Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон!

Глава 25

ИВАРИ ХАНТ (РАНЕЕ ИВАРИ РЕННЕР)

В полном молчании мы с генералом Реннером по песчаной и влажной после дождя дороге дошли до города. Я изо всех сил старалась на него не смотреть. Потому что в одежде Юджина, которая вот-вот грозила порваться на мощной фигуре, выглядел он… хотелось бы сказать, что смешно, но скорее…

В общем, отвести глаза было самым лучшим решением! Не хватало только любоваться бывшим мужем Ивари!

Брайтмур вырос впереди каменными боками зданий, покатыми черепичными крышами и ручьями улиц, по которым текли прохожие. От городского шума мне тут же стало неуютно, захотелось вернуться обратно в тишину (относительную) и безопасность (относительную) особняка.

“Снова эта сумасшедшая!” — раздался женский шепоток за спиной.

“Кого это она за собой тащит? Опять бродягу подобрала какого-то?”

“А он симпатичный… Женат?”

“Сдурела что ли? Неблагой, наверное! Отойди! От этой двинутой вообще подальше бы надо держаться! Забыла разве, что с бедняжкой Долорес случилось?”

Вот уж в самом деле бедняжка! Долорес пока не давала о себе знать, но чутье подсказывало мне, что это просто все не закончится.

“Вдруг она заразная?" — вклинился в разговор третий голос.

Несколько ребятишек, которые беззаботно бежали вперед по дороге, при виде нас замерли, как вкопанные, а затем бросились врассыпную.

— Кажется, вас здесь недолюбливают, — заметил генерал Реннер.

Как будто в подтверждение его слов кто-то из-за спины крикнул: “Ведьма!”

— Это еще мягко сказано, — растерянно откликнулась я, размышляя о сотне вещей одновременно.

Что детям скоро понадобится зимняя одежда и обувь. Что у нас до сих пор нет кроватей. Может, заказать их в соседнем городе? Но туда добираться — полдня. Аб тамошнего столяра не знает — и нет гарантии, что его письмо поможет решить проблему.

А еще… признавать это было неприятно, но мои амбициозные планы шли коту под хвост. Конечно, я пока даже не начинала знакомить детей с городом, но то, как местные реагировали на меня и Юджина… Даже не хотелось проверять, как они отнесутся к детям.

Что же делать? Как сдвинуть дело с мертвой точки? Пока я добилась только того, что торговцы худо-бедно меня терпят — и то в основном потому, что дерут втридорога.

Был еще Аб, но… Он один не мог изменить все.

Увлекшись размышлениями, я не сразу заметила заинтересованный взгляд генерала Реннера.

Вот как-то нечестно, что он красивый даже с двухдневной щетиной, растрепанными волосами и в одежде Юджина, безбожно короткой и тесной.

— Мы почти пришли, — сказала я.

Впереди в самом деле маячил выход к главной площади, где располагалась мэрия. От волнения у меня потели ладони. Я понятия не имела, как справляться с приставаниями мэра и его обсуждениями “ближе” и “детальнее”. Привыкла быть серой мышкой — уверена, будь я в своем теле, мэр бы даже не подумал ни на что намекать.

Но Ивари была красоткой, да еще и незамужней… По местным меркам это значило — беззащитной. Следовательно, не было никаких причин не говорить с ней о рабочих вопросах “детально" и "близко”.

Генерал Реннер продолжал на меня смотреть.

— Что? — не выдержала я в конце концов.

— Вас это совсем не волнует?

— Что?

— То, что о вас думают. В городе.

Оглядевшись, я поймала несколько настороженно-неприязненных взглядов, а затем пожала плечами:

— Они ненавидят меня из-за того, что я заведую приютом неблагих. Но, в отличие от тех, кто там работал до меня, не называю эту должность “собачьей”, не жалуюсь на жизнь, не закупаю для детей крупу с шелухой и протухшее мясо, прошу местную портниху шить одежду из хороших тканей и даже собираюсь заказать у столяра новую мебель для них. Я забочусь о детях. — Переведя дух, я закончила: — Они ненавидят не меня, а неблагих детей. Это меня волнует.

