Живодер

Эпилог. ЦАРЬ В РОЩЕ

Скалагрим Фар шагал через рощу призрачной кости с пустыми руками.

Его черные доспехи блестели в колдовском свете, плясавшем среди ветвей. Доспехи были в основном новыми, снятыми, деталь за деталью, с трупов соперников. В первые дни соперников у него хватало. Теперь уже стало меньше. Клыки у старого волка еще не затупились. Он опустил руку и погладил цепной топор, висевший в крепкой петле на поясе. Все это по-прежнему казалось странным, как сон, который никак не кончится.

Воздух пах отвратительно, кожу головы покалывало под керамитовой оболочкой шлема. Авточувства, сбитые с толку окружением, пытались навести фокус и разобраться в извилистых зарослях рощи. С тех пор как он был здесь в последний раз, роща разрослась, преодолела границы воронки и расползлась по руинам города, поглощая все, что попадалось на пути. Призрачная кость пульсировала своего рода жизнью. Не той жизнью, какую задумывали ее создатели, но все-таки жизнью.

Неудивительно, что после падения Велиала IV Фабий удалился сюда. Этот мир был пятнышком гармонии в демоническом море. Мародеры обобрали планету давным-давно, и даже провидцы с миров-кораблей, скорее всего, забыли о ее существовании. Только боги и чудовища знали об этом месте, и ныне только последние соизволили посетить его.

Однако нигде не было видно никаких признаков укреплений или бастионов. Ни оборонительных комплексов, ни орбитальных батарей. Ни даже подготовленной посадочной площадки. Катер пришлось сажать на вершине одной из башен покрепче, где тот теперь и остался. Охрану Скалагрим тоже оставил, велев улетать, если он не вернется в разумное время. Уговаривать их долго не пришлось, несмотря на то что он теперь занимал место одного из немногих действительных апотекариев в рядах Черного Легиона.

Но даже сейчас его в лучшем случае терпели. Абаддон, может, и отменил его изгнание, но это не означало прощения. Он так и остался Дважды Проклятым, несмотря на прошедшие века. Видимо, навсегда.

Скалагрим провел пальцами да стволу дерева, чувствуя сквозь керамит психическое покалывание призрачней кости. Ему подумалось: а не влияла ли как-то энергия, пульсирующая по психопластическому веществу, на то, что про этот мир, похоже, все забыли?

Он замер, когда тишину прорезала птичья трель. Вот только никаких птиц здесь не было. И животных тоже. Даже крыс.

— Я пришел один! — проревел он. Вокс шлема швырял слова, словно камни. Он чувствовал, что из-за ветвей за ним кто-то или что-то наблюдает. И, возможно, через снайперский прицел. Число определить было трудно, но он не сомневался, что следивших было меньше десятка. Они увязались за ним, как только он покинул надежное прикрытие своего корабля. Мне нужно его увидеть!

— А ему нужно увидеть тебя?

Голос звучал знакомо. Как это ни удивительно. Скалагрим выпрямился. Его рука опустилась на топор.

— Это ты, Саккара?

— А кто же еще? Я последний.

Из-за деревьев выступила фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Фиалы и фляги звякали под шелестящей тканью, а вокруг головы и плеч пришельца воздух струился, словно вода, — как будто на плечах у него сидело нечто не поддающееся восприятию Скалагрима.

— Удивлен, что ты еще жив.

— Могу сказать то же самое. Зачем ты прилетел? — спросил Саккара.

— Я хочу поговорить с ним, — отозвался Скалагрим.

Саккара откинул капюшон. Брить голову он перестал, и грива светлых волос спускалась вниз и завивалась вокруг татуированного лица. Часть татуировок была соскоблена или перерисована менее умелой рукой. Один глаз отливал молочно-белым. Другой, желтый и прищуренный, походил на глаз какого-нибудь хищного фелиноида.

— Зачем? — спросил дьяволист.

— У меня есть информация.

Саккара окинул его внимательным взглядом.

