Хейтер из рода Стужевых, том 3

Глава 5

Вечерний воздух в академическом парке был прохладен и свеж. Ритмичный стук наших кроссовок по асфальтовой дорожке сливался с мерным дыханием. Мы с Василием бежали в унисон, уже проходя второй круг, растворяясь в наступающих сумерках.

Впереди, на лавке, освещенной фонарем, кучковалась шумная группа из пяти студентов. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что они праздновали с алкоголем. Наверняка провожают в последний путь треклятые матрицы по математике, так как это парни из моей подгруппы.

Мы собирались просто пробежать мимо, но один из них, долговязый и вечно язвительный Константин Звягинцев, неуверенно шагнул вперёд, преграждая мне дорогу. Мы с ним практически не пересекались, и парень прежде казался мне слишком трусливым, чтобы связываться со мной.

— Стужев! — он хрипло рассмеялся, раскидывая руки в стороны. — Слышал, тебя обе графини кинули? Целовал им зад, а они тебя пнули, как жалкого щенка? Не потянул, да? Теперь и тихоней Цветаевой доволен?

Я замедлил бег, смотря на него с откровенным недоумением. Эту пьяную чушь даже не хотелось комментировать.

Краем глаза я видел, как Вася остановился в сторонке, скрестил руки на груди и ухмыльнулся. Он знал, что вмешиваться не стоит, я и сам прекрасно справлюсь. А он подстрахует, если что — всё же их пятеро, хоть и пьяных.

— Отвали, Костя, — буркнул я, пытаясь обойти его. — Не до тебя.

— А чего это? — он разозлился, что его игнорируют, и снова прыгнул передо мной. — Неудачник ты, Стужев! Скажи, чем ты их заинтересовал-то? Деньги у тебя есть? Титул? Может, ты скрытый граф? Или просто хорошо языком работаешь, грязный бастард?

Воздух вокруг словно застыл. Я полностью остановился и медленно, очень медленно развернулся к нему. На моём лице расплылась широкая, недобрая ухмылка.

— Повтори, — тихо сказал я. — Только внятно. Не мямли.

Константин, подзадоренный моей реакцией и одобрительным хохотом своих приятелей, выпрямился во весь свой немалый рост. Каланча несчастная.

— Я сказал — грязный бастард! Так услышал?

— Вполне, — кивнул я. Затем, убедившись, что мы в поле зрения одной из камер наблюдения, вежливо указал на неё пальцем. — Вызываю тебя на дуэль, Костик. За оскорбление чести. Всё по правилам.

Я помахал рукой в объектив.

— Как думаешь, комитет одобрит?

— Думаешь, я кого-то боюсь? — возмутился он. — Комитет? Пф! Да вертел я их всех! А тебе и так всыпать можно, не дорос еще до дуэли со мной, бароном Звягинцевым! — взревел он и, потеряв остатки контроля, пьяно рванулся на меня, пытаясь схватить за грудки.

Один лишь лёгкий шаг в сторону — и он пролетел мимо, едва удержавшись на ногах. Его приятели захохотали ещё громче, подначивая:

— Давай его, давай! Мы в тебя верим, друг!

— Эй, осторожнее, — сказал я с притворной заботой. — А то упадёшь ещё, покалечишься. Попросишь дуэль перенести из-за травмы.

— Да пошёл ты! — он с рёвом развернулся и снова пошёл в атаку.

На этот раз я не стал уворачиваться — просто подставил ногу.

Закон физики сработал безупречно. Его длинные конечности запутались, и ветви кустов у края дорожки жалобно затрещали, ломаемые весом его тела.

Его друзья, перестав смеяться, бросились вытаскивать его из зарослей. Они сами еле стояли на ногах, один из них тоже завалился, доламывая несчастный кустарник.

Я же кивнул Васе, и мы снова пустились в бег, оставив позади возню и невнятную ругань.

Вася, бежавший рядом, тихо засмеялся.

— Наконец-то! Забыли, кто тут сильнейший на потоке? Нам же лучше!

Я ухмыльнулся в ответ. Звягинцев гордый, но трусливый. Прежде он никогда не наезжал на меня, просто тихо ненавидел и бросал косые взгляды. Хотя, не один он такой. Но пьяному язык не товарищ. Интересно, как он будет чувствовать себя утром, когда вспомнит, во что вляпался? Вряд ли до дуэли дойдёт, скорее, предпримет попытку откупиться. Объём моей «маленькой» заначки постепенно рос. Тратить особо не на что, но однажды точно пригодится.

Мои мысли сменили русло. «Обе графини кинули»… Ну что за бред? Мы как дружили, так и продолжали, из моего круга что Земская, что Рожинова — никуда не пропали. Просто я стал разрешать Цветаевой виснуть на мне. Пьяная рожа увидел, что Ксении с нами на пробежке нет, и алкоголь сверху придал храбрости. Мне же лучше.

Собственно, о Земской. Это первый раз, когда она пропустила совместную тренировку. Что-то случилось? Какая-то новость от княжеского рода, либо бабушке понадобилась? Выпытывать подробности я не стал, но сейчас очень хотелось удовлетворить любопытство.

Но ничего, сама наверняка расскажет завтра. Надеюсь, это не требование вернуться в Москву.

Солнечный свет залил широкий подоконник в коридоре академии, где собралась наша небольшая группа. Я прислонился к стене, чувствуя лёгкое касание плеча Ксюши Цветаевой. Она то и дело поглядывала на меня с глупой, довольной улыбкой, будто мы делили не общее пространство, а какой-то секрет. Что, в общем-то, было недалеко от истины после нашего разговора в кафе.

— Ну, матрицы можно благополучно похоронить и забыть! — сказал Василий, не скрывая радостной улыбки. — Я уж думал, что эта тема никогда не закончится, а тут такое чудо.

— Рано радуешься, — фыркнул я, поражаясь его наивности. — Ещё экзамен по математике впереди.

Улыбка тут же сошла с лица парня, и он недовольно глянул на меня исподлобья:

— Вот обязательно было настроение портить?

— Лишь спустил с небес на землю, — улыбнулся я. — Жизнь тяжёлая штука, привыкай.

— А у нас в подгруппе итоговый тест только на следующей неделе, — гордо заявила Ксения Земская, скрестив руки под грудью. — Но я готова. Сомневаться даже не начинайте.

— Да кто сомневается? — хмыкнула Татьяна, так же сдавшая на «отлично». — Только тот, кто тебя вообще не знает.

В её тоне была спокойная, непоколебимая уверенность, и никто не стал спорить. С Ксенией всем всё понятно давно — она стремилась быть идеальной во всём. Будь то учёба или бои.

Воздух был наполнен лёгкостью, почти беззаботностью, которой я не чувствовал очень давно. Как начал практиковать новый вид медитации, стало в разы проще жить.

Эту идиллию нарушил тихий, но чёткий голос:

— Всем привет.

Мы разом обернулись. Рядом с нами стояла Анна. Она выглядела бледной, но собранной, впереди, на уровне живота, находилась сумка. Было заметно, как напряжённо её пальцы обхватили ремешок.

— Аня! Ты вернулась! — просияла Виктория, опомнившаяся первой. Она приблизилась и обняла подругу, чмокнув в щёку. — Наконец-то твоё заточение закончилось!

Татьяна последовала примеру Мясоедовой, её объятия были чуть более сдержанными, но лицо выражало искреннюю радость.

— Да, поздравляю с освобождением. И ещё раз прости за… выходку моего брата. Он иногда не знает меры.

— Всё в порядке, — улыбнулась Анна, но её глаза были холодными. Они скользнули по нашей компании и остановились на мне. — Алексей. Можно тебя на минуту?

Всё внутри меня сжалось. Я не хотел с ней пересекаться вообще никогда. Между нами уже не было ничего общего, лишь моё раздражение по поводу этого бельма.

— Зачем? Нам не о чем говорить, — сухо ответил я, ощущая, как мою руку рядом с локтём сжимает Ксюша.

— Это важно, — Анна не отступала, и в её взгляде появился знакомый блеск, который я прежде принимал за влюблённость. Сейчас же понимал, что это жалость. — Пожалуйста.

Я с раздражением скинул с себя ладонь Цветаевой и, кивнув друзьям, отошёл с ней на несколько шагов в сторону, в тень межоконного проёма.

— Ну? — спросил я, скрестив руки на груди и смотря на неё сверху вниз.

— Ситуация изменилась, Алексей, — начала она, понизив голос.

Передо мной была прежняя Анна, такая тёплая и домашняя, без тени стервозности. Та дама, которую хотелось защищать. Глупец, и как я мог повестись на это?

— Ты и сам должен это понимать. Мои родители… Они, наконец, всё увидели в правильном свете. Препятствий больше нет.

Она сделала паузу, глядя на меня с таким выражением, будто открывала душу и искала поддержки.

— Я готова. Готова быть с тобой навсегда. Уехать в Тулу.

Я несколько секунд просто смотрел на девушку, пытаясь осознать масштаб её наглости. Она явилась сюда, после всех своих унизительных отказов и оправданий, с таким видом, будто ничего не изменилось! Будто моя жизнь с ее исчезновением замерла и не развивалась. Будто я тихо страдал, ожидая, когда она вернётся и подберёт такого милого котёнка.

Какая же чушь! Человек, который может поцеловать, а потом заявить, что это лишь «ошибка», и предлагать жить так, будто ничего не случилось, мне не нужен. Ты либо относишься по-человечески, либо идёшь лесом. Никаких, мать его, игр со мной! Я такого больше не потерплю!

Анна не Татьяна, она ничего мне не даёт. Да и Рожинова ещё поплатится за двойную игру, но после. Когда это будет удобно мне и совершенно неожиданно для неё. Неужели они и правда меня за идиота держат? Считают, что я не умею делать выводы?

Как пить дать — это Татьяна ей сообщила о Цветаевой, вот Теплицкая и прибежала. Когда поняла, что круг женихов схлопнулся, что опозорена на весь Тамбов и Козлов. Что никому не нужна. Конечно, уехать в Тулу, начать новую жизнь рядом с идиотом. Пусть мечтает дальше!

— Мне это неинтересно, Анна, — наконец, выдохнул я.

Хотелось накричать на неё, дать пощёчину. Но я сдержался, сохраняя спокойствие, хоть солнце дара давило внутри и полыхало.

Она фыркнула, и на её лице появилась снисходительная усмешка.

— Да брось, Алексей. Только не говори, что променял меня на эту девочку, Цветаеву. Она просто жалкая замена, пока я была недоступна. Это ведь очевидно. Но сейчас я осознала свою ошибку и пришла…

Она потянула ко мне руку и взялась пальцами за лацкан пиджака, поглаживая его. Мне было противно её прикосновение, я тут же сделал шаг назад. Девушка лишь шире улыбнулась, начав играть глазками.

Это было уже слишком. Терпеть эту наглость дальше я не собирался.

— Знаешь, что самое забавное во всей этой ситуации? — ухмыльнулся я, сохраняя спокойствие титаническими усилиями. Мои слова прозвучали тихо, но бодро. — Ты до сих пор думаешь, что это всё — какой-то аукцион, где ты выставляешь свой «ценник». Ты задрала его до небес, даже граф Рожинов тебе был не такой. А теперь, когда оказалась никому не нужна, решила, что можно снизойти до баронишки из Тулы. Даже сейчас, всеми отвергнутая, ты продолжаешь строить из себя невесть кого. Делая вид, что всё ещё представляешь ценность для кого-то. Да только это не так, и это ты понимаешь, иначе не пришла бы сюда и не начала этот разговор. Но ты просчиталась.

Я нагнулся вперёд, сблизив наши лица. Она с интересом смотрела на меня, с лёгкой полуулыбкой, край которой нервно дёргался, выдавая её состояние и подтверждая правоту моих слов.

— Мне это неинтересно!

Резко развернувшись, я пошёл назад к друзьям. Они смотрели на нас с нескрываемым любопытством. Я, не останавливаясь, взял за ладонь Ксюшу Цветаеву. Она тут же поняла всё без слов, обняла меня за плечо и прижалась головой к моей руке, глядя на Анну с немым, но безмерно довольным вызовом.

Анна продолжала стоять на месте. Её лицо слегка вытянулось, в глазах на секунду мелькнула неподдельная злость и обида. Но лишь на секунду. Потом оно снова стало холодным и надменным.

Сожалела ли она? Вряд ли. Такие твари только играют, изображают чувства. Ей было неприятно не от потери меня, а от того, что я не поверил в её спектакль и не побежал за ней, как преданный пёс.

Теплицкая медленно развернулась и ушла, её каблуки отчётливо стучали по каменному полу сквозь шум, которые создавали студенты на перемене. А наша компания снова погрузилась в лёгкую, беззаботную и теплую атмосферу, будто лишь прохладный ветерок пронёсся по коридору, заставив на миг поёжиться, и пропал.

Я чувствовал, как маленькая рука Ксюши сжимает мою чуть сильнее. Эта девушка мне удобна, а ещё — выглядит куда искреннее Анны. Она сама бегает за мной и ищет общения, но не треплет нервы. А что ещё свободному парню нужно? Правильно — только ещё больше силы. Уж точно не баб.

Интерлюдия

Застекленная терраса была уютным островком тепла среди осеннего холода. Пахло дорогим чаем с жасмином и свежей выпечкой, а также цветами. Всё же это был зимний сад Рожиновых, полный цветущей зелени, чем резко контрастировал с серостью снаружи.

Татьяна, небрежно развалясь в плетёном кресле, с наслаждением потягивала ароматный напиток. Она наблюдала, как за окном кружатся последние жёлтые листья. Анна сидела рядом, сжимая свою чашку так, что костяшки пальцев побелели.

— Это всё благодаря твоей «информации», Таня! — голос Анны дрожал от сдерживаемого гнева. — Ты сказала, что он просто использует Цветаеву! Я надеялась… Я думала, у меня ещё есть шанс всё исправить!

Татьяна медленно поставила фарфоровую чашку на блюдце, не спеша вытерла пальцы о салфетку.

— Милая, я сказала тебе лишь то, что видела. Цветаева висит на нём, как репей, а он её терпит. Где ты услышала, что он заменил её на тебя? Это ты сама додумала, потому что тебе так было удобнее. Утешала себя, что он всё ещё любит тебя и только тебя.

— Удобнее? — Анна горько рассмеялась. — Как мне продолжать посещать академию? Отец настаивает, чтобы я забрала документы во избежание усугубления ситуации. И всё это после того позора, что устроил твой брат! Мой отец в отчаянии! Я осталась совсем одна, и всё из-за тебя! Будто прокажённая…

Лицо Татьяны из расслабленного мгновенно стало холодным и острым. Она выпрямилась в кресле, и её взгляд приобрёл стальную твёрдость.

— Из-за меня? — её голос понизился, став опасным и тихим. — Я советовала тебе связать с ним отношения. Уехала бы из Козлова, подальше от моего брата, пока не надоела ему, и пока он не устроил пакость. Валентин бы ничего не смог сделать! Перспективный барон из другой области! Наследник рода! Да ты хоть знаешь, какими военными госзаказами воротят Стужевы? Интересовалась хоть раз? Жила бы, как за каменной стеной, ни в чём не нуждаясь, за спиной влюблённого в тебя Алексея. Этот брак решил бы все твои проблемы и проблемы твоего рода! А ты что? Всё нос воротила?

Анна открыла рот, чтобы возразить, но Татьяна её резко оборвала, подняв руку.

— Я тебе помогала искренне, от всего сердца. Ни копейки не взяла! От Валентина прикрывала, перспективного жениха нашла. А ты что сделала? Как распорядилась возможностью? Нос воротила! Не в твоём вкусе высокий, красивый, голубоглазый блондин, без пяти минут глава рода! Рода, не последнего в Туле! Рода богатого и успешного! Я бы ещё поняла, будь он косой и кривой, но нет же! Чего ты ерепенилась? Ждала принца на белом коне? Ну так теперь расхлёбывай кашу, которую сама и заварила!

— Но твой брат… — снова попыталась начать Анна, её голос стал плаксивым.

— Мой брат поставил точку в истории, которую ты сама довела до абсурда! — Татьяна встала, её тень упала на Анну. — Аудиенция окончена. Я больше не намерена тратить время на тебя и твои проблемы.

Она повернулась к служанке, стоявшей у входа в ожидании указаний.

— Проведи гостью к выходу.

— Таня, подожди! — Анна вскочила, на её лице застыла паника. — Мы же можем всё исправить! Я…

— Если ты сейчас же не повернёшься и не уйдёшь сама, — Татьяна обернулась, и в её глазах не осталось ничего, кроме ледяного презрения, — я позову охранника. И он, в отличие от меня, церемониться не будет. Тебе это нужно?

Анна замерла, её губы задрожали. Она увидела, что это не шутка. Сжав кулаки, она фыркнула, развернулась и, не прощаясь, выбежала с террасы. Её каблуки гулко стучали по паркету, пока звук не затих в глубине дома. Следом спешила служанка.

Татьяна медленно вернулась к своему креслу и снова села. Взяла чашку, но чай уже остыл. Она отставила её в сторону и вновь уставилась в огромное окно. За стеклом, словно по заказу, начал падать первый снег — редкие, крупные хлопья, ложившиеся на пожухлую траву. Лицо Татьяны было абсолютно спокойным и безразличным. Одна пешка выбыла из игры. Что ж, значит, пора брать в оборот другую. Ведомая глупышка Цветаева даже удобнее Анны будет.