Хейтер из рода Стужевых, том 3

Глава 1

Отвратительный хруст оглушил меня сильнее любого взрыва. Этот звук шел изнутри, его издало мое собственное тело. При этом боли я не ощутил, так как дар продолжал действовать, но само осознание случившегося повергло в шок.

Я сделал шаг назад, хватаясь за левую руку. Вместо боли ощутил странное давление, а вот ладонь ясно давала понять, что внутри искривление. По крайней мере, перелом закрытый, что было, пожалуй, единственным плюсом в этой ситуации.

От шока и неожиданности я стиснул зубы и напрягся, так как заранее отложенная энергия стала гораздо быстрее улетучиваться, и было понятно — когда она закончится, я почувствую всю «прелесть» своего состояния.

Я стоял, тяжело дыша, держась здоровой рукой за сломанную. Валентин не добивал. Он просто смотрел на меня холодным, полным злорадства взглядом, с мерзкой ухмылкой, которую так хотелось стереть с его лица как можно быстрее! А заодно превратить его рожу в кровавое месиво.

То, что левой рукой лучше не шевелить, я понимал. Слишком высок риск усугубить травму, и тогда потребуется дополнительная операция перед применением зелий.

К нам уже бежали лекари, и я осознавал, что это конец. Но мириться с этим не собирался.

— Техническое поражение, Стужев, — презрительно хмыкнул Валентин. После чего развернулся и направился в сторону своей комнаты дуэлянта.

— Стой! Я ещё не сдался! Бой не закончен!

Он остановился и обернулся, удивлённо и в то же время с жалостью глядя на меня. К тому моменту лекари, двое парней, уже добрались до нас и начали осмотр. Мы же с Рожиновым не прекращали сверлить друг друга взглядами.

— Вы не можете продолжать бой, — покачал головой один из лекарей, и мои глаза метнулись к нему.

— Могу, — мой голос звучал уверенно. — Просто зафиксируйте, и мы продолжим.

— Нет, — жёстко сказал другой и подал сигнал рукой.

Сразу же после этого победителем объявили Валентина. От гнева перед глазами всё поплыло, окружающее померкло. Когда пришёл в себя, меня уже держали страхующие преподаватели.

— Крови не было! Я не терял сознание и не сдавался!

— Это не имеет значения, — с пренебрежением сказал один из преподов.

Валентин всё ещё стоял, ухмыляясь. Торжество победы на его лице бесило меня, отчего энергия утекала сквозь пальцы, и я уже начинал ощущать ноющую, пока ещё терпимую, боль в левой руке.

— Я хочу сделать заявление, — сказал он, обращаясь к преподу.

Тот отпустил меня и подошёл к Рожинову. Второй продолжал держать мою руку и тихо предупредил, чтобы я не глупил.

Валентину передали маленький микрофон. Он поблагодарил учителя и начал свою речь:

— Уважаемые зрители! Вы все наверняка знаете главную причину дуэли — это девушка!

Его взгляд устремился вперёд, мне за спину, в сторону моей комнаты дуэлянтов. Там за панорамным стеклом наверняка стояла и та, о ком сейчас говорили. Но оборачиваться я не стал.

— Я понял кое-что важное и принял решение. Анна Теплицкая недостойна быть моей невестой, недостойна чести вступить в род Рожиновых. Я официально разрываю помолвку. Ты свободна, Анна. Клянусь не чинить препятствий тому, кто захочет связать с тобой судьбу. Спасибо за внимание.

Он вернул микрофон преподавателю и ушёл. Второй перестал меня держать, так как я твердо стоял на ногах, не выказывая внешне, какой испытывал шок.

Что это сейчас было? Столько возни вокруг этой девки, и он вот так просто отказывается от нее? К чему тогда был весь этот фарс?

От этих мыслей меня отвлек приступ боли, уже более сильной. Я зашипел сквозь зубы и позволил лекарям увести себя через отдельный вход. Мне сделали укол прямо через одежду, и вскоре боль отступила. Уже в лазарете я поинтересовался, не лучше ли было бы напоить меня исцеляющим зельем, но за это загнули цену, которую я был не готов выкладывать. Учитывая, что в комнате стояли несколько бутылочек, лишь немного потерпеть. Я ведь до сих пор был без понятия о реальной стоимости этих волшебных микстур!

В общем, меня отпустили, предварительно перевязав, для чего пришлось раздеться. На мои татуировки, столь тщательно скрываемые ранее, покосились с заметной брезгливостью. Уходя, я прикусил губу, понимая, что скоро это станет достоянием общественности.

За то время, что провёл в лазарете, я смог хорошо подумать, вспоминая нюансы боя. Валентин знал все мои движения, читал, как открытую книгу. Такое ощущение, будто… Будто он изучал записи всех дуэлей. Либо присутствовал на каждой. Но почему я его не видел? Хотя, разве хоть когда-либо я присматривался к толпе зрителей?

Мне казалось, что я самый умный и сильный. Ведь прогресс, которого я достиг за неполные четыре месяца в этом мире, просто колоссален. Изначальный Алексей, даже после инициации, был полным слабаком. Я же…

Почему я тогда проиграл? Что сделал не так? Почему Валентин оказался сильнее и умнее? Он ведь всё предусмотрел, он был уверен в своих силах. Я… поспешил? Слишком рано попёр на главного ключевого антагониста? Но ведь до этого всё шло как по маслу…

Почти всё. Неудачный гарем не в счёт, потому что в силе я реально прогрессировал семимильными шагами. Как и полагается герою боярки.

В какой дурной роман я попал? Почему всё обернулось именно так? Где я? Аниме? Фильм? Книга? Ну, уж точно не реальный мир. Какое-то произведение. И все эти люди… Они ненастоящие. Они не могут быть настоящими.

И всё же, почему всё так обернулось?

Меня терзали сомнения. Я ощущал холод улицы, вечерний ветерок. Шелест одежды, шарканье ботинок об асфальт дорожки. Тактильные ощущения пальцев на пальто. Запахи…

Всё так реально. Я ведь сразу это ощутил, будто полное погружение. Но признаться, что этот мир реален… Это слишком.

Случайно встреченные студенты меня сторонились. Поначалу я не обращал на них внимания, а потом увидел на их лицах страх, презрение, брезгливость. Никто не хотел связываться со мной, подходить с расспросами.

Ещё в лазарете лекари предупредили, что моя последняя запланированная дуэль будет перенесена на две недели. Это минимум, даже с учётом, если выпью то самое волшебное зелье, которое исцеляет. Ведь оно, при всей своей чудодейственной силе, не даёт прежней плотности тканей, а особенно костей. Нужно время на полное восстановление.

Вскоре я вернулся в комнату и всё-таки принял зелье, Вася молчал. Он старался не смотреть на меня, но всё же не выдержал:

— Как ты?

— Живой, вроде.

— Анна… Она…

— Мне плевать.

— Валентин её опозорил, — всё равно продолжал говорить Вася. — Она уехала.

— Сказал же, мне плевать, — мой голос прозвучал по-злому.

— Тебе… Ты хочешь тишины?

— Да, будь добр.

Я прикрыл глаза, да так и не заметил, как вырубился.

Я стоял, облокотившись о подоконник. Смотрел на академический двор, но не видел ни деревьев, ни студентов. Перед глазами снова и снова прокручивался тот момент — молниеносное движение, сухой хруст и ледяной, надменный взгляд Валентина. Горечь от поражения и осознания собственной глупости жгла изнутри. Собственно, потому я стоял именно здесь, а не дожидался звонка в аудитории за столом.

— Алексей?

Тихий, неуверенный голос рядом заставил меня непроизвольно вздрогнуть. Я обернулся — за спиной оказалась Цветаева. Одной рукой она нервно сжимала-разжимала ручку сумочки, а вторая пряталась в складках юбки. На её лице было написано искреннее, неподдельное сочувствие. Ксюша-Ксюша, к ней невозможно было относиться серьёзно, как и называть Ксений. Вот Земская — Ксения. А эта девочка, пусть и баронесса, просто Ксюша. Настолько она ветрена и проста.

— Я… Мне… — она начала, запинаясь. — Мне очень жаль. Это ужасно.

Я молча кивнул, не зная, что сказать. Благодарить за жалость не хотелось.

— Но ты не расстраивайся! — она сделала шаг ближе, и в её глазах загорелся какой-то наивный, но горячий огонёк. — Ты обязательно станешь ещё сильнее! Ты дашь ему реванш! Он… Он всегда был таким. Жестоким. Это не только из-за тебя.

Последнее слово девушка прошептала, озираясь по сторонам, будто боясь, что её услышат.

— Когда он пришёл на первый курс, — продолжила она, понизив голос до конспиративного шёпота, — то сразу начал всех подминать под себя. Кто сопротивлялся… Тем он ломал руку. Обязательно левую. Говорил, чтобы не уходили на больничный, могли писать конспекты. Все его боялись. Я это от Тани слышала…

Мой взгляд сам собой потянулся к левой руке. Разумеется, гипса не было, ведь я принял зелье вчера вечером, а утром снял его.

В смысле, он всем ломал левую руку? То есть, это его стандартный приём? Почему я слышу об этом в первый раз⁈

Цветаева, не замечая моего потрясения, продолжала, торопливо выкладывая то, что знала:

— Только один граф смог от него откупиться, и его Рожинов не трогал. И… И тот самый Разрядов, который тебе проиграл. Он ведь его друг сейчас. А на первом курсе Валентин и ему руку сломал. Потом, видимо, подружились.

Внутри у меня всё оборвалось и похолодело. Татьяна. Она знала, на что способен её брат. Она знала его почерк, предпочтения, приёмы. И ничего не сказала. Ни единого предупреждения, ни намёка. Она ведь, по сути, просто наблюдала, как я иду на заклание.

— Спасибо, Ксюша, — мои слова прозвучали хрипло и неестественно ровно. — Спасибо, что рассказала. Мне нужно… Мне нужно побыть одному.

Она на мгновение опешила, потом кивнула, её лицо вытянулось от лёгкого разочарования, что её утешения не приняли.

— Конечно… Конечно, Алексей. Если что, я всегда рядом.

Она неуверенно потопталась на месте и, наконец, ушла, оставив меня наедине с пустотой в груди.

Я снова уставился в окно, но теперь не видел даже своего отражения. В голове крутилась только одна мысль, жуткая и неотвратимая. Между Рожиновыми нет вражды. Всё это — лишь спектакль. Они работают вместе. Татьяна никогда не была на моей стороне, как я наивно полагал всё это время.

Либо она достала для него записи моих дуэлей, либо, наоборот, он ей помогал с этим. Она рассказала ему обо всех моих приёмах, о моей скорости, о моих слабостях. Хоть я и занимался по своей программе, все студенты потока находились в одном зале.

А он… Он не просто готовился. Он изучал меня, как хирург изучает анатомический атлас, чтобы сделать один точный, калечащий разрез. Он не просто выиграл. Он продемонстрировал мне своё полное превосходство и показал, что я — никто. Наивный легковерный дурак.

Горечь подступала к горлу, горькая и едкая. Я поверил ей, в её мнимую дружбу, в её поддержку. Я был слепым идиотом, не видел ничего дальше своего носа.

Ладони непроизвольно сжались в кулаки. Захотелось её ударить. Хотя бы пощёчину. И плевать, что девушка. Такие мрази…

Но… Её статус ведь никуда не делся. Она графиня Рожинова. И как бы мне ни хотелось порвать с ней любые отношения, она мне нужна. Татьяна по-прежнему ценный источник информации. Любой, что не касается её брата, разумеется. Да и её влияние…

Чёрт! Что мне делать? Я не могу выступить открыто против этого дуэта! Пока не могу, потому что Валентин сильнее, это бессмысленно отрицать. Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Мне нужно быть внимательнее.

Но потом я вспомнил о Васе. О его верности, благодаря которой он был готов бросить вызов кому угодно. О Ксении, которая, не колеблясь, встала бы на мою сторону. Они не предадут. Они — настоящие. Так ведь?

Но будет ли мне их достаточно? Да, Земская — графиня, и даже больше — княжна. Но сейчас она сама в опале у родственников, как и я. И должна доказывать свою значимость родне, а не ввязываться в защиту какого-то баронишки, пусть и друга. Да и надеяться на неё не по-мужски.

Я должен стать умнее и хитрее. Татьяне всё ещё что-то от меня нужно, раз она добавила в чат бастарда Снежнова. Она будет идти мне навстречу, и пока стоит этим пользоваться. Но быть начеку. Не знаю, в какие игры играют Рожиновы, но я точно не буду их пешкой. Больше не буду.

Интерлюдия

Ксения шла по коридору в сопровождении двух девушек. Её одногруппницы всегда следовали за ней, словно тени. Они были главными источниками слухов, а за это она позволяла им называться своими подругами. Даже ничего не делая, одним только статусом Земская могла приструнить многих. Просто взглядом. И эти баронессы хотели от неё, по сути, защиты. Пользовались престижем её титула.

Тайной княжне было неприятна такая дружба, но она мало что могла поделать. Ксения давно поняла: избежать тех, кто всеми силами хочет примазаться к ее влиянию и возможностям, не получится. И это они ведь ещё не знают, что она княжна! Но и сейчас, как единственная графиня в их группе, Земская была центром притяжения.

Собственно, как и граф Воротов. Типичный заучка, не приспособленный к бою. Он прямо всем говорил, что пойдёт на факультет управления как основной. У их рода очень много предприятий, и он обязан понимать все бизнес-процессы.

Воротов тоже пытался «подружиться» с Земской, но она быстро дала понять, что не заинтересована в общении. Благо, он оказался понятливым. А сейчас у неё есть друзья, кто действительно достоин этой чести. Остальных парней она давно уже отшила.

Алексей и Василий не были единственными, кто стремился к силе на их потоке, но только в них она не видела высокомерия. Впервые в жизни Ксения встретила таких простых ребят, рядом с которыми можно быть собой.

Сейчас она переживала за Алексея. После поражения в дуэли с Рожиновым он был сам не свой. И раньше не отличавшийся особой болтливостью, в эти дни словно воды в рот набрал. Он ведь не сломается из-за этого поражения? Так ведь? Но как ей поддержать его? Ксения ведь не представляла, как строить нормальные дружеские отношения, а не деловые с зависимыми людьми, чему её учили с детства.

От тягостных размышлений её отвлекла высокая, невозмутимая фигура, преградившая путь. Даже болтавшие что-то рядом подруги смолкли.

— Ксения Васильевна, — Валентин Рожинов склонил голову в изящном, почти официальном поклоне, приветствуя ее как равную. — Какая удача встретить тебя. Ты затмеваешь своим сиянием всё вокруг.

Подружки Земской восторженно вздохнули, но она сама лишь подняла бровь, её лицо выражало вежливое недоумение. Сколько таких «подкатов» было в её жизни? Не счесть.

— Рожинов. Пропусти, пожалуйста, я спешу.

— Позволь украсть лишь минуту твоего драгоценного времени, — он не сдвинулся с места, его улыбка была обаятельной и настойчивой. — Я как раз собирался в то новое кафе на Большой Астраханской. Говорят, там подают изумительный шоколадный фондан. Не окажешь ли честь, составив мне компанию?

Ксения вновь одарила его холодным пренебрежительным взглядом.

— Нет. Спасибо за предложение, но я не заинтересована в подобном времяпрепровождении, — она сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, гордо подняв подбородок.

— Подожди, — голос Валентина потеплел, в нём появились нотки искренности и даже отчаяния. — Пожалуйста. Я знаю, что ты считаешь меня врагом. Врагом Алексея. Но это не так. Поверь, я сам оказался обманут. Той, которую, как мне казалось, я любил.

Ксения замедлила шаг, насторожившись. О чём он вообще?

— Анна, — продолжил Валентин, делая скорбное лицо. — Она играла с моим сердцем, как кошка с мышкой. И я, ослеплённый чувствами, видел врага в Стужеве. Но теперь я понял. Он — такая же жертва её ветрености, как и я. Она играла нами обоими.

Он внимательно посмотрел на Ксению, изучая её реакцию.

— Ты… ты ведь не такая, правда? Ты не из тех, кто разбрасывается сердцами? Скажи, ты и Алексей… Вы встречаетесь? Если да, то я всё пойму и отступлю. Мне нужно просто знать правду.

Ксения смутилась. Щёки её покрыл лёгкий румянец. Она потупила взгляд, начав перебирать ремешок сумки.

— Нет. Мы… Мы просто друзья.

Лицо Валентина озарила искренняя, казалось бы, радость.

— Правда? Это прекрасная новость! — он выдохнул с облегчением. — Тогда, может, ты пересмотришь свой ответ на моё приглашение? Хотя бы как друзья? Или… Или, может, потренируемся вместе однажды? Я видел, как ты сражаешься. Ты потрясающая. Но и я мог бы помочь — и в фехтовании, и в рукопашном бою. Я… Без ложной скромности, лучший на своём потоке. Мне есть, что показать. В обмен лишь прошу… выслушать.

Он сделал паузу, давая ей прочувствовать его «искренность».

— То, что произошло с Алексеем… Это был не триумф. Это был урок. Урок, который я дал, будучи ослеплённым ревностью. Но теперь я вижу, что он тоже ослеплён. И он отошёл от Анны, что уже делает его мудрее меня. Я не хочу вражды, Ксения. Я хочу… понимания. Позволь мне объясниться.

Валентин отступил на шаг, давая ей пространство, его взгляд был тёплым и открытым.

— Подумай над моим предложением. Не сердись на меня. И… Дай ответ позже. Я не буду давить.

Не дожидаясь возражений, он снова изящно кивнул и удалился, оставив Ксению стоять в коридоре в лёгком ошеломлении. Её подруги тут же о чём-то зашушукались, но она не слышала их.

В её голове, вопреки всей её уверенности в Алексее и недоверию к Рожинову, появилось крошечное ядовитое зёрнышко сомнения. А что, если он и правда был обманут? Что, если он не монстр, а просто… ошибался? Его слова о тренировке звучали заманчиво. А его признание в слабости… Оно было неожиданно обезоруживающим. Ведь эта Анна… Ксения не могла не заметить, что между ней и Алексеем произошло что-то неприятное. Возможно ли, что эта красавица-блондинка…

Она покачала головой, пытаясь отогнать эти мысли, и пошла дальше, но лёгкая тень задумчивости уже затуманила её ясный, уверенный взгляд.

Игра Валентина была тонкой, и первый ход он сделал мастерски.