— Почему?

— Что — почему?

— Почему вас так волнуют неблагие? — настойчиво спросил генерал Реннер.

Я удивленно на него посмотрела.

— Потому что они дети, они не сделали ничего плохого. А их… травят. Даже те, кто должен о них заботиться. Это неправильно.

А еще небо голубое, трава зеленая, я предпочла бы никогда не встречать с бывшим мужем — это если продолжать цепочку очевидных фактов.

Но неожиданно генерал Реннер осклабился.

— А ты не думала, что для этого есть причины? — рявкнул он. — Что эти дети — опасны? И не просто так их отгораживают от всех остальных! С ними нельзя обращаться, как со всеми остальными!

— Почему? — подняла брови я.

— Чем ты меня слушаешь? Потому что они опасны! В них уже ничего не исправишь, надо просто не дать им причинить кому-то вред — это все, что мы можем сделать! Они… гнилые. С рождения.

— Вы правда так думаете? — с интересом спросила я.

— У вас есть сомнения?

— Тогда вы просто идиот, — резюмировала я.

— Что ты сказала? — генерал Реннер перегородил мне дорогу.

— Ровно то, что ты услышал, — ответила я, тоже отбрасывая церемонное “вы”. — Как ты думаешь, много ли шансов у детей, которых всю жизнь травили, ненавидели и боялись, построить нормальную жизнь? Найти работу? Завести семью? Поинтересуйся у Юджина, что случается после того, как они покидают приюты. Хотя вряд ли он захочет с тобой разговаривать.

Выпалив это, я замолчала. Даже если он меня сейчас сожжет — то я ни о чем не буду жалеть.

— Поэтому я не хочу, чтобы вы и дальше оставались в одном доме с детьми. Вы их ненавидите.

— Я трезво смотрю на вещи.

Да что вы говорите! Трезво!

— Приятно быть всегда правым, да? Особенно когда не нужно ни о чем задумываться.

Мы с генералом Реннером буравили друг друга взглядами. Он выглядел так, как будто готов меня убить, даже янтарные глаза засветились золотым. По коже прошла рябь, на висках выступила чешуя. Я прикладывала все усилия, чтобы не попятиться.

— Отродье! — взвизгнула проходящая мимо женщина. — Средь бела дня!

— Где? — отреагировал какой-то мужчина.

— Ну ты посмотри!

— Ах ты…

Генерал Реннер дернул меня за руку, уходя в сторону, я невольно шагнула следом — и только это спасло нас от ушата помоев, вывернутого возмущенной горожанкой из окна верхнего этажа.

— Ну как вам? — ехидно спросила я у генерала Реннера, пока он тащил меня вперед, подальше от опасности. — Нравится? А это только один день. У драконов, наверное, жизнь совсем другая? В первый раз вас так не жалуют?

— Хм, — отреагировал он и больше ничего не сказал.

А у меня вдруг поднялось настроение. Как там моя бабушка говорила? Сделал гадость — в сердце радость. Опять же — какой красивый педагогический момент!

Впрочем, мой опыт показывает, что перевоспитывать мужей, а уж тем более бывших — это гиблое дело.

Только когда мы пересекли площадь и подошли к белоснежному и внушительному зданию мэрии, я сообразила, что генерал Реннер до сих пор держит меня за руку.

Когда я отстранилась, на меня нахлынуло острое чувство потери. Мельком бросив взгляд на генерала Реннера, я заметила, что он тоже смотрит на свою ладонь так, как будто потерял что-то важное.

Быстро списав собственную странную реакцию на недосып, стресс и метку истинности (должен же от нее быть хоть какой-то толк), я толкнула дверь.

К мэру меня пропустили безо всяких проволочек и задержек — к сожалению. Я бы очень хотела оттянуть неприятный разговор. Но ведь мне нужны были деньги!

