Господин следователь. книга шестая

Глава четырнадцатая Диплом кандидата права

Итак, наконец-то он наступил, день моих испытаний. День «Х», «Страшный суд», а также все прочие эпитеты, которым награждают студенты свой главный экзамен в жизни.

И я, такой красивый, в мундире, с крестиком на груди, занимаю место за кафедрой. Кажется — сейчас начну читать лекцию для доброй дюжины важных дедушек и дяденек, сидевших на месте студентов. Кто-то из них облачен в мундиры со звездами, кто-то одет скромнее, но все равно, стало не по себе.

Вроде, обещал мне декан, что сложно не будет, но все равно — до сих пор не верилось. Полчаса назад, когда я принес письменную работу, переписанную маменькой и Нюшкой, профессор Легонин сразу же начал писать на нее рецензию, отмечая «важность, полезность, а также высокий научный уровень, который можно рекомендовать для дальнейшего изучения». В принципе, я сам также привычно пишу отзывы, могу даже и саму работу не читать.

Чувство было, словно на защите диссертации. Знал, что против голосовать никто не станет, потому что с моим шефом отношения портить — себе дороже, но все равно немного боялся.

— Господа, прошу вас — задавайте вопросы господину Чернавскому, — махнул в мою сторону господин Легонин, занимавший место недалеко от меня. — Сразу скажу, что соискатель уже блестяще сдал судебную медицину, а также получил отличные отметки по другим предметам.

— Вы сын товарища министра внутренних дел? — поинтересовался профессор, сидевший справа. У него была физиономия человека, страдающего от какой-то внутренней болезни. Вон, кожа желтоватая. Почки или печень?

— Так точно, — отозвался я.

Надеюсь, сейчас не станут спрашивать, отчего титулярный советник имеет орден святого Владимира? Главное, чтобы не спросили — а не папенька ли расстарался? Боюсь, в этом случае я попросту уйду. Нет, уходить нельзя.

Но сидевший в центре статский советник с Анной на шее, поправил коллегу:

— Да, господин Чернавский сын товарища министра, но он начинал свою служебную карьеру еще в бытность Александра Ивановича новгородским вице-губернатором. Насколько мне известно, господин Чернавский очень активно сотрудничает с местной полицией. О нем даже пишут в «Вестник полиции».

— А что там пишут? — заинтересовался Легонин.

— А пишут, что судебный следователь Чернавский сочинил гимн Российской полиции, — сообщил статский советник. — Текст песни прислал в журнал череповецкий исправник — Аборутин или Обрутин, не помню. Исправник указывает, что полиция Череповецкого уезда уже разучили гимн и предлагает использовать слова для всех чинов.

Ну Василий! Ну, господин надворный советник. Не знал, что ты еще и письма в журналы пишешь. Коллега…

Надеюсь, меня не заставят исполнять гимн? Я ж трезвый сегодня, не потяну.

— Господа, прошу прощения, но время идет, — с недовольным видом посмотрел на настенные часы дяденька в статском. — Виталий Алексеевич сказал, что титулярный советник сдал экзамен по судебной медицине. Поэтому у меня вопрос… как часто вы сталкивались с асфиксией, последовавшей за краниальной травмой?

Профессора и преподаватели зашушукались, заулыбались. Может, это прикол такой здешний? Типа — назовите-ка девичью фамилию Надежды Константиновны Крупской? И что вы думаете? Иной раз начинают гадать, вспоминать. А я и слов-то таких не слышал. Асфиксия, краниальный. Я вытаращился на преподавателя, стараясь скрыть растерянность за улыбкой. Слава богу, что напряжение позволяло мозгам работать.

Стоп, почему не слышал? Амфибральная асфиксия — это когда тебя жаба душит. Удушье. Травма… Краниальная. Дошло!

— В своей практике я еще не сталкивался с сочетанием: асфиксии — удушья, и черепно-мозговой травмой. Однако, мне хорошо известны случаи, когда жертву вначале ударили по голове, оглушили, а потом попытались скрыть убийство, столкнув тело в воду, или душили с помощью подушки, веревки. Или, можно еще проще — ударили по голове камнем, а потом сбросили в воду, где жертва умерла от попадания воды в легкие.

