Жатва душ 4. Город титанов

Глава 3 Давай раскроем карты

Мне снилось, что я дома, в Самаре. Город почему-то разрушен, дома развалены, словно прошло не месяц, а сорок лет. Выцветшие накренившиеся билборды, провисшие, местами оборванные провода, молодые деревца на обветшалых балконах хрущевок. Отовсюду доносятся стоны.

Я шагал по улице, по которой много раз ходил в школу. Вот магазин, куда мы забегали за чипсами, вот автобусная остановка — ржавая, с проваленной крышей, на которую упал фонарный столб. Мы со Светой жили в более современном районе, но откуда-то я знал, что она где-то здесь прячется, ждет меня.

Вот в этой пятиэтажке, в третьем подъезде.

Сворачиваю во двор, заглядываю в подъезд и ощущаю чье-то незримое присутствие. Зову Свету, захожу в подъезд, и тут за спиной проносится силуэт — вроде человеческий, а вроде бы и нет. Доносится детский хохот, и я понимаю, что это Ваня. Но ему почему-то пять лет, а не восемь. Живой! Дети ведь не теряют души… Или теряют?

Зову сына, иду на шорох в соседнем подъезде и вижу в темноте скрюченный силуэт существа — не ребенка. Мутные глаза навыкат, вытянутый череп… И черты моего Вани! Тварь загрызла и поедает кота, по подбородку бежит кровь. Я ожидаю, что оно на меня накинется, но существо тянет скрюченные лапки, похожие на птичьи, плачет, стрекоча:

— Папа! Зачем ты нас бросил, папа⁈

Оно прыгает на меня, как кузнечик, а я не могу шевельнуться, скованный ужасом. Толчок в грудь…

— Вставай, эй! — благоухая потом, надо мной склонился непривычно лысый Сергеич. — Почти утро. Твоя очередь дежурить.

Я сел на последнем сиденье автобуса — почти диване. Сергеич, зевнув, устроился рядом и спросил:

— Ты как вообще?

— А ты не видишь?

Сергеич по привычке близоруко прищурился, чтобы считать мой профиль.

— Активность 87%. Почти здоров. Справишься?

И тут донесся душераздирающий стон, как те, что я слышал во сне. Столько боли в нем было, что я передернул плечами.

— Ведьму крючит, — прошептал Сергеич, укладываясь на бок на мое место и поджимая ноги.

Не успел я занять пост на водительском сиденье, как Тори снова застонала, а Сергеич захрапел — вот нервная система у человека! Тетыща тоже спал, откинув сиденье в середине салона и приоткрыв рот.

Вика страдала на переднем, обхватив себя руками и сложившись пополам. Ломка набирала обороты. Она сипела, мычала, шумно чесалась, дергалась, плакала. Мне подумалось, что если показывать детям в школе наркоманов в ломке, им вряд ли захотелось бы попробовать. Эх, дура ты, дура! Неужели стоит мгновение кайфа всех этих мучений?

Другой в моменты сильных страданий звал бы маму, Тори бормотала:

— Ко-остик… божечки… помоги, Костик!

А Костик спал и, судя по всему, жалости к непутевой сестре не испытывал — просто не был способен на это. Я старался не смотреть на девушку, вышел под звездное небо и поймал себя на мысли, что не помню, какое сегодня число. У меня был смартфон, где отображались время и дата, но все это стало таким несущественным, что я потерялся во времени.

Приехали мы сюда третьего ноября. Сейчас или конец месяца, или начало декабря — конец сезона дождей. В Самаре, наверное, уже был первый снег… Интересно, как там зомби адаптируются к низким температурам?

Вспомнился жуткий сон, и я передернул плечами. То чудовище во сне — вовсе не Ваня, это моя совесть. И пока не съезжу туда, она будет пить мою кровь.

Было тихо. Ни зомбика. Шелестели и многоголосо переговаривались джунгли. Убедившись в отсутствии опасности, я обошел автобус, съехавший с трассы в бамбуковые заросли. Бампер чуть погнул, фару выбил. Вроде ничего фатального, ехать можно.

Из салона донесся рев Тори, что-то грохнуло, забормотал Тетыща, она перешла на крик:

— Твою мать, я ща сдохну, сделай хоть что-нибудь!