— Вверх по лестнице и направо до конца коридора, — неприязненно выплюнула похожая на жабу женщина в очках и в грубом коричневом платье. — Он вас ждет.

Надо же, ждет.

— А это… — увидела “жаба” генерала Реннера.

— А я с ней, — тяжело уронил он.

Было в голосе генерала Реннера что-то такое, из-за чего возражений не последовало.

Поднимаясь по лестнице и сворачивая направо, я старалась ни о чем не думать. По крайней мере — я не останусь с мэром Освальдом один на один. Все-таки тело Ивари… были в нем недостатки! Она была хрупкой, как птичка, и такой же слабой. И красивой.

— Иви, у вас нож в руке? — спросил генерал Реннер.

— Просто на всякий случай, — оправдалась я, но в рукав его не стала возвращать.

Просто на всякий случай.

От пустого коридора мэрии наши шаги отдавались гулким эхом. Наконец, дойдя до последней двери с табличкой "Мэр", я постучала.

— Я занят! — раздался с той стороны глухой голос, звучащий так, как будто говоривший набил рот едой.

Я откашлялась.

— Мэр Освальд, это Иви Хантер! Управляющая приютом! Я хотела с вами поговорить…

В этот момент за дверью раздался звук, как будто кто-то отодвинул резко стул. Затем — тяжелые шаркающие шаги, и дверь наконец распахнулась.

— Иви, — расплылся в масляной улыбке. Его губы влажно блестели, костюм едва застегивался на животе. — Иви Хант! Как я рад вас видеть! Заставили же вы меня ждать! Но таким красоткам, как вы, простительно!

Мэр Освальд погрозил мне блестящим от жира пальцем — похоже, я в самом деле отвлекла его от трапезы.

Я скосила взгляд за свое плечо, но не смогла увидеть генерала Реннера. Где он? Передумал? Решил уйти? Ну и ладно. Не хватало только рассчитывать на помощь мужчины! Обида неожиданно придала мне сил, и я решительно произнесла:

— Я бы хотела поговорить о содержании приюта.

— Конечно! Конечно, поговорим! Проходит, проходите, дорогая Иви! Вам что-нибудь налить? Может, попросить заварить чаю, хотя знаете, у меня есть такое вино… И ох, Иви, что же вы такая напряженная? Неужели у вас нет мужчины, на которого можно опереться? Тяжело, наверное, справляться со всем в одиночку!

Почему все вокруг уверены, что женщине для счастья непременно нужен мужчина?

— Давайте приступим к нашему разговору, — тем временем продолжил мэр Освальд, пропуская меня в кабинет. — В приватной обстановке.

— В приватной — это можно, — вдруг раздался справа от меня низкий голос. — И вино я люблю, хрен с ним, с чаем. А закуска есть? Я, если что, ем много, имейте в виду. Так что несите все.

Генерал Реннер, который до этого момента стоял за дверью, выступил вперед, загораживая меня от мэра Освадьда.

Выражение лица мэра стало непередаваемым. Я подавила ухмылку — и не смогла ничего сделать с нахлынувшим облегчением из-за того, что генерал Реннер закрыл меня собой и не придется иметь дело с мэром Освальдом и его поросячьими глазками один на один.

Главное сейчас — не расслабляться! А то засмотрюсь на широкие плечи и карие глаза, а потом… плавали, знаем. Нужно крепко стоять на ногах и сохранять холодную голову. Мы не друзья и даже не союзники. Мы даже не бывшие муж и жена в полной мере. Мы просто... никто друг другу.

— Ну так что? — поторопил генерал Реннер. — В приватной обстановке будем говорить или нет? А то я тут замерз уже стоять, приоделся вот пооткровеннее специально для такого случая. — Он жестом продемонстрировал то, как обтягивала его тело одежда Юджина. — И мужика, на которого — как вы там сказали? — можно опереться, у меня нет. А хотелось бы. Ну так?!

Последние слова прозвучали как рык, и я невольно подпрыгнула от испуга. С одутловатого лица мэра Освальда сошли все краски.

