Крылья Золотой птицы. Гоцюй

8. Голос древней крови

Нанизанные на верёвку крылья колыхало сквозняком, перья, задевая друг о друга, шелестели. Монотонное повторение мантры навевало дремоту, А-Цинь несколько раз сбивалась и начинала заново. Спать запрещено: злые духи могут подкрасться во сне. При мысли об этом она вздрагивала, незаметно щипала себя за руку и продолжала бормотать: «Лишившись крыльев…»

Но, должно быть, она всё-таки задремала, поскольку начала слышать чей-то голос.

– Боишься? – спросил кто-то.

А-Цинь отчего-то это не показалось странным, хотя она знала, что в храме никого, кроме неё, нет. Кроме неё и злых духов.

Свет ламп затрепетал, тени распластались по стенам храма бесформенными пятнами. Крылья в связке, казалось, зашевелились – точно ожили.

– Ты злой дух? – спросила А-Цинь.

– А может, я древняя кровь, что пробудилась внутри тебя?

– Кровь не разговаривает, – снисходительно возразила А-Цинь. – А если бы и разговаривала, то голос я слышала бы в своей голове, а не снаружи.

– Голоса в голове – очень дурной знак, – заметил кто-то.

– Тогда хорошо, что ты не в моей голове, – согласилась А-Цинь.

Кто-то умолк ненадолго, словно задумавшись о словах девочки, потом согласился:

– Действительно.

– А откуда тебе известно о древней крови? – спохватилась А-Цинь. Она вспомнила, что госпожа Цзинь говорила ей в тот день.

– Взрослые птицы знают об этом. Цыплята остаются в храме, чтобы повзрослеть.

А-Цинь сосредоточенно наморщила лоб. Тогда это не злой дух. Вероятно, кто-то из взрослых спрятался в храме, чтобы поучать её. Вот только она не могла припомнить, кому принадлежит этот голос. Она встала с колен и быстро обежала храм, заглядывая в самые тёмные уголки.

– Что ты делаешь? – удивился кто-то.

– Где ты спрятался? – прямо спросила А-Цинь.

– Нигде… и везде, – рассмеялся кто-то. – Какой интересный цыплёнок. Уже не боишься?

– Нельзя бояться того, чего нет, – рассудительно сказала А-Цинь.

– Думаешь, злых духов нет?

– Думаю, злые духи, даже если они есть, не стали бы разговаривать со мной, а сразу же съели бы, – подумав, ответила А-Цинь.

– Действительно, – опять согласился кто-то.

– Ты из старейшин храма?

– Я не птица, если ты об этом. Здесь никого нет, кроме тебя. То, что ты меня слышишь, значит, что в тебе пробуждается древняя кровь.

– У тебя есть имя? – подумав, спросила А-Цинь.

Холод пронизал её тело, когда она услышала в ответ:

– Цзинь-У. Что ты так перепугалась? Я всего лишь отголосок памяти крови.

– Цзинь-У? – едва слышно повторила А-Цинь. – Но почему Цзинь-У говорит с певчей птицей?

– Все птицы произошли от общих предков. Для Цзинь-У всё равно, певчая ты птица или хищная. Если он пожелает говорить с тобой, то он будет говорить с тобой.

– И что Цзинь-У желает мне рассказать? – выгнула бровь А-Цинь. Немного странно было слышать, что он говорит о себе, как о постороннем.

– Если ты способна меня слышать, то, должно быть, линия твоей крови происходит от Цзинь-У и Цзинь-Я.

– Что? – опешила А-Цинь.

– У этой глупой вороны был птенец от Золотого Ворона. Ты, должно быть, его дальний потомок. В тебе есть капля его крови.

– Цзинь-Я и Цзинь-У… – выдавила А-Цинь. – Они… они, что?!

– Эта глупая ворона перепила уксуса, – усмехнулся кто-то. – Видишь ли, иногда любовь перерождается уродливым чудовищем… Но ты ещё птенец, рано тебе об этом знать.

А-Цинь потрясённо уставилась на связку крыльев. Теперь ей казалось, что голос исходит оттуда. Нет, это не старейшины. Они никогда не сказали бы ничего подобного. Они не смеют даже подумать об имени Трёхногого. Крылья качнулись, точно кто-то тронул их рукой.

– Бедные дети, – вздохнул кто-то.

– Зачем… зачем цзинь-у чжилань? – выпалила А-Цинь. – Зачем они приходят воровать его?

– Не знаю, – казалось, удивился кто-то. – Что такого в чжилань?

Чжилань считалась волшебной травой, но А-Цинь не знала, так ли это. В её глазах чжилань выглядела как разновидность дикого лотоса.

– И какие тайные знания ты мне передашь? – помолчав, спросила А-Цинь.

– Тайные знания? – со смехом переспросил кто-то. – Глупый цыплёнок…

– Глупый цыплёнок! Просыпайся!

Кто-то хорошенько встряхнул А-Цинь за плечо. Она разлепила заспанные глаза и увидела над собой гневное лицо отца.

– Тебе же велено было не спать!

«Так это был сон?» – разочарованно подумала А-Цинь.

– Я и сама не заметила, как заснула, – сказала она виновато. – Прости, отец.

– Что тебе снилось? – с нетерпением спросил глава Цзинь.

А-Цинь интуитивно чувствовала, что отцу лучше не знать, как она болтала во сне с самим Цзинь-У, даже если это был просто сон.

– Ничего. Я даже не поняла, что заснула, – ещё более виновато ответила она.

Глава Цзинь разочарованно прищёлкнул языком и велел слугам отвести девочку домой и подготовить её к церемонии Отверзания Крыл.