Грани будущего Zero 2: Хозяйка (*30 иллюстраций)

Глава 23 Клан звезды

Сильная радиация убивает всё живое. С той лишь разницей, что некоторые организмы проживут чуть дольше, получив облучение, как более стойкие или примитивные системы, а другие погибнут сразу. Например, как человек, лишённые лейкоцитов. Они первыми примут на себя удар, но без красных кровяных телец дальше жизни нет.

Что происходит в результате облучения биологического организма? Ионизирующее излучение, взаимодействуя с веществом, становится причиной ионизации атомов и молекул. Атом возбуждается и открывается от отдельных электронов из атомных оболочек, начинается распад структур.

При том, основные виды радиации можно разделить на четыре типа. Так альфа-излучение — это корпускулярное излучение, представленное в виде потока тяжёлых положительно заряженных α-частиц. Они тяжёлые, их пробег в веществе короткий, поэтому такой поток может задержать даже бумажный лист или слой омертвевшей кожи. Основная опасность тут в том, чтобы облученная открытая еда или вода не попала в организм, минуя эту защиту. Проще говоря, чтобы человек не наелся заражённой провизии. Но то же консервирование отлично спасёт от подобной участи содержимое банки тушёнки или сгущёнки.

Бета-излучение уже сильнее по воздействию. Это также корпускулярное воздействие, представлено в виде потока электронов или позитронов, которые испускаются при радиоактивном β-распаде ядер атомов. Но защититься от него простой одеждой уже не получится, человеку необходим костюм радиационной защиты из-за большей проникающей силы.

Есть воздействие нейтронное. Также корпускулярное, оно представляет собой поток нейтронов, не оказывающий ионизирующего воздействия, но серьёзный ионизирующий эффект наблюдается из-за упругого и неупругого рассеяния на ядрах вещества. Поток нейтронов образуется в результате техногенной деятельности: работы ректоров, взрывов ядерных боеприпасов. Не имеющие заряда частицы, имеют тем не менее, наибольшую дальность действия по сравнению с другими типами радиационного излучения. Человек получает опасную для жизни дозу излучения на расстоянии порядка полутора километров от его источника. Вдобавок нейтроны глубоко проникают в ткани, провоцируя мутации и патогенные изменения. Лучшими для защиты от нейтронного излучения являются водородсодержащие материалы. Обычно применяют воду, парафин, полиэтилен. Кроме того, нейтронное излучение хорошо поглощается бором, бериллием, кадмием, графитом. Но кто думал о подобной защите, когда в небо взлетели ракеты?

И наконец, гамма- и рентгеновское излучение. Эти электромагнитные всплески различаются механизмом возникновения. Рентгеновское излучение проникает во все вещества и представлено в виде электромагнитного излучения с длиной волы от 10–12 до 10−7 и спрятаться и скрыться от него чрезвычайно тяжело без спецзащиты. А гамма-излучение обладает внутриядерным происхождением, возникающим в процессе распада радиоактивных ядер и при взаимодействии быстрых заряженных частиц с веществом. Всё это обладает высокой проникающей способностью.

Допустимый радиационный фон для человека и нормы радиации измеряются с помощью доз излучения. Это величины, которые применяются, чтобы оценить уровень воздействия ионизирующего излучения на различные вещества, организмы, ткани. Притом единицы измерения радиации зависит от типа получаемой дозы.

В целом единицы измерения радиации представляют собой следующие показатели:

— экспозиционная (рентген или кулон на килограмм);

— поглощённая (рад или Грей);

— эквивалентная (бэр или Зиверт);

— мощность экспозиционной дозы (рентген в секунду);

— мощность поглощенной (рад в секунду);

— мощность эквивалентной (бэр в секунду);

— интегральная (рад-грамм);

— активность нуклида в радиоактивном источнике (кюри).

Смертельные дозы проникающей радиации конкретно для человека считается доза в 3−4Гр (264–352 рентген), в результате чего происходит повреждение костного мозга и без медицинского вмешательства умрёт каждый второй за месяц. Чем выше доза, тем короче сроки и безнадёжнее лечение. Так при 4–7 Гр (4000–7000 мЗв или 352–616 рентген) развивается уже тяжёлая форма лучевой болезни и статистика выдаёт высокую смертность. А свыше 7 Гр (7000 мЗв) (616 рентген) наступает крайне тяжёлая форма острой лучевой болезни. В этот момент в крови как раз полностью исчезают лейкоциты, необходимые для существования человека.

То есть до момента запуска ракет фатальная доза для человека составляла 7000 микрозивертов. При допустимой норме радиации в микрорентген в час — 50 (0,5 микрозиверт в час или 20 микрорентген в час в более благоприятных условиях).

