Хозяин леса 2

18

Пока занимался судьбой планеты, совсем выпустил из внимания Камтелион. Капитан с сержантом Фелишем, и остальными ребятами были моим надежным тылом. Основой. Примером для остальных. Первыми, вперед всех организовавшимися в отряд. Первыми взявшими городок под полный контроль.

Конечно! Им было легче, чем остальным. Во-первых, у нас уже была сплоченная группа авантюристов. Запасы оружия, учитывая мой арсенал, вооружение танка и нычки хозяйственного Могильони, сделали бы честь оружейке линейного штурмового батальона. Во-вторых, у нас в кармане была полная и безоговорочная поддержка местный полицейских. Еще бы ей не быть, если девяносто с лишним процентов личного состава правоохранителей — такие же отставники, как и остальные ополченцы. В третьих, я. Статус командующего, доступ к секретным спутниковым группировкам, прямая связь с Главным Штабом и Управляющим — большое дело. Камтелион стал символом порядка, принесенного на охваченную смутой планету вооружившимися ветеранами ВС.

Уровень доверия к Могильони был таков, что я вовсе перестал интересоваться делами своего первого отряда. Да, признаться, первые десять дней, вообще выходил из комнаты спецсвязи только по естественным надобностям. На улицу же носа не показывал. Некогда было. Приходилось управлять захватом Авроры практически в ручном режиме.

И вот теперь, двигаясь в составе небольшого конвоя в деревеньку Виннесота, вертел головой и удивлялся. Камтелион стал настоящей крепостью. Твердыней, сильно изменившей пейзаж захолустного провинциального поселения.

Система обороны опорного пункта батальона «Цитадель». Армией уже лет десять не используется. Сейчас применяют более продвинутую схему «Лабиринт». С организацией огневых мешков, обильных минных заграждений и развитым ПВО. Но здесь, в Камтелионе, это все не имело бы смысла. «Лабиринт» предназначен для обороны от противника с превосходящей численностью. По задумке изобретателей, полтысячи воинов Федерации могут отбить атаку до десяти тысяч врагов.

«Цитадель» же, в первую очередь, призвана противостоять мобильным группам. Но в наших условиях, это даже чрезмерно. Если конечно наемники не соберутся атаковать городок всей толпой.

Дороги перегорожены бетонными блоками с хитрыми схемами проезда. Боковые выезды из кварталов завалены полностью. Выбраться из дворов на центральные проезды можно только внутри крепости, и никак не снаружи.

Огневые позиции, пулеметные гнезда и снайперские лежки. Развитая сеть ходов сообщений между стрелковыми ячейками. Подвалы с мощными бетонными перекрытиями подготовлены для использования в качестве укрытий при авианалете. Штурмовой авиацией никто кроме армии на Авроре не обладает, и вероятность удара с воздуха исчезающе мала. Но я не стал выговаривать за излишнюю паранойю капитану. Во-первых, раз по уставу положено, значит должно быть сделано. Во-вторых, строительство всех этих сооружений наверняка заняло гигантское количество трудочасов. В течении которых бойцам некогда было думать о глубине пропасти, в которую валилась планета. Не зря же умные головы выдумали термин «трудотерапия»!

При должном старании и эту оборонительную линию можно преодолеть. Плюнуть на судьбы гражданских, использовать бронетехнику, и проломить объездной путь прямо через дома. Закидать защитников бомбами с глайдеров. Смутить умы защитников, продемонстрировать неудержимую мощь, и гарантировать жизнь сдавшимся. Если бы передо мной стояла такая задача, не сомневаюсь — я нашел бы способ выкурить непокорных из опорного пункта. Но это не отменяет качество проделанной работы. Многие хорошо подумают, прежде чем рискнуть испробовать этот «орех» на зуб.

— Отлично, — кивнул я, когда мы все-таки преодолели препятствия и выехали на шоссе. — Прекрасная работа, капитан.

Могильони решил ехать со мной. Фелиш тоже собирался. Насилу уговорили остаться. Кто-то из командиров должен был присматривать за крепостью в наше отсутствие.

— Ничего особенного, — хмыкнул безрукий капитан. — Если бы знал, что силы противника во много раз больше, устроил бы им тут такие сюрпризы, что кровью бы умылись, но в город бы не вошли.

— Думая, и этого достаточно.

— Не совсем. Сначала мы ограничились блокпостами и схемой ОП линейного взвода. Потом пришлось расширить схему до батальонного уровня.

— Почему? — удивился я. — Были огневые контакты?

— Диверсанты, — вздохнул Могильони. — Три группы. В разные дни и от разных хозяев. Первую удалось ликвидировать буквально чудом. Они почти до центра связи дошли. Если бы не фрекен Агман, могли и внутрь полицейского участка пробраться.

— Ого? А причем тут Агман?

— Фрекен заметила незнакомых людей, и подняла тревогу. А там уж парни стали стрелять на поражение, когда неизвестные отказались подчиняться приказам.

— Да уж, — засмеялся я. — У фрекен Агман не забалуешь.

— Это точно. Но нельзя же было полагаться только на ее бдительность. Нам пришлось выстроить систему перекрестного наблюдения. Чтоб даже если диверсам удастся преодолеть оборонительные линии, их можно было бы обнаружить уже внутри.

— Как справились?

— Видеонаблюдение. Добавили инфракрасные датчики и системы ночного зрения. Все связали в одну сеть, за которой любезно согласился приглядывать планетарный Управляющий. У него сейчас не особенно много работы. Сказал — скучает.

Я только руками развел. Пристроить к делу обеспечения безопасности главный компьютер планеты — это уже само по себе достижение.

— Виннесота. Что известно об этой деревне?

— Старейшее в наших краях поселение. Считается, что оно было основано еще до завершения терраформирования. То есть, даже вперед чем Лунебург.

— Местная достопримечательность?

— Не совсем. Вернее, совсем нет. Там живет довольно закрытая религиозная община. Сами к другим не лезут, и к себе никого не пускают.

— Какая-то секта?

— Я не особенно в этом разбираюсь, но вроде — ничего противозаконного. Просто одно из ответвлений христианства. Чудаки. Но трудолюбивые. Приедем, сам увидишь. У них там так все вылизано, что павильон киностудии напоминает, а не обычное поселение.

Девять километров пролетели незаметно. Трассы пусты. Все сообщение между населенными пунктами замерло. Если в селениях наши отряды с разгулом преступности еще как-то справлялись, то держать под постоянным контролем дороги было выше наших сил.

Надеялись на спутники. Изредка и правда удавалось отследить разбойные группы. И мы даже высылали парней к месту инцидента. Но, понятное дело, пока то, пока се, грабители уже успевали сделать свое темное дело и скрыться. Приходилось их потом отслеживать и, если на них было смертоубийства, уничтожать.

Тем не менее, по галовизору постоянно напоминали: шоссе не самое безопасное место на планете. И те граждане, кто решится-таки на путешествие, будут делать это на свой страх и риск. Единственные, кому мы гарантировали безопасность передвижения, были поставщики необходимых товаров. Грузовые мобили сопровождались усиленными отрядами. Нам еще голодных бунтов только не хватало.

К Виннесоте вел сверток от основного северо-западного шоссе. Ничего особенного. Все, как везде в этом фермерском краю. Поля, щиты ветрозащиты, оросительные канавы. Смотреть было не на что. К таким пейзажам я давно привык.

Въезд в деревеньку был перекрыт добротными, сваренными из стальной трубы, воротами. Неожиданно. Прежде я ничего подобного на славящейся гостеприимством Авроре, не встречал.

И это было не единственное отличие поселения от других. Во-первых, деревня утопала в зелени. У каждого дома росло дерево. А то и не одно. Вдоль заборов — кусты. Множество цветов. Аккуратные, выведенные как по линеечке, клумбы. А дома! Видно было, что строениям не одна сотня лет, но каждый из них был заботливо ухожен и украшен.

Вместо стандартного асфальтового покрытия — камень. Брусчатка — так, кажется, ее называют⁈ Идеально подогнанные один к другому булыжники. Вырубленные из скальника бордюры. И церковь на главной площади. Или — храм? Не знаю, как правильно. В Федерации совсем не много религиозных людей. На Артемиде, в столице, есть даже собор — одна из главных достопримечательностей. Но понятия не имею — рабочий это объект или только декоративный. Эта же церковь была явно рабочая. И один из поджидающих нас возле ее ступеней туземцев, господин в забавных, просторных и непрактично-черных одеяниях, был явно служителем культа.

— Полковник Ронич, — кивнул я, выпрыгнув из люка танка. — Мне передали, что вы хотели меня видеть.

— Так есть, — дернул головой тщедушный человечек с плешью на голове. Мне показалось, что я где-то уже его видел. Только никак не мог припомнить — где именно. — Так есть.

— Итак? Я здесь. Готов принять задержанных вами диверсантов.

— Вы, сын мой, ныне олицетворяете собой власть, — надул щеки служитель церкви. — Эти люди покусились на самое ценное, что есть у этих бедных людей. И мы хотели, чтоб вы, своим присутствием придали нашим действиям законность.

— Я не ваш сын, гражданин, — прищурился я. На вид, этому священнику было лет сорок. Не больше. — Я старше вас в два раза. И что вы имеете в виду? Мне необходимы подробности.

— Это нужно показать, — улыбнулся плешивый. — Прошу сюда…

Парни уже заняли самые выгодные для обороны от внезапных нападений точки площади. Могильони остался за пультом баллистического компьютера в танке. Так что я мог чувствовать себя в относительной безопасности. Однако без привычной тяжести доспеха на плечах было как-то неуютно.

Но не признаваться же в своем дискомфорте сектантам⁈ И выказывать страх тоже не имел права. Так что просто кивнул, и пошел следом за туземным старостой.

На счастье далеко идти не пришлось. Пруд прятался сразу за первым рядом домов, и был окружен сплошной стеной огромных, грустно склонивших головы к воде, старых ив.

— Фантастика, — выдохнул я, пораженный до глубины души. Открывшаяся моему взору картина была великолепна. Глубокие, спокойные зеленые воды пруда в окружении старых деревьев. Кувшинки по краям. Кое-где виднелись даже бутоны цветов.

— Сюда, господин, — позвал староста. А священник просто величаво взмахнул рукой в нужном направлении. — Дамба. Еще нашими Отцами Основателями выстроенная. Собирающаяся здесь вода — основа процветания нашего селения. Ручей, который ныне на вашей земле исток берет, тако же в водоем сей долю малую вносит.

И тут я его вспомнил. Именно он приезжал ко мне с претензиями по поводу воды. И был, если я правильно помню, весьма настойчив.

— А что вообще есть такого ценного в предгорьях, за что люди готовы серьезные деньги выкладывать? — поинтересовался я. Секрет повышенной активности неведомых инвесторов, алчущих скупить все земли вдоль горного хребта, не переставал меня мучить.

— Вода, конечно, — не задумываясь и секунды, выдал плешивый. — В чьих руках ручьи и реки будут, тот волю свою всем фермерам равнины может диктовать. Иных-то источников у нас тут нету.

Я едва не взвыл от разочарования собственными умственными способностями. Точно! Вода! Для всех этих людей, для фермеров и членов их семей, нет ничего ценнее, чем вода. Не будь ее, все их поля за несколько дней превратятся в выжженную злым аврорским солнцем пустыню. И лесов, которые могут подолгу сохранять влагу в корнях, у них нет. Вырубили. Уничтожили.

— Ясно, — только и смог выговорить я. — А ваше водохранилище? Оно только из предгорий питается, или и тут родники появились?

— Сие промысел Господень, — непонятно к чему выдал молчаливый священнослужитель. — Не нам проверять степень Его благословения.

— Мы не знаем, господин, — перевел на человеческий язык староста. — Нам довольно и того, что воды в пруду хватает на полив наших полей.

— Понятно. И что дамба?

— Эти демоны, которых мы собираемся судить, и призвали вас для того же, пытались сломать дамбу. И сим обречь все наше селение на голод и лишения.

— Зря вы отказались от защиты, — поморщился я. Мне нужно было время, чтоб через нейролинк связаться с Управляющим. Нужно же было выяснить уровень преступления диверсантов с точки зрения федерального законодательства. — А если следующий раз они явятся большим отрядом?

— Господь указал нам, что убийство ближнего — смертный грех, — включился церковник. — Эти же чада — суть проявление диавольского плана. Их гибель не ляжет на нас неподъемным грузом.

— Ого, — усмехнулся я. — То есть, убивать нельзя. Но если очень нужно, то можно?

— В священных книгах особо указано, что грех — это убийство ближнего. Эти же демоны в людской шкуре нам незнакомы. Ни один из нас не сможет назвать их ближними, или хотя бы знакомыми, — торопливо вмешался переводчик.

— Конечно, — кивнул я. — Они наемники. Даже не аврорцы. Пришлые, нанятые, чтоб творить на планете зло. Устройство техногенной катастрофы. Пособничество в приведении целого селения к нищете. Двадцать лет каторжных работ на астероидах, как минимум.

— Минимум нас не устроит, полковник, — вдруг совершенно человеческим языком выдал священник. — Эти исчадия Ада должны умереть, и попасть еще и на Божий Суд. Только так мы докажем Господу нашу преданность, а измыслившим зло, нашу решимость.

— Не возражаю, — пожал я плечами. — Вы уже их допрашивали? Узнали имя настоящего вашего врага?

— Нас не интересует его имя. Всемилостивый Отец знает его, услышит наши молитвы и накажет.

— Интересная концепция, — вынужден был признать я. — Но я не настолько терпелив, как вы. Мне бы хотелось знать: кто именно стоит за всем этим… бардаком. И если хотите моего участия в суде, позвольте нам побеседовать с пленными.