Железный Ворон 2

Глава 14

Я отвёл от старого князя Шуйского взгляд и повернулся к Совету. Я видел правду. И я знал, что делать.

— Совет Родов… — начал я, и мой голос, спокойный и сильный, заполнил зал. — Какое громкое название, не находите? «Совет». Это слово, оно такое доверительное. Но во что он превратился на самом деле? В делёжку того, что нам не принадлежит.

Я обвёл их всех взглядом.

— На наших глазах Великий Род увядает. Он на грани исчезновения. И нам может показаться, что на нас это не скажется никаким образом. Но это неправда. Будет нарушена Гармония. Наши отцы-основатели очистили мир от скверны. Семь Великих Родов. Защитники мира. Наша гордость. Я уверен, что они помогали друг другу, потому что без этой помощи им было не справиться.

Я сделал паузу.

— А мы? Что делаем мы? Мы — достойные преемники наших великих предков? Или просто мелочные торгаши?

Я посмотрел на своего отца, потом на Голицына.

— Я знаю, что не имею формального права голоса. Я не глава Рода. Но у меня есть моё слово. И его никто не может у меня отнять.

Я выпрямился, и в моём голосе зазвенела сталь.

— Я, Алексей Воронцов, будущий глава объединённого рода Воронцовых-Голицыных, отказываюсь от претензий на то, что по праву принадлежит Роду Шуйских. В эту трудную для них минуту я призываю вас поддержать их. Протянуть им руку помощи. Так же, как наши великие предки, которые сражались плечом к плечу со тьмой — помогали друг другу.

Я низко, до земли, поклонился им.

— Благодарю за внимание.

В зале воцарилась гробовая тишина.

Я поднял голову и увидел их лица. Они были ошеломлены. Я не просто разрушил их сделку. Я заговорил с ними языком чести, долга и истории. Я воззвал к тому, на чём держалась вся их аристократическая спесь.

Старый князь Шуйский смотрел на меня, и по его щекам текли слёзы. Впервые за долгие годы кто-то заговорил о его Роде не с презрением, а с уважением.

Князь Полонский, суровый воин, смотрел на меня с… одобрением.

Глава Рода Оболенских, хитрая интриганка, задумчиво постукивала пальцем по подбородку, просчитывая новые расклады.

А мой отец и князь Голицын… они были в ловушке. Они не могли спорить со мной. Отказаться — значило публично признать, что они — «мелочные торгаши», а не «достойные преемники».

И тут встала Анастасия.

— Я, — сказала она громко и чётко, — как будущая глава объединённого Рода, полностью поддерживаю решение моего жениха. Род Голицыных также отказывается от всех претензий.

Она нанесла последний, решающий удар. Теперь их отцы были полностью обезоружены.

Ректор Разумовский смотрел на нас двоих, и на его лице впервые за долгое время была… гордость.

Анастасия села. Её слова прозвучали как приговор для их отцов. Тишина в зале была почти осязаемой.

Первым её нарушил ректор Разумовский. Он встал.

— Что ж, — сказал он, и его голос был полон едва скрываемого удовлетворения. — Позиция будущих глав объединённого Рода ясна. Я выношу на голосование Совета предложение: вернуть Роду Шуйских полное и безоговорочное право на владение шахтами Северных Пределов. А также… рассмотреть вопрос о выделении им беспроцентной ссуды из казны Академии для восстановления производства.

Князь Шуйский при этих словах пошатнулся и чуть не упал.

Ректор обвёл взглядом членов Совета.

— Кто «за»?

Князь Одоевский, отец Дамиана, после короткой, но внимательной паузы, тоже поднял руку.

— «За».

Теперь всё зависело от Голицына и моего отца. Они переглянулись. Их лица были каменными. Проголосовать «против» было политическим самоубийством.

— «За», — процедил Голицын.

— «За», — глухо повторил мой отец.

— Единогласно, — констатировал ректор. — Решение принято. Заседание окончено.

Члены Совета начали расходиться. Никто не смотрел в нашу сторону. Они спешили обсудить этот немыслимый поворот.

Старый князь Шуйский подошёл ко мне.

— Княжич… — пролепетал он, его губы дрожали. — Я… я не знаю, как вас благодарить… Мой Род… вы… вы спасли нас.

Он хотел поклониться, но я остановил его.

— Не нужно, — сказал я. — Просто… наведите порядок в своём доме. И в своей семье.

Он всё понял и, низко склонив голову, ушёл.

В зале остались только мы — я, Анастасия, и наши отцы, которые стояли, как две грозовые тучи.

— Вы, — прошипел князь Голицын, глядя на свою дочь. — Вы пошли против Рода. Вы опозорили меня.

— Нет, отец, — ответила Анастасия спокойно. — Я спасла вашу честь.

А мой отец подошёл ко мне. Он не кричал. Он не угрожал. Он просто посмотрел мне в глаза.

— Умный ход, Алексей, — сказал он тихо. — Очень умный. Ты выиграл эту партию. Но не думай, что ты выиграл войну.

Он развернулся и ушёл.

Мы с Анастасией остались одни посреди огромного зала.

Я посмотрел на опустевший зал, а затем на Настю. Я подошёл к ней.

— Ну что, — сказал я с кривой усмешкой, — кажется, я был в шаге от того, чтобы сделать очередную глупость. А может быть, я просто струсил.

Она посмотрела на меня, и в её серых глазах уже не было ни льда, ни смятения. Только спокойная, ясная оценка.

— Ты не струсил, Воронцов, — ответила она. — Ты выбрал не самый простой, но самый эффективный путь. Ты мог обвинить своего отца, и это привело бы к гражданской войне между Родами. Вместо этого ты ударил по их чести. И победил. Это был не страх. Это была… стратегия.

Она сделала паузу.

— Ты снова меня удивил.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Куда ты? — спросил я.

— К себе. В Родовое крыло Голицыных, — ответила она. — Мне предстоит очень неприятный разговор с отцом и братом. И… мне нужно подумать. Обо всём.

Она остановилась у выхода.

— Но наш союз… он в силе. Когда ты решишь действовать против «Химер»… дай мне знать. Я буду готова.

Она ушла, оставив меня одного с моей победой и её последствиями.

Я смотрел ей вслед. Она ушла. И ощущение победы сменилось… пустотой.

Ощущение было скверное. Я снова играл в их игры. В игру этой Снежной Королевы, которая держит меня на ледяной дистанции. Я не продвинулся к «Химерам». Я не сделал ничего настоящего. Я просто стоял там и произносил красивые речи.

Хватит.

Я не стал возвращаться в Башню. Я не стал ни с кем советоваться.

Я закрыл глаза. Увидел Сеть. Нашёл знакомый след ректора.

Одно движение. Один шаг сквозь пространство.

Хлоп.

Я оказался в пустом коридоре, прямо перед массивной дверью его кабинета.

Я постучал. Резко, настойчиво.

— Войдите, — донёсся изнутри его спокойный голос.

Я вошёл.

Ректор Разумовский сидел за своим столом. Он уже снял парадную мантию. Перед ним стояла чашка с дымящимся чаем. Он посмотрел на меня без удивления, словно ждал.

— Я так и думал, что вы придёте, Алексей.

Он указал на кресло.

— Присаживайтесь. Полагаю, эйфория от победы уже прошла, и у вас появились вопросы.

Он был прав. Как всегда.

Я сел в кресло. Вся моя бравада исчезла.

— Ректор, — спросил я, глядя на него. — Скажите… каковы будут последствия этой выходки? Как вам кажется?

Ректор сделал глоток чая.

— Последствия? — он поставил чашку. — Они будут масштабными. И непредсказуемыми.

Он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом.

— В краткосрочной перспективе… ты унизил своего отца и князя Голицына. Они тебя ненавидят. Они будут искать любой повод, чтобы уничтожить тебя, но теперь им придётся делать это тайно, не теряя лица. Ты нажил себе двух самых могущественных врагов в Империи.

Он сделал паузу.

— С другой стороны, ты завоевал уважение и поддержку Рода Шуйских. И, что важнее, — он усмехнулся, — ты заставил всех остальных в Совете — Полонских, Оболенских, Одоевских — смотреть на тебя не как на мальчика, а как на новую, непредсказуемую силу. Они будут тебя опасаться. И, возможно, кто-то из них захочет заключить с тобой союз.

Он откинулся в кресле.

— Но это всё — политика. Мелкая возня. Главное последствие — другое. Ты публично объявил войну «Химерам». Ты показал Магистру, что знаешь о нём. И что ты — его враг. Теперь он не будет просто «наблюдать» за тобой. Он начнёт действовать. Жёстко. И не только против тебя. Против всех, кто тебе дорог.

Он посмотрел мне в глаза.

— Ты превратил тихую охоту в открытую войну. И теперь отступать уже поздно.

— Ясно… — пробормотал я. — Ясно, что ничего не ясно.

Я проигнорировал его выводы о войне и политике. У меня были более насущные вопросы.

— У меня есть ещё несколько. Скажите, Игнат… он жил в моей комнате в Башне Магистров?

Ректор на мгновение задумался, копаясь в своей памяти.

— Игнат Воронцов… — он кивнул. — Да. Это были его апартаменты. После его… трагической гибели они пустовали. До твоего перевода.

Так и есть. Тайный ход — это наследие моего «старшего брата».

— И ещё один, — я посмотрел ему прямо в глаза. — Есть ли в Академии профессор — бывший, скорее всего — кто пострадал от какого-то заклинания или ритуала? Пострадала его кожа. Стала жёлтой, как пергамент, и потрескавшейся.

Ректор Разумовский замер. Его спокойствие исчезло. Он смотрел на меня с острым, напряжённым вниманием.

— Откуда… — начал он, но тут же осёкся. — Неважно.

Он встал и подошёл к одному из книжных шкафов. Порылся в нём и достал тонкую, пыльную папку с личным делом. Он открыл её.

— Да, — сказал он тихо, не глядя на меня. — Был такой.

Он вернулся за стол.

— Магистр Аверьян Корф. Глава кафедры Алхимии. Гений. Один из самых блестящих умов своего поколения. Десять лет назад он проводил несанкционированный эксперимент. Пытался создать… эликсир бессмертия.

Он сделал паузу.

— Произошёл взрыв. Его лабораторию разнесло. Его самого нашли под завалами. Едва живого. Его тело было изуродовано. А кожа… — он посмотрел на меня, — … стала именно такой, как ты описал. Последствия алхимического некроза.

— Что с ним стало? — спросил я.

— Совет Родов лишил его титула и всех регалий. Его с позором изгнали из Академии. Официально — он умер через год в ссылке. Неофициально… его след просто потерялся. Никто не знает, что с ним стало на самом деле.

Он закрыл папку.

— А теперь скажи мне, Алексей. Зачем тебе это?

Он дал мне имя. Имя моего главного врага. Магистр Аверьян Корф. Тот самый Корф, о котором говорил Пётр Шуйский.

— Аверьян Корф… — повторил я, и все кусочки пазла в моей голове сложились в единую, уродливую картину. — Да… да…

Я поднял на него глаза.

— Я могу сказать, зачем мне это. Я думаю, что это и есть наш Магистр «Химер».

Ректор Разумовский застыл. Он смотрел на меня, и на его лице отразилось медленное, страшное осознание.

— Корф… — прошептал он. — Конечно. Это всё объясняет. Его гений в алхимии и некромантии. Его ненависть к Академии и к Родам, которые его изгнали. Его одержимость «совершенствованием» тел… он ведь пытался «починить» своё собственное…

Он резко поднялся.

— Десять лет… Десять лет он был у нас под носом! И никто… никто не мог сложить два и два!

Он прошёлся по кабинету, его спокойствие испарилось. Он был похож на хищника в клетке.

— Он использовал Академию как свой личный склад «запчастей»! А этот проклятый культ — его руки и глаза!

Он остановился и посмотрел на меня. В его глазах горел огонь. Не гнев. А ярость охотника.

— Ты… Алексей… ты только что дал нам то, чего мы не могли найти десять лет. Ты дал нам его имя.

Он снова сел за стол, но теперь это был не мудрый наставник. Это был главнокомандующий, который готовится к войне.

— Теперь мы знаем, кто наш враг. Но это делает его ещё опаснее. Корф — гений. И он безумен. Он не остановится ни перед чем.

Он посмотрел на меня.

— Твоя жизнь теперь в ещё большей опасности. Он знает, что ты знаешь. Он будет пытаться убрать тебя.

Я слушал его, и страх, который должен был меня охватить, сменился холодной, кристальной ясностью. Я знал, что делать.

— Ректор, — сказал я, и мой голос был спокоен и твёрд. — Могу я попросить об одолжении? Это чрезвычайно важно.

Он вопросительно поднял бровь.

— Я намерен закрыться в своей комнате. До самой свадьбы. Всё это время я буду там. И… я буду изучать. Изучать всё, что только можно.

Я подался вперёд.

— Окажите мне содействие, ректор. Велите доставить в мою комнату книги. Библиотека — это крайне неудобно и небезопасно. Мне нужны книги — чем больше, тем лучше. Стихии, искажение пространства, защита, атака, иллюзии, вся Высшая магия… и… некромантия. Мне нужна некромантия. Мне нужно всё. А также вся история, география, социология, управление, дипломатия. Книг должно быть много. Очень много. Это возможно?

Ректор Разумовский смотрел на меня, и его лицо выражало… изумление. Он думал, я буду просить гвардию, защиту, артефакты. А я просил книги.

— Ты… — он на мгновение запнулся. — Ты хочешь запереться и… учиться? Перед лицом такой угрозы?

— Лучшая защита — это знание, ректор, — ответил я. — А лучшее нападение — это знание слабостей врага.

Он долго молчал, глядя на меня. А затем на его губах появилась тень улыбки. Уважительной.

— Да, Алексей, — сказал он. — Это возможно.

Он подошёл к своему столу и написал короткую записку на пергаменте, скрепив её своей печатью.

— Отдашь это главному библиотекарю. Она предоставит тебе всё, что ты просишь. Даже книги из моей личной коллекции. И из Запретной секции тоже. Под мою ответственность.

Он протянул мне записку.

— Используй это время с умом. И… — он посмотрел на меня, — … постарайся не сойти с ума от тех знаний, что ты найдёшь.

Он давал мне карт-бланш. Он давал мне доступ к арсеналу, который был у немногих в этой Империи.

Я взял записку, кивнул ректору и, не теряя ни минуты, покинул его кабинет.

Я шёл в библиотеку, и во мне горел огонь. Не гнев. Не страх. А жажда. Жажда знаний.

Я вошёл в главный зал и без предисловий подошёл к стойке. Молча протянул библиотекарше записку с печатью ректора.

Она взяла её, пробежалась глазами, и её брови поползли на лоб так высоко, что, казалось, скроются под причёской. Она посