Хейтер из рода Стужевых, том 3

Глава 13

Водянова поведала мне достаточно малоприятной, но важной информации. От масштабов происходящего становилось дурно. Прежняя уверенность пошатнулась. А был ли мой выбор правильным? Но обо всём по порядку.

Главная проблема Озёрского — малое представительство в академии. Он являлся одним из акционеров и меценатов заведения. То есть, знакомства и кое-какие связи имелись, но по сравнению с противником — гораздо меньших масштабов. Ведь профессор Огнев вёл лекции дважды в неделю у старших курсов и, по сути, напрямую контактировал с преподавательским составом. Потому его фракция являлась сильной и устойчивой.

После такой информации я был растерян. Прежде считал, что должность графа Огнева-старшего, как профессора, чисто номинальная, и в академии он на деле не появляется. Но выходило, что он не пренебрегал своими обязанностями.

На мой вопрос, как он относится к спорным пристрастиям сына, Водянова лишь покачала головой:

— А он знает?

— Но он ведь дважды в неделю появляется в академии, он не мог не слышать, о чём все шепчутся, — заметил я.

— Слухи разносят студенты. С собственным же сыном он не контактирует никоим образом. Хотя бы потому, что специфические лекции по стихии он ведёт только на третьем курсе.

— Но неужели никто…

— Преподаватели не то, чтобы всё это скрывали намеренно, но не думаю, что хоть кто-то осмелится доложить Виктору Петровичу, — нахмурилась она. — Слежка за студентами ведётся, но этим занимаются отдельные люди, не преподаватели. Каждый боится оказаться крайним и получить обвинения в том, что допустил подобное в отношении его сына.

— Но проблема ведь сама не рассосётся…

Девушка лишь развела руками с усмешкой на губах. При этом смотрела на меня, как на маленького и неразумного ребёнка. Но что-то мне казалось, что она рассказала далеко не всё, что знала. Ничего, всему своё время.

М-да, вот вам и «тихая мирная» провинциальная Магическая Академия. Интересно, в Туле тоже творится нечто подобное? Или прежний Алексей банально не попадал в сферу интересов интриганов?

Всё же неплохо, что я решил вписаться в этот движ, так как правило «меньше знаешь — крепче спишь» тут вряд ли подходило. Потому что я уже был вовлечён во всё это, а так хотя бы могу попытаться минимизировать свои риски. Да и неприятно быть кем-то использованным, но не понимать всего масштаба происходящего. А так же не иметь с этого выгоды.

— К тому же, кому надо, тот знает слепые зоны, — продолжала девушка. — Учитывая, что всё это продолжается, поставщика пыльцы синей розы либо не могут найти, либо заинтересованное лицо находится в самой внутренней охранной службе. Кресло ректора — лишь один из лакомых кусков в стенах академии. Здесь переплетены интересы многих родов, несмотря на официальные заявления о нейтральной политике учебного заведения. Правила, согласно которым простолюдины и аристократы могут друг другу «тыкать», лишь ширма. Большинство студентов просто получают знания, не более.

— А ты сама знаешь, кто распространяет пыльцу?

— Нет, — она покачала головой. — И тебе не советую прикасаться к этой дряни. Есть легальные альтернативы. Да, они кратно дороже и лимитированы, но хотя бы не имеют побочек.

— Да я и не собирался, — пожал я плечами.

Общая повестка озёрской фракции состояла в дискредитации Михаила Огнева. Они пробовали и иные методы, но те не дали совершенно никаких результатов и были признаны неперспективными. Если бы Огнев-старший также находился за стенами академии, как и Озёрский, вариантов для манёвров было бы куда больше. В сложившихся же обстоятельствах только через сына графа можно было предпринять хоть что-то.

Конечно, за стенами академии также велась деятельность по агитации преподавательского состава. Ведь ректор — формально выборная должность. А самому Молниевскому, уходящему на пенсию, было глубоко фиолетово, кому передавать пост. Точнее, тем, кто ему был неугоден, сразу дали понять, что ловить нечего. А вот с обоими графами он заключил устное соглашение, что мешать не будет в обмен на дальнейшее сотрудничество. Тут уже результат зависел от них самих. Победит сильнейший, если говорить проще.

Возможно, через эту борьбу Молниевский пытался ослабить влияние обоих графов, чтобы и после ухода сохранить своё влияние как можно дольше. Но это уже мои домыслы, так как иначе он бы ввёл в игру своих личных представителей-вассалов.