— И это единственная причина?

— Это уже мое дело, не так ли?

Воздух напружинился. Другого слова, чтобы описать это ощущение, Скалагрим подобрать не смог. Боковым зрением он видел что-то — каких-то сущностей, не имеющих ни плотности, ни облика, но тем не менее каким-то образом обладающих осязаемым умыслом. Он убрал руку с топора.

— Я пришел сюда не драться, Саккара.

— Нет. С другой стороны, у тебя ведь всегда не хватало на это духу, а?

— Это ты меня вроде как критикуешь за то, что я не умер вместе с остальными?

Саккара нахмурился:

— Волк, он дал тебе убежище. А ты отплати ему тем, что сбежал.

— Он сам послал меня к Абаддону, — возразил Скалагрим.

— Но ты так и не вернулся.

— Абаддон приказал иначе. — Скалагрим помолчал. — Но я все равно вернулся. Я собрал всех воинов, каких смог, и вернулся. Но было уже поздно. — Он отвел взгляд. — Они… они хотя бы умерли достойно? Пожиратель Миров и остальные?

— Одни достойно, другие не очень. Некоторые сбежали.

— Но не ты.

— Боги послали меня к нему не просто так. — Саккара повернулся. — Пошли. Посмотрим, захочет ли он поговорить с тобой сегодня.

Скалагрим отправился за Несущим Слово в лес.

— Я слышал, что он умер.

— А когда это его останавливало?

Скалагрим хмыкнул:

— А еще я слышал, что щенки Сангвиния назначили цену за его голову. Похоже, он довольно сильно их допек.

— Бросил какой-то эксперимент, — ответил Саккара. — Хотя польза из этого явно вышла. По крайней мере, по его словам.

— И я слышал, что он снова побывал в Комморре. И не раз.

— Он не любит сидеть без дела. — Саккара глянул на Скалагрима. — Значит, ты все время держал ухо востро. Видно, чувствуешь себя виноватым?

— Вина — это удел смертных и слабаков.

Саккара улыбнулся:

— А ты ни тот и ни другой, да?

— Кстати, о смертных — а где они? Я ожидал их уже увидеть.

Саккара отвернулся:

— Здесь их нет.

— Значит, все мертвы?

— Нет.

Скалагрим насмешливо ухмыльнулся:

— То есть они его бросили? Наконец-то поняли, что их драгоценный Благодетель был просто эгоистичным старым монстром, да? — Он рассмеялся. — Вот и молодцы!

Его смех раскатился между деревьев и долго еще не затихал. Скалагрим не мог отделаться от ощущения, что над ним вроде как насмехаются. Новые люди, возможно, и ушли, но, без сомнения, их место занял кто-то другой.

— Он отослал их прочь. Так же, как отослал тебя, волк. В отличие от тебя, я подозреваю, они его отблагодарили. — Саккара махнул рукой. — Хочешь — иди за мной, хочешь — нет, дело твое. — Он помолчал. — Хотя если откажешься, то не стану обещать, что вернешься на корабль.

Скалагрим догнал Несущего Слово:

— Это была угроза?

— Мне показалось, довольно очевидная. Неужели время, проведенное в ложном легионе Абаддона, настолько притупило тебе мозги?

— Черный Легион — одна из самых могущественных организаций в Оке.

— Это вы все упорно твердите. — Саккара глянул на него. — Я удивлен, что он сохранил тебе жизнь.

Скалагрим пожал плечами:

— В наши дни апотекарии на местах — большая редкость. Особенно бывалые, кто помнит, как правильно устраивать апотекариум.

— И все же…

— Абаддон всего лишь прагматик. Пока я полезен, мой приговор откладывается. Достаточно честный обмен.

— Подозреваю, для тебя сделка оказалась выгоднее.

Скалагрим внимательно посмотрел на Несущего Слово:

— Ты стал малость разговорчивее, чем я помню.

— Времена меняются.

— Зато люди — нет.

Саккара рассмеялся. Было в его смехе истеричное.

