение пленных солдат. Сухие факты без эмоций. Правильный подход — пусть читатель сам делает выводы.

Я перевернул страницу. Основные материалы начинались со второй полосы.

«От Пограничья до престола — история князя-воина». Биография, написанная независимым журналистом. Листьев не пожалел красок, описывая мой путь: боярин-изгнанник, отправленный в Угрюмиху под угрозой смерти, превратившийся в воеводу, затем в маркграфа, теперь — в князя. Рядом шла зарисовка карандашом в виде покосившейся деревни: Угрюмиха до моего прихода. Сбоку от неё уже настоящая фотография: Угрюм после моего появления, укреплённый острог в Пограничье, новая академия магии.

Журналист перечислял моих сподвижников: княжна Василиса Голицына, геомантка и руководитель горнодобывающих проектов. Графиня Полина Белозёрова, гидромантка и помощница по административным вопросам. Отец Игнатий Платонов, электромант и советник. Борис, командир дружины. Алхимик Александр Зарецкий. Доктор Джованни Марко Альбинони. Григорий Крылов, начальник правоохранительных органов, и его заместитель Демид Могилевский.

Дальше шёл список магов: Тимур Черкасский, Леонид Карпов, Валентин Вельский, Элеонора Ольтевская-Сиверс, Георгий Светов, Анна Соболева, Максим Арсеньев, Надежда Кронгельм, Степан Безбородко. Листьев честно написал, что многих из них я спас из лабораторий князя Терехова Муромского, где их использовали в незаконных экспериментах.

Последний абзац материала содержал то, что Листьев называл «критическим балансом»: «Быстрое возвышение князя Платонова вызывает вопросы. За девять месяцев от ссыльного боярина до правителя княжества — беспрецедентный случай в истории Содружества. Некоторые критики указывают на суровые методы нового князя, его готовность применять силу там, где другие предпочли бы переговоры. Справедливы ли эти обвинения? Время покажет».

Я усмехнулся. Листьев не изменял себе. Хвалил, но тут же задавал неудобные вопросы. Именно такой баланс делал газету независимой в глазах читателей.

Следующий материал назывался «Цена предательства». Расследование о преступлениях Сабурова на основе материалов суда. Листьев методично разбирал каждый пункт обвинения: убийство князя Веретинского, сокрытие теракта в Сергиевом Посаде, сотрудничество с наркобароном Волкодавом, развязывание войны против Угрюма.

Особое внимание журналист уделил финансовым махинациям. Откуда пришли деньги на войну? Демидовы и Яковлевы финансировали Сабурова, надеясь получить контроль над Угрюмом. Куда ушли деньги казны? Схемы обогащения через «мёртвые души» — фиктивные чиновники, получавшие зарплату, которая оседала в карманах узурпатора и его приближённых.

«По нашим подсчётам, — писал Листьев, — только за четыре месяца правления Сабурова из казны княжества исчезло около ста пятидесяти тысяч рублей. Документы, изъятые при обыске, показывают систематическое разворовывание средств, предназначенных на оборону от Бездушных, ремонт дорог и социальную помощь».

Следующая страница содержала свидетельства пострадавших от режима покойного князя. Вдова боярина Скрябина, сидевшего в тюрьме при Сабурове. Купец, разорённый после отказа дать взятку чиновникам княжеской канцелярии. Крестьянин из деревни, сожжённой наёмниками во время войны. Короткие истории, но каждая била точно в цель.

Я перелистнул страницу и наткнулся на материал, от которого приподнял бровь: «Заговор Гильдии Целителей». Сенсационный заголовок, но содержание оказалось ещё интереснее.

Листьев раскрывал покушение на кандидатов в князья Владимира. Отравление пятерых бояр. История ареста агента Гильдии Дмитрия Корсакова и его куратора Павла Сухова. Журналист взял интервью у Кисловского и Ладыженской, оба подтверждали факты.

«Как князю Платонову удалось раскрыть заговор за одну ночь?» — задавал вопрос Листьев. И сам отвечал: «По словам источников, близких к расследованию, князь использовал комбинацию магических способностей, аналитического мышления и жёсткого допроса задержанных. Детали остаются засекреченными, но результат говорит сам за себя: заговор раскрыт, агенты арестованы, жертвы спасены».

Следующий материал назывался «Стрельцы выбирают совесть». Интервью с полковником Василием Огневым о том, почему Стрелецкий полк отказался идти против Угрюма, несмотря на приказ князя Сабурова.

«Мы даём клятву защищать людей от Бездушных, а не воевать с людьми, — цитировала газета слова Огнева. — Тем более с теми, кто в Пограничье выступает щитом для всех княжеств. Князь Платонов и его люди сдерживали волны тварей, защищая границы Содружества. Мы не могли поднять оружие против них по приказу узурпатора, захватившего власть через убийство».

Материал также описывал реакцию обычных солдат на приказ о походе. Многие офицеры саботировали подготовку, затягивая сборы и в результате так и не вышли из Владимира.

