Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон!

Глава 10

Утром я даже не подозревала, с чем мне придется столкнуться, когда я улягусь спать.

Я праздновала свою маленькую победу: смотрела, как дети завтракают. И не убегают!

Что ж, кто бы мог подумать, что мои критерии воспитательницы детей с многолетним стажем опустятся до такого уровня.

Всего детей было шестеро: пятеро воспитанников приюта и девочка с желтыми совиными глазами.

Я знала имя только одной девочки: темноволосой Мелиссы, самой бойкой на язык. Кажется, среди них она была лидером, а еще — самой старшей. И она была способна управлять ветром.

Интересно, на что способен ее дар? Нужно будет выяснить. Нам пригодится каждая крупица магии, которую в этом мире так бездарно разбазаривают.

— Мелисса, сколько тебе лет? — попыталась я завести разговор.

— Не знаю, — буркнула девочка, намазывая на хлеб толстый слой масла и глядя на меня наглыми голубыми глазами.

Закончив, она налила себе еще молока под испуганными взглядами остальных.

Прищурилась, не сводя с меня глаз.

Думала, буду ругаться из-за “перевода продукта”? Нет, пускай ест, сколько влезет. Пока деньги есть, а там что-нибудь придумаем. В любом случае, хороший аппетит — это отличные новости. Пока дети не играют с едой, а спокойно ее едят, я уж точно не имею ничего против.

Потянувшись к хлебу, я поймала на себе несколько детских потрясенных взглядов.

— В чем дело?

Тишина.

Я ме-е-едленно вдохнула. И ме-е-едленно выдохнула.

Не нервничать.

— Я сделала что-то не так?

— Вы будете есть с нами? — спросила русоволосая девочка, опустив глаза.

На вид ей было лет семь, она выглядела точно так же, как и ее брат-близнец, за исключением более длинных волос и того, что ее обноски все-таки напоминали платье.

Пришлось напрячь слух, чтобы услышать, что она спросила.

— Вы против?

— Вы не должны есть с нами, — покачал головой мальчик, ее брат. — У вас своя еда. Вам нельзя сидеть с нами за одним столом.

Голос мальчика был таким же тихим, как и у сестры.

Малышка лет трех с рогами весело гикнула и принялась проситься прочь с колен девочки-близнеца, побегать. Когда та ее спустила, она тут же плюхнулась на пол и снова гикнула, протягивая ко мне кулачки. Я улыбнулась, погладив ее по голове чуть дрогнувшей рукой. Ладно. И не так уж страшно. Рога и рога. Шершавые. Переживем.

— Как тебя зовут? — спросила я у мальчика.

— Берт.

Он покраснел и бросил по сторонам испуганный взгляд, как будто боялся сказать что-то не то.

— Приятно познакомиться, Берт. А тебя?

Я обернулась к его сестре.

— Бетти, — прошелестела она.

Отлично, Берт и Бетти. Выглядят на первый взгляд как обычные дети, только уж очень пугливые и робкие. Рога не отращивают, сдуть меня не пытаются. Как они здесь оказались?

Ладно, с этим разберемся потом.

Выходит, близнецы Бетти и Берт, черноволосая и недоверчивая Мелисса, явный лидер и самая старшая среди них.

— Хорошо. Берт, я бы хотела, чтобы мы ели за одним столом. Вкусный хлеб? — дождавшись нерешительного кивка, я продолжила: — Возьми еще.

Мне понадобится их помощь, чтобы осмотреть особняк и понять, как быть дальше. Хотя бы выяснить, чем они живут обычно и... боже, я ничего не знаю о них. Умеет ли кто-то писать или считать? Долорес их хоть чему-то учила? Чем они заняты целыми днями? Голова от предстоящего количества дел шла кругом, а главное — дети и не думали мне доверять и вводить в курс дела.

За время завтрака я узнала, что трехлетнюю кроху с рогами зовут Лили, это имя придумали ей здесь, в приюте, где она с рождения. Откликается девочка в основном на “проклятое отродье” (в этот момент, мне снова захотелось найти и прибить Долорес).

Она почти не говорит, а еще Лили может устроить пожар, если чихнет или захочет поиграть: прямо во время завтрака я стала свидетелем того, как малышка с рогами наколдовала для себя несколько огоньков и принялась с гиканьем их ловить, раскачиваясь на одном месте — привычка, свойственная многим детям, которые растут в детских домах.

Глядя на ее рожки, на блеснувшие красным глаза, на пляшущее вокруг нее пламя, я сглотнула.

Боже, помоги мне.

Впрочем, до сих пор она не сожгла даже Долорес… может, не так уж все и плохо. Вообще-то очень хорошо! Здоровый несмотря ни на что ребенок!

(И все-таки захотелось иметь при себе распятье.)

— Страшно? — тут же уловила мое настроение Мелисса. Она с жадностью подалась вперед. — А я говорила, что вы здесь и дня не продержитесь!

— Меня тоже иногда боятся, — пожала я плечами, вспоминая няню Урсулу.

Голос звучал ровно. Я даже собой загордилась.

— И меня боятся! — обрадовался светловолосый крохотный мальчик и воинственно вскочил из-за стола, потрясая куском хлеба.

Пришлось напомнить ему, что еда — это не игрушки, а заодно и спросить его имя — Дерек.

В памяти тут же что-то царапнулось: аристократическое имя.

Выходит, этот малыш из знатной семьи?

Но где его родители? Где вообще родители их всех?

Стараясь выведать у детей как можно больше (Мелисса упрямо молчала, Берт и Бетти отвечали односложно, пряча глаза), я незаметно присматривалась к тому, как они себя ведут.

Большинство ело аккуратно: осторожно брали ломоть хлеба, намазывали на него масло, тянулись к стакану молока и сыру. Малыши, конечно, были менее ловкими — возраст! Мелкая моторика пока не сформировалась до конца.

И все-таки для детей они действовали довольно уверенно.

Внутри зашевелились нехорошие предчувствия, но я до поры до времени от них отмахнулась.

Проблемы были у девочки с желтыми совиными глазами: та запихивала в себя еду огромными кусками, почти не жуя и разбрасывая повсюду крошки, так что мне пришлось попросить ее действовать полегче.

— Никто не заберет, — успокоила я, положив руку ей на плечо. — Это твоя еда.

Она уставилась на меня круглыми блеснувшими золотом глазами и несмело улыбнулась.

Я подмигнула, надеясь, что кое-какие мостики удалось заложить.

В этот момент Берт, потянувшись за молоком, локтем столкнул с края стола свой бутерброд. Упал он маслом вниз, естественно.

— Простите! — выпалил он. — Простите-простите, я сейчас!

Он поднял хлеб, попытался сунуть его в рот, я вскочила.

Окей, в прошлой жизни я не была слишком уж щепетильной и руководствовалась правилом трех секунд: если ты поднял еду с пола раньше, чем прошло три секунды, ее можно есть.

Но в чистоте-то полов у себя дома я была уверена!

А тут… сомневаюсь, что Долорес хоть раз удосужилась их помыть. Это ж какой заразы можно нацеплять?

Бутерброд, на масло которого налип уже приличный комок пыли, уже почти оказался во рту Берта, когда я вскочила и, потянувшись к нему, выпалила:

— Стоп!

Мелисса от испуга уронила пустой стакан. В тишине звон разбитого стекла показался оглушительным. Мелисса вжала голову в плечи.

— Нет! — вскрикнул Берт и закрылся руками, ожидая от меня удара.

Я замерла. Что?..

Сердце колотилось. В столовой повисла тишина, никто не двигался.

От накатившего вдруг отчаянья я даже не знала, что сказать. Вот я глупая! Видела же, как Долорес таскала за ухо кроху Дерека, как торговец пытался на улице ударить девочку с совиными глазами.

Несложно догадаться, что окрик и резкое движение напугают Берта. И, похоже, не только его.

Я обвела взглядом детей и медленно села.

— Все хорошо, — ровно сказала я. — Просто не нужно есть с пола, ты можешь заболеть. Возьми другой. Мелисса, ты тоже — возьми другой стакан. Осклоки я потом уберу.

Сказав это, я натолкнулась на удивленный и не по-детски подозрительный взгляд Мелиссы.

Хотелось заплакать от жалости и несправедливости, но я не могла позволить себе такой слабости. Мне нужно было быть уверенной, излучать доброту и спокойствие— ради детей. Мои слезы их только напугают.

После завтрака, ненадолго оставив детей, я решила исследовать особняк, заодно и вернуть мысли в полезное русло.

Как я и думала, находился особняк в плачевном состоянии: обшарпанные стены, пыль на полах, старая мебель, а то и вовсе пустые комнаты — похоже, отсюда вынесли все, что было хоть немного ценным.

На кухне, в небольшом когда-то аккуратном помещении позади столовой, обнаружилась плита — работала она за счет огня, который нужно было развести внутри, а дым выходил сквозь трубу.

Конструкция довольно простая, легко разберемся.

А вот где брать воду? Кран есть, но он не работает. Кажется, снаружи я видела колодец.

Рядом с плитой обнаружилась поленница с дровами — уже неплохо на первое время! В углу я нашла мешок с кашей вперемешку с шелухой, а еще — обнаружила заначку Долорес.

Да здесь целый вяленый окорок притаился в шкафчике!

Вот это джек-пот! И пахнет так вкусно.

— Вам нельзя это брать, — испуганно произнесла подкравшаяся ко мне Бетти. — Это леди Долорес! Она вернется и…

— Она не вернется. — Я присела напротив девочки. — А мы сегодня отлично пообедаем.

— Но нам нельзя такое есть! — округлила она глаза.

— Вам запретил врач? Целитель? — насторожилась я.

— Нет, но…

— Значит, можно. Устроим праздник.

Я подмигнула и встала. Нужно будет проследить, чтобы ели понемногу, иначе животы заболят с непривычки.

Чуть позже, спускаясь со второго этажа, я услышала, как Мелисса отчитывала Бетти, стоя за лестницей, так что я их не видела:

— Ты не должна ей доверять! Не подходи к ней!

— Но леди Иви, кажется, хорошая. И Лили она понравилась…

Раздалось гиканье — похоже, Лили была рядом. Она вообще не отходила от доброй Бетти, которая, похоже, заменяла крохе маму.

— И что? Знаешь, что может быть у нее на уме? Почему это она такая добренькая? Что ей от нас надо? Вот подберется поближе — и все!

— Что — все? — опешила Бетти.

— Скормит тебя волкам! Или ящерицам! Или разберет на органы — помнишь, Долорес рассказывала, что делают с такими, как мы, если они плохо себя ведут?

— Д-д-д…

— Она притворяется! А потом раз — и все! И нет Бетти! Не разговаривай больше с ней! И нашим я тоже скажу.

— Но…

— Она явно злая, да как вы все не видите? Хуже Долорес!

— Но она не ударила Берта!

— Значит, сделает что-то похуже! Мы ее…

Дальнейшего разговора я не услышала, потому что из столовой в холл вылетел Дерек с криком: “Леди Ив-и-и-и! Там жу-у-ук!”

Ну, хоть кто-то меня не боится.

Пришлось разбираться с жуком, которых, к слову, я сама ужасно боялась.

Туалетов в особняке было два — и они представляли собой печальное зрелище. Устройство сантехники было похоже на знакомое мне и довольно современное, но все было старым и невероятно грязным — а еще здесь не было горячей воды. Да и холодная пахла тиной и еле-еле текла только из одного крана во всем доме.

В уме я составляла список того, чем стоит заняться первым делом: понять, что есть, как добыть горячую воду, нарубить дров, сделать уборку, купить необходимую мебель и одежду…

Решение этих вопросов требовало похода в деревню определенной сноровки. У меня были деньги — но как сделать так, чтобы меня не облапошили? Где находится городская мэрия — она ведь здесь есть? — которая должна выделять приюту содержание? Как мне его получить? Как нанять рабочих?

От вопросов пухла голова.

Пересчитав всех детей по головам — все на месте, все целы, уже плюс, не так уж плохо я справляюсь, — я решила выйти во двор и осмотреться.

А на пороге столкнулась с няней Урсулой. Та была бледной, лицо покрывала испарина.

Я не видела ее с утра, с тех пор, как продемонстрировала, на что способна.

— Ласточка… — пробормотала старушка, комкая в руках платок.

— Няня Урсула? Что случилось?

Я думала, она уже успела покинуть город. Весь день я старалась об этом не думать, но...

— Прости старую! — выпалила она. — Никак бес попутал! Ты ж моя ласточка, на кого ж я тебя оставлю!

— Н…

Я не успела закончить, потому что няня заплакала, промакивая глаза платком.

Пришлось ее утешать — поймав озадаченный взгляд девочки с совиными глазами, которая держалась от всех особняком и до сих пор не произнесла ни слова, я пожала плечами.

С няней Урсулой, которая стыдливо прятала глаза и смотрела на меня опасливо, дело пошло бодрее. Разумеется, после того, как я ее успокоила.

Мы очистили кашу от шелухи, промыли, принесли из колодца воды и смогли разжечь огонь в плите.

— Какая ты ловкая, ласточка!

— У вас учусь, — отворачиваясь, врала я.

Не говорить же, что все детство я провела в деревне, так что физический труд был мне привычен. Да и с печкой я была знакома довольно близко, а плита, которая есть тут, во много раз удобнее.

На обед у нас получился настоящий пир: наваристая каша с маслом, копченый окорок из запасов Долорес, чай, который я заварила из найденной во дворе мяты.

Дети по-прежнему казались испуганными — но, по крайней мере, ели с аппетитом. Уже хорошо.

После обеда я спохватилась: а спать-то им негде! Не укладывать же детей на тех пыльных тюфяках? Еще и всех в одной комнате, тесной и душной! И кроватей нет! И…

— Оставь ты их на сегодня, ласточка, — посоветовала вдруг няня Урсула, когда я принялась об этом говорить. — Пускай спят, как привыкли.

— Но там же пыль! Грязно! И…

Няня Урсула посмотрела на меня так, как будто впервые видела. И, в то же время, немного снисходительно.

— Не заснут они по-другому, ласточка. Они и так сегодня взбаламутились все! А ты их еще сильнее перебаламутить хочешь!

Открыв рот, чтобы снова начать спорить, я осеклась.

А ведь няня Урсула права. На новом месте всегда сложно уснуть, а дети сегодня и так получили новых впечатлений — на неделю хватит. “Взбаламутились”, как сказала няня Урсула.

Скрепя сердце, я кивнула.

— Хорошо. Я буду ночевать в особняке — в одной из гостевых спален осталась кровать. Няня Урсула, если вы хотите уйти в город, то…

— Да не обижай ты меня, старую! — замахала она руками. — Ну оступилась раз — куда ж я пойду? Да и не по-людски это… Дети же ж. Пускай не божьи, чертом отмеченные, а свои.

Что ж, уже прогресс. Признаться, я понятия не имела, как справлялась бы без няни Урсулы, которая хоть что-то знала об этом мире, так что за ее решение остаться буквально расцеловала застеснявшуюся и снова плачущую няньку.

На ночь мы заняли две комнаты в правом крыле. В одной оставалась кровать, в другой — тахта. Я пыталась уступить няне Урсуле кровать — из нас двоих все-таки мне двадцать, а ей за шестьдесят, — но та и слушать не хотела.

— Да где это видано, ласточка? Чтобы я на кровати, пока ты на тахте? Да как я отцу твоему на том свете в глаза посмотрю?

Пришлось согласиться. Время до вечера пролетело незаметно: мы кое-как убирали комнаты наверху, грели кашу и молоко к ужину, укладывали детей спать.

Я переживала, что те не примут девочку с совиными глазами, та все-таки была чужачкой, но ее взяла под свое крыло Бетти.

— Вот тут у нас ванная, — рассказывала она. — И туалет тоже тут. Только надолго не занимай! И кран этот не работает! И тот тоже…

Кого-то, кто мог бы помочь с ремонтом, особенно сантехники, необходимо было искать как можно скорее.

И решить вопрос с гигиеническими процедурами.

— Вы должны нас запереть, — сказал Берт перед сном. — Иначе мы, отродья, сможем натворить дел.

— Отродья! — обрадовался четырехлетний Дерек и запрыгал по комнате. — Мы отродья!

— С сегодняшнего дня здесь другие порядки, — покачала головой я. — Я не буду вас запирать. Если что — моя комната наверху. Стучитесь. Я всегда рядом.

Берт недоуменно моргнул, а Мелисса демонстративно фыркнула, скрещивая руки на груди.

Повторяя про себя, что ничто не происходит сразу, я направилась в спальню и рухнула на кровать как была — в розовом платье из шифона.

Сил не было даже на то, чтобы его снять. Чистое постельное белье мне тоже не удалось найти, но в данный момент меня это волновало мало, настолько сильно я устала. Завтра, все завтра.

Нужно встать. Нужно… Нужно… может, все-таки стоит запереть двери моей спальни?.. Или…

Глаза сами собой закрылись.

Мне снился генерал Реннер. Он что-то говорил, сурово хмуря брови, хватал меня за руки, обвинял в чем-то — а у меня почему-то разрывалось сердце от несправедливости.

А потом генерал Реннер вдруг зарычал.

Я отшатнулась, вскрикнула — и открыла глаза.

Сон развеялся. Я несколько секунд приходила в себя, пока не сообразила, что рык мне не приснился.

Сев на кровати — я закричала уже в голос.

Потому что дверь моей спальни была приоткрыта, а внутри стоял огромный черный волк, скалящий зубы.

От его рыка что-то внутри обрывалось.

“Что ты здесь забыла?! — скорее почувствовала, чем услышала я в ритме рычания. — Это мой дом! Мой! Убир-р-райся!”

Что? Его дом?

Этот… санитар леса здесь живет?!

Стоп.

Кто-то из детей умеет обращаться в это чудовище?

Я не успела додумать эту мысль, когда волк разбежался и прыгнул.

Вставив вперед руки, я зажмурилась, а потом почувствовала, что из моих ладоней в комнату течет какая-то сила.

Волк замолчал, тихо скульнул.

Раздался шум.

Я открыла глаза спустя несколько секунд, когда поняла, что меня все еще никто не ест, хотя уже давно мог бы начать.

Моргнув, я уставилась вниз. Это по-настоящему? Мне не снится? Нет. Волк явно… обращался в человека.

Ого! Я такое до сих пор видела только в кино.

Вскочив, я смотрела на то, как шерсть превращается в кожу, а звериный силуэт — в человеческое тело.

Стоп, что?!

Волк оказался…

Этого я не ожидала.

Что?! Это что еще за новости?

— Вы кто такой? — спросила я у валяющегося на полу моей спальни темноволосого мужчины.

В скудном свете настенной керосиновой лампы, падающем из коридора — только в этот момент я поняла, что забыла ее погасить, — я едва могла его разглядеть.

Мужчина лежал на полу, тяжело дыша, и был абсолютно голым.

Какая, однако, насыщенная у меня жизнь! Позавчера — развод с драконом, сегодня — голый мужчина в спальне.

А что дальше? Боюсь подумать, с такой-то стремительностью.

Когда глаза привыкли к тусклому свету, я поняла, что в спальне у меня не мужчина, а скорее юноша, ему лет восемнадцати от силы. Так-так, интересно. Значит, юноша-оборотень. В приюте для неблагих детей.

Он тяжело дышал и пытался подняться — но ему как будто что-то мешало, как будто невидимый купол.

— Убирайся отсюда! — по-волчьи рыкнул он, повернувшись ко мне. Глаза блеснули.

Снаружи раздался хлопок двери, топот — и в дверях появилась сонная няня Урсула.

— Ласточка! Ла… — Она закричала. — Ах ты безбожник! Ты куда полез! Вот я тебя сейчас!

Няня Урсула бочком протиснулась в комнату, подлетела к потухшему камину и, схватив кочергу, замахнулась на юношу.

— Ах ты развратник!

— Стоп-стоп! — Я бросилась наперерез, изо всех сил пытаясь не смеяться.

Это няня Урсула прибежала мою честь защищать?

Сразу видно — няня! С ней не забалуешь.

— Стой, подожди! — Я удержала ее руку, чтобы она не причинила боли нежданному визитеру.

Выражение лица няни Урсулы было самым воинственным.

— Я вас обоих убью! — прорычал юноша. — И обглодаю ваши кости!

Он попытался броситься на нас — не смог.

Как интересно.

Кажется накинула на него что-то вроде охранного купола. Понять бы еще, как я это сделала.

До сих пор я думала, что мой дар — маскировка, смогла же я спрятать метку истинности. Но, похоже, дело тут в другом. Может, я скорее могу… создавать что-то вроде барьеров, самых разных?

И снова — очень интересно. Получится ли у меня поставить защитный купол вокруг приюта? Учитывая, как здесь все относятся к неблагим детям, это будет не лишним. Нужно будет об этом подумать.

— Кто ты такой? — спросила я.

Кое-какие подозрения у меня были, но я не спешила ими делиться.

У няни Урсулы на этот счет было другое мнение.

— Знамо кто, ласточка! — вспыхнула няня. — Ходок из деревни! Ишь, расхрабрился! Узнал небось, что тут девка молодая одна, без мужчины, — и влез! Ух я тебя сейчас! — Она грозно потрясла кочергой. В отличной она все-таки форме для своего возраста. — Ишь ты! Ласточка, а ну-ка — сбегай в город за полицией, пока я за этим присмотрю! Они-то тебе покажут, как свой уд молодым леди показывать! Сошлют-то тебя на каменоломню — там-то ты и попляшешь! Там-то тебя научат жить!

Мне стало смешно.

— Няня Урсула…

— Нет! — раздался крик от двери. — Не трогайте его! Юджин! Юджин!

По налетевшему вдруг порыву ветра я поняла, кто это, раньше, чем подняла взгляд.

Мелисса бросилась через комнату и накинулась на меня, как маленький ураган, толкнула — я едва смогла устоять.

Ветер усиливался.

— Не трогайте его! — воскликнула Мелисса, молотя меня по груди и по поясу кулаками.

Нет, ну это никуда не годится.

Отшатнувшись от Мелиссы, я подошла к кровати, сдернула старое пыльное покрывало и бросила его в юношу. Покрывало благополучно прошло через барьер, хотя юноша — Юджин — по-прежнему не мог встать.

Настоящая… магия. Как удобно! Отлично, но об этом я подумаю позже.

— Прикройся, — коротко приказала я юноше и перевела взгляд на Мелиссу. Схватила ее за руки и присела. — Стоп! — выпалила я. — Остановись. Сейчас я…

— Это я виновата, я! Не трогайте его!

Мелисса снова попыталась на меня замахнуться, как маленькая фурия. От нарастающего в комнате ветра свистело в ушах, Мелисса плакала, крючки на ее платье были расстегнуты — видимо, натягивала ее впопыхах прямо поверх серо-желтой от старости ночной сорочки.

— Стоп! Успокойся. — Я выпалила это, глядя Мелиссе в глаза и держа ее за руки. — Успокойся. Ты устроишь здесь ураган — а он нам сейчас не нужен. Сможешь прекратить? И мы спокойно поговорим. Никто твоего Юджина не тронет.

Я удерживала за руки бьющуюся в истерике девочку, стараясь не причинять боли, и ждала, пока она успокоится. Для детских истерик не существовало какого-то универсального способа действовать, главное правило: сохранять спокойствие и устойчивость. Ну, по возможности.

Правда, в моем случае дело осложнялось тем, что Мелисса, похоже, вознамерилась здесь все снести своим даром.

— Да как же не тронет, ласточка! — ожила простая, как три копейки, няня Урсула, для которой слово “стратегия” явно было непонятным и даже ругательным. — Очень даже тронет! Пускай только полиция до этого охальника доберется, они-то ему покажут!

— Нет! — воскликнула Мелисса, и налетевший порыв ветра швырнул мне волосы в лицо. — Это я виновата, я его попросила! Пускай лучше меня, меня надо наказать!

Она вся сжалась, трясясь, как осиновый лист, и явно готовясь к ударам или чему-то подобному.

Я вздохнула и, посмотрев за плечо Мелиссы, наткнулась на полный ненависти взгляд юноши. Юджина. Который совсем недавно был волком. И Мелисса с ним знакома. Интересно.

Вздохнув, я заглянула в заплаканные голубые глаза.

— Мелисса. Успокойся, никто никого не наказывает. О чем ты его попросила? Расскажи, я не буду ругаться. И… — преодолев короткий приступ отвращения к себе, я продолжила: — И я не буду тебя бить, обещаю.

— А Ю...

— И Юджина. Но только если ты все расскажешь!

Мелисса шмыгнула носом и сбивчиво, сбиваясь на плач и на причитания, заговорила.

Из ее путаной речи я поняла, что это Мелисса подговорила Юджина на меня напасть. Чтобы выгнать отсюда. Ничего себе заявочки!

К концу ее рассказа в коридор подтянулись остальные дети, которые с опасливым любопытством заглядывали в комнату. Не похоже было, что появление Юджина — хорошо, что он хоть прикрылся! — их удивило.

“Сколько здесь детей? — вспомнила я вдруг слова Долорес. — Ни одного. А этих тварей пятеро, но… но есть у меня подозрение, что они что-то от меня прячут”.

Ага. Что-то — или кого-то. Интересно, где он скрывался? Кажется, я осмотрела весь дом и участок.

Так, ладно. С этим разберемся. С Мелиссой все более-менее ясно, с остальными испуганными детьми тоже, а вот к Юджину у меня вопросы.

Только как быть? Если Мелисса в самом деле подговорила этого юношу напасть на меня — то заслуживает наказания. С другой стороны, учитывая Долорес, учитывая, как относятся к детям в этом мире… Необходимо ли наказывать девочку, которая боится меня (и небезосновательно, учитывая ее опыт) до такой степени, что решила напасть первой?

Хороший вопрос для какого-нибудь доктора педагогических наук. Увы, у меня не было времени углубляться в теорию, нужно было принимать решение здесь и сейчас.

— Хорошо, — поколебавшись, произнесла я. — Я поняла. Давай сейчас мы все пойдем спать — а утром все решим?

Мелисса подняла на меня заплаканную недоверчивую мордашку. Ветер уже почти стих, но я думала, дело скорее в том, что Мелисса выдохлась, чем в том, что она успокоилась.

— А Юджин…

— Мы с ним поговорим. А потом я подыщу место, где он сможет переночевать.

— Нет! — вспыхнула Мелисса. — Юджин! — Она бросила панический взгляд на юношу. — Юджин, беги! Она хочет убить тебя!

Юджин сбежать по-прежнему не мог: мой купол его сдерживал.

Зато остальные дети вдруг заголосили, ввалились, сонные, испуганные, в комнату, и принялись просить меня “не трогать Юджина”. В какой-то момент происходящее превратилось в форменную вакханалию, и у меня заломило виски. Хотелось попросить всех замолчать, а потом завернуться в одеяло и поспать часов десять, но такую роскошь я не могла себе позволить. Необходимо было брать ситуацию под контроль.

Подумав несколько секунд, я присела на корточки перед Юджином. Тот смотрел на меня настороженно, зло и недоверчиво, но в то же время как-то удивленно.

Если я правильно поняла происходящее — то из этой ситуации я даже смогу извлечь выгоду. Но для начала стоит все прояснить.

— Сейчас я тебя освобожу, — тихо, чтобы дети не слышали, сказала я, — я надеюсь, у тебя достаточно разума, чтобы не бросится на меня при них?

Несколько секунд мы с Юджином буравили друг друга взглядами, а затем он кивнул.

— Ласточка, да что ж ты… Да этот же…

— Послушаем, что он скажет, няня Урсула.

Стараясь сохранять уверенный вид, я соображала, как мне снять случайно наброшенный купол. Секунды текли, ничего не менялось, а затем я поняла, что нужно как будто втянуть купол в себя.

Кажется, купол чувствительно давил на Юджина, потому что он выдохнул с явным облегчением, когда я его убрала.

— Леди Иви… — позвал кто-то из детей.

— Не трогайте Юджина!

— Юджин…

— А-а-а!

Так, это кто-то заплакал. Даже девочка с совиными глазами подключилась к веселью и стояла посреди комнаты, глядя на меня исключительно жалобно. Дети! Любят повторять друг за другом.

Боже, мне нужен кофе. Много кофе. Я помассировала переносицу.

— Вставай, — сказала я и протянула Юджину руку. — Пойдем поговорим.

В общем гвалте мои слова вряд ли кто-то кроме него услышал.

— О чем? — усмехнулся он. — О том, как ты сдашь меня полиции, а потом меня убьют?

Этого еще не хватало.

— О том, что из-за тебя шестеро маленьких детей обливаются слезами, а мне их успокаивать! — рявкнула я. — Идем. Расскажешь, откуда ты здесь взялся, страшный черный волк.

Лицо Юджина вытянулось от удивления.

Я решила применить старую добрую хитрость: не можешь победить — возглавь. Так что я объявила, что мы идем пить теплое молоко перед сном — да-да, вместе с Юджином, я уже поняла, что увести из-под надзора детей этого "загадочного" визитера было невозможно.

Молока оставалось на донышке бидона, с плитой пришлось повозиться, но в конце концов задача была выполнена: все получили по крохотной порции теплого напитка, жаль только, что без меда.

— Ласточка, да что ж ты…

— Доверься мне, — попросила я няню Урсулу и заработала очередной странный взгляд.

Кажется, скоро придется поговорить о том, почему ее Ивари вдруг так сильно изменилась после развода. Но это потом, может, я даже успею придумать складное оправдание.

После того, как молоко закончилось, мы переместились в комнату детей, где я проследила за тем, чтобы все улеглись спать и клятвенно пообещала, что мы с Юджином и няней Урсулой будем здесь. И да, я не буду бить Юджина. И наказывать его не буду.

Оглядев комнату, я выбрала свободный пятачок пола у окна и поманила за собой Юджина.

— Няня Урсула, останешься у двери? — попросила я. — Хочу быть уверена, что мы все здесь и никто не ушел случайно, — с намеком произнесла я.

Няня Урсула, посмотрев на меня с изрядной долей удивления, подозрительности и неодобрения, все-таки кивнула.

Разговора с ней точно не избежать.

Наконец нам с ночным визитером удалось остаться почти наедине. Ну, насколько это возможно: я чувствовала настороженные детские взгляды, которые были направлены на нас. Мне, разумеется, ни на грамм пока не доверяли.

Оглядевшись, я со вздохом села прямо на пол и похлопала по пустому месту напротив.

Юджин, коротко и по-волчьи оскалившись, сел. Он все еще был закутан в покрывало, лицо его в трепещущем свете керосиновой лампы казалось сделанным из теней, острых углов и оранжевых огненных всполохов. В нем было что-то неуловимо задиристое, как у щенка, который учится кусаться и рычать. Хотя, скорее у волчонка.

Сев напротив, он уставился на меня. Я не говорила ни слова.

Спустя примерно минуту Юджин заговорил первым.

— И что? Когда вы сдадите меня полиции? — Он наклонился вперед и клацнул зубами.

— Как давно ты живешь в этом доме? — спросила я, внимательно его рассматривая. Злой, испуганный, юный, ершистый. Волчонок.

— Достаточно, — Юджин осклабился.

— Ты был воспитанником?

— Ах, так вот, как это называется! — Он тихо хохотнул. — Нас здесь воспитывали! Ну, можно и так сказать, леди.

Я кивнула, отметив про себя то, что Юджин говорит тихо, как и я, — чтобы дать детям уснуть? Это хороший знак.

— Давайте так, леди, — он произнес это с непередаваемым ехидством и наклонился еще ближе ко мне. — Сейчас мы с вами еще немного поизображаем мирную беседу, а потом, когда они уснут, вы отведете меня в город и сдадите туда, куда полагается сдавать таких, как я. А вы им потом соврете, что я от вас сбежал. — Он скрестил руки, придерживая покрывало. — На этих условиях я готов с вами идти. Добровольно.

Я прищурилась. Что ж, кажется, я не ошиблась. И это была отличная возможность! Просто дар небес. Я смотрела на Юджина и вспоминала, как Мелисса до последнего не хотела отпускать его руку, а малышка Лили, которая до этого не сказала ни слова, что-то растерянно лопотала, просясь к нему на руки.

— Что вы на меня так смотрите, леди? Хотите моей крови? А как же! Я же посмел напасть на человека. Правильно говорят, из нас, отродий, не выходит ничего путного. А о вашем небольшом секрете мы им не скажем, верно?

Качнув головой, я произнесла, отчаянно, как будто ныряя в омут с головой:

— Хочу предложить тебе работу, Юджин. У меня как раз освободилась вакансия воспитателя.