— Пожалуй, ты прав.

— Все это весело, но я прилетел не развлекаться. Где он?

— Близко.

Саккара нырнул под осыпающуюся арку. Призрачная кость здесь сливалась в жемчужно-белые стены, простираясь по обе стороны и вниз — в корни рощи. Скалагрим понял, что не видел никаких сооружений потому, что бункер был выращен из самой призрачной кости.

— Я бы спросил, как он это сделал, но не уверен, что хочу знать.

Саккара издал еще один нервный смешок, и что-то высоко в ветвях засмеялось вместе с ним. Скалагрим подавил желание выхватить болт-пистолет. Тропинка заворачивала вниз и вокруг, словно змея, мешая авточувствам брони. Системы доспехов не могли получить достаточно данных из окружающей обстановки, чтобы построить хоть сколько-то достоверную карту, и Скалагрим прекратил эти попытки. Роща и все, что в ней находилось, представляли собой не что иное, как затвердевшую энергию варпа, и лишь безумец стал бы пытаться разобраться в ней.

Если уж на то пошло, то лишь безумец стал бы устраивать в ней дом.

Но Фабий и был безумен. Целиком и полностью. Об этом свидетельствовали его действия на протяжении последних столетий. Что бы ни сделали с ним друкари, это сняло с него все запреты и выпустило в Галактику ревущего демона. Он сжигал миры, порабощал народы и изобретал для своих врагов такие изощренные пытки, что даже куртизанки Слаанеш бледнели, глядя на них. Он населил Око и его ближайшие окрестности чудовищами, одновременно изощренными и ужасными. Он вел себя настолько вопиюще по-злодейски, что Империум инициировал несколько крестовых походов, чтобы очистить пострадавшие сектора от плодов его стараний.

Имя Фабия Байла стало синонимом чудовищных зверств. Скалагрим знал, что прежде подобное могло бы его позабавить, Фабий всегда считал себя выше подобных вещей. Но сейчас все было по-другому. Даже Абаддону это пришлось несколько не по душе, хотя он никогда этого не говорил. Во всяком случае, в присутствии Скалагрима он такого не сказал бы точно.

Нынче магистр войны нанял колдунов, чтобы напасть на след Повелителя Клонов, Провидцев, чтобы узнать, что тот задумал, и мыслезнатцев, чтобы определить последствия. Правда, те пока большую часть времени проводили, споря друг с другом.

Странно, но Абаддон никогда не спрашивал мнения Скалагрима по этому поводу.

Призрачная кость вокруг приобрела более шероховатую текстуру. Стала грубее, толще. Крепче. Корни первоначального посева теперь набрали жирок на том, чем питалась кость. Душами, видимо. Даже сейчас Скалагрим не был уверен.

Он слышал музыку или, скорее, что-то, что должно было быть музыкой, — и подумал, что, может быть, Рамос со своим хором еще здесь. Он хотел было спросить Саккару, но вопрос замер у него на устах, когда они подошли к просторному, похожему на атриум залу. Лучи света падали из невидимых шахт где-то высоко наверху, помогая утопленным в стенах люменам освещать помещение. Зал был одновременно знакомым и чужим.

Помещение напоминало лабораториум Фабия на Велиале IV, но попросторнее. Такие же видавшие виды питательные баки и емкости с образцами стояли в специально сделанных нишах. Оборудование валялось на полу, висело на стенах и стояло наполовину собранным на смотровых столах. На стенах были приколоты торопливые зарисовки органов и замещающих конечностей, а гололитические изображения тел в разрезе висели над проекторами, расставленными, казалось, наугад. С верхних стен на мясницких крюках свисали разъятые тела, а кровь стекала в ржавые корыта для последующего использования. Вдоль нижней части стен громоздились банки с органами, а в воздухе разносился аритмичный стук сотен сердец.