Я сделал ещё глоток кофе, уже остывшего. Листьев работал быстро и точно. Каждый материал бил в цель, создавая цельную картину переходного периода.

Следующая страница содержала материал «Герои и предатели». Интервью с ветеранами похода на Угрюм, которых прежняя власть бросила в мясорубку войны. Истории солдат, вернувшихся домой ранеными, без поддержки, без компенсаций. Семьи погибших, которым не заплатили обещанные пособия.

Листьев сравнивал отношение к ветеранам при Веретинском и Сабурове с тем, что обещала новая власть. «Князь Платонов пообещал выплату компенсаций семьям погибших, лечение раненых за счёт княжества, земельные наделы тем, кто хочет осесть в Пограничье. Выполнит ли он эти обещания? Это покажет ближайшее время».

Журналист взял интервью у одного из старших офицеров армии, пожелавшего остаться неназванным. Тот высказался жёстко: «При Сабурове нас погнали на убой ради его амбиций. Потери не считались, раненых бросили под стенами чужих укреплений. Если новый князь действительно заботится о солдатах — это будет первый правитель за тридцать лет, кто так поступает».

Последние страницы содержали экономический материал: «Куда уходили налоги?». Расследование о том, как деньги, собранные на защиту от Бездушных, тратились на роскошь. Сравнительная таблица доходов и расходов княжества показывала чудовищный дисбаланс.

При Веретинском на оборону тратилось тридцать процентов бюджета. При Сабурове — пятнадцать. Остальное уходило на «административные нужды», «представительские расходы», «содержание двора». Фактически — в карманы узурпатора и его окружения.

Листьев приводил документы о незаконных тратах: покупка предметов роскоши для дворца, строительство загородной резиденции, оплата услуг наёмников из личного состава князя. Каждая цифра подтверждалась ссылкой на слова бывших подчинённых Сабурова.

Завершался этот материал критическим вопросом: «Новая власть обещает прозрачность. Будут ли публиковаться отчёты о расходах? Получит ли народ доступ к информации о том, куда идут его налоги? Или это останется очередным обещанием?»

Я перелистнул страницу, и взгляд зацепился за следующий материал: «Цена крестьянской жизни». Заголовок обещал острую социальную тему, и Листьев не обманул.

Журналист начал с жёсткого вопроса: сколько стоила жизнь простого человека для владимирской знати? Ответ оказался конкретным и отвратительным. Материал содержал фрагменты интервью с боярином Русланом Ракитиным — моим теперешним союзником, воеводой Иванищ.

«Незадолго до Гона я обратился в княжескую канцелярию с просьбой прислать Стрельцов для защиты деревень от надвигающегося вала Бездушных, — цитировала газета слова Ракитина. — Мне ответили: тысяча рублей за отряд из двадцати человек на три месяца. Авансом. Мои деревни не смогли бы собрать такую сумму и за полгода. Князь брал налоги на оборону, но защищать отказывался без дополнительной платы».

Следом шли свидетельства крестьян из других деревень. Похожие истории: требования взяток, отказы в помощи, равнодушие чиновников к судьбе простых людей. Одна пожилая женщина рассказывала, как её деревню атаковали Бездушные, а чиновник княжеской канцелярии отказался отправить помощь от ближайшего гарнизона Стрельцов без «компенсации за риск» в триста рублей.

Листьев завершал материал вопросом: «Изменится ли это при новой власти? Князь Платонов обещал защиту всем подданным независимо от платёжеспособности. Но обещать легко. Мы будем следить, как эти обещания превращаются в реальность».

Я сделал глоток холодного кофе. Неудобный вопрос, но справедливый. Листьев не давал мне индульгенцию просто за красивые слова. Хорошо. Пусть следит. Я действительно собирался выполнять обещанное.

Следующий разворот содержал практический материал: «Карта выживания». Крупная карта занимала половину страницы, на ней красными точками отмечены места недавних нападений Бездушных, синими линиями — безопасные тропы, зелёными кругами — населённые пункты с укреплениями.

Под картой шли рекомендации Стрельцов для путников: не путешествовать безоружным и в одиночку, особенно после заката; обходить стороной заброшенные деревни; при встрече с тварью не пытаться убежать, а стрелять в голову или найти укрытие. Внизу страницы — контакты для экстренной помощи: номера магофонов ближайших гарнизонов Стрельцов, адреса убежищ.

Полезная информация. Такая карта могла спасти жизни. Листьев понимал, что газета должна быть не только информационной, но и практичной.

Материал «Пленные свободны» занимал целую страницу. Списки освобождённых — бояре, офицеры, рядовые солдаты. Фамилии, имена, отчества. Рядом с некоторыми — пометки: «ранен», «требуется лечение», «вернулся к семье».

Листьев взял интервью у родственников, ожидавших возвращения. Жена боярина Селиверстова рассказывала, как не спала ночами, не зная, жив ли муж. Мать молодого солдата всхлипывала, описывая встречу с сыном. Отец офицера благодарил за гуманное отношение к пленным.

