Жатва душ 4. Город титанов

Глава 16 Особенные подопечные

И мы пошли к некому Сталкеру, который мог что-то знать о недуге Сергеича.

Клаус повел нас через лабиринт коридоров на третий этаж. Лифты не работали — экономили энергию. Когда поднимались по лестнице, Сергеич тяжело дышал, хватаясь за перила. С ним явно творилось что-то неладное.

Остановились у двери с табличкой «Отделение психологической реабилитации».

— Здесь наши особые подопечные, — пояснил Мюллер, доставая ключ-карту. — Дети с расстройствами аутистического спектра. После Жатвы они… изменились. И Сталкер единственный, кто находит с ними общий язык.

Дверь открылась с тихим щелчком.

Просторная комната с мягкими стенами, обтянутыми светло-голубым винилом. Окна забраны мелкой сеткой. На полу — толстые маты и россыпь разноцветных карточек. Два мальчика лет одиннадцати-двенадцати, чем-то неуловимо похожие, сидели по-турецки и раскладывали карточки в сложные узоры, покачиваясь в одинаковом ритме.

В углу на пластиковом стуле восседал крепкий мужик лет сорока пяти. Седые виски, шрам через всю левую щеку — от уха до подбородка. Камуфляжные штаны, черная футболка, берцы. На шее — армейские жетоны. Если бы я экранизировал «Пикник на обочине», то взял бы на главную роль его.

Бранимир Томич, 48 лет

Претендент 22-го уровня: 100%

— А, Клаус, старик! — заговорил он, скользнув по нам взглядом. — Зачем привел толпу? Мальчики не любят, когда много людей. Нервничают.

Однако подростки будто бы не замечали нас, занимались карточками, все так же раскачиваясь.

— Сталкер, у нас проблема… — Мюллер указал на Сергеича. — Помнишь твой рассказ про гниющего заживо и странное проклятие?

Серб — теперь я был уверен в его национальности — неспешно поднялся. Подошел к Сергеичу мягкой кошачьей походкой, обошел по кругу, принюхался как зверь.

— Да. Точно оно. Проклятие гнилой плоти. — Он посмотрел Сергеичу в глаза.

— И че мне теперь делать, а? — спросил Пролетарий. — Это лечится? Как я это подцепил?

— Ты встречал недавно человека с таким недугом?

— Встречал. Все мы встречали, — проговорил Сергеич раздраженно. — Этот вот. — Он попытался дотянуться до Вечного, но тот шарахнулся. — Месяц под одной крышей с ним провел. Но гнию почему-то только я.

Пожевав губами, Сталкер начал рассказ издалека:

— Я тоже встречал такого. Его звали Пэк, он был местным. Мне даже удалось поговорить с ним, и я предположил, что заражает этим определенный очень редкий вид зомби, если его не добить. Потом Пэк пропал, пошел слух, что его убили. А еще позже пошел слух, что появился второй такой же, гниющий заживо, причем это один из Псов.

— Флектор, — с ненавистью выплюнул Вечный.

Сталкер мотнул головой.

— Не знаю, как его звали, но могу кое-что предположить. Ты убил этого Флектора, да?

— Ну… да, — кивнул мой товарищ. — А что?

— Плохо дело, друг. Очень плохо. — Сталкер потер подбородок. — Скорее всего, Флектор убил Пэка, и проклятие перешло на него. Проклятие адаптивное — растет вместе с носителем.

— Да-да, — сказал я. — Флектор гнил как падаль, хотя был высокого уровня.

Вечный добавил:

— Иногда он гнил меньше, становился почти как новенький, а потом опа — и опять. Это потому, что он уровень повышал?

— Видимо, — согласился Сталкер.

Я кое-что вспомнил:

— Флектор хотел стать чистильщиком. Думал, тогда перестанет гнить. И пытался меня прикончить, чтобы забрать статус. Это поможет?

— Ой, не факт, — поморщился Сталкер.

Сергеич потух. Он, молчал, сопел, глаза его блестели от навернувшихся слез.

Вдруг один из подростков-аутистов прервал раскладывание карточек. Поднял голову и уставился на меня немигающими карими глазами. Губы зашевелились, выдавая монотонную скороговорку:

— Семь-три-девять. Север. Он ждет. Семь-три-девять. Железо. Ржавчина. Кровь. Семь-три-девять.

