Крылья Золотой птицы. Гоцюй

28. «Этот молодой господин слов на ветер не бросает»

«Я, должно быть, на солнце перегрелась», – подумала А-Цинь.

Весь оставшийся день щёки у неё были пунцовые, лицо то и дело вспыхивало румянцем. По счастью, в этот день мачеха не приходила, и А-Цинь не пришлось объясняться.

Поскольку «урок» был выполнен, а день ещё не закончился, она воспользовалась свободным временем, чтобы пойти поглядеть на другие поля чжилань и расспросить птиц, что делать теперь, когда семена высеяны. Она беспокоилась немного, что поле пересохнет на солнце и семена пропадут.

– Не пересохнет, – успокоили её. – Чжилань – волшебная трава.

«То-то У Минчжу удивится, когда об этом узнает», – подумала А-Цинь и растерялась. Почему первая же мысль была о нём?

Точно на солнце перегрелась.

«А он, может, просто так сказал и не прилетит больше», – оборвала она себя. Зачем ему прилетать? Он увидел, как сеют чжилань, любопытство удовлетворено, разве нет?

– О! – воскликнула А-Цинь поражённо. – Он прилетит ночью, чтобы украсть чжилань?!

Думая, что разгадала его «коварные планы», А-Цинь решила пойти ночевать на поле и сторожить всю ночь, не смыкая глаз, а если воришка явится, то проучить его. Она не слишком верила, что им двигал лишь интерес: даже у любопытства есть предел.

Она затаилась возле поля, но изначальный план её провалился: она заснула! Должно быть, утомилась за день.

Разбудил её лёгкий пинок по лодыжке. А-Цинь встрепенулась, пробормотав:

– Я не сплю…

– Тебе так не терпелось со мной встретиться, что ты меня всю ночь прождала? – насмешливо спросил У Минчжу.

Уже было утро. Она всё проспала! Досада накатила, и её лицо скривилось.

– Я поле сторожила, – резко сказала она, вскакивая.

Ноги после сна в неудобной позе затекли, А-Цинь покачнулась и непременно свалилась бы прямо в поле, если бы У Минчжу не удержал её за плечи. А-Цинь стало неловко от этой позы, и она оттолкнула его от себя. Он усмехнулся, демонстративно отступил на шаг и поинтересовался:

– И зачем сторожить пустое поле?

– Чтобы ты чжилань не украл…

Лицо юноши вспыхнуло, он воскликнул:

– Я же поклялся! Так-то ты обо мне думаешь?

– Я вообще о тебе не думаю, – буркнула А-Цинь.

Другой бы на его месте обиделся и улетел, но У Минчжу, кажется, ничем было не пронять. Он пару раз вздохнул, придавая значимости своим словам, и повторил:

– Так-то ты обо мне думаешь…

А-Цинь нахмурилась:

– Зачем ты вообще опять прилетел?

– Я же обещал, – с ещё большей обидой напомнил он. – Если я что-то обещаю, то из перьев вон вылезу, но сделаю. Этот молодой господин слов на ветер не бросает.

– Гм, – только и сказала А-Цинь. Она всю ночь просидела на поле, потому предстала перед ним в неприглядном виде. Нужно было вернуться домой, умыться и поесть, но разве можно оставить его на поле чжилань одного? Слова словами, но вдруг он всё-таки вор?

Размышляя, она машинально обошла вокруг поля и тут заметила, что У Минчжу следует за ней.

– Что это ты за мной идёшь? – забеспокоилась она.

– Ты голодная? – просто спросил он. – Я принёс еды. Но я не привык есть на ходу. Может, сядем под деревом?

– Принёс еды? – переспросила А-Цинь и тут вспомнила, что накануне он действительно пообещал угостить её, но она позабыла об этом за мыслями о возможном воровстве.

У Минчжу запросто сел на землю, вытащил из-за пазухи свёрток и развернул его. Там было две паровых булочки, ещё дымящихся. А-Цинь потянула носом и сочла запах странным.

– Это еда ворон… ов? – докончила она поспешно, заметив его гневный взгляд.

– В людском посёлке купил, – небрежно отозвался У Минчжу, разламывая булочку и протягивая А-Цинь одну половину.

А-Цинь уставилась на булочку потрясённым взглядом. Начинка была мясная.

– Певчие птицы не едят мясо! – отшатнулась она, и ей даже думать не хотелось, чьё мясо было использовано для начинки.

– Разве все птицы не клюют червяков? – насмешливо осведомился он, но отложил мясную булочку и протянул ей другую, не разламывая. – Эта с зеленью.

А-Цинь осторожно взяла угощение, приподняла мяньшу и откусила самый краешек. А вдруг он обманывает и подсунул ей мясную, просто чтобы над ней посмеяться? У Минчжу, словно не замечая её взгляда, преспокойно поедал мясную булочку, умудряясь так ловко откусывать от неё, что даже не испачкал лицо. И так же ловко сдёрнул с лица А-Цинь мяньшу, когда она в очередной раз приподняла её, чтобы откусить от своей булочки.

– Что ты делаешь! – возмутилась А-Цинь.

У Минчжу скомкал мяньшу и спрятал её за пазуху:

– Не закрывай лицо, когда ешь. Это неприглядно выглядит.

– Так и не смотри.

– А может, я хочу на тебя смотреть? – коварно возразил он.

Лицо А-Цинь начало стремительно краснеть, и не было мяньши, чтобы скрыть смущение.

– Вкусно? – как ни в чём не бывало поинтересовался У Минчжу. – Уж всяко лучше распаренного зерна.

А-Цинь задумчиво кусала булочку. Начинка была сочная и ароматная. Непривычный вкус. На горе Певчих Птиц такое не готовили. Она откусила ещё, но тут припомнила, что он сказал, и едва не выронила булочку:

– Что?! Ты сказал, что купил её в людском посёлке?!

У Минчжу поперхнулся, закашлялся:

– И что с того? У вас существует какой-то запрет и на это?

– Люди существуют на самом деле?! – перебила его А-Цинь. – Ты видел настоящих людей?! Какие они?!

– Хм… – озадачился У Минчжу. – Как мы. Только в птиц превращаться не умеют. Что ты так разволновалась?

А-Цинь едва могла сдерживать волнение. Она всегда считала людей выдумкой старших птиц, которой пугали цыплят: «Не будешь слушаться, придут люди, поймают, посадят в клетку…» – но страх всегда незримо присутствовал в каждом цыплёнке: а вдруг правда?

– И ты их не боишься? – спросила она, широко раскрытыми глазами глядя на У Минчжу.

– Кого? Людей? – выгнул бровь У Минчжу и засмеялся. – Конечно же, этот молодой господин не боится людей. Это им нужно меня бояться.

Он и не представлял, как вырос в её глазах после этого ответа.