Повсюду сновали мутанты — ничтожные создания в лохмотьях, оставшихся, видимо, от медицинских халатов, спешащие по различным поручениям и тайком жующие выброшенные обрезки. У некоторых на уродливых телах виднелись свежие следы пересадки плоти или перестройки костей. У других — недавно присоединенные аугметические конечности для компенсации физических недостатков. Когда два космодесантника вошли в зал, все создания разом подняли головы. Тут до Скалагрима дошло, что у каждого мутанта вместо одного глаза вставлен пиктер. Создания пронзительно пошептались между собой и заспешили в дальний конец зала.

Там, в центре неровного пентакля из смотровых столов, стоял Фабий Байл во всём своем великолепии. Он склонился над одним из столов, с головой уйдя в работу. На каждом столе громоздилась корчащаяся груда мяса. Скалагрим решил, что это какая-то новая форма боевого мутанта. Но тут одно из созданий застонало, и его плоть разошлась, исторгнув кишащую лавину змеевидных ресничек, увенчанных крохотными злобными лицами.

— Красиво, да? — буркнул Саккара. — Энтропия во плоти. — Он погладил одну из ресничек, вызвав звонкое мурчание. — Глянь вон туда. Видишь, какие они растут? — Он указал на мускулистую руку, чья плоть кривилась демоническими лицами, изрыгающими безмолвные непотребства.

— Что это? — спросил Скалагрим в отвращении от увиденного. — Что ты творишь?

— Я создаю чудовищ, — ответил Фабий, не оборачиваясь. — Разве не для этого магистр войны прислал тебя, Скалагрим? Он хочет получить то, что я ему должен, даже при том, что сам он не выполнил свою часть сделки, пока не стало слишком поздно, чтобы она принесла мне хоть какую-то пользу. — Он прервался, и груда мяса на смотровом столе перед ним жалобно застонала. — Как там, кстати, Эзекиль? Уже ощутил всю тяжесть своей великой цели?

Скалагрим выдавил из себя смешок.

— Можно сказать и так. Начать с того, что никогда еще он не был так задерган, а общение с демонами не способствует здравомыслию. — Он бросил косой взгляд на Саккару: — Я намекаю.

— Да сколько угодно, — не обиделся тот.

Фабий повернулся. Медицинский фартук, перчатки, лезвия хирургеона — все было обильно испачкано кровью и ихором. Он вытянул руки, и один из мутантов поспешил вперед с металлическим тазом, полным терпкой жидкости. Обмывая руки, Фабий окинул Скалагрима оценивающим взглядом. — Наслышан о Кадии. Он наконец-то расколол этот орех, да? И сколько всего на это ушло веков-то?

— На некоторые задачи нужно много времени.

— И обходятся они дороже. — Фабий улыбнулся. — Полагаю, ему нужны солдаты посильнее взамен тех, что он потерял. Так?

— Среди прочего. — Скалагрим огляделся. — Это место выглядит довольно впечатляюще — я ожидал увидеть что-нибудь вроде норы в земле.

— Оказалось, что в данный момент я мало нуждаюсь в пространстве. Заниматься с учениками не надо. А та работа, которой я занимаюсь — это все ремесло. Ни о каком искусстве не идет и речи.

— Не нам судить о прихотях богов, — благочестиво пропел Саккара.

Фабий глянул на него и буркнул:

— Скажи лучше, что это пустая трата времени.

— И ни одного пробирочника, — заметил Скалагрим. — Что стряслось со всеми мелкими бестиями?

Фабий не ответил. Он повернулся к другому столу.

— Эзекилю придется встать в очередь наравне с остальными. У меня сейчас клиентов столько, что толком не сосчитать.

— Видимо, потому, что ты — единственный источник неиспорченного геносемени в пределах Ока. — Скалагрим взглянул на зверя, которого осматривал Фабий. Этот был посолиднее предыдущего. Он почти походил на легионера, если бы не зияющая пасть с острыми, как бритва, клыками на месте лица. — Я думал, ты планировал сделать с генной десятиной что-то другое. Что-то стоящее, как ты и сказал.