Я заглянул в салон и увидел, как Бергман укладывает дергающееся тело сестры прямо на пол, потирает подбородок. Отчетливо запахло аммиаком.

— Что ты с ней сделал? — не сдержал любопытства я.

— Выключил. — Тетыща приложил два пальца к сонной артерии. — Не всегда получается, значит, еще не край. Так лучше для нее.

Даже без сознания Тори дергала руками и ногами.

— Помоги ее вытащить, — попросил Тетыща. — Пусть на улице полежит, здесь ее сложит, и она что-нибудь себе разобьет.

Я взял тело девушки за ноги — парео распахнулось, обнажив ее прелести. Я отвернулся, хоть там и было на что посмотреть. Больше меня волновало другое: она была горячей, как при лихорадке, и мелко дрожала.

Раньше я сталкивался с наркоманами разве что на улице и никогда не жалел их. Зачем жалеть того, кто себя сознательно обрек на мучительную смерть? Теперь же наблюдать мучения молодой женщины было невыносимо — ее стоны прямо в душу проникали, нервы на кулак наматывали.

В отключке Тори провела недолго. Распахнула глаза, оскалилась и прорычала, глядя на меня:

— Ненавижу! И тебя тоже.

— Иди спать, — устало проговорил Бергман. — Это не твоя ответственность.

Что ж, и на том спасибо. Напоследок глянув на обезумевшую от боли Тори, у которой на губах пузырилась слюна, я пошел в салон, переступил через лужу, которую сделала девушка. Интересно, если бы ей-девочке показали ее-взрослую в таком состоянии, она все равно пошла бы по этому пути? И если автобус не заведется, нам придется ее нести — чего очень не хотелось бы.

Я уселся на место Бергмана и сразу же вырубился, но сквозь сон слышал визги и крики девушки.

Разбудило меня солнце, направив луч прямо в глаз. Сергеич все храпел, Тетыща бдел, Тори изрыгала проклятья, выла и рычала. Я вышел из салона и увидел, что Бергман вскрыл багажное отделение автобуса, выпотрошил сумки и чемоданы, нашел платье большого размера и соорудил из него смирительную рубашку, дополнительно связав ноги сестры. Она извивалась, как гусеница — не пытаясь освободиться, а стараясь облегчить боль.

Рядом лежала найденная в чемоданах еда: чипсы, острые фисташки, арахис в шоколаде, сухарики, вода — целых шесть бутылок, шоколадные батончики, а также пакетированный кофе, печенье, вафли, шоколадная паста. Много всего, целый пакет.

— Надо попробовать завести автобус, — предложил я, вскрывая пачку арахиса. — Сколько до города? Километров десять?

Тетыща кивнул.

— Ты уверен, что пронесешь ее на руках все это время? — спросил я, прожевав. — Она ж невменяемая, еще отгрызет тебе, скажем… нос.

— С автобусом хорошая идея, — оценил Бергман, повертел головой. — Где все бездушные? Мне это кажется странным.

— Их съел титан, — поделился предположениями я.

— Но титан — там. — Тетыща кивнул на запад.

— Правильно, тут все сожрал, перелез через горы и пошел искать пропитание.

Лучше бы это было не так! Если так, мой клан в опасности! Но другого объяснения пока не находилось.

— Или просто перебрались поближе к городу, — успокоил я сам себя.

Тетыща молча полез в автобус, уселся на водительском сиденье, провернул ключ в замке зажигания — мотор ожил, зарокотал.

— Прекрасно! — Я потер руки и высыпал остатки арахиса в рот.

Мы собрали съестное в пакет, погрузили Тори в салон, положили на пол, и Тетыща сдал задом. Я уселся на кресло экскурсовода, только теперь заметив, что на нем засохшая кровь. Но нигде нет трупов! И костей нет. Или мы просто плохо смотрели?

— Не уезжай, — попросил я, когда Тетыща задом выехал на дорогу. Сразу вспомнилась сцена из «Терминатора», как его прототип преследовал Шварценеггера на грузовике.

Я спрыгнул на асфальт, заваленный ветками, листьями, камнями после урагана, побежал к месту, где стоял автобус, обошел его, но не обнаружил человеческих останков. Их как корова языком слизала! А может, кто-то уже после Жатвы приехал сюда на автобусе, и что-то случилось?