Но с тех пор, как мир изменился, понятие радиационной нормы подскочило кратно. Максимально безопасный уровень облучения человеческого организма повысился как минимум до 100 микрозивертов. Вдовое. Люди, что пережили первый год и не умерли от лучевой болезни, стали более стойкими к радиации и теперь относительно-спокойно обитали при подобных показателях.

Вскрывая тела умерших от радиации в лабораториях, я с удивлением обнаружила, что способность отражать биологический эффект облучения у Хомо Сапиенса увеличилась.

Когда облучались единицы, они умирали. Но когда облучаться стали все, пошёл естественный отбор, начался отсев. И ранее убивающая радиация стала своего рода допустимой и в некоторых случаях даже «полезной дозой». Человек всегда подвергался в той или ной степени радиационному фону от самого солнца. Но двадцать первый век удвоил его способность брать больше радиации без вреда для себя. А середина двадцать первого века вновь увеличила показатели.

Ещё раз, для закрепления. Под понятием «поглощенная доза» определяется величина энергии радиации, которая была передана веществу. Выражена она в качестве отношения энергии излучения, которая поглощена в данном объёме, к массе вещества в этом объёме, что является основной дозиметрической величиной.

Согласно международной системе единиц, её измерение происходит в джоулях на кг (Дж/кг). Называется она — «грей» (Гр, Gy). И эффективная доза облучения естественными источниками излучения любых работников не должна составлять более 5 мЗв в год в производственных условиях (а это любые типы профессий и производств).

Но люди нового мира уже вынуждено множили эти показатели. 10−15–20 мЗв в год — новая норма. А отдельные представители Хомо Сапиенс не умирали и при дозе облучения 20 мЗв в месяц, неделю и даже… день!

С большим интересом я наблюдала за людьми в зоне повышенной радиационной опасности. Большинство ожидаемо умирало, но некоторые выживали. У одних обнаруживались первичные признаки радиационного заражения, вроде выпадения волос, зубов, сходила кожа. А другие выглядели как раньше, без внешних признаков изменения.

Я захватывала подобные особи, помещая в спец лабораторию, брала кровь на анализы, подкармливая подопытных. И с удивлением обнаруживала, что показатели зашкаливают. Но их клетки словно учатся бороться с радиацией.

Такие люди благодаря своей генетической обусловленности спокойно могли работать на производстве тория-232 или при добыче урана-238. Их было мало, менее 0,1 процента на выживающих, но они были, поражая как феномен.

Более того, молодые особи лишь развивали тенденцию к стойкости к радиации и новое поколение гарантировано повышало показатели радиационной борьбы. Само понятие «смертельная доза радиации» для них стало другим… С одной оговоркой. Большинство из этих людей всё же умирало при попадании облученной еды в организм. Таким образом, их стойкость к радиации скорее была внешней. Словно у человека в костюме хорошей радиационной защиты. Не лучшей, но всё же бета-излучение им уже угрожало не больше, чем альфа-излучение.

Покопавшись в истории человечества, я тут же вспомнила одну интересную историю на эту тему… В 1999 году двое учёных из Японии получили самую большую дозу, когда-либо зафиксированную при прямом воздействии на человека.

Ядерщики смешивали топливо в реакторе и были очень опытными специалистами, однако, серия просчётов привела к непоправимым последствиям. Один из учёных стоял рядом с большим металлическим резервуаром, в который добавлял смесь химических веществ для получения реакции.

В этот резервуар было добавлено 16 килограмм урана. Учёный начал сливать полученную смесь в отстойник, не понимая, что максимально возможный предел содержания урана в баке составляет лишь 2,4 килограмма. В результате, он слил в бак всю смесь и это стало причиной катастрофы.

Сразу после того, как смесь была добавлена, произошла одна из самых страшных ядерных катастроф в мировой истории. Началась мощная реакция. Стенки резервуара начали отражать нейтроны, высвобождаемые атомами урана. Это привело к тому, что нейтроны начали отскакивать назад и отражаться о другие атомы урана, расщепляя их и высвобождая ещё большее число нейтронов. Реакция возрастала с огромной скоростью!

Ядерщик добавил столько урана, что меньше чем за секунду обычный отстойник стал полноценным ядерным реактором. Как только смесь была влита в отстойник, возникла ослепительная вспышка синего цвета. Раздались сигналы тревоги, учёные оказались поражены радиацией в 17000 микрозивертов — это в 300 раз превышает допустимую годовую дозу и более, чем в 2 раза — смертельную дозу.

Так исследователь подвергся дозе радиации, которую бы получил, находясь в центре ядерного взрыва!