Так в чём же заключалась моя роль, как пешки в этой игре? Забавно, но она оказалась самая что ни есть ключевая. Теперь всё встало на свои места — Татьяна банально желала монополизировать такой ценный актив. Вот почему она вцепилась в меня — я являлся единственным достойным кандидатом для решения вопроса. Только я не боялся Огневых, как приезжий, а так же был достаточно «глуп», чтобы не понимать происходящего и идти на поводу местных кукловодов. Никто иной никогда не рискнул бы открыто бросать вызов Михаилу, боясь за себя и интересы своего рода. Собственно, потому-то он и ощущал себя пупом земли и творил, что хотел, в стенах академии. А также люто ненавидел меня — единственного, кто дал успешный отпор и ранил раздутое эго.

Учитывая, что избиение простолюдина и даже дворянина было лёгким проступком, никто из этих сословий не подходил. Я же был аристократом — совсем иное дело. В случае нарушения правил дуэли я мог требовать компенсацию у его рода. Так же мы с Мишей имели статус студентов, а потому не могли открыто нападать с использованием магии вне стен академии. Это являлось злостным нарушением и каралось от штрафа до исключения. Разумеется, кроме специально отведённых мест.

Но в случае с Огневыми ставки были куда выше. Когда аристократ является педагогом и допускает подобное поведение собственного сына-студента, то он несёт куда большую ответственность. Это являлось бы достаточным основанием для вотума недоверия как педагогу, так и кандидату на пост ректора.

Скорее всего, Огнев-старший сам снимет свою кандидатуру во избежание этой унизительной процедуры. Чего озёрская фракция и добивалась всеми силами. По сути, это был их единственный шанс.

Что ж, как и положено главному герою, я должен взять на себя ключевую роль в событиях. Хоть и было тревожно, что так долго меня использовали вслепую. Неприятно это осознавать. Но всё изменилось — теперь я в игре.

Завтрак в моём поместье проходил в тишине. Я приехал, как и всегда, вчера вечером, но не спешил идти с разговором к Холодову. Его строго негативное отношение к академическим интригам было мне известно, а потому вряд ли признание пройдёт просто. И всё же, нельзя откладывать вечно, мне нужна помощь. Сам я не справлюсь, это очевидно.

Я выпил последний глоток чая, поставил фарфоровую чашку на блюдце и посмотрел на Аркадия Петровича.

— Мне нужно обсудить с вами один важный вопрос.

Он отставил свою чашку чая, его взгляд стал внимательным и настороженным.

— Я весь внимание.

Сделав глубокий вдох, я собрался с духом. Сейчас начнутся причитания…

— Я собираюсь вписаться в гонку за ректорское кресло. Примкнуть к одной из фракций.

Лицо Холодова мгновенно потемнело.

— Что? — его голос прозвучал как удар хлыста. — Ты с ума сошёл? Это не твои игры, Алексей! Это грязная возня, в которой такие, как ты, гибнут, даже не успев толком разобраться, что к чему! В Тамбове нет нашего родового представительства. Мы здесь сами по себе! Это банально опасно! И ради чего? Нет совершенно никакого смысла встревать во всё это!

— Меня уже использовали и будут продолжать пытаться это делать. Хочу я этого или нет. Просто знать об этом не буду, вот и вся разница, — парировал я, стараясь сохранять спокойствие. — Недавняя кража — лучшее тому подтверждение. Меня вновь втянули, не спрашивая и не интересуясь мнением. Нанесли удар просто потому, что так им надо было.

Аркадий Петрович нахмурился, его взгляд стал пристальным, изучающим.

— Неужели ты смог…

Не договорив, он резко поднялся из-за стола.

— Пойдём в кабинет. Здесь не место для таких разговоров.

Тут я был с ним солидарен. На столе остался мой недоеденный малиновый пирог, который от волнения не лез в горло. Я был намерен довести этот разговор до конца и заручиться поддержкой как Холодова, так и его высокопоставленного товарища. Трудности только начинаются, и я был к ним готов. Убедить двух стариков вряд ли будет просто.

Мы молча прошли в кабинет. Аркадий Петрович сел за стол и облокотился на него, сплетя пальцы и уткнувшись в них носом. Взгляд его был тяжёлым и осуждающим. Но мне всё равно, я продолжал излучать уверенность всем своим видом.

— Неужели подкупил следователя? — сказал он, наконец, с тяжелым вздохом. — И он назвал имя?

Я кивнул, не отводя глаз.

— Да. И это— Михаил Огнев.

Холодов с недоверием покачал головой.

— Огнев? Граф? Зачем ему опускаться до такого? Даже руками приспешников — это уже слишком.

— Он сделал это лично, — твёрдо сказал я. — С ним в последнее время творится что-то неладное. Ходят слухи, что он подсел на пыльцу синей розы. А может, и на что-то серьёзнее стимуляторов.

