Железный Ворон 2

Глава 6

Я взял стакан, но не стал пить. Я смотрел на воду, а видел… эти светящиеся нити, пронизывающие всё вокруг. Смертоносный артефакт или… ядерная бомба. Я.

Я серьёзно задумался над его словами и начал понимать, какое немыслимое бремя, какая ответственность мне выпала. И впервые по-настоящему, не в панике, не в шутку, я задался вопросом: Почему я?

И я сам не заметил, как этот вопрос вырвался у меня изо рта. Тихий, полный растерянности шёпот.

— Почему я, ректор?..

Он не поймёт истинного смысла этого вопроса, — подумал я. — Он не знает, что я простой заводчанин из другого мира.

Мне стало немного грустно. От того, что никто не знает, кто я на самом деле. От этого тотального, вселенского одиночества.

Ректор Разумовский услышал мой вопрос именно так, как я и предполагал. Как вопрос избранного, который не понимает, почему судьба выбрала именно его.

Он подошёл и положил мне руку на плечо. Его жест был неожиданно тёплым и ободряющим.

— Я не знаю ответа на этот вопрос, Алексей, — сказал он тихо. — Никто не знает. Почему дар выбирает одного, а не другого? Почему Сеть открывается тому, кто этого не ищет? Это тайны, которые выше нашего понимания.

Он помолчал.

— Но я знаю одно. Это случилось. И теперь это — твоя ноша. И твоя сила. И моя задача — помочь тебе научиться нести эту ношу, не сломавшись под её тяжестью. И использовать эту силу во благо, а не во зло.

Он убрал руку.

— Наш сегодняшний урок окончен. И он был самым важным из всех, что у нас будут. Ты и я… мы оба сегодня узнали кое-что очень важное.

Он пошёл к выходу из тренировочного зала.

— Иди к себе. Отдохни. Осмысли. И помни о нашем уговоре. Молчание. Абсолютное. А на следующем занятии… мы начнём учиться ходить по этим твоим «проводам». Осторожно.

Он оставил меня одного в зале. С моим открытием. С моим страхом. И с его неожиданной, но такой необходимой поддержкой.

Я вышел от ректора в пустой коридор и просто встал, прислонившись спиной к холодной стене. Я стоял так несколько минут, пытаясь осмыслить произошедшее.

Избранный? Я? Почему… почему именно я, Петя Сальников, с моей, в общем-то, заурядной жизнью? Да, я был толковый технарь, чувствовал станки как свои пять пальцев, но… я был обычным человеком.

А теперь… вот он я. В магической академии, помолвлен со Снежной Королевой, дочерью Великого Рода. И, самое главное… я вижу то, чего не видят другие. Саму ткань мироздания.

Я помнил, что хотел ещё сходить в библиотеку, что-то почитать. Но сейчас я чувствовал себя совершенно без сил. Не физически. А морально. Я был выжат, как лимон.

Я просто побрёл по коридорам к себе, в Башню Магистров. Студенты, встречавшиеся мне по пути, шарахались от меня, и я даже не обращал на это внимания.

Я дошёл до портала шагнул внутрь.

Общая гостиная была пуста. Синее пламя в камине тихо потрескивало. Двери в комнаты Лины и Дамиана были закрыты. Тишина.

Но на низком столике в центре комнаты я увидел три вещи.

Первая — мой экземпляр «Истории Великих Родов», который я оставил здесь.

Вторая — тонкий гримуар в кожаной обложке, который мы нашли в Запретной секции.

И третья, новая, — стопка пергамента и несколько остро заточенных перьев.

Рядом с ними лежала короткая записка, написанная аккуратным, почти каллиграфическим почерком Дамиана.

"Воронцов.

Мы с Полонской решили не терять времени. Мы начали изучать гримуар. То, что мы там находим, — хуже, чем мы думали. Мы выписываем для тебя самое важное. Имена. Места. Символы. Изучи это, когда будешь готов. Твоя способность видеть то, чего не видим мы, может помочь найти связь между этими обрывками.

Д."

Они не стали меня ждать. Они начали работать. Они доверяли мне.

А я… я был так разбит, что не мог даже думать об этом. Я подошёл к своему креслу, но даже не сел. Я просто стоял и смотрел на эти книги. На это свидетельство их доверия. И на эту ношу, которая теперь лежала на моих плечах.

Сил не было. Хотелось просто лечь и смотреть в потолок. Но я не мог. Они работают. Они на меня рассчитывают.

Я с трудом подошёл к столу, взял в руки стопку пергамента, на которой писал Дамиан, и опустился в кресло. Его почерк был мелким, убористым, но идеально чётким. Это были выписки из гримуара Магистра.

Я начал читать.