— В-в-вы… Вы кто такой? Что вы себе позволяете! Я с-с-сейчас позову….

— Других мужчин, на которых можно опереться? Отлично, всех зовите. А мы пока поговорим.

Раньше, чем я успела хоть что-то сказать, мэр Освальд попятился, а генерал Реннер шагнул вперед, тесня его в кабинет, и захлопнул перед моим носом дверь.

Эй!

ГЕНЕРАЛ АЛАН РЕННЕР

Обернувшись, я положил ладонь на замок и запечатал его небольшой порцией магии.

— Эй! — раздался с той стороны возмущенный женский крик. — Эй! А ну открой! Эй!

В дверь крохотные кулачки Ивари ударили так сильно, что она содрогнулась.

— Алан, мать твою, Реннер!

Еще один удар.

Ого. Не припомню в Ивари такой силищи. Хотя любовь к истерикам — это, однозначно, знакомая мне черта. Хмурясь, я наложил на дверь еще и печать тишины. Морок, которым я скрывал драконью магию, на мгновение исчез, но вряд ли этот боров, который исполнял обязанности мэра, успел что-то заметить: слишком был занят тем, чтобы, доковыляв до стола, пытаться с кем-то связаться по телефону.

— Вы! Вы пожале…

Подойдя вслед за ним к столу, я дотронулся ладонью до телефона — тот моментально вышел из строя, потеряв небольшой заряд драконьей магии, которая была в нем заложена. Дорогой прибор даже для мэра — наделенные драконьей магией вещи всегда стоили недешево, — но сейчас это меня не волновало.

— Что вы… — выдавил мэр Освальд.

— Не хочу, чтобы нас что-то отвлекало от разговора, — хмыкнул я, скрещивая руки на груди. — Как вы там хотели? “Близко” и “детально”? Давайте. Это можно устроить.

Я брезгливо осмотрел расставленные на рабочем столе тарелки с маслом, кусками соленой рыбы, нарезанным хлебом, еще какими-то закусками и…

Почему-то некстати вспомнились утренний разговор Ивари с Урсулой, который я случайно подслушал: они обсуждали, что нужно отправить детей и Юджина в лес за ягодами, а сахар — снова придется брать втридорога, так что джема на зиму много не выйдет заготовить.

Внутри что-то дернулось, и я поспешил сосредоточиться на деле.

— О, это вместо вина? — я потянулся к графину настойки. Умеют, однако, мэры здесь жить жизнь. — Ну так что? Когда со мной будут разговаривать в приватной обстановке? Я готов.

Я шагнул вперед, к мэру, чувствуя, как лицо перекашивается от угрожающей ухмылки. Сбежать он отсюда не сможет, на помощь позвать — тоже. В какой-то момент я в самом деле рассчитывал с ним поговорить спокойно, но когда увидел, как он тянет свои блестящие от жира лапы к Ивари… Повезет, если я ему шею не сверну. Раньше мне плевать было, с кем Ивари флиртует на балах, кто и что шепчет ей на ушко, хотя она нарочно демонстрировала мне своих кавалеров, пытаясь вызвать ревность. Сейчас все изменилось. Почему? Ответа на этот вопрос пока не было. Но я решительно был настроен его найти. А пока пускай на другие вопросы ответит мэр.

— Ну! — рявкнул я.

— Вы! — взвизгнул мэр, мгновенно становясь неотличимым от наряженного в костюм свина. — Да что вы себе позволяете! Отродье! Какой ваш номер?! Немедленно! Думаете, я не найду на вас управу?

Я хмыкнул. Мэр имел в виду номер, который присваивается каждому неблагому вместе с меткой. В метку драконом, который занимается учетом, вплетается небольшое количество магии: благодаря этому неблагого всегда можно найти и, при необходимости, обезвредить. Ну а номер присваивался просто для удобства, по нему, сделав запрос в архив, легко можно было узнать о способностях и силе неблагого, а также о совершенных им преступлениях.

У меня, по понятным причинам, номера не было.

— Думаю, не найдешь, — уверенно сказал я. — Давай-ка обсудим содержание приюта. Видишь ли, я с сегодняшнего дня занимаю там почетную должность дворника.

Или уборщика? Нужно уточнить у Ивари.

Глаза мэра Освальда налились кровью.

Хоть бы его удар раньше времени не хватил.

— Садись, — решил смилостивиться я.

У меня-то было еще запланировано активное соблазнение этого борова с глазками-жуками, чтобы он почувствовал, так сказать, себя на месте Ивари.

Но, видимо, это придется отложить.

С другой стороны — мы пока и не расходимся. Все впереди, воспитание в том числе.

— Садись! — рявкнул я, глядя на него сверху вниз. — Разговаривать будем. О содержании приюта. Я вместо Ивари с тобой поговорю. Тьфу. Мисс Иви.

Сначала поговорим о том, сколько денег выделяет корона и куда они запропастились, а потом — о том, куда же деваются пятьсот золотых в год, которые перечисляю лично я с тех пор, как стал счастливым мужем хозяйки приюта Ивари Хант и обладателем всех ее долгов и обязательств.

Выходит… последние года три. Я мало что мог сказать о нашем браке, кроме того, что он не удался и был обречен стать провалом с самого начала, с той самой минуты, как Ивари в моем присутствии открыла рот и принялась рассуждать об ужасной, ужасной дороге, которую ей пришлось проделать от загородного пансиона до столицы. Она рассуждала, рассуждала и рассуждала, упоминая каждого комара и каждый ухаб — и к концу ее речи я с удовольствием вышел бы в окно.

Сейчас Ивари была совсем другой. Сосредоточенной, тихой, немногословной — и по-женски ласковой с неблагими детьми. Почему? Почему она, всю жизнь испытывающая отвращение к неблагим и злящаяся на отца за то, что тот отдал их особняк под нужды приюта, вдруг решила взять детей под свое крыло?

Задумавшись, я не сразу заметил, что лицо мэра Освальда изменилось. Вместо страха на нем появились брезгливость и отвращение, на дряблых щеках заиграл румянец.

— Ты! — выплюнул он. — Неблагая тварь, отродье, всерьез думаешь, что я буду с тобой разговаривать? Я не эта сумасшедшая девка, которая решила поиграть в благодетельницу, я с такими собаками, как ты, лишний раз даже словом не перекинусь! Много чести!

Что? Этот боров не хочет со мной говорить о деньгах, потому что думает, что я — один из неблагих? Логично, учитывая, что я использовал магию на его глазах, а до этого — замаскировал драконью суть. Кем я еще могу быть в его глазах, кроме как неблагим?

Но его, определенно, ждет сюрприз. Я открыл рот, но не успел сказать ни слова, потому что мэр тут же рявкнул:

— Да тебя пристрелить надо, как бешеного пса! Кто тебе дал право вот так ко мне заявляться? Ты знаешь, что с таким, как ты, сделают за нападение на меня? — Мэр осклабился. — Казнят.

— Я на тебя не нападал.

Если бы напал — ты бы сейчас уже не разговаривал.

— А кто тебе поверит? — елейным тоном спросил мэр. — Твое, отродье, слово, против моего! Сейчас же сюда сбежится охрана, — он поднял повыше тревожную кнопку-артефакт, — и тебе конец. Увидимся, когда тебя повесят.

Угрозы его меня мало пугали. Но все остальное… будь я в самом деле неблагим, меня бы казнили. И…

“Как ты думаешь, — всплыл в голове язвительный вопрос Ивари, — много ли шансов у детей, которых всю жизнь травили, ненавидели и боялись, построить нормальную жизнь? Найти работу? Завести семью? Поинтересуйся у Юджина, что случается после того, как они покидают приюты. Хотя вряд ли он захочет с тобой разговаривать”.

Внутри зашевелилось что-то, что мне крайне не нравилось ощущать.

Сомнения.