Крылья Золотой птицы. Гоцюй

10. Отверзание Крыл

– Пора, – сказала госпожа Цзи.

Пришли двое старых слуг, чтобы отвести А-Цинь на церемонию. Сморщенными сухими руками они крепко держали девочку под локти, точно стерегли, чтобы цыплёнок не сбежал по дороге. Госпожа Цзи шла следом, спрятав руки в рукавах. Обычно цыплят на церемонию Отверзания Крыл сопровождали матери и утешали их, если те пугались по дороге. А пугаться было чего.

Вдоль дороги, по которой вели цыплёнка на церемонию, стояли старейшины горы в стилизованных масках птиц и неразборчиво бормотали какие-то мантры. Казалось, вот-вот оцарапают длинными острыми клювами, когда девочка будет проходить между ними. Будь А-Цинь повыше, так бы и произошло, но для цыплёнка её роста пройти этот птичий строй было легко. Но сердце её всё равно замирало, когда она шла, а мачеха ничего не сказала для ободрения.

Праздничная площадь, куда отвели девочку, была украшена флагами и заполнена птицами – не протолкнуться! Кажется, все жители горы собрались здесь. А-Цинь было не до того, чтобы их разглядывать, но некоторые лица она точно видела впервые. В центре площади была воздвигнута округлая сцена, похожая на ступенчатое яйцо. Там А-Цинь ждал отец. То есть она предположила, что это её отец. Лицо его тоже закрывала птичья маска, но цыплята всегда узнают своих родителей, так уж они устроены.

Её заставили взойти на сцену-яйцо и передали отцу. Глава Цзинь крепко сжал её плечо и громко сказал:

– Сегодня день Отверзания Крыл у Цзинь Цинь, наследницы фазаньего клана горы Певчих Птиц.

А-Цинь невольно поёжилась. Не так уж часто её называли полным именем.

– Поглядим, что у неё за крылья, – сказала госпожа Цзи себе под нос, но всё же недостаточно тихо, чтобы её не услышали стоявшие рядом. – Уж не жаворонка ли?

Те, кто расслышал, сразу же начали шептаться. Они знали о ситуации с покойной супругой главы Цзиня. И если бы у цыплёнка оказались жаворонковые крылья, какой бы это был скандал! Госпожа Цзи внутренне усмехнулась. Столь благоприятное развитие событий лишь упрочило бы её положение: нахлобученная на голову зелёная шапка радости главе Цзиню не доставит, тем более в присутствии всех птиц.

– Ты должна выпустить крылья, – сказал глава Цзинь.

– Как? – спросила А-Цинь. В школе цыплят этому не учили.

– Разве твоя мать не рассказала тебе, как это делается? – нахмурился глава Цзинь.

– Ох, я забыла, так разволновалась, – всплеснула руками мачеха. – Это первый цыплёнок, которого я сопровождаю на церемонию.

Птицы опять зашептались. Она же не специально «забыла» об этом, чтобы выставить падчерицу в неприглядном свете? Даже самый умный цыплёнок вряд ли сможет выпустить крылья с первого раза. Уж не хотела ли она сорвать церемонию? Но глава Цзинь даже мысли не допускал, что это может быть саботажем со стороны госпожи Цзи.

– Забыла и забыла, – сказал он, велев птицам примолкнуть. – А-Цинь умный цыплёнок, сама справится.

А-Цинь скривила лицо. Даже умному цыплёнку нужны подсказки, но глава Цзинь, похоже, не собирался их давать. Птицы опять зашептались. Уж не собирается ли глава Цзинь сам саботировать церемонию? Или он и госпожа Цзи сговорились сделать это вместе? Так любимый этот цыплёнок или нелюбимый?

Чтобы выпустить крылья, вероятно, нужно было высвободить духовную энергию и обладать живым воображением при этом, чтобы представить себе, как появляются спрятанные крылья. А-Цинь фантазией обижена не была, но понятия не имела, как воплотить мысли в реальность. Она напрягла память, вспоминая, как матушка показала ей свои чёрные крылья. Как она это сделала? Просто повела плечами – и крылья появились.

А-Цинь нерешительно передёрнула плечами – раз, другой. Между лопатками зачесалось, когда она это делала, но девочка не решилась попросить отца почесать ей спину – не на глазах у стольких птиц! Зуд был неприятен, у неё даже заслезились глаза.

– Бедный цыплёнок сейчас расплачется, – прошептал кто-то в толпе.

Расплачется? Ещё чего! Со дня смерти матери А-Цинь никогда не показывала слёз другим птицам. Она довольно свирепо сверкнула фазаньими глазами в ту сторону, откуда доносились шепотки, и те сразу умолкли.

В голове мелькнула тревожная мысль. Тот сон о древней крови явно приснился ей неспроста. А если её крылья окажутся чёрными, как у Цзинь-У, что тогда? Украсят ли и её крылья ту верёвку в храме?

Именно в этот момент мачеха решила проявить заботу и сказала:

– Не бойся, А-Цинь. У тебя получится.

– Я не хочу, чтобы мне крылья отрезали! – выпалила А-Цинь.

Наступило всеобщее молчание, даже старейшины подавились мантрами.

– Что-что? – потрясённо переспросил глава Цзинь. – Кто сказал тебе такую глупость?

– Но ведь это церемония отрезания крыл, – жалобно сказала А-Цинь.

– От-вер-за-ни-я! Глупый цыплёнок, ты неправильно расслышала!

Разумеется, А-Цинь расслышала правильно, но притворившись можно было потянуть время, пока она не сообразит, как выпустить крылья. И пусть птицы смеются, считая её глупым цыплёнком. И пока отец сердито выговаривает мачехе, что та ничего не объяснила толком падчерице, пройдёт ещё немного времени. Лицо госпожи Цзи покрылось пятнами.

– Я ничего подобного ей не говорила, – возмущённо сказала она. – Она, должно быть, надумала это, когда была в храме и увидела те отрезанные крылья.

Свалив, таким образом, вину на самого главу Цзиня, госпожа Цзи несколько успокоилась. А главе Цзиню пришлось терпеливо объяснять дочери, что та неправильно поняла суть церемонии. Птицы хихикали и перешёптывались.

Эти отсрочки – одна за другой – позволили А-Цинь собраться с мыслями. Но она так и не поняла, как выпускать крылья. Они сами собой появились за её спиной – когда она перестала думать о том, чтобы их выпустить.

Толпа ахнула, глава Цзинь потрясённо замер, глаза госпожи Цзи стали совершенно зелёными от зависти.

Крылья за спиной А-Цинь не были ни чёрными вороньими, ни серыми жаворонковыми, ни даже цветными фазаньими.

Они сияли золотом, отражая солнце.