Это был не связный текст. Это были… списки. Обрывки.

Имена: Список студентов, пропавших за последние три года. Напротив каждого имени — пометка. «Сердце (дар к эмпатии)». «Глаза (дар к предвидению)». «Руки (дар к тонким плетениям)». Они не просто крали части тел. Они крали одарённые части.

Места: Список мест силы на территории Академии. «Старое кладбище (некротическая эманация)». «Оранжерея (эманация жизни)». «Подвалы под Алхимической лабораторией (остаточный хаос)». Магистр использовал всю Академию как свою кладовую.

Символы: Дамиан зарисовал несколько сложных рун, которые повторялись в гримуаре. Они не были похожи ни на что из того, что я видел в учебнике. Они были… чужими. Нечеловеческими.

Ингредиенты: Список редких и, как я догадывался, запрещённых алхимических компонентов. «Кровь мантикоры», «порошок из рога василиска», «слёзы гаргульи»…

Я читал, и волосы у меня на голове шевелились. Это был не просто план по созданию одного монстра. Это была… фабрика. Фабрика по производству кошмаров.

И тут мой взгляд зацепился за последнюю запись на листе.

«Ключевой компонент для стабилизации гомункула: „Несущий Искру“. Требуется эфирное поле с врождённой способностью к пониманию и адаптации структуры магии. Идеальный донор: Алексей Воронцов. Статус: под наблюдением. Этап: подготовка к изъятию.»

Я сидел, глядя на своё имя в этом жутком списке.

И я всё понял.

«Химеры» не охотились за мной, потому что я стал сильным. Они охотились за мной с самого начала. Мой «пробудившийся дар» не был для них сюрпризом. Он был целью. Они ждали, пока он проявится. Ждали, пока «фрукт созреет».

Покушение, которое заказал мой отец, было для них лишь досадной помехой, которая ускорила события. А моё заточение в Башне Магистров… оно было им только на руку. Я был изолирован. Идеальная цель, отделённая от всех.

Я не был игроком. Я был главным призом.

Я смотрел на своё имя в списке ингредиентов, и страх, который на мгновение сковал меня, испарился, уступив место другому чувству. Холодной, звенящей ярости.

Твари вы этакие, — пронеслось в голове. — Вы хотите настоящую войну? Вы её получите.

Я больше не был жертвой. Я был целью. А раз так — я сам стану охотником.

Я аккуратно собрал все выписки Дамиана и сам гримуар, подошёл к шкафу с одеждой и спрятал их под стопкой чистого белья. Это было не самое надёжное место, но пока сойдёт.

Затем я посмотрел на большие магические часы в гостиной. 19:10. До моей ночной вылазки на кладбище оставалось почти пять часов. Сидеть здесь и ждать было невыносимо. Мне нужно было оружие. И не то, что можно создать эфиром. А то, что можно найти в книгах.

Добравшись до библиотеки, я оказался в огромном, величественном зале. Бесконечные ряды стеллажей, уходящие ввысь, запах старой бумаги и тишина, которую нарушал лишь скрип перьев и шелест страниц. Десятки студентов сидели за длинными столами, склонившись над книгами.

Но меня интересовал не общий зал. Мне нужен был доступ, который мне обещал ректор.

Я подошёл к стойке главного библиотекаря — сухонькой, строгой женщины в очках.

— Добрый вечер. Княжич Алексей Воронцов. Мне нужен доступ к секции Высшей магии. Распоряжение ректора.

Она смерила меня скептическим взглядом, но затем что-то проверила в своём гроссбухе. Её брови поползли на лоб.

— Да… конечно, княжич, — пролепетала она, её тон тут же сменился на подобострастный. — Сюда, пожалуйста.

Она провела меня за свою стойку, к неприметной железной двери, и, приложив к ней свой ключ-артефакт, открыла её.

— Вам сюда.

Я вошёл и замер.

Это помещение было не похоже на общую библиотеку. Это был небольшой, круглый зал, где стояло всего несколько стеллажей. Но книги на них… они были другими. Многие из них были скованы цепями. От некоторых исходило слабое свечение. А одна книга, лежавшая под стеклянным колпаком, казалось, дышала.

Я подошёл к первому стеллажу. Раздел: «Пространственная магия. Уровень Магистров».

Я взял первую попавшуюся книгу. Она называлась «Теория разрывов и кратчайших путей». Я открыл её. Формулы были на порядок сложнее, чем в моём учебнике. Но я… я их понимал.

Я листал книгу, и мои глаза горели.

«Мгновенный сдвиг»: Перемещение не только предметов, но и самого себя на короткое расстояние (до 10 метров). «Прыжок». Требует огромной концентрации, ошибка может привести к тому, что ты «сдвинешь» только часть себя.