Но что?

Я вернулся на место и поделился соображениями с Тетыщей, тот лишь пожал плечами. Сергеич продолжал храпеть, Тори — хрипеть. Она издавала такие звуки, словно из нее исходили бесы. После всего, что случилось, я легко поверил бы и в бесов, и демонов, и чертову преисподнюю.

Спокойно проехать получилось километров пять. Дорога тянулась вдоль горной гряды, то извиваясь серпантином вдоль обрыва, то стекая с холма, то взбираясь на холм.

Мы ехали по серпантину, когда Тетыща ударил по тормозам. Автобус пошел юзом, но не впечатался в отбойник и затормозил в нескольких метрах от провала в дорожном полотне. Сергеич с грохотом свалился с заднего сиденья, извергаясь матом. Вскочил, не понимая, что происходило, ломанулся по салону и чуть не споткнулся о распростертую Тори. Покрывшись испариной, она ненадолго затихла.

Мы с Бергманом вышли из автобуса. Перед нами зиял провал в дороге, совсем не похожий на оползень. Кто-то будто проломил его кулаком, и, рассыпавшись на куски, асфальтовое покрытие съехало вниз по склону.

— Сель сошел, — прокомментировал увиденное Бергман.

— Не похоже, — покачал головой я и указал дальше. — Вон еще один такой провал. Как будто титан, с которым мы сцепились, пытался тут перелезть через гору и обрушил дорогу.

— Или что-то похуже, — проговорил образовавшийся позади нас Сергеич с набитым ртом.

Бергман изобразил эмоцию, дернув бровью над здоровым глазом.

И действительно, что тут происходит? Зомби нет, людей нет — населен роботами? Где все? Я мысленно развернул карту: все было по-прежнему — красные пятна зомби, желтые прожилки между ними, зеленые пятна людей. Насторожило то, что те и другие пятна имеют неизменные границы. Зомби на своей территории, люди на своей. Хотя это логично… Нет, не логично, потому что кто-то все равно одержал бы верх.

Сергеича больше волновало другое:

— Это че, нам теперь надо делать волокушу и тащить наркоманку? Я не буду. Я в нее дурь насильно не запихивал.

Бергман еще раз сказал:

— Никто не просит. Это моя зона ответственности.

Он подошел к обрыву ближе, посмотрел на перешеек, по которому можно пройти вдоль скалы, сел на корточки, изучая провал, и констатировал:

— Как будто и правда кто-то специально ударил огромным молотом и обрушил дорогу.

— Мне это не нравится, — проворчал Сергеич. — Я вообще назад пошел бы, город этот мутный. Титан, наверное, уже свалил.

— Это твое право, — отчеканил Тетыща. — Я иду в город, осталось километра два. Три — максимум. Денис?

Интуиция говорила, что не надо туда соваться. Там нас может ждать что угодно, в том числе второй титан. И второй Папаша. Но жаба душила, шептала на ухо, что мы почти пришли. Осталось аккуратно и незаметно просочиться на окраины и одним глазком глянуть. И в случае опасности отступить. А если одним глазком и аккуратно, то машина нас выдаст, так что придется минут сорок идти пешком. Не беда — еда есть, вода есть, я почти восстановился. Буду помогать Бергману, чтобы не терять в скорости.

Выгнувшись дугой, как гусеница, Тори заорала, а потом закричала.

Эхо ее голоса долго металось в ущелье.

— Да заткнись ты! — рыкнул Сергеич и посмотрел на Тетыщу жалобно. — Ее можно как-то заткнуть? Она нас выдаст! Зомбаков призовет… или еще кого.

Бергман сел рядом с сестрой на корточки и отчеканил:

— Тори, если ты не замолчишь, я заткну тебе рот.

Ее глаза распахнулись, залились синевой, в них полыхнула звериная ярость, но девушка знала, что слова брата — кремень, и процедила:

— Постараюсь. Мне так больно! Нестерпимо больно!

— Молодец, спасибо. Мне вовсе не хотелось исполнять угрозу. Просто кричать — опасно. Нас может услышать враг.

Тори стиснула зубы и затихла, но дышала она часто, с присвистом, и шумно сглатывала слюну. Бергман сжалился и попытался ее напоить «Спрайтом» — один глоток она сделала, а второй не смогла, горло свел спазм.

Мы с Бергманом связали носилки из пляжных полотенец и сперва сами прошли по узкому сохранившемуся краю дороги, потом понесли Тори. Все это время Сергеич ворчал и предлагал сбросить балласт. Другой на месте Бергмана его давно прибил бы, но терминатор на то и терминатор, чтобы выполнять свою функцию безупречно. А функция его — оберегать сестру. Вот эта безупречность мне в нем и нравилась, и отталкивала одновременно.

Перейдя из условно безопасной зоны в условно опасную, я предложил:

— Константин, — Тетыща обернулся, — возможно, нам придется сражаться бок о бок. Давай раскроем карты и покажем козыри. Нам-то делить нечего. Я видел у тебя что-то типа «гарпуна», силовое поле и… не знаю, как назвать. Когда умерла Маша, ты, как говорит Сергеич, выздоровел весь. Что это было и как работает?

Бергман принялся загибать пальцы.

— В свою очередь ты можешь призывать зомби и управлять ими. Также у тебя что-то типа Папашиного «Отражающего щита», я видел, как ты попал в зону поражающего воздействия и выжил…

Соединив большой и указательный, он, не заметив этого, замер, показывая «Ок» и пытаясь вспомнить, что я еще умею.

— Еще ты быстро перемещаешься и впадаешь в состояние берсерка.

— Все правильно, — кивнул я. — Еще у меня есть доспехи, срезающие урон, повышенная регенерация и «Проницательность» — кое-что, не влияющее на боевые навыки. Раз уж мы заговорили о боевых талантах. Зомби я могу управлять два часа, откат — десять. Талант уже доступен. Щит не отражающий, а поглощающий — разовый урон поглощает. Уже могу использовать. «Ярость» — способность входить в состояние берсерка, чем больше я получил урона, тем дольше оно длится. Не константа. Откат — сутки. Могу пользоваться. Еще есть «Ветер» — удваивает скорость передвижения, но ненадолго, и слава богу, а то голова кружиться начинает. Откат пять минут. Еще я могу упокоить любого зомби, но на боссе может не сработать, что и случилось с титаном.

Проскользнула мысль, что будь я повыше уровнем, все получилось бы, но я отогнал ее и продолжил:

— Еще я «Мощь» и «Стойкость» прокачал до максимума. Теперь я вдвое сильнее среднего человека, а оружие в моих руках в два раза эффективнее. Ну и неубиваемость это дает… половинную. Меньше урона получаю.

Тетыща молча слушал, только ноздри его раздувались. Когда я закончил, он спросил без тени эмоций:

— Про базовые таланты все понятно, мы тоже их прокачивали, но… — Он пожевал губами, формулируя мысль. — Ты же второго уровня. Как тебе удалось… — А потом сам же и ответил: — Понял. Прогрессирующие наградные кредиты за разницу… Да, грамотная стратегия, мы с Папашей обсуждали ее, но решили, что слишком поздно за нее браться. От нее максимальный прок на двух-трех первых уровнях. А ты собираешься повышать уровни хоть когда-нибудь?

— Да, скоро это будет необходимо. Давай перейдем к тебе. Выкладывай козыри.

Бергман остановился, посмотрел на меня единственным глазом.

— У меня есть три основных таланта, — сказал он размеренно. — Первый — «Гарпун». Создает проецируемое оружие дальнего боя. Урон высокий, точность абсолютная на дистанции до сорока метров, позволяет зацепить и подтянуть к себе цель. В «Мортал Комбат» играл? — Я кивнул. — Вот как Скорпион. Откат — два часа. Второй — «Экран». Защитное силовое поле, способное выдержать огромный урон. Радиус — до двадцати метров, можно защитить группу. Откат — четыре часа. Третий…

Он помолчал, взвешивая, стоит ли продолжать.

— «Дыхание смерти». Способность поглощать жизненную активность умирающего союзника и полностью восстанавливаться.

— А если сдохнет враг? — вытянул шею Сергеич.

— Ничего.

— То есть, подыхая, ты можешь завалить кореша, — прошептал Сергеич, — типа меня, и не сдохнуть? Жизнь мою забрать? Ах ты гнида! Я у тебя, значит, как у беглых зэков кабанчик?

— Я так никогда не делал, — спокойно ответил Бергман. — И с тобой смирился, потому что ты какой-никакой боец.

— Но можешь же ведь, да? Можешь? И сделаешь. Нутром чую — сделаешь!

Бергман промолчал, и в мою душу закрались сомнения. Наверное, окажись в критический момент рядом Сергеич, он вполне может посчитать, что электрик менее полезен и должен отдать свою жизнь.

Дальше шли молча, только Тори то затихала, то снова начинала стонать и биться. Дорога пошла на спуск, появились первые дома — покосившиеся хибары с протекающими крышами. Типичные трущобы. Потом — более приличные постройки, но и те выглядели брошенными. Провода здесь все были снаружи, оплетали столбы лианами и добавляли картине апокалиптичности.

Наконец, поднявшись на пригорок, Тетыща притормозил возле кафешки с разбитыми стеклами, указал на водонапорную башню.

— Это наивысшая точка. Поднимитесь и осмотритесь.

— Че эт ты раскомандовался? — взвился Сергеич.

— Я не могу оставить Тори. Вернее, могу, но не хотелось бы.

Переглянувшись со мной, электрик побежал к башне. Я направился за ним. Мы взобрались по крутой железной лестнице до середины…

— Твою мать, — выдохнул Сергеич.

Я обернулся и понял, что мы сейчас в небольшом поселке. Под нависшими свинцовыми тучами, из которых вот-вот польет, ниже простирался город, частично скрытый невысокими холмами, на которых громоздились дома.

Небоскребов и высоток не нашел. Вернее, не город, а то, что от него осталось. Город назывался Мабанлок и напоминал декорации к фильму о конце света. Разрушенные дома торчали из земли гнилыми зубами великана, целые кварталы превратились в руины, между которыми зияли идеально круглые воронки — словно кто-то методично долбил город гигантским молотом. В центре виднелся главный кратер километра два в диаметре, вокруг которого не уцелело ни одного здания.

— Бергман! — крикнул я. — Иди к нам, ты должен это видеть.

Он оставил сестру и через минуту был с нами. Минуту мы рассматривали город, потом слезли.

— До Жатвы здесь жило тысяч сто человек, плюс еще сколько-то туристами, — негромко сказал Тетыща, глядя на руины. — Немало для архипелага. Был даже свой университет.

— А я слыхал про частный аэродром и военную базу, оставшуюся после американцев, — влез Сергеич.

— А теперь что? — поинтересовался я, доставая Карту Жатвы.

Активировав ее, я увидел на развалинах города мозаику цветных пятен. Красные зоны — территории бездушных, зеленые — людские анклавы, желтые — нейтральные земли. В самом центре пульсировало ярко-красное пятно размером с футбольное поле.

— Видел когда-нибудь такой п…ц? — спросил Сергеич, разглядывая карту через мое плечо.

— В Самаре похуже, — мрачно ответил я. — Там красного больше.

Тетыща молча изучал карту.

— Портовый район — здесь, — указал он на восточную часть. — Если там еще остались судна, можно попробовать добраться до большой земли. Аэропорт был на юге, но… — Он покачал головой, глядя на сплошное красное пятно. — Вряд ли там что-то уцелело.

— А аптеки? — простонала Тори, свернувшись калачиком.

— Раньше на каждой улице были, — ответил Сергеич. — Сеть «Меркурий», помню — рекламу видел. Там нужное найти можно?

Бергман кивнул.

Я проложил по карте маршрут к ближайшей зеленой зоне — небольшому анклаву в жилом квартале. Путь пролегал через желтую полосу, где не было ни зомби, ни людей. Либо были и те, и другие.

— Странно, — пробормотал я. — Почему здесь пусто?

— Буферная зона, — предположил Тетыща. — Непонятно, как здесь шла эволюция бездушных, но явно иначе, чем у нас. Возможно, и другие титаны есть.

Сергеич потер руки, блеснул лысым черепом и сказал:

— Ну че примерзли? В город? Или ну его нафиг?

В душу закрались сомнения. А может, и правда ну его? Я наелся, напился. Вернусь к провалу и поеду на автобусе назад… Снова во мне заговорил старый Рокот, которому лишь бы поменьше напрягаться. Время наступило такое, что шансы выжить есть только у тех, кто напрягается.

— Денис, давай вернемся, а? — взмолился он. — Перед твоими я искуплю, но туда идти — это ж смерть!

— Нет уж, — сказал я. — Мы должны пройти этот путь до конца, Пролетарий, как завещала партия. Так что не надо мне тут.

Мы начали спуск к городу, до него остался максимум километр. Тори несли на самодельных носилках — она то затихала, то снова начинала корчиться и стонать.

Первые дома встретили нас мертвой тишиной. Покосившиеся заборы, разбитые окна, раскуроченные автомобили. На фонарных столбах болтались оборванные провода, асфальт был усыпан ветками, сухими листьями, картоном и целлофаном.

— Как в Припяти, ей-богу, — прошептал Сергеич. — А ведь месяца не прошло!

— Последствия урагана никто не ликвидировал, — сказал Тетыща.

Мы остановились осмотреться, положив Тори на землю.

— Хрен там был! — Сергеич указал на сплющенную легковушку. — Кто-то огромный ее тупо раздолбал. Или раздавил. Точняк тут есть еще титаны, расту́ды их в качель!

Аптека «Меркурий» действительно нашлась на первой же улице — небольшое здание с выбитой витриной и покосившейся вывеской. Оставив Тори с Сергеичем у входа, мы с Бергманом обследовали помещение.

Пусто. Полки очищены подчистую, даже пустые блистеры и коробки забрали. На полу валялись только осколки стекла да мятые инструкции к лекарствам.

— Кто-то здесь уже постарался, — констатировал Тетыща, присев на корточки у разгромленной витрины. — Причем недавно. Видишь? — Он указал на свежие царапины на металлическом каркасе. — Взламывали не больше недели назад.

Я кивнул, но тут же ощутил чужой взгляд. Быстро обернулся к окну — мелькнула тень на крыше соседнего дома. Может, показалось?

— Тетыща, — тихо позвал я.

— Вижу. — Он поднялся, не делая резких движений. — Нас пасут.

Когда мы вышли наружу, Сергеич нервно оглядывался по сторонам:

— Мне кажется, или за нами реально следят?

— Не кажется, — подтвердил я. — Идем отсюда.

Мы подняли носилки и двинулись дальше по улице. То и дело я замечал движение на периферии зрения — то силуэт в разбитом окне второго этажа, то тень, скользнувшая между домами.

В одном месте Сергеич остановился и указал на канализационный люк.

— Он поднимался! Я видел!

— Видел что? — напрягся Бергман.

— Крышка люка приподнялась и опустилась. Там кто-то есть.

Тетыща сжал автомат покрепче и предположил:

— Ползун?

Ненадолго активировав «Сокрытие души» и эманации незабвенного Писюна, я мотнул головой.

— Не-а. Это не зомби.

Мы ускорили шаг, стараясь поскорее выбраться из жилого квартала. Тори металась в полубреду, то скулила, то рычала что-то нечленораздельное. Ее лицо покрылось потом, смирительная рубашка из платья местами промокла.

— Сколько ей еще терпеть? — спросил я у Бергмана.

— До вечера. Потом начнутся судороги, и она может умереть.

— Как умереть? — опешил Сергеич.

— Пятьдесят на пятьдесят. Зависит от степени истощенности организма. А может и не умереть. Возможны галлюцинации, апатия с попытками суицида. Уровень бы ей поднять…

Внезапно с востока донеслась стрельба — автоматная очередь, потом взрыв, снова очередь. Мы остановились, прислушиваясь.

— Кто-то дерется, — сказал Сергеич. — Серьезно дерется.

Звуки боя нарастали. К автоматным очередям присоединился рев тяжелого пулемета, потом раздался оглушительный грохот — будто рухнуло здание.

— Это в сторону порта, — определил Тетыща по направлению звука. Карту города он, казалось, заучил наизусть.

— Пошли посмотрим, — предложил я. — Но осторожно.

Мы взобрались на крышу уцелевшего двухэтажного дома, и нам открылось потрясающее зрелище.

В десятке кварталов от нас разворачивалась настоящая битва.

Битва титана против…

— Ох…ть… — пробормотал Сергеич, отвесив челюсть.