— Планы меняются, — ответил Фабий. Зверь забился в оковах, щелкая рачьими клешнями в неистовой ярости. Одна из конечностей хирургеона метнулась вниз, вводя твари успокоительное. Зверюга с протестующим воем обмякла. — Какая мне теперь польза от легиона, если не считать запасных частей? — Он поднял глаза на Скалагрима. — Полагаю, Эзекилю тоже нужно это?

— Отрицать не стану. По крайней мере это повысило бы шансы кандидатов, которых мне дали.

Фабий фыркнул:

— А тебе это зачем? Я предлагаю сделать их еще крепче. Зачем делать одного на сотню, когда можно сделать одного на тысячу — или одного на миллион? Зачем штамповать рабов, когда можно получить легендарных воинов?

— Рабы тоже нужны, — заметил Скалагрим.

Фабий пожал плечами:

— Пожалуй.

— Ты кажешься другим.

— Уверяю тебя, я тот же.

— Видимо, как раз поэтому. Что же друкари сделали с тобой, Фабий?

Фабий вернулся к работе:

— Я полагаю, ходят всякие слухи. Друкари несомненно постарались донести их до каждого уголка Галактики.

— Есть такое, да. По большей части упоминается какая-то хирургическая операция.

Фабий рассмеялся:

— То есть заслуженная расплата.

— Если хочешь. — Скалагрим помолчал. — Но ведь дело не в этом, правда?

Фабий взглянул на него:

— Разве это важно? Прошлое — это пепел, а будущее непредсказуемо. Значение имеет только настоящее.

— Вот, это я и имел в виду. Раньше ты всегда думал о будущем. Тебя было не заткнуть. Каждый твой шаг, каждый гамбит служил будущему, которое ты якобы планировал. Но с недавних пор…

— Что?

Скалагрим огляделся.

— С недавних пор, похоже, тебя больше не волнует завтрашний день. Или то, что, по твоим словам, тебя волновало. Что же изменилось?

Фабий долго молчал, словно обдумывая, что ответить. Затем посмотрел на Саккару.

Несущий Слово склонил голову и ответил:

— Так будет угодно богам.

Фабий указал на Саккару:

— Вот тебе и ответ.

— С каких это пор тебе не плевать на богов?

Улыбка у Фабия вышла кривой и жалкой.

— Наверное, с тех, как они стали проявлять ко мне такой неизменный интерес.

— На тебя это не похоже.

— Потому что это не он.

Скалагрим резко развернулся и привычным жестом потянулся за оружием. Голос звучал так, словно два человека — две женщины — говорили одновременно. Ощущалась в нем какая-то грубость, горловой рокот дикого зверя, заставляя насторожиться. Женщина в мантии, с лицом, скрытым под капюшоном, выступила из боковой комнаты.

— Пойдем, — поманила она.

— Не думаю, что это разумно, — сказал Фабий.

— Зато он так думает.

Фабий замолчал. Скалагрим посмотрел на него, удивляясь легкости, с которой тот подчинился. Прежний Фабий никогда бы так легко не сдался. Что-то здесь было не так. Скалагрим взглянул на вошедшую:

— А я ведь тебя знаю, да?

Она стянула капюшон. Черты ее лица кого-то напоминали, но выглядели странно несхожими. Словно два полузабытых воспоминания, смешанных вместе расстроенной психикой.

— Ты знал одну из нас, да. Но не другую. А сейчас встречаешь нас обеих впервые.

Саккара поклонился:

— Госпожа Мелюзина! Что-то не так?

Мелюзина. Скалагрим замер, но всего на миг. Он знал это имя. Даже сейчас оно звучало во дворах наслаждений, и поклонники Темного Князя пели ей хвалы. Тише, чем остальным; и почти неслышно по сравнению с теми; что пели Фулгриму или Н’Кари. Дочь-демон Фабия Байла и адская наложница. Девушка, которая превратилась в демона, а потом снова обрела плоть.