«Искажающая завеса»: Улучшенная версия «искажения перспективы». Создание небольшой области, где пространство преломляется, делая всё, что находится внутри, почти невидимым. Не настоящая невидимость, а оптический камуфляж.

«Пространственный карман»: Теория того, как создать своё собственное маленькое измерение. То, о чём я уже читал, но с подробными схемами и предупреждениями.

И это была только одна книга.

Я стоял посреди арсенала, который мог сделать меня одним из самых опасных магов в Академии. У меня было четыре часа.

Мой выбор был очевиден. «Мгновенный сдвиг». Способность мгновенно перемещаться — это ключ к выживанию. И к нападению. Но не хотелось бы разорвать себя пополам.

Я не стал сразу пробовать. Я сел за небольшой стол, стоявший в центре зала, и углубился в чтение. Мне нужно было понять механику.

Книга была написана сложным, научным языком, но благодаря моему дару я видел суть за формулами.

Принцип был гениален в своей простоте и ужасен в своей сложности.

Чтобы «прыгнуть», нужно было сделать три вещи одновременно:

«Увидеть» точку назначения. Не просто представить, а именно «почувствовать» её в пространстве. Увидеть каждую пылинку, каждую трещинку на полу.

«Сложить» пространство. Создать тот самый «туннель» между точкой «А» и точкой «Б», о котором я уже читал. Но на этот раз туннель должен был быть достаточно большим, чтобы пропустить моё тело.

«Протолкнуть» себя через него. Сделать волевой импульс, который перенесёт твоё физическое и эфирное тело по этому туннелю.

А главная опасность, причина, по которой люди могли «сдвинуть только часть себя», заключалась в синхронизации. Все три действия должны были произойти в одно и то же мгновение. Малейшая рассинхронизация… и туннель схлопнется раньше, чем ты успеешь пройти. Отсекая всё, что не успело.

Я читал и чувствовал, как по спине бежит холодок. Это было как пытаться одновременно нажать на три кнопки, расположенные в разных концах комнаты, имея только одну пару рук.

Но в книге был и раздел «Практические упражнения для начинающих».

«…прежде чем пытаться переместить собственное тело, начните с малого. Возьмите любой предмет, например, ваше перо. Положите его перед собой. А теперь попробуйте „сдвинуть“ не всё перо целиком, а только чернила внутри него, оставив корпус на месте. Это научит вас точности и контролю над границами „сдвигаемого“ объекта…»

Это было оно. Тренировка. Безопасная. Изящная.

Я положил на стол перо. Посмотрел на него. Закрыл глаза.

Я представил себе перо. И чернила внутри него. Я «увидел» их как два разных объекта. Затем я создал «туннель», который вёл изнутри пера… на лист пергамента рядом. И сделал волевой импульс, направленный только на чернила.

Я открыл глаза.

Перо лежало на столе. Абсолютно целое. А рядом с ним, на чистом листе пергамента, лежала маленькая, чёрная, дрожащая клякса. Все чернила до последней капли переместились из пера на бумагу.

Я… сделал это. С первой попытки.

Я смотрел на кляксу, и моё сердце бешено колотилось. Я не просто понял теорию. Я смог.

Точность. Это всегда было моим главным плюсом. Моя точность в работе с инструментами, с мелкими деталями, всегда меня выделяла. Но сейчас… сейчас во мне появилось новое чувство. Безрассудство. И огромный, смертоносный азарт. Будто я всё могу.

Я снова посмотрел на пустую ручку и кляксу на пергаменте. И у меня в голове пробежала до чёртиков смешная, дерзкая идея.

Я взял другую чернильницу. Положил её рядом с чистым листом.

Я снова «увидел» чернила внутри неё. Увидел поверхность пергамента. А затем я представил не просто туннель. Я представил его живым. Гибким, как шланг. Как струя. Которой я могу управлять.

Я не закрывал глаза. Я смотрел на лист. Я сфокусировался. А затем отпустил себя.

И я увидел это.

Чернила не просто переместились. Они вытекли из ручки невидимым потоком и, следуя моей воле, начали ложиться на пергамент. Буква за буквой. Аккуратным, почти печатным шрифтом.

На белом листе появилась надпись:

«ЗДЕСЬ БЫЛ ПЕТЯ»

Я смотрел на эту надпись, и у меня перехватило дыхание. Это было не просто заклинание. Это был акт… творения. Проявление моей воли.

И в этот момент я почувствовал его.

Холод.

Не магический. А тот самый, который я почувствовал в присутствии твари. Кто-то был рядом. Кто-то очень опасный.

Я резко поднял голову.

