Город Королей

8. Сузку

Солнце светило слишком ярко, в лагере было слишком шумно, да ещё солнце светило слишком ярко. Перн перекатился и почувствовал, как что-то твёрдое сильно впивается ему в грудь. Он практически не сомневался, что его глаза плотно закрыты, но солнце всё ещё светило, подсвечивая веки странным красным цветом. Он попытался сместить твёрдую штуку, давившую на грудь, но понял, что она прикреплена к нему. Похоже, это была рукоять его меча.

– Тя ищет генерал. – Голос Генри, суровый и резкий. Перн уже видел раньше, как люди съёживаются от этого голоса, но сам никогда не съёживался.

Перн попытался открыть глаза, но сил не хватило. Вместо этого он сделал глубокий вдох и тяжело выдохнул. Пыль щекотала нос. Он задумался, откуда пыль в его кровати.

– Да ёб твою мать, – бросила Генри. – Вставай.

Перн почувствовал пинок по рёбрам, который смягчила кольчуга, хотя удар и так-то был не очень сильный. Ради большинства людей Генри себя сдерживать не стала бы. Эта мысль должна была его порадовать, но сложно радоваться, когда у тебя внутри про́пасть отчаяния.

События предыдущего дня вернулись к Перну в виде обрывочных воспоминаний о ночи, о распитии алкоголя. Он хонин, обученный на хаарина. Обученный сопротивляться искушениям, всегда быть начеку, настороже. Перна тренировали как одного из лучших телохранителей в мире. И всё же прошлой ночью он свалял настоящего дурака, совершая глупые действия, наполненные субстанцией, которую он никогда прежде не употреблял в каких-либо серьёзных количествах.

Перн застонал и искренне постарался открыть глаза. Полился свет, и мир снова стал слишком ярким и слишком громким. Его накрыла волна тошноты, и он утонул в этом приливе. Поднялась рвота, и его стошнило в пыль.

Генри усмехнулась.

Перн свалял дурака, выпивая с солдатами прошлой ночью, но сейчас он терял уважение Генри, и это ранило его ещё сильнее. Он знал, что надо собраться, протрезветь, и быть хонином, которого все в нём видели. Но он не мог найти в себе сил. Его клан мёртв. Не просто мёртв, но осквернён. Их души не возродятся в следующем поколении хааринов. У них нет клиента, которому надо служить в загробной жизни, и нет способа возродиться. Теперь их души потеряны. Со временем они станут призраками, приговорёнными целую вечность мучить живых людей. И всё это его вина.

Его снова стошнило в пыль, в желудке было пусто, во рту – мерзко. Больше всего на свете Перну хотелось вновь провалиться в забытье сна.

– Вставай, тупой хуй, – ругнулась Генри. Она наклонилась, потянула Перна за руку, усадив прямо, потом закинула его руку себе на плечи и подняла. Перн хотел было воспротивиться – он был вдвое больше Генри и легко мог её остановить – но он и так уже достаточно выставил себя дураком. И так потерял уже достаточно её уважения.

С помощью Генри Перн смог взгромоздиться на ближайшую табуретку. Судя по солнцу, наступило утро, и он находился в лагере. Маленький костёр горел всю ночь, но сейчас от него остались лишь пепел да горькие воспоминания. Он не мог вспомнить, как здесь оказался, сколько выпил и даже с кем пил. Неужели Андерс так живёт всю свою жизнь? Перн представить себе не мог, как можно жить в таком состоянии постоянно.

– Похоже, я вырубился, – медленно сказал Перн. Даже на его слух речь казалась замедленной и затруднённой.

Генри грубо рассмеялась, глядя на него сверху вниз.

– В первый раз нажрался. Не то хобби, которым стоит увлекаться.

Он медленно покачал головой, сражаясь с очередной волной тошноты.

– Перн, те люди мертвы. – Генри устала стоять над ним и села рядом. – Эт не утешенье. Но они мертвы. А ты – нет. И нету смысла к ним присоединяться из-за маленькой вины.

– Маленькой? – Перн прищурился от солнца и пожелал, чтобы беспокойный лагерь солдат затих.

– Может, и немаленькой. И всё равно, не стоит из-за неё помирать. Андерс те насоветует поискать утешенья на дне бутылки, вот тока Андерс нихера не знает. На дне бутылки если чё и найдёшь, так тока повод поискать полную. Люди умирают. Иногда эт твоя вина, иногда нет. Тут остаётся тока выпить за павших и жить дальше. Однажды может и ты выпьешь за меня. Или я за тя выпью. Вот тока вряд ли то или другое будет причиной остановиться. Мир продолжается. И мы тоже.

Потом Генри умолкла. Маленькая женщина просто сидела с ним. Он взглянул на неё и увидел, что она смотрит в небо. Некоторые пугались шрамов на лице Генри, но только не Перн. Он находил их очаровательными, как и саму Генри.

– Так и будешь зырить на меня, или пойдёшь искать генерала?

Перн с трудом поднялся на нетвёрдых ногах. Генри наблюдала за ним.

– Спасибо, – кивнул Перн.

Щёки Генри слегка покраснели, и она фыркнула, наклонив голову так, что шляпа закрыла Перну обзор.

Больше нечего было говорить. Или, может, и было, но Перн не знал слов. Генри уж точно не собиралась говорить. Перн заковылял прочь, борясь с позывами рвоты и грохотом в голове.

Перн нашёл генерала Верита, когда тот со своими разведчиками загружал припасы в седельные сумки. С ним собиралось почти пятьдесят солдат, и все пришли за генералом из Пяти Королевств после его изгнания. Несомненно, они пошли бы с ним во все Преисподние и обратно, если бы он попросил. Перн уважал такую верность, и уважал то, что она появилась неспроста. Если солдаты готовы были умереть за генерала, то явно потому, что и он бы умер за своих солдат.

Солнце стояло высоко, но было прохладно. Обычно это Перна не беспокоило, но к удивлению он был на взводе, словно его терпение совсем износилось. И сверлящая яма в животе это только усугубляла. Он жевал уже четвёртую полоску сушёного мяса, но всё ещё чувствовал пустоту внутри.

Генерал посмотрел на приближавшегося Перна, и его широкое лицо расплылось в улыбке. Генерал был крупным мужчиной с резкими чертами лица и пронзительными глазами. Он носил короткие волосы и дикую бороду. Его аура была чистейшей ярко-синей, цвета контроля. Перн уважал всех с такой аурой.

– У тебя вид человека, который сожалеет о хорошей ночке, хонин Сузку, – сказал генерал Верит, и ухмылка не сходила с его лица ни на секунду.

– Не помню, была ли она хорошей. Но думаю, что нет. Думаю, я мог себя обесчестить.

Генерал Верит отмахнулся от этих слов:

– Здесь нет ни одного солдата, кто не побывал бы на твоём месте. Я однажды проснулся в кровати брата с четырьмя женщинами, и не смог вспомнить имя ни одной. – Он пожал плечами, и его лоб слегка нахмурился, хотя улыбка не сходила с губ. – Мне сказали, что одна была его суженой, но… Уф, пожалуй, мы с ним после того так и не помирились. Удивительное дело, сопливый говнючонок винил в этом не меня, а её.

Перн ничего не сказал. Он никогда не просыпался с женщиной, пьяным или нет, так что ему нечего было добавить к разговору.

Через несколько секунд неловкой тишины генерал кивнул:

– Где твоя лошадь?

Перн нахмурился.

– Мне сказали, вы ищете меня?

– Ну, да. Разве Шип тебе не сказал? – Он покачал головой и нахмурился. – Жалкое подобие командующего. Мы поскачем к северу от города, чтобы взглянуть на некие пещеры. Как же будет хорошо убраться подальше от этой проклятой бабы и её пропитого чистокровного любимчика. Чёрный Шип отправил вас со мной добровольцем.

– Я не разведчик. Я хонин.

Генерал Верит кивнул.

– Так мне и сказали. Всё равно – приказы есть приказы, хонин Сузку, и ты идёшь с нами.

Перн кивнул. Он раздумывал о том, сможет ли ехать на лошади, не сблеванув или не выпав из седла.

– Похоже, свежий воздух тебе не повредит. Никогда не видывал, чтобы человек с твоим цветом кожи был таким зелёным. – Генерал хлопнул Перна по плечу. – Возьми свою лошадь. Мы выдвигаемся… пожалуй… сейчас.