Тот, кто стоял ближе всего к баку, получил такие последствия, которые не испытывал ни один человек в истории. Все молекулы ДНК в организме были просто разорваны. Радиация разрушила все лейкоциты, большая часть тела оказалась покрыта ожогами третьей степени. Едва сумев выйти из комнаты в дезактивационную камеру, бедолага потерял сознание. Ему помогали двое коллег, тоже получивших немалую дозу облучения.

Однако, спасти пострадавшего не удалось — пока его доставляли в больницу, вся кожа сошла с тела, а без кожи вся жидкость, которую пытались дать пострадавшему, выходила обратно.

Пытаясь хоть как-то спасти больного, врачи приняли решение прибегнуть к радикальному лечению. Чтобы восстановить лейкоциты, учёному перелили кровь его сестры, добровольно вызвавшейся помочь. Однако, отравленный организм разрушал и новые лейкоциты. Трансплантация кожи тоже не помогла. Организм просто отвергал её.

Учёный то приходил в сознание, то снова проваливался в беспамятство. Врачи ввели пациента в состояние искусственной комы и течение 27 дней пытались спасти, но ни одна процедура не давала эффекта. Спустя ещё несколько дней учёный просто умер от полиорганной недостаточности.

Счастливого конца у этой истории не случилось. Однако, он, как и весь предыдущий опыт Чернобыльской катастрофы, позволил медикам развивать «систему ответа» и развивать универсальный «антирадин» в таблетках, лекарствах, в трансплантологии, хоть существенного прогресса люди так и не достигли.

Но после всемирной ядерной катастрофы за дело взялась сама природа и я не переставала удивляться её мутациям, что вновь позволяли жизни приспособиться к новым условиям. Кто-то словно включил тумблер «выжить» и люди начали откликаться на него.

Эти мутации касались не только повышения биологического ответа радиации, но и воздействовали на мозг. Среди уцелевших оказались сильные телепаты. В попытке найти решение, костный мозг разрушался, а головной мозг словно в противовес пытался задействовать ранее «спящие зоны».

Я годами собирала подобных представителей в одну лабораторию, выдавая им всё необходимое для жизни. Эта зона интереса существовала за пределами Новограда, в заражённой области восточной Сибири, под Красноярском. Самое интересное, что одним из подопытных оказался — техно-апостол из группы Невельского. Пётр Иванович Смирнов. Подающий надежды кибернетик, величина в прошлом мире. Ныне ненавидящий меня человек, что не желал идти на компромиссы.

В память о тех днях сотрудничества, я нанесла ему на запястье чёрную двенадцатилучевую звезду. Для удобства распознавания этим символом были помечены и другие подопытные в группе. Внешне это выглядело как татуировка, которую нельзя было смыть. Но по сути это была система микрочипов, которые не обнаружить невооружённым взглядом. Даже если что-то начнут подозревать, то место расположение таково, что срезать с куском кожи не получится — запястье будет перерезано, истечёшь кровью без надлежащего медицинского вмешательства.

Мне же эта «татуировка» позволяла в режиме реального времени отслеживать все медицинские показатели подопытных от пульса до состава крови. К тому же чипы позволяли фиксировать местоположение соклановцев Чёрной звезды с помощью спутников или функционирующих вышек на поверхности.

Когда я собрала в лаборатории два десятка подобных объектов, неожиданно для меня, подобные рад-отрицальщики вдруг начали общаться между собой без слов. Иные даже двигать предметы на расстоянии или определять зоны наибольшей радиации без приборов. Порой мне казалось, что они одни видели радиацию, другие точно её ощущали.

За несколько лет жизни в лаборатории серия бесконечных тестирований подходила к своему логическому концу. И словно почуяв нависшую над ними угрозу, соклановцы бежали из безопасных застенков, перебив роботов. Я в это время была занята строительством космического лифта и не могла отправиться в погоню.

Искатели, которых отправила в погоню, разделились на две группы. Большая пошла огибать Красноярск по дуге с севера, малая настегала с юга. Но последние данные со спутников говорили о том, что клан чёрной звезды в полном составе пошёл прямо в разрушенный город, полный радиации!

Там, где зашкаливали приборы и выходили из строя даже роботы, они прошли как Иисус по воде, и без сомнений отправились к Байкалу и далее в Приамурье. Беглецы то появлялись на радарах и спутниках, то загадочно исчезали, словно скрываясь под землёй. Порой закрадывались подозрения, что они научились воздействовать на метки. Но подтверждений тому было не много.

Их вёл умелый лидер, изучивший меня больше прочих. Пётр Смирнов. За годы прозябания в лаборатории он сошёлся с сильной телепаткой Оксаной. В прошлые годы — медсестрой в детской больнице. Ныне — первым медиком особого сопротивления, что путешествовала вместе с малолетней дочерью — Еленой. Это была первая связка людей, которая выжила и держалась друг друга, исходя из родственных связей.