В дверном проёме секции Высшей магии стоял он. Ректор Разумовский. Он не входил. Он просто стоял и смотрел. Не на меня. А на надпись на пергаменте.

Его лицо было абсолютно непроницаемым. Я не мог понять, как давно он здесь стоит. Видел ли он, как я это сделал?

— Интересный псевдоним, княжич, — сказал он наконец, и его голос был тихим, но в нём не было ни капли тепла. — «Петя». Очень… оригинально.

Он шагнул в зал, и дверь за ним бесшумно закрылась.

— Полагаю, наши «индивидуальные занятия» начались немного раньше, чем я планировал.

Он медленно подошёл к столу и посмотрел на надпись.

— Расскажите мне, Алексей… кто такой Петя?

Он знал. Он не просто задавал вопрос. Он знал, что это не псевдоним. Он ждал моего ответа, и от этого ответа теперь зависело абсолютно всё.

Вот же чёрт… какой же ты дурак, Петя!

Мне было одновременно и смешно, и горько. А затем пришла другая мысль, полная холодной, отчаянной ярости. Да плевать я на всех вас хотел, магистры вы хреновы!

Я поднял на него глаза. Мой страх исчез, уступив место чему-то другому.

— Петя, — сказал я, и мой голос был тихим, но в нём не было ни капли неуверенности. — Я скажу вам, кто такой Петя. Это мальчик, которого всегда все унижали. Вот кто такой Петя. Мальчик, в которого не верили. Мальчик, которого хотел убить собственный отец.

Я смотрел ему прямо в глаза, вкладывая в эти слова всю боль и унижение, которые я «унаследовал» от Алексея.

— Вот кто такой Петя. Я всегда был Петей. Я не был Алексеем Воронцовым, как бы всем ни хотелось. Я придумал себе Петю.

Я говорил, и я сам верил в свои слова. Они были убедительны до дрожи в голосе.

— Петя — неудачник. Петя — простой парень, а не наследник Великого Рода. Это тот, кем я всегда хотел быть. — Я усмехнулся безрадостной, сломленной усмешкой. — Никто не знает об этом. Ни один живой человек. Кроме вас. Довольны?

А затем мой тон изменился. Он стал ледяным. Стальным.

— А теперь я скажу. Больше никогда не смейте следить за мной. Никогда. Вам это ясно?

Ректор Разумовский стоял и молчал. Он смотрел на меня, и на его лице, которое всегда было непроницаемой маской, отражалась сложная гамма эмоций. Шок. Понимание. Сочувствие. И… уважение.

Моя легенда была идеальной. Она объясняла всё. Мои странные слова и шутки. Моё неаристократическое поведение. Моё нежелание быть «княжичем». Мой внезапный «дар», который проснулся как форма эскапизма, как защитная реакция сломленной психики. Он не увидел иномирца. Он увидел трагедию.

Он медленно, очень медленно, кивнул.

— Ясно, — сказал он тихо.

Он подошёл к столу, взял пергамент с надписью, скомкал его, и тот вспыхнул и истлел в его руке, не оставив и следа.

— Этого разговора не было. «Петя» — это твоя тайна. Я её сохраню.

Он посмотрел на меня, и его взгляд был уже другим. Не как на феномен. А как на… человека. Очень сложного и очень несчастного человека с огромной силой.

— И я не буду за тобой следить, Алексей, — сказал он. — Но я буду тебя защищать. От других. И от самого себя.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Идти нужно через Западные ворота. Там тебя никто не будет ждать.

Он оставил меня одного в зале. Моя ложь была принята. Моя тайна… была в безопасности. Пока что.

Я стоял посреди зала и смотрел на то место, где только что исчез ректор.

Он что, знает⁈ Откуда, чёрт возьми, здесь все всё знают⁈ — пронеслось в голове.

А потом… выдох. Огромный, облегчённый выдох.

Фух… Пронесло так пронесло.

Я опустился на стул, и меня затрясло. Но не от страха. От смеха.

— А я… а я, оказывается, хороший артист! — прошептал я в тишину. — Кто бы мог подумать, да, Петя⁈

И я рассмеялся. Громко, истерически, до слёз. Я смеялся над собой, над ректором, над абсурдностью всей этой ситуации.

Кое-как я заставил себя остановиться, чтобы перевести дух. Я был выжат, но в то же время чувствовал себя невероятно живым.

Я встал. Посмотрел на противоположный конец зала, на дальний стеллаж. Улыбнулся.

А затем просто, без всякой подготовки, «сдвинулся».

Мир на мгновение моргнул. И я уже стоял в другом конце комнаты. Никакого напряжения. Никакого головокружения. Просто, как сделать шаг.

Я начинал привыкать к своей силе.