— Что он несет? — Я повернулся к Сталкеру.

Серб улыбнулся, показал мальчику «класс» и объяснил:

— Они… чувствуют вещи. После Жатвы некоторые аутисты получили дар. Видят то, что скрыто от обычных людей. До Жатвы мальчики не говорили, теперь Рома говорит. Коля, твоя очередь, ну?

Второй подросток закивал с механической точностью метронома. Поднял руку и начертил в воздухе невидимые цифры: 7… 3… 9…

— Сектор семь-три-девять, — пробормотал Мюллер, и его лицо побледнело. — Боже мой. Это же…

— Промышленная зона на севере города, — закончил за него Сталкер. — Мертвая территория. Оттуда никто не возвращался. — Но почему они заговорили об этом?

— Спонтанно, — отмахнулся Клаус. — У них разум работает по-другому, логику сложно отследить.

Он шагнул к ближайшему мальчику, сел на корточки и проговорил ласково:

— Рома, дорогой, скажи дяде Клаусу, почему ты заговорил о секторе семь-три-девять?

Мальчик устремил взгляд сквозь Мюллера и, покачиваясь, занялся карточками. Сталкер изобразил разочарование и сказал:

— Клаус, сколько можно говорить, чтобы общались с мальчиками, как со взрослыми?

Я посмотрел на Сергеича. Тот стоял, стиснув кулаки так, что побелели костяшки, и беззвучно шевелил губами. Вскинув голову, посмотрел на меня.

— Денис, поклянись, что убьешь меня, если я не стану нормальным человеком? Это ж не жизнь!

— Погоди помирать, — попытался ободрить его Сталкер. — Есть у меня предположение… неточное, но — есть. Проклятье наложил зомби. Если найти этого зомби и убить, то проклятье спадет, а так оно питает его вечно.

— Уточню: это не совсем проклятие, скорее всего, — сказал Клаус. — Это какой-то сбой в системе сборщиков или биологическая зараза, непонятно. Что-то вроде заражения, да. Но что за вид бездушных это сделал?

Серб пожал плечами. Я улыбнулся, готовый Сталкера расцеловать, и воскликнул:

— Ясно. Похоже на правду: Сергеич уровень потерял — может, он как-то передался зомби-паразиту? Все сходится! Убил паразита — освободился, понял, Пролетарий?

Сергеич воспрянул, повеселел, спросил у Сталкера:

— Слышь, братушка, а где того зомби искать? Где они водятся и какой это вид?

— А вот не знаю, — развел руками Сталкер. — Какой-то редкий вид.

— А если его кто-то другой завалит, не я, что будет? — насторожился Сергеич.

— Освободишься. Проблема в том, что эти твари очень редки, а может, просто хорошо прячутся. Никто их не видел… кроме, получается, того бедолаги Пэка. Если вообще они существуют… Может, такой зомбак вообще в единичном экземпляре.

Парень, который был ближе к нам, Рома, поднял карточку с цифрой 7, потом — 3. Его брат поднял цифру 9.

— Парни не просто так что-либо говорят, но мы не всегда прислушиваемся. Может, они правы, и вам стоит поискать нужного зомби в этом секторе.

— Там нет ничего живого, — пробормотал Клаус.

Я вспомнил карту Жатвы и возразил:

— Именно что живое там и есть. На моей карте эта зона обозначена красным, а не черным. Значит, бездушного, что паразитирует на Сергеиче, надо искать именно там.

— А у нас она помечена черным! — заволновался Мюллер и покачал головой. — Туда даже титаны не суются, не говоря о людях. «Щит» сделал несколько вылазок и оставил попытки.

— Значит, мы станем первыми, кто вернется, — твердо сказал я.

— Это самоубийство, — покачал головой Сталкер. — Там что-то действительно страшное.

— У меня нет выбора, — уперся Сергеич. — Лучше так издохнуть, в бою, чем сгнить заживо.

В принципе, шансы были. Если виной всему мощный прокачанный бездушный, я его издали увижу, благо имеется соответствующий талант.

— Спасибо, Рома, спасибо, Коля, — обратился Клаус к детям, которые будто бы не слышали его. — Вы нам здорово помогли.

Мы вышли из палаты, а в коридоре Клаус задумчиво произнес:

— После Жатвы многие люди с особенностями развития получили необычные способности. Аутисты, даун-синдром, тяжелые формы ДЦП… Словно компенсация за их ограничения. Они видят бездушных за километры, предсказывают погоду со стопроцентной точностью, чувствуют аномалии. Военные из Щита хотели использовать их как живые радары. Доктор Танака запретила — сказала, дети не инструменты войны…

— Да хрен с ними, — бестактно вклинился в разговор Сергеич, — лучше скажите, когда мы на зомби пойдем в этот ваш сектор?

— Кто «мы»? — удивился Клаус. — Наши вряд ли согласятся потерять еще больше людей.

— А у нас все таланты на откате, — подал голос Тетыща. — Мы понятия не имеем, с чем там столкнемся. Такие операции с наскока не делаются. Надо изучить местность, собрать информацию, провести разведку боем.

— Нам поспать бы. Я месяц на кровати не спал!

Донесся сочный и заразительный зевок Вечного. Я тоже зевнул.

— И правда нам поспать бы, — проговорил Дак. — Больше суток без сна, да и в камере, на бетоне какой сон.

Через пару минут мы пришли к чистильщикам, которые ждали нас. Мужчины смотрели с каким-то нездоровым интересом, Танака отрешенно вперилась перед собой.

— Нам поспать бы, — снова пожаловался Вечный, и зевота пошла гулять по остальным.

— Какой спать? — возмутился Сергеич. — Нам нужно в этот ваш сектор!

— Нам нужен отдых, — поддержал Дака Тетыща, подошел к Мюллеру и, немного отойдя, они о чем-то заговорили, вероятно, о Тори.

Что ответил Мюллер, я не слышал и вникать не собирался. Хоть ты претендент, хоть чистильщик, хоть контролер, тебе по-прежнему нужен сон. Завтра таланты откатятся, и буду решать, что делать дальше. По-хорошему, надо бы вернуться на базу, все обо мне, наверное, волнуются.

Местные чистильщики переглянулись. Танака шевельнула губами:

— Завтра?

Нкомо кивнул и обратился ко мне:

— Действительно, вы устали. Отдохните, завтра поговорим. У нас к вам, — он задержал на мне взгляд, — интересное предложение.

Любопытство схлестнулось с усталостью. Я открыл рот, чтобы спросить… и его перекосило зевотой. Вот тебе и ответ. Тело почувствовало себя в безопасности, и теперь его выключает.

— Все позже, — проговорил Леман, видя мое возбуждение, — такие решения надо принимать на свежую голову. А теперь идемте.

Нас долго вели белыми коридорами, потом — через живописный дворик, оккупированный молодежью с кожей всех цветов. Наконец мы оказались в корпусе, оборудованном под общежитие, в коридоре толпился народ.

Нам достались комнаты на третьем этаже рядом друг с другом. В комнате были по две кровати, шкаф, тумба — все разнокалиберное, наверное, намародеренное в разрушенном городе. Из человеколюбия я согласился разделить помещение с вонючим Сергеичем, а то он вообще духом падет.

Пролетарий изменился. Говорил мало. Не балагурил и все время смотрел перед собой. Его череп покрылся трупными пятнами, и участки омертвевшей кожи были видны уже отчетливо. Видимо, они чесались — Сергеич порывался поскрести то голову, то спину, но каждый раз отдергивал руку.

Вот и что делать? Его бросать как-то не по-человечески. Испытывать неведением клан, людей, которые мне доверились, тоже не по-человечески. Да и титан, которому выстрел танка в упор как слону дробина, там бродит…

— Что делать будем? — проговорил Сергеич.

— Надо на базу, — честно ответил я. — Хотя бы скажу, что со мной все в порядке, и будем решать.

Он шумно вздохнул.

— Я понимаю. И понимаю, что ты, скорее всего, не вернешься, так ведь? Кто я такой? Да и заслужил… — Помолчав немного, он продолжил: — Чтобы ты не думал, что мне все равно… Не все равно. Маруся… Она снится мне, по ночам приходит и смотрит так, типа, за что? Мне жаль, что так получилось. Если бы можно было вернуться в тот момент, все было бы по-другому. На меня что-то нашло. Ярость ослепила… Карина… я ведь ее… Эх… Но от тебя зависят остальные, что какой-то я? Сам знаю, что гад. Бывшая моя… всегда так говорила. Друзья детства отвернулись не просто так…

Борясь со сном из последних сил, я стянул футболку, улегся и сказал:

— Был бы гадом — я б тебя давно бросил, Пролетарий! Так что держись, Михал Сергеич! Сталкер сказал, если повышать уровни, ты не так быстро будешь гнить.

— И правда ведь проклятье, — донеслось сквозь сон.

Он еще что-то говорил, но я уже не слышал.

Спал я как не в себя. Будто бы запасал сон, как верблюд. Проснулся ночью по нужде, потом опять вырубился, а глаза открыл, когда уже рассвело. В комнате воняло гниением, я вроде принюхался, но сейчас затошнило. Открыв окно, я схватил полотенце, оставленное на тумбочке гостеприимными хозяевами, и рванул в душ.

Когда вернулся, из нашей комнаты выходил Мюллер.

— Доброе утро, Денис. Наши лидеры приглашают тебя и мистера Бергмана на завтрак. Там и поговорите.

Остальных не пригласили, только чистильщиков. Видимо, с Тетыщей он уже поговорил, потому что тот вышел из своей комнаты полностью готовый, кивнул мне.

— Следуйте за мной, — позвал за собой Клаус. — Сами вы можете долго искать дорогу.

— Вообще-то нет, но спасибо, — сказал Тетыща.

Терминатор есть терминатор. Никакая усталость не помешала ему подмечать детали, в то время как у меня маршрут совершенно выпал из памяти.

И снова мы идем по коридору, встречая местных: девушка-филиппинка, белый пожилой мужчина, пара китайцев, все ниже 20-го уровня. Хорошо прокачаны тут только чистильщики и то благодаря тому, что система жнецов подкидывает им квесты.

Я обратился к Тетыще:

— Константин, а как вы с Папашей качались? Вам система тоже давала задания, которые хорошо оплачивались?

— Нет, о таком мы не слышали, — ответил Тетыща.

— Тогда как?

— Отбирали очки упокоений, — пожал он плечами.

И тут я прокололся, видимо — непонимание проскользнуло у меня на лице, и Бергман все понял.

— Стоп! Денис, ты не знаешь, что такое очки упокоений? Ты не открыл этот способ прокачки?

Я промолчал, но ему и не требовалось моего подтверждения.

— Это вроде очков опыта в играх. За каждое упокоение начисляют очки, а когда достигаешь нужного числа, уровень повышается.

— Хм… И когда именно их начинают начислять? — поинтересовался я.

— Так сразу, после первого же упокоения. Просто претенденты не видят интерфейса, но стоит стать чистильщиком — все видно. Столько-то кредитов, столько-то — очков.

Ну пипец. Получается, система меня стала обделять с самого начала. Может быть, это был метод жнецов сбалансировать условия? Я-то сразу получил «Везение» и «Проницательность», так, может, поэтому не получаю опыт за фраги?

Еще одной загадкой больше. Что в контейнере Папаши? Как появились титаны? Что находится в Секторе Ноль? Почему мне не дают очки упокоений? Почему именно ученым дают квесты?

Тем временем Бергман продолжал:

— Но вот что странно. Папаша все-таки как-то два раза делал скачок, непонятно как сходу получив много кредитов. Один раз он купил уровни, во второй раз получил контейнер, который украли твои люди. — Он словно прочитал мои мысли. — Он не смог его открыть, зато ты теперь сможешь, когда вернешься. Ты так спрашиваешь, как будто сам никогда таких заданий не получал.

— Не поверишь — никогда, — ответил я и снова задумался о несправедливости.

Хотя какая уж там несправедливость, когда жнецы круто мне подыграли с тем же «Сокрытием души». Уверен, ни у кого нет ничего подобного и настолько же полезного. Видимо, действительно должен соблюдаться баланс, одно компенсируется другим. Или так вышло потому, что я изначально уровни не покупал, и система решила, что они мне не особо нужны, решила меня вознаграждать по-своему? Блин, голову можно сломать.

Тем временем мы пересекли двор и вошли в здание, где были вчера. Чистильщики, все трое, ждали нас у входа. Я пожал протянутые руки, поинтересовался самочувствием Танаки, мысленно отмечая, что она сильно сдала и постарела лет на десять. Ответила японка дежурно, что все в порядке, и даже нашла в себе силы улыбнуться в ответ.

Мною овладело предчувствие, что вот-вот мне откроется что-то важное, иначе не стали бы местные тянуть до утра.

Клаус Мюллер проводил нас до кабинета, где мы впервые встретились, и удалился.

— Присаживайтесь, коллеги. — Нкомо указал на лаковый стол.

Загрохотали по плитке отодвигаемые стулья. Что же мне собираются предложить? Однако чистильщики не спешили раскрывать карты. Наконец Танака заговорила:

— Мы еще вчера хотели вам это предложить, но не были уверены. Теперь же, в свете последних знаний… — Она посмотрела на меня в упор.

— И что же это за знания? — спросил я.

— Твоя способность управлять бездушными. Расскажи о ней.

— Откуда вам это известно? — мрачно проговорил я, понимая, что лучше было бы пойти в отказ.

— У нас есть свой человек среди Железных псов. Он выжил и рассказал, что случилось.

Так… говорить, что это разовый артефакт, которого больше нет, или сознаваться?

— Давайте я сперва выслушаю ваше предложение, — улыбнулся я так же дежурно.

— Мы скажем все как есть, без прикрас и утаек.

Как только доктор Леман сказал это, над столом повис голографический экран.

Нкомо объяснил:

— Это мой конвертер. Принцип тот же, как и у твоей карты… наверное. Но с помощью этого устройства можно торговать с другими чистильщиками. Менять артефакты на деньги, то есть универсальные кредиты, и наоборот.

— Круто! — оценил я. — Вы предлагаете мне что-то купить? Продавать мне особо нечего.

— Мы хотим тебя нанять, — блеснул глазами Нкомо. — Потому что нам поможет только твой талант управлять бездушными. Люди с арены Псов видели, что ты можешь.

Крыть было нечем, отрицать очевидное незачем — свидетелей моим способностям слишком много.

— Ты же можешь смотреть их глазами? — уточнила Танака.

— Нет, — мотнул головой я. — Могу давать им команды, которые они не в силах ослушаться. Но локальные боссы высоких уровней, например, титаны, слушаться меня не будут. Иначе… Иначе я бы уже захватил весь город и на плечах титанов поплыл на материк.

Нкомо шумно вздохнул, и его лицо стало таким, будто он готов расплакаться от разочарования.

— Нестрашно, — заявила Танаки. — У нас же есть камеры!

— Объясните, пожалуйста, о чем вы, — не выдержал неопределенности Тетыща. — Какие камеры? При чем тут мы?

Чистильщики запереглядывались, и слово взял доктор Леман:

— Мы получили задание от сборщиков. В течение семи дней…

— Уже пяти, — вклинилась в разговор Танаки.

— В течение семи дней узнать секрет сектора семь-девять-три, — продолжил Леман. — Награда обещана… большая. Все наши предыдущие попытки закончились крахом. Единственное, что остается — твои бездушные. Мы хотим нанять тебя, чтобы ты отправил туда оснащенных камерами зомби, вдруг это поможет.

— Так ведь электроника перестает работать, — вспомнил Тетыща важный момент.

— Не работают рации, потому что это под землей, сигнал не пробивается сквозь бетон, — пояснил Леман. — Камеры должны работать. Ты просто пошлешь туда бездушных, они все снимут и вернутся. Платим кредитами. Три миллиона или артефакт на выбор, кроме составляющих частей телепорта.

— Десять миллионов, — предложил я, готовый торговаться. — И то только потому, что мне надо возвращаться в клан, меня там потеряли. И ваш пугач за срочность, так сказать.

— Больше пяти не дадим, — отрезал Нкомо. — Насчет пугача — обсуждаемо. В конце концов ты ничем не рискуешь. Максимум, потратишь несколько часов. Сопровождение мы тебе обеспечим.

— Только когда съезжу на свою часть острова, — парировал я. — Максимум, что вы потеряете — сутки. Мои люди волнуются, надо их успокоить.

Чистильщики снова переглянулись, будто бы мысленно совещаясь, и Танака кивнула.

— Договорились. Ты возвращаешься, мы проводим тебя в нужное место, твои фамильяры делают дело, мы получаем информацию, ты — деньги.

— Не вижу никакого подвоха, — сказал Тетыща.

Я развернул над столом карту, чтобы еще раз посмотреть на таинственный сектор, нашел наш остров, приблизил его и оторопел: вторая его половина, курортная, та, где находились мои люди, была почти полностью красной.