— Нет. Все в порядке, верный Саккара. — Мелюзина посмотрела на Скалагрима: — Пойдем. Ступай за мной.

Скалагрим неохотно подчинился. Фабий и Саккара последовали за ним. Эта комната была скромнее. Такая же круглая, но густо заросшая усиками призрачной кости, сбегающими по стенам и полу. Ряды когитаторов выглядывали из этих белесых зарослей, словно осторожные животные. Регуляторы температуры нагнетали в комнату охлаждающий туман, и тот медленно расползался по полу, клубясь по углам и собираясь у ног Скалагрима.

Информационные экраны нависали над головой, словно полог, отражая разнообразные картины. Часть изображений Скалагрим узнал — поля сражений и выжженные миры, которые канули в Великий Разлом и пропали там. Другие были ему незнакомы — промышленные кузницы и агромиры, затемненные залы, где мутанты преклоняли колени в знак уважения перед кем-то незримым, или мостик какого-то судна. Он мог различить тихий шепот десятков вокс-частот — бормотание множества голосов, говорящих одновременно.

Постепенно он понял, что все корни сходятся в одну точку — приподнятый диагностический стол с биогробом, увитым призрачной костью. Рядом сидела знакомая сухощавая фигура. Ключ обратил на него пустые глаза из призрачной кости и улыбнулся ничего не выражающей улыбкой.

— Что это? — тихо спросил Скалагрим.

Мелюзина вытянула руку:

— Глянь. Посмотри.

Скалагрим повиновался. Сквозь грязную оболочку гроба он увидел изможденные, помертвевшие черты его обитателя. Очень знакомые черты точно такого же человека, что стоял рядом. Он посмотрел на Фабия, потом перевел взгляд обратно.

— Наконец-то он… — Скалагрим умолк. — А он… ты… умер?

— Нет. Я не умер. — Фабий осмотрел себя. — Или, лучше сказать, мы не умерли. Я — не он. Но он — это я. Мои мысли, мой опыт… для него они как сон. И не только мои! — Он указал на экраны. На каждом теперь отражался Фабий. На каждом из них Фабий создавал монстров, руководил налетами или восседал в безмолвном размышлении.

— Это невозможно, — решительно заявил Скалагрим. — Они не могут все быть тобой — или им.

— Все они — это я, а мы — это он, — ответил Фабий, слегка улыбаясь.

— Но его оружие… Хирургеон…

— Хирургеонов много, а демоны — штука доступная, — сказал Фабий, глянув на Саккару. — Во всяком случае, низшего сорта. Хотя и требуется некоторое усилие, чтобы поймать их и приручить, но, однажды сломленные, они становятся абсолютно послушными. — Он приподнял Пытку. — А по моему опыту, одно оружие, напитанное демоном, не сильно-то отличается от другого. — Он снова обратился к экранам. — Нас, конечно, мало. Одновременно работает не больше десятка. Его — нашего — разума переварить больший поток информации не хватает. При этом он — я — то и дело теряем ясность сознания, так что приходится импровизировать.

— И давно? — прохрипел Скалагрим.

— С Велиала IV. Дело в том, что он — мы — умер тогда и был похоронен здесь. Он спит, а его сознание наставляет нас, чтобы мы могли наставлять его — наши — творения. — Он посмотрел на Скалагрима. — Мы — зеркала. Ловко сделанные, но все-таки зеркала.

— Он нас слышит? Воспринимает?

— До известной степени. — Фабий улыбнулся. — Если хочешь, можешь рассказать Эзекилю. Сомневаюсь, что это будет иметь для него значение, пока он получает то, что хочет.

У Скалагрима было такое ощущение, словно он проглотил что-то горькое.

— Нет. Не будет, — медленно проговорил он. — Но на этот раз ему нужны не твои мутанты и чудовища, Фабий. Ему нужен твой разум. Есть одна проблема, на которую он хочет обратить твое внимание.

Фабий поднял бровь:

— Интересно. Продолжай.