Аркадий Петрович нахмурился ещё больше, хотя, казалось бы, — куда ещё сильнее? Но выглядел и правда так, будто над нашими жизнями нависла реальная угроза.

Молчание затянулось. Наконец, он спросил:

— На чью сторону собрался встать?

— Графа Озёрского, Валентина Павловича.

Он смотрел на меня с нескрываемым изумлением.

— Ты в своём уме? Они же тебя стравливали со всеми подряд! Специально! К тому же, как ты намерен контактировать с графом Озёрским? Я так и не смог попасть к нему на приём, — напомнил он.

— Не сам ведь Валентин Павлович руководит процессом, — хмыкнул я. — Он в академии даже не появляется, там работают его люди. С ними мне и удалось договориться.

— Посредники, — тихо сказал он, качая головой. — Я должен был подумать об этом. Это ведь студенты?

— Верно.

— И всё же, Озёрский… Их методы мне не нравятся. Тобой нагло пользовались, даже не пытаясь договориться.

— Посредники, — я усмехнулся, но в улыбке не было веселья. — Отчасти в этом и дело. Только в стане Озёрского я смогу добраться до Огнева и отомстить. И… до кое-кого ещё. Того, кто предал моё доверие.

— Кто это? — тут же спросил Холодов.

— Это я пока оставлю при себе, — покачал головой я. — Но я знаю их главный план. Они хотят устроить бой в бойцовском клубе. Со мной. Причём так, чтобы победил Огнев. Это должно быть представление на камеру.

Я сделал паузу, давая ему осознать услышанное.

— Звучит… опасно. Если ли уверенность, что это не окажется подставой уже для тебя?

— В этом и есть мой план, — улыбнулся я предвкушающе. — Всю эту ситуацию можно перевернуть. Но для этого бой необходимо провести не в Тамбове, а здесь, в Козлове. Потому мне нужно встретиться с Плетнёвым. Я должен узнать, насколько велико его влияние, и можно ли воплотить мою задумку.

Холодов смотрел на меня, и я видел в его глазах смесь недовольства, тревоги и… уважения? Он был недоволен моей внезапной активностью, считал это опасным. Но мои доводы звучали здраво: сопротивляться бесполезно, если тебя всё равно используют. Лучше возглавить процесс и направить его в нужное русло.

— Что ж, ты прав, — сказал он. — Если избежать конфликта невозможно, лучше взять всё под свой контроль.

От его слов сжатые в комок мышцы спины, наконец, расслабились. Я не осознавал, насколько был напряжён, пока эта тяжесть не ушла.

— Я тоже так подумал, — с облегчением улыбнулся я, испытывая радость. — К тому же, мне будут платить за содействие. На этот раз напрямую.

— Кто ж знал, что всё так обернётся, — начал сокрушаться старик. — Ты ведь должен был, наоборот, отучиться в этой глуши спокойно. Без проблем и скандалов.

— Покой нам только снится, — хмыкнул я.

Разговор на этом был закончен, а Холодов обещал как можно скорее связаться с бароном Плетнёвым и назначить встречу.

Плетнев ожидал нас в элитном ресторане с вип-комнатами. Я впервые находился здесь и даже прочувствовал важность момента. Удивительно, но места здесь бронировались минимум за неделю! А тут и суток не прошло. Что-то сомневался я в том, что просто иная встреча сорвалась, и товарищ моего наставника решил позвать нас, чтобы не пропадал залог. Хотя, всё могло быть. Но мне хотелось верить, что просто Плетнёв так крут, что для него что угодно организуют моментально.

Пока красивая девушка-хостес вела нас к вип-комнате, я проникся респектабельностью заведения. Всё выглядело действительно дорого-богато, отделка тканью и деревом, а не краской или пластиком. От ненавязчивого запаха изысканной еды просыпался аппетит.

В отличие от меня, довольного происходящим, сам Холодов был хмурее тучи и явно чувствовал себя неуютно.

Нас встретили более чем приветливо. Барон Плетнёв поднялся из-за стола, заставленного всевозможными закусками, чтобы пожать руки. На его лице сияла искренняя улыбка.

— Аркадий, Алексей, рад вас видеть, — сказал он. — Редко удаётся выбраться в такие места, вечно в делах. Вдвойне приятнее провести время здесь в компании хороших людей.

Мы уселись. Старики тут же принялись обмениваться любезностями. Холодов повеселел. А вот я был молчалив, не зная с чего начать. Да и глаза разбегались от количества закусок. Также тут был и алкоголь, который успел пригубить Плетнёв.