Отдельный блок посвящался условиям содержания в Угрюме. Листьев честно писал: пленных кормили тем же, что и собственных солдат; раненым оказывали медицинскую помощь; офицеров содержали в отдельных помещениях с приличными условиями. Завершался материал цитатой одного из освобождённых капитанов: «Нас кормили лучше, чем в княжеской армии. Парадокс, но это правда».

Я усмехнулся. Листьев не упустил возможности ткнуть носом прежнюю власть в её недостатки.

Следующий материал назывался «Почему Угрюм?». Объяснение решения о переносе столицы. Листьев излагал мои аргументы: Угрюм находится ближе к границам, где идёт основная борьба с Бездушными; там уже создана инфраструктура — академия, форт, мастерские; перенос столицы символизирует смещение фокуса с дворцовых интриг на реальную защиту княжества.

Но журналист не остановился на официальной версии. Он взял комментарии у владимирских бояр и купцов. Боярин Кисловский высказался осторожно: «Решение неожиданное, но понятное. Князь хочет быть ближе к линии обороны». Купец Добромыслов откровеннее: «Владимир теряет статус, но, возможно, приобретает спокойствие. Дворцовые перевороты и интриги остались в прошлом».

Листьев задавал неудобные вопросы: что теряет Владимир с уходом двора? Как это скажется на торговле? Не приведёт ли к упадку города? И тут же анализировал перспективы: Владимир может стать крупным торговым центром, свободным от бремени столичного статуса; Угрюм получает импульс для развития, превращаясь в административный и военный центр.

Я дочитал материал и кивнул. Сбалансированный подход. Листьев не хвалил и не ругал, просто анализировал.

Рубрика «Голос народа» содержала письма читателей. Точнее, письма, собранные заранее — Листьев явно готовился основательно. Крестьянин из деревни близ Владимира жаловался на местного чиновника, вымогавшего взятки за оформление документов. Купец описывал произвол стражников на дорогах. Вдова солдата просила помочь получить обещанное пособие, которое задерживали уже полгода.

Под каждым письмом — короткий комментарий редакции: «Редакция направила запрос в соответствующее ведомство», «Информация передана в Сыскной приказ», «Дело взято на контроль». Листьев не просто публиковал жалобы, он обещал следить за их рассмотрением.

Последние страницы содержали практическую информацию: как подать жалобу на чиновника. Пошагово, с указанием адресов и контактов. Где получить помощь в случае нападения Бездушных. Контакты новых органов власти — воеводств, стражи, медицинских пунктов.

Я перевернул страницу и наткнулся на врезку в рамке: «О независимости и ответственности». Заявление главного редактора Станислава Листьева о принципах работы газеты.

«Уважаемые читатели, — начинал журналист. — Эта газета создана не для прославления власти и не для её очернения. Наша цель — говорить правду. Даже когда она неудобна. Даже когда она не нравится тем, кто нас финансирует».

Листьев честно описывал источники финансирования: целевой фонд на год вперёд, управляемый советом попечителей из трёх человек — представитель Угрюма, представитель Сергиева Посада, главный редактор. Решения принимаются большинством голосов, что исключает единоличный контроль.

«Мы обязуемся проверять факты, публиковать разные точки зрения, признавать ошибки, если они будут допущены, — продолжал журналист. — Приглашаем читателей присылать информацию о коррупции, злоупотреблениях, несправедливости. Мы проверим и, если подтвердится, опубликуем. Ваш голос важен».

В самом конце газеты, на последней странице, я обнаружил вкладыш: «Листок безопасности». Одностраничная памятка с крупными рисунками для неграмотных. Признаки приближения Бездушных — изображение льда на траве и деревьях, увядших растений, странного тумана. Куда бежать в случае опасности — стрелка к ближайшему укреплению. Уязвимости на схематичных изображениях Трухляков и Стриг.

Простые картинки, понятные даже ребёнку. Листьев думал о тех, кто не умеет читать, но должен знать, как спастись.

Я откинулся на спинку кресла, допивая остатки кофе. Листьев сделал именно то, о чём мы договаривались. Он писал правду — неудобную, острую, заставляющую задуматься. Он хвалил достижения, но тут же задавал вопросы. Он не превращал газету в мой рупор, но и не делал врагом.

Независимость. Настоящая, не декларативная. Именно это делало «Голос Пограничья» ценным инструментом.

Я посмотрел на город внизу. Где-то там, в трактирах и на рынках, люди уже читали первый номер. Бояре морщились от неудобных вопросов. Купцы обсуждали экономические расследования. Простолюдины узнавали, куда уходили их налоги. Новости распространялись, формируя общественное мнение.

Информация — оружие. Листьев получил это оружие из моих рук. Теперь посмотрим, как он им распорядится.

Я сложил газету, положил на столик и поднялся. Впереди ждал длинный день. Встречи с боярами, обсуждение восстановления экономики, планирование укрепления границ. Рутина власти, которая когда-то казалась мне естественной, теперь требовала заново осваивать местные реалии. Время показать, что обещания нового князя — не пустой звук.