— Началась новая фаза Долгой войны, и старые боги вернулись, чтобы шествовать среди звезд. Гиллиман вернулся. И явился он не один.

Фабий помолчал.

— Как вернулся?

— Колдовством альдари. — Скалагрим протянул инфопланшет. — Я собрал здесь всю необходимую информацию. По крайней мере, все, что нам известно.

Фабий взял планшет и перебросил Саккаре.

— А как вы узнали об этом?

— Сведения из первых рук. Выжившие свидетели. Шпионы. — Скалагрим помешкал. — Но это не главная проблема.

— Надеюсь, что нет. Если кто и знает, как разделать примарха на куски, так это Эзекиль.

Скалагрим достал из-за, пояса крохотный голопроектор и ткнул руну активации. Появился человеческий силуэт, окруженный полотнищами данных.

— Они появились внезапно. Как будто только и ждали, когда позовет Гиллиман. Носят геральдику наших тщедушных кузенов, но они другие. Называют себя десантниками-примарис, если тебе это о чем-нибудь говорит.

— Ни о чем серьезном. И что тебя так тревожит?

— Они крупнее. Сильнее. Быстрее. Даже ветераны Долгой войны с трудом могут сравниться с ними. Они лучше нас, Фабий. Лучше во всех отношениях, по большому счету.

— Как мы были лучше громовых воинов, — заметил Фабий. — Разве кого-то еще удивляет, что в лабораториях Трупа-Императора ждали своего часа новые ужасы?

— А тебя это не тревожит?

— А чего мне бояться? — Фабий махнул рукой, и изображение стало медленно вращаться. Он всмотрелся в генетические данные, прокручивающиеся рядом с картинкой. — Эта информация верна?

— Я сам взял эти образцы с одного из немногих трупов, которые нам удалось заполучить.

Фабий отмахнулся от картинки.

— А Эзекилю нужно им что-то противопоставить, да? Как предсказуемо! Они делают воинов-переростков, мы делаем воинов-переростков. — Он покачал головой. — Полная галактика детей, ссорящихся из-за своих игрушек.

— Если отбросить личные мнения, ты можешь это сделать?

— Конечно могу. Вопрос в том, должен ли? — Фабий указал на проекцию. — В чем здесь мой интерес? — Внезапно он умолк и повернулся к диагностическому столу. Мгновение спустя тихо вздохнул. — О! Я понял. Ладно. — Он глянул на Скалагрима: — Отойди.

— Что? Зачем?

Стол зашипел, выпуская отработанный газ. Корни призрачной кости дрогнули и затрепетали, Скалагрим поспешно отступил. На ближних экранах вспыхнули предупреждающие руны. Ключ встал и положил тонкую когтистую руку на поверхность гроба, словно желая успокоить существо внутри.

— Потому что он проснулся, — ответила Мелюзина. Она повернулась к Скалагриму и улыбнулась улыбкой, которая почему-то получилась шире, чем ее лицо. Затем отступила назад, когда биогроб дрогнул, открываясь, и выпустил струйки токсичных паров. Сработали вентиляторы, вытягивая испарения и унося прочь. Мутанты по всему залу пали ниц.

— Патер Мутатис!

Они тянули это имя с фаталистичным благоговением.

— Патер Мутатис!

Призрачная кость треснула и сошла с поверхности гроба, словно кто-то смел ее. Запела тревога.

— Патер Мутатис!

В фонтане питательного смога нечто иссохшее, точно труп, восстало из своей усыпальницы. Налитые кровью глаза выкатились из орбит, с хищным интересом впившись в Скалагрима. Тот машинально отступил еще на шаг и пробормотал:

— Боги…

— Боги? — каркнул мертвец. — Здесь нет богов, кроме меня. Разумнее тебе не забывать об этом, Скалагрим. Ибо я божество не милостивое и не доброе.

Он протянул иссохшую руку, и Саккара передал ему инфопланшет.

Фабий Байл улыбнулся.

— Ну что, посмотрим, что стало с галактикой в мое отсутствие?