— Так о чём ты хотел поговорить, друг? — поинтересовался Антон Александрович у Холодова. — Ты был очень загадочен. Это на тебя совсем не похоже.

Антон Александрович засмеялся, а вот мой наставник опять загрустил и перевёл взгляд на меня.

— Не я, а мой подопечный. У него в академии возникли проблемы… Да ты и сам в курсе.

— Но разве всё не решилось? — удивился тот и так же посмотрел на меня.

— Дело в том, что это далеко не единичный случай, Антон, — Аркадий Петрович вздохнул и покачал головой. — И чем дальше, тем всё сложнее. В академии творятся вещи, от которых волосы дыбом встают. Нам приходится защищать интересы Алексея самыми разными способами. Выслушай его, прошу.

Холодов был искренен и выглядел довольно серьёзно, будто это важно для него. Хотя, так оно и было, наверное.

Барон Плетнёв был навеселе. Он не спешил с ответом, налил виски себе, Холодову, я же отказался от алкоголя.

— Что ж, — сказал он спустя какое-то время после пары закусок. — Я тебя слушаю, юноша.

Еда пахла восхитительно, но мне от волнения кусок в рот не лез, потому я смог лишь соком смочить горло, не более. Стараясь скрыть нервозность, решил сразу перейти к делу. Даже сглотнул, понимая, что мой вопрос прозвучит как наглость:

— Антон Александрович, мне нужно понять… Простите за прямоту, насколько сильна ваша власть здесь, в Козлове? И знаете ли вы Максимилиана Водянова? Насколько сильны его позиции?

Плетнёв усмехнулся, откинувшись на спинку дивана.

— Ну и вопросы у тебя, конечно, юноша, — улыбался он, внимательно рассматривая меня, словно оценивая. В который раз уже? Пора бы привыкнуть. — Знаю ли я Водянова? Отчего же не знать. Скользкий тип, но в то же время хваткий. А вот что про степень моего влияния ты хочешь узнать — я не понял, если честно.

Он засмеялся, а мне стало немного стыдно. Совсем переволновался и немного не так высказался.

— Простите, что не уточнил сразу. Разговор будет идти в первую очередь о бойцовском клубе.

Плетнёв задумчиво потёр подбородок. Я заметил, что он стал собраннее.

— Как бы сказать поточнее. Максимилиан здесь с боку припёку, если можно так выразиться. Его обязанности несколько… специфичны. Он не вмешивается в организационные вопросы, выступает как посредник в сети. Каждый такой клуб — отдельная самостоятельная структура со своими владельцами. Но поиск бойцов, их разнообразие… С этим могут возникать проблемы. Вот он такими вещами и занимается. В основном, ищет таланты и переманивает их. Выкупает, если требуется.

О как. Интересно.

— То есть, ваш авторитет в клубе безоговорочен? Я правильно понимаю? — воодушевился я, что было заметно по интонации.

— Можно и так сказать, — кивнул он. — Но и Максимилиан имеет толику власти. Смотря что конкретно тебя интересует, разумеется. Ты ведь понимаешь, что информация эта закрытая? Никто не должен узнать. Хотя, к такому сопляку вряд ли кто-то прислушается — хмыкнул он. — Без обид, сам понимаешь.

— Какие обиды, Антон Александрович! — для виду возмутился я. — Я всё прекрасно понимаю. Да и не в моих интересах распространяться о таких вещах. Благодаря вашей поддержке… И Аркадия Петровича, разумеется, у меня огромное количество самых разнообразных противников. Это лучшая тренировка!

— Приятно слышать, — добродушно засмеялся слегка захмелевший барон Плетнёв. — Да и не разговаривал бы я с тобой, не имей ты в моих глазах хоть какой-то кредит доверия.

— Я очень благодарен вам за это, — я постарался поклониться, выражая свои эмоции. Всё шло даже лучше, чем рассчитывал. Не сглазить бы.

— Это хорошо, что ты всё понимаешь, — кивал Плетнёв.

— Я понимаю, что и у вас со всего этого дела должен быть интерес, — кивнул я, чувствуя, как ладони становятся влажными. — Тем более, если вы хотите иметь серьёзные преимущества в будущих переговорах с Водяновым.

Его брови поползли вверх. В комнате повисла пауза.

— Сильное заявление для того, кто ещё в академии учится, — медленно произнёс Плетнёв. — Но… Да, я бы не отказался от какого-то рычага. Так что я готов выслушать. Не разочаруй меня.

Он смотрел на меня с откровенной насмешкой, словно ожидал услышать детский лепет. Я сглотнул, понимая, что всё зависит от того, насколько мой план в принципе реалистичен и продуман.