Я хотел еще что-то сказать, но меня прервали.

— Достаточно.

— Скажите, как вы действуете, если перед вами сидит преступник?

— Прошу прощения, но я никогда не имел дела с преступниками. У меня есть свидетели, подозреваемые в совершении преступления. Признать человека преступником может только суд. Я следователь, поэтому…

— Спасибо.

Статский советник, читающий полицейские журналы, спросил:

— Будьте добры — назовите правовую базу нашей полиции? Что вы сможете сказать об источниках полицейского — то есть, общественного права?

Ну, тут я наговорю. Историк как-никак.

— Безусловно, можно выбрать точку отсчета еще со времен «Русской правды», потом перейти к Судебникам Ивана третьего и Ивана Грозного, коснуться «Соборного Уложения» Алексея Михайловича, — начал я, — но все-таки, первым источником права — в его классическом понимании, в 1718 году выступили «Пункты, данные Санкт- Петербургскому генерал-полицмейстеру», написанные государем Петром Великим. Эти пункты были конкретизированы в Указах Сената. Помимо инструкций генерал-полицмейстеру в 1721 году — уже императором Петром, была подписана инструкция Московскому обер-полицмейстеру.

— Благодарю вас.

Как? И это все? А я только-только разошелся. Надо еще про «Устав благочиния или полицейский» Екатерины Великой рассказать, о законотворческой деятельности Сперанского сказать, об «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». И, вообще, во времена Петра полиции, как реальной структуры не было создано. Ее обязанности исполняли солдаты.

— Скажите, господин Чернавский… Какое значение имела военная реформа покойного государя императора на развитие народного образования?

Господи, а всесословная реформа-то здесь причем? Но отвечать придется. Что там у нас? Солдаты шли неграмотными в армию? Ага.

— На мой взгляд, всесословная реформа привела к тому, что повысилась грамотность российских солдат. Армейские офицеры были вынуждены организовывать различные школы при полках, батареях… Нижних чинов обучали основам грамоты — чтению и письму, четырем правилам арифметики, Закону Божиему. По сути — это школы грамотности. Через эти школы прошли миллионы русских солдат. При выходе в запас, они повышали общий уровень грамотности в России.

— Спасибо.

— Позвольте, — поднял руку, словно студент, человек, скромно пристроившийся с самого края. А он не в костюме, и не в мундире, а в рясе, с крестом. Сразу-то и не углядел.

Ох ты, сейчас зададут особо каверзный вопрос. Главное — взять себя в руки и не брякнуть что-то такое, о чем здесь говорить не стоит. Я же историю религии проходил, а не Закон Божий. Но еще хорошо, что не научный атеизм, как мой отец.

— Пожалуйста батюшка, — с почтением склонил голову декан.

— Молодой человек, а что вы можете сказать о семье?

— В каком смысле? — не понял я. — О семье можно говорить очень долго. Зависит от того, какой аспект выбрать. Это и таинство венчания — союз мужчины и женщины, заключённый через священнодействие в храме, это и функции семьи — экономическая, воспитательная…

А в девятнадцатом веке уже известны функции семьи, которые изучают в курсе обществоведения? Но батюшка не стал дослушивать, а прервал мою речь.

— Нет, господин Чернавский, я не о том. Сегодня частенько говорят о том, что церковные браки себя исчерпали. Имеются некоторые э-э радетели за свободные отношения, за сожительство. Дескать — традиционный, то есть, церковный брак, пусть и освещенный в храме, делает из женщины игрушку в руках мужа. Жена, да убоится мужа своего! Поэтому, мне хотелось бы узнать мнение молодого поколения, тем более, что вы живете в провинции.

— Я не смогу сказать за все поколение, могу лишь высказать собственное мнение, — осторожно принялся я повествовать. — Примеров сожительства привести не смогу, потому что не знаю (Вру наглым образом, да еще глядя в глаза священнику. Сам целых пять лет живу, то есть, жил со своей Ленкой!). Прошу прощения, если я вас разочаровал, но мне вообще сложно говорить о том, чего я не знаю. На мой взгляд, все те, кто выступает против церковного брака, не понимают, что тем самым они оставляют женщину без защиты, потому что в церковном браке ее защищает православная церковь. Если рассуждать — хорош или плох брак, заключенный в церкви, нужно сравнить его с чем-то иным. Допустим, с дохристианским. О нем нам известно мало, но, кое-что мы знаем. Допустим, взять Древнюю Грецию. Так вот, если сравнить христианский брак, с дохристианским, можно сказать, что церковный брак, как раз укрепил положение женщины в обществе. Жена стала не игрушкой мужа, не его собственностью, а словно бы его частью. Господь создал первую женщину из части мужского тела, а потом, когда эта часть облеклась в плоть, она же вернулась к мужу, к мужчине. Только ненормальный станет относиться плохо к своему телу. Церковный брак требует моногамных отношений, а раньше допускалось и многоженство. В ранние времена брак был только сделкой между семьями, женщину никто не спрашивал — желает она того или нет, а церковь требует согласия обеих сторон. Мне могут возразить — девушку запугали, силой привели под венец, но это уже не вопрос к церкви, а тем людям… к родственникам невесты, которые заставляют ее выйти замуж против воли. Но женщина имеет право отказаться. И в браке у супругов имеются обязанности. И муж обязан соблюдать верность жене, и он не имеет права, как в дохристианские времена попросту выгнать ее из дома…

— Господин Чернавский, — перебил меня кто-то из преподавателей. — А разве сегодня муж не выгоняет жену из дома? Да сплошь и рядом.

— Бывает, — не стал я спорить. — Но все равно мы рассматриваем изгнание супруги как исключение. Женщина может обратиться за защитой к церкви, в суд. В дохристианские времена муж мог выгнать жену из дома, это воспринималось естественно.

— А кто мешает заменить церковный брак на государственную регистрацию оного брака? — снова подал голос тот же преподаватель. Судя по нахмуренному лицу батюшки, и на взгляд, который он кинул на этого препода, это у них давний спор.

— Разумеется, можно, — кивнул я. — Но венчание — помимо всего прочего, это еще и действо, ритуал. Жених и невеста стоят под венцами, батюшка читает молитву, на них смотрят все окружающие. Все и красиво, и торжественно. Такое запомнится молодым людям на всю жизнь, заставит их серьезнее относиться и к браку, как к таковому, и друг к другу. Можно вообще пойти еще дальше — ввести гражданскую регистрацию новорожденных детей, поручить волостному писарю выдавать свидетельство о смерти, а в уездах и губерниях создать что-то… вроде отделов Записи актов гражданского состояния. Тем самым мы превратим самые важные моменты в жизни человека, его близких в простую бюрократическую процедуру, вроде покупки дома или заключения сделки купли-продажи.

Я бы еще что-то сказал, но батюшка благосклонно прикрыл глаза, а декан факультета махнул рукой:

— Господа, времени у нас мало. Последний вопрос. Нет? Тогда, с вашего разрешения, я его задам — в чем разница между гражданским и частным правом?

О, это я тоже знаю.

— Приведу высказывание Ульпиана — древнеримского философа и юриста: «Публичное право — то право, которое относится к пользе Римского государства, частное — то право, которое относится к пользе отдельных лиц». Отсюда…

— Благодарю вас, — прервал меня Легонин. — Господа, надеюсь, больше вопросов нет? Это прекрасно. Господа, попрошу вас спуститься вниз. Я распорядился, чтобы сюда подали извозчиков. Думаю, четыре коляски нам хватит. — Повернувшись ко мне, бросил: — Пойдемте, Иван Александрович.

Мы прошли по коридору, подошли к дверям кабинета. Легонин, вытащив из кармана ключ, с трудом отрыл непослушный замок и вошел внутрь, кивком показав, чтобы я зашел следом.

— Так, господин Чернавский, — сказал Легонин. — Я вас сердечно поздравляю с успешной сдачей… да что там — с отличной сдачей испытаний. Хотел придержать диплом до завершения вашей служебной деятельности в Московскому суде, но не буду.

Декан юридического факультета полез в стол и вытащил из него бумажную трубочку. Развернув, попросил:

— Посмотрите, все правильно? Ваши данные не перепутали? Возраст, дату какую-нибудь? Вероисповедание, думаю, без ошибки.

Я взял в руки диплом, начал читать.

Дипломъ

Предъявитель сего сынъ дѣйствительнаго статскаго совѣтникъ Иванъ Александровичъ Чернавскій, Православнаго вѣроисповѣданія, двадцати одного года, подвергался испытаніямъ при Юридической комиссіи Императорскаго Московскаго университета въ маѣ и іюнѣ 1884 года.

По предъявленію письменной работы, признанной весьма отличной и показалъ на устномъ испытаніи слѣдующіе успѣхи: по Богословію, Русской исторіи, Всеобщей исторіи, Исторіи Римскаго права, Гражданскому праву и Гражданскому судопроизводству, Исторіи важнѣйшихъ иностранныхъ законодательствъ Древнихъ и Новыхъ, Уголовному праву и Уголовному судопроизводству, Исторіи Русскаго права, Государственному праву, Международному праву, Полицейскому праву, Политической экономикѣ и статистикѣ, Финансовому праву, Энциклопедіи права и Исторіи философіи права, Судебной медицинѣ — весьма отличные.

Чернавскій Иванъ Александровичъ признанъ достойнымъ степени Кандидата права и, на основаніи 4 пункта 12 параграфа устава Россійскихъ Университетовъ отъ 1863 года утвержденъ въ этой степени Комиссіей Императорскаго Московскаго университета. Посему предоставляемъ Чернавскому права и преимущества Законами россійской имперіи со степенью Кандидата соединенными.

Въ засвидѣтельствованіи сего дипломъ сей отъ Совѣта Императорскаго Московскаго университета съ приложеніемъ печати.

15 іюня 1884 года

Ректоръ Императорскаго Московскаго университета докторъ права Н. П. Боголеповъ

Деканъ юридическаго факультета докторъ медицины В. А. Легонинъ

Университетская печать, разумеется, тоже наличествовала.

— Все правильно, — кивнул я, сворачивая диплом обратно в рулончик. — Но непонятно — почему июнь?

— Помилуйте, Иван Александрович — за двенадцать дней сдать экстерном двадцать один экзамен? Кто в это поверит? За два месяца — вполне нормальною. Если у вас нет вопросов — то до свидания, мне пора.

— Нет, все равно я ничего не понимаю, — признался я. — Как же так быстро? И вопросов почти не было. Римское право, латынь, все прочее.

— Как это не было? — возмутился Легонин. — Ульпиана упомянули — стало быть, не только историю римского право знаете, но и историю прочих законодательств. Гражданское право — тоже. Латинист наш каверзный вопрос задал про асфикцию — вы ответили. Латынь, стало быть, знаете. По истории да истории законодательства вы упомянул Русскую правду, Судебники — а что еще надо? Заметно, что историю государства Российского вы знаете прекрасно. Если бы что-то пошло не так, то господин Ключевский задал вам наводящие вопросы. Тем более, что вы упомянули Петра Великого, а Василий Осипович это любит. Батюшка доволен остался, что вы за церковный брак ратуете.

Выпроваживая меня из кабинета, господин Легонин напомнил:

— И про службу новую не забудьте. Сегодня вечером отдохните, а завтра-послезавтра курьера из Окружного суда ждите. Окружной прокурор — мой друг, он вас очень ждет.

Да, а о всесословной повинности и грамотности народа — это из какого предмета?

Спустился вниз, едва не забыл забрать из шинельной свою шинель и фуражку. Спасибо, дядька напомнил. Да, здесь так и именуют — шинельная, а не гардероб. И дядька — не гардеробщик, а смотритель.

В самых расстроенных чувствах сунул дядьке вместо гривенника аж целую полтину. Тот крякнул, но отказываться не стал.

