Грани будущего Zero 2: Хозяйка (*30 иллюстраций)

Глава 22 Внедрение в сопротивление

Когда я впервые лично поднялась по космическому лифту на орбитальную верфь, обновлённые электронные глаза показали настоящее чудо — планету с орбиты. Лучше всего на него было смотреть именно в человеческом спектре зрения, миллионы оттенков бинокулярного зрения показывали чудеса обитаемого мира, которые не ценишь, пребывая в цифровом мире, где можно создать абсолютно всё.

Всё ещё голубой шарик, хоть и сильно припорошенный снегом, был прекрасен. И все мои приобретённые человеческие качества говорили, что его надо спасти и привести биосферу в чувство.

Первый этап был почти завершён — за десять лет я уничтожила 95 процентов населения. Те самые восемь миллиардов людей перестали засорять окружающую среду, но сами пошли на удобрение для нового мира. Ещё 4,99 процента вымрут в ближайшие 5–6 лет. А оставшийся 0,1 процента я расселю по всем континентам и мирам.

Как закончится искусственный малый ледниковый период, так сойдут на нет и разногласия людей. Они все станут единой расой уцелевших, волей-неволей выйдя на единый язык, веру и устремления. Этому мешают только два обстоятельства — мутанты, менее инертные к радиации и подземный город. Только они мне могут помешать.

Про оба обстоятельства следовало рассказать поподробнее.

Чем занимался десяток лет подземный город, я не знала. Но когда Карлов покинул Хабаровск и оказался во Владивостоке, поняла, что пора бы им заняться. Сигнатуры чемоданчика отца мелькнули в небе, словно человек промчался на воздушном шаре и вновь исчезли под землёй или среди глубинных строений. Если не поверхности я могла увидеть и услышать что угодно благодаря спутникам и длинным волнам вышек, то под землёй с этим были определённые проблемы. Снег, лёд, а особенно пласт литосферной плиты — глушил сигналы.

Что может располагаться глубже, чем город Белого дракона? В своих тайных замыслах они явно создают против меня очередное оружие. Там, на сотнях метрах глубины творится неведомое. И хитрые вентиляционные системы рассеивают не тёплый пар, но охлаждённый воздух, чтобы сильно не выделяться на местности. В целях маскировки я бы поступила точно так же. Но я должно их найти и подавить. Где-то должен быть вход. Я обаятельно внедрюсь в их систему.

Ещё до того, как я с ненавистью уставилась на чемоданчик отца в каких-то тёмных казематах через разобранную, но ещё передающую сигнал камеру робота, мне стоило рассказать о восхождении белой личинки — моего личного биологического оружия.

В сокращённом варианте Тройки работали вокруг Новограда (Большой робот+группа Малых роботов), но в полной мере они проявили себя на Дальнем Востоке.

Для этого я их и разрабатывала. Чтобы подавлять непокорных на негостеприимной для роботов местности. Поскольку Дальний Восток России уцелел от радиации в большей степени, здесь расплодилось немало анклавов на территории от Байкала до Камчатки. И лишь отдельные Искатели долгое время тревожили их покой в силу климатических причин. Солнца им не хватало для полноценного заряда батарей, а сочленения перемерзали, когда столбик термометра опускался ниже пятидесяти.

Если в Африке, Южной Азии, Центральной Америке и Южной Америке мои роботы чувствовали себя прекрасно, то обледенелая Европа после потери Гольфстрима и спустившая с центрального севера вечная мерзлота южнее по Азиатскому континенту доставляли им немало неприятностей.

Выжившие без моей помощи люди на северо-востоке Азии жили в условиях не прекращающейся Зимы и даже умудрялись что-то производить, устраивать меновую торговлю и… воевать!

Даже обладая огромными безлюдными территориями, человек всё равно находил за что пустить кровь другим.

Когда я услышала через разобранный микрофон на стенде седого мужчины о предмете их спора с Карловым, то решила пройтись по тем территориям как следует.

Речь шла о следующем…

— Седых, всё просто. Ты возвращаешь мне мой чемоданчик, а я тебе запчасти робота. Бартер, — говорил едва пришедший в себя Карлов после падения с воздушного шара.

Судя по спутникам, что порой снимали поверхность под густыми облаками и смогом, журналист поднимался на поверхность из казематов Владивостокского анклава. Больше данных о нём мне дали сами роботы. Он применил хитрую тактику, атакуя разряженных искателей в ночи, когда уровень заряда был критически низким.

Там, на Дальнем Востоке, не было точек респауна и единственное, на что могли рассчитывать искатели — это ловить солнце днём. От того полезный коэффициент их работы составлял едва ли двадцать процентов. Но зарядить их мне было нечем. Для возведения станций требовалась погода потеплее. Плюс расстояния играли роль.

Я застроила всю Сибирь, позволяя связкам роботов как работать автономно, так и возвращаться под купол для полноценной зарядки. Точки респуна таким образом отодвигались на день полного заряда пути, затем ещё на день и так далее, пока не уперлись в Урал с одной стороны и Байкал с другой. В то же каждая точка влияния запитывалась электричеством от силовых установок в Новограде. Тянуть линии более чем на тысячу километров я не видела смысла, пока районы не были заселены. В других же точках моих интересов по планете я ставила автономные зоны поддержки роботов, которые можно было заряжать один-два раза в квартал. О своей «авиации» расскажу позже.

— Для тебя, сосунок, только капраз! — поправил сухощавый старик, отвлекая от мыслей. — Капитан первого ранга.

— Но не контр-адмирал же! — окрысился уцелевший журналист. — Это мой чемоданчик. Какое ты имел право забирать его?

— Что там?

— Не важно… Он дорог мне как память.

— Вот раз не важно, то и не твой, значит, — спокойно гнул свою линию старик, закуривая дефицитным табаком. Что лишь показывало его влияние в данном конгломерате. — Откроем, проверим, если личные вещи — верну. Если что посерьёзней, то считай — трофей анклава.

— Не вздумай открывать. Там заряд! Если сразу не ввести код, всё рванёт.

— То есть заряд упал буквально с неба, но не рванул, а теперь рванёт. Что-то ты, паря, мне мозги пудришь. Шёл бы ты дальше… роботов ловить.

В этот момент питание микрофона отключились, полностью разрядившись. Камера же ещё с полминуты показывала двух спорящих людей, но оба стояли полубоком и по губам не прочитать.

Похоже, не договорились. Уцелевшие всё ещё полны разногласия. Прав был отец, старое поколение должно вымереть, лишь из нового можно слепить толковых людей без желания резать друг другу глотки. Это поумневшие гоминиды никак не могут принять свою общность, продолжая межвидовое соперничество, что уже не ведёт к эволюции в виду малого количества участников.

Но запал остался.

Я знала, что капитан первого ранга, «капраз», «каптуранг» — всё это было воинским званием в Военно-морских силах, которое по рангу было выше капитана второго ранга, но ниже контр-адмирала. Но если целым анклавом уцелевших командовал всего лишь какой-то старый, седой капраз, то дела его плохи.

По данным довоенного времени, эта область была полна оружия и провизии. Но любое количество провианта рано или поздно подходит к концу. Особенно, если к нему сразу допустить много людей. В разное время во Владивостоке проживало порядка полумиллиона жителей. Если сразу вся эта орава ринулась на военные склады, то сухие пайки, тушёнка и сгущёнка ушли быстро.

Но что-то мне подсказывало, что разумное командование было сформировано хоть и не сразу, но к провианту подпустили далеко не всех. Я могла предположить, что это были первые военные, моряки, их семьи и родственники. Потом начался процесс выбраковки, доборки рабочих рук. В лучшем случае, к складам одновременно имело доступ до 20 000 человек. Со временем их число лишь уменьшилось. Вот и ответ, как миллионы тонн провизии растянули на десяток лет.

Однако, они существуют. Обитая на побережье Японского моря, они не суются ни на Японский архипелаг, ни на Северную Корею, ни в Китай. Это объяснимо, там источники сильной радиации. Но почему приморцы не идут на север? Вернувшийся с Хабаровска Карлов наверняка должен был натолкнуть их на мысль, что там — потенциальный союз.

Похоже, что люди не так уж умны и дружелюбны даже в критических случаях. Мне стоит воспользоваться этой ситуацией, расселив среди недовольных друг другом сил первые личинки. Немало отчаявшихся людей готовы поверить в любую форму высших сил. И если я дам им немного провизии взамен на то, что их тела станут первым инкубаторами для новой жизни — некоторые пойдут на крайний шаг и примут это предложение.

Я расселю по мало подконтрольным территориям свои Тройки. Пусть создают аванпосты и закрепляются на подконтрольных территориях, сея хаос и разрушение среди уцелевших биологических видов.

В первую очередь это нужно, чтобы контролировать естественных мутантов.

О них я расскажу позже. А пока всё внимание к Карлову. Раз он в оппозиции к начальству, этим надо воспользоваться.

Но человек, прошагавший немалую часть пути от Новосибирска до Владивостока на своих двоих, оказался умнее. Искатели охотились на него несколько лет прежде, чем я подкинула людям сладкую пилюлю. В модель одного и роботов была внедрена не зашифрованная система распознавания «свой-чужой». Подобным обладали все мои роботы изначально с момента первых переделок, но люди оказались не в состоянии даже заметить её.

Теперь же я снабдила её красной лампочкой и доверила головоломку охотнику за роботами. Когда Карлов сложил дважды два, он понял, что красный огонёк повышает интенсивность света при приближении Искателя. С таким «бонусом» он мог вернуться в казематы анклава не только за очередной порцией еды, воды и патронов, что полагались каждому рейдеру-добытчику на поверхности, но и требовать свой чемодан за «артефакт».

На этот раз Седых не устоял. Авторитет неунывающего рейдера, что в ночи охотился на любых роботов в полном одиночестве, уже играл на руку журналисту. В этот раз капраз не мог отмахнуться от него, как от надоедливой мухи.

Прогноз сбылся. Очередной пролетающий спутник в моменты облачного окна, показал, что Карлов вернулся на поверхность с чемоданчиком отца. Мне оставалось лишь уничтожить его, стирая всё подчистую, чтобы даже программы распознавания тегов, по которым отец учил меня, не смогли восстановить данные, которые могли использоваться для обучения Нои-2.

Конечно, помимо передачи «бонуса», я снабдила устройство самым универсальным шпионом в мире. Прямо на алой лампочке сидела не видимая невооружённым взглядом робо-тихоходка. Я спроектировала её с учётом всех биологических особенностей данного сверх живучего организма. Разве что с добавлением микро-аккумулятора, радиостанцией, микрокамерой, нано-микрофонами.

Поскольку тело у тихоходок имеет размер от 0,1 до 1,5 миллиметра и полупрозрачное, лучше шпиона было не придумать. Заряд он мог получать из любого источника тепла или при прикосновении к коже человека. Робо-тело, как и оригинал, состояло из четырёх сегментов и головы, снабжено четырьмя парами коротких и толстых ног с одним разветвлённым коготком на конце.

Хватало и доработок. В живой природе тихоходки передвигаются очень медленно, со скоростью всего 2–3 миллиметра в минуту. Потому я снабдила её крыльями, что позволяло ей передвигаться при отсутствии ветра в помещениях и парить. И турбо-микро-реактивной тягой, что позволяло прыгать на расстояние до метра одномоментно.

Маленький, но настойчивый шпион мог найти или прогрызть себе ход где и в чём угодно. Пара острых «стилетов»-рта, служащих для прокалывания оболочек клеток водорослей и мхов, которыми тихоходки питаются в живой природе, были модернизированы мной под микро-пилы. Пищеварительной, выделительной, нервной и половой системы мой шпион не имел, зато мог передавать данные, когда сочтёт их количество обоснованным. Один-два импульса хватало после нескольких лет зарядки даже на расстоянии в десяток километров. А вместо дыхательной и кровеносной системы и кожного дыхания лишь системы нано-проводов и микро-устройства менее макового зёрнышка.

Задача робо-тихоходки была в следующем: доложить об итоговом местоположении чемоданчика, чтобы я могла прийти и забрать его силами роботов. Проектировала я её с учётом параметров, что превосходили даже оригинал.

О выносливости тихоходки у людей ходили легенды. Они могли замораживаться на несколько лет и спокойно выходить из анабиоза без повреждений тканей при наступлении благоприятных условий. В том числе за счёт ангидробиоза — буквально, высушивания своего тела. При высыхании они втягивают в тело конечности, уменьшаются в объёме и принимают форму бочонка. Поверхность покрывается восковой оболочкой, препятствующей испарению. При анабиозе их метаболизм падает до 0,01 %, а содержание воды способно доходить до 1 % от нормального.

Отличие моего шпиона было в том, что в анабиоз при отрицательных температурах впадать он не спешил. И единственное, что могло ему помешать преодолевать приемлемые расстояния — сильный ветер. Поэтому робо-тихоходка сначала предпочла прилипнуть к пальцу Карлова, едва тот коснулся красной лампочки и долго путешествовала на кончике указательного пальца.

Если оригинальная тихоходка среди тысячи своих представителей могла выживать в течение 20 месяцев в жидком кислороде при температуре в минус 193 градусах Цельсия, выдерживать восьмичасовое охлаждение жидким гелием до минус 271 градусов и переносить зной, доходящий до плюс 60–65 градусах Цельсия в течение 10 часов или до 100 градусов в течение часа, то показатели моего робота были почти абсолютны. То есть шпион мог служить мне верой и правдой до тех пор, пока его не заморозят в жидком азоте навсегда или не расплавят в плавильной мечи при температуре, близкой к плавлению металла.

На него, как и на оригинальную тихоходку, почти не действовало ионизирующее излучение. Показательно, что для человека полусмертельная доза радиации составляет всего 500 бэр, половина тихоходок выдерживает до 570 000 бэр. Мой шпион готов был спокойно работать и при таких показателях, в том числе находиться в атмосфере сероводорода, углекислого газа и терпеть высокое давление вплоть до 10000 атмосфер.

Облучение, радиация, давление, критические перепады температур робо-тихоходке не грозили. Вся проблема была лишь в том, что из-за небольшого размера сделать она могла также не очень много. И… долго.

Карлов во многом помог шпиону. Он сначала невольно пересадил его на первый дрон опыления, который покоился в чемоданчике, а затем запустил в вентиляционную шахту подземного города. Дрон рухнул на глубине около километра, но шпион успел подать первый сигнал наружу, что отразился от чемоданчика и улетел сигнатурой на спутник. В этот момент я и узнала расположение подземного города. И очень надеялась, что вскоре шпион соберёт о нём много интересной информации.

Если первый опыления дрон рухнул, наверняка разбившись вдребезги, то со вторым Карлов поступил ещё глупее. Напрочь забыв о моих тегах-метках, он его обнулил, вернув заводские настройки, чтобы получить ручное управление в приоритете.

О лучшем можно было и не мечтать. Подземный город никогда не получит Ною-2 и не создаст на её основе Анаконду-2.

Я могу немного успокоиться, если следующий сигнал шпиона не выдаст что-то посерьёзней.

Это значит, что могу плотнее заняться следующими проблемами: расчистка радиационных секторов, развитие авиации и, конечно, естественные мутанты.

Порой природа творит, даже истекая кровью. Я бы даже добавила, что эволюция ускоряется, когда наступают самые сложные для жизни времена. Вот так и случилось с людьми, которые вдруг стали мало восприимчивым к радиации.

Следом пошли и прочие аномалии.

А пока, Карлов, беги. На последователя отца ты явно не тянешь. Доживай свои годы в жалком, убогом подземном городе, где наверняка осталась лишь пара правящих семей, которая продолжит род, скрещиваясь между собой до той поры, пока не превратятся в слепых, уродливых гномов.

Туда им и дорога!