И всё же я была немало удивлена, когда одна из уцелевших вышек за Байкалом отразила новые данные по крови… Оксана вновь забеременела. Последняя порция данных сказала мне лишь одно — будет мальчик. Телепаты начинали плодиться. Это значило, что клан Чёрной звезды со временем мог стать большой проблемой. Но они исчезли также быстро, как и появились. Растворились где-то в Приморье.

В следующий раз мои роботы встретили представителей клана Чёрной звезды несколько лет спустя, под Уссурийском. Моим роботам удалось нанести новую метку самому юному его представителю. Тому самому мальчику, рождённому в новом мире.

Я уже собиралась встретиться с ним, когда связь с группой роботов пропала. Приморье, зажатое с трёх сторон радиацией, становилось особой аномальной зоной. Сильные магнитные искажения влияли на связь. Без вышек-ретрансляторов в той области было тяжело быть на связи. Но все роботы, что отправлялись туда на строительство, так или иначе были уничтожены, пойманы или выходили из строя.

В этот момент я и поняла, что пора укреплять связки Большой+Малый робот — личинкой. Если выходит из строя техника, то областью будет править биологический паразит, оптимально себя чувствующий среди радиации. И новые группы Троек отправились из Новограда на Дальний Восток.

Мне нужен был тот мальчик! В его крови уже плавала субстанция, которая способна повлиять на всё человечество. А на что способен потомок сильных телепатов — вообще не известно.

И всё же он пропал, затаился где-то под землёй. Как растворились и исчезли прочие члены клана. Отметившись в анклаве Владивосток, сам Пётр с Оксаной вскоре покинули его. Но куда был проложен их путь я так и не узнала. Не досчиталась я и девочки — дочки Оксаны.

Видимо, ребёнок остался в катакомбах анклава.

* * *

Кай Брусов прекрасно помнил день, когда вдруг стал отцом. Не то чтобы какая-нибудь из женщин в анклаве вдруг принесла ему ребёнка в подоле. Нет, Лену Смирнову привёл за руку капраз и просто назначил его дочерью.

В дороге Пётр принял её как родную дочь и дал свою фамилию, как и полагается у людей. В тот день, вскоре после прибытия с поверхности, её родители попали под опалу Седых.

Старик вновь урезал пайки и решил избавиться от лишних ртов. Всю полезную информацию о поверхности в землях Приамурья и Забайкалья капраз высосал и теперь никакой практической пользы от пребывания кибернетика в анклаве «Владивосток» не видел. А его женщина, хоть и достойная медсестра, отказалась жить в катакомбах без него. Пусть по факту выселяли лишь мужчину, а к женщинам старик претензий не имел, но единственное на что пошёл старик, это оставить ребёнка.

— Довольно с неё приключений. Тощая как палка. Пусть живёт в безопасности. Если уцелеете, возвращайтесь за ней через год-другой. Может, будет получше с провизией. Сейчас туго, сами понимаете.

— Мы вернёмся, — пообещал Пётр Смирнов.

Мать в последний раз обняла дочь, но решения своего не поменяла. Они зашли в анклав под землей, чтобы сбить внимание Богини. Авось, отстанет от ребёнка. Вскоре о новом заботиться, пристраивать.

Маленькую девочку, которая по слухам прошагала на своих двоих от Байкала до Японского моря, капраз Седых посчитал жизнестойкой. Она не плакала, молчала, глядя исподлобья и просто ждала своей участи.

Судя по виду, её уже мало что могло испугать или удивить.

— Достойный рейдер вырастет, — заявил Седых Брусову, вручив на поруки в тёмной, заставленной комнате, отчасти используемой под склад оружия. И тут же соврал. — Родители её добровольно покинули анклав «Владивосток». А ей ещё расти и расти. Твоя задача — вырастить. Понял, Брусов?

— Так точно, — ответил назначенный отец и первым делом разделил с ребёнком сухой паёк.

Ленка Смирнова протянула тоненькие ручки к сухим хлебцам. И в свете свечи Кай разглядел чёрную татуировку на левом запястье ребёнка. Но виду не подал.

Для него это была просто отметина.

И сколько бы Брусов не разглядывал татуировку, он не мог понять её назначения. Лучи могли обозначать все что угодно — от числа месяцев до количества апостолов.

Верующих после Апокалипсиса меньше не стало.

Однажды назначенный отец станет адмиралом. А назначенная дочь получит звание капитана. Но это совсем другая история1.

1 Подробнее в романе «Грани будущего»