— Господин титулярный советник, — обратился ко мне смотритель шинельной. — Я вас раньше не видел, стало быть — вы приезжий и сегодня испытания держали. Правильно?

— Ну да, — кивнул я.

— Я чего о том говорю-то, — заторопился служитель. — Ежели у вас, ваше благородие, за ненадобностью какие-нибудь старые учебники остались, конспекты — так приносите мне.

— А зачем? — не понял я.

— Как это зачем? — удивился смотритель. — Вам-то учебники да конспекты уже не нужны, а другим студентам сгодятся. И вам хорошо — пусть и малую, но денежку возвернете, и им подешевле. Учиться-то все равно — по старым, али по новым, но старые в два раза дешевле. У нас все выпускники так делают. Куда им учебники? Зато первокурсник рубля два, а то и три сэкономит. Вы, вижу, уже заслуженный чиновник, значит, шинели с мундиром у вас нет.

— А что, шинели с мундирами тоже продают?

— Конечно, — хмыкнул смотритель. — Много у нас таких — казеннокоштных, им и жить-то не на что, а учебники да мундиры покупать нужно. Вот и покупают с чужого плеча. Вон, давно ли Антоша Чехов, когда первокурсником был, у меня ношеный мундир за три рубля брал, а сегодня Антон Павлович свой оставил — почти новый, но уже за пять.

Я слегка повеселел. Ишь ты, Чехов оставил свой студенческий мундир на реализацию. Купить, что ли, для будущего музея великого писателя? Но пока сестрица Маша, на которую Антон Павлович мне жаловался, начнет создавать музей имени своего брата, пройдет уйма времени. А мундир пускай кто-то из первокурсников купит.

Выйдя за университетскую ограду, уселся на лавочку.

Еще разок посмотрел на свой диплом. М-да… Я, как последний дурак, готовился почти год, изводился сам, изводил других. А тут — все так просто. Бац — и мне выдали диплом, да еще не простого студента, а кандидата права.

— Ваня, а что это у тебя? — услышал я голос матушки.

Ох ты, и маменька явилась, а с ней и Нюшка. Впрочем, появление Аньки я ждал, но, чтобы маменька?

Маменька села с одной стороны, Анька с другой. Я передал матушке свиток, она развернула и принялась читать.

— Диплом! Да еще и кандидат права! Поздравляю! — удивленно воскликнула матушка. — А отчего так быстро?

— Сам удивлен, — вздохнул я. — Сижу вот, и думаю — а на кой он мне? Учился, готовился…

— Аня, сними с Ивана фуражку, — попросила матушка.

Анька не стала спрашивать — зачем, фуражку с меня сняла. А маменька, безо всяких слов и предупреждений… дала мне затрещину. Не слишком болезненную, скорее — символическую. Потом поцеловала меня в ушибленное место и опять приказала воспитаннице:

— Надень обратно.

Нюшка, водрузив фуражку на мой затылок, ехидно спросила:

— Иван Александрович, а вы поняли — за что?

Я только пожал плечами.

— А что бы вы, Иван Александрович, себя дурацкими вопросами не томили — почему дали, да за что. И дескать — заслужил ли я этот диплом? Верно, Ольга Николаевна?

Маменька только покачала головой да похмыкала. Похоже, ей уже тоже стало страшновато иметь дело с такой умной барышней.

— Так что — обратно вернемся, в Петербург? Если ты диплом получил, так вроде уже и делать нам нечего, — вздохнула маменька и посетовала. — А я ведь еще к двум сестрам не заехала.

— С возвращением малость повременим, — сообщил я. — Диплом юриста я получил, все честно, а вот кандидата прав мне еще отработать придется.

— Как это? — удивилась маменька.

— Пообещал, что две недели отработаю в Московском суде. Причем, без жалованья.

— Как это — без жалованья? — возмутилась Нюшка. Сникнув, девчонка сказала: — Если Иван Александрович кому-то что-то пообещал, так он все сделает. Но все равно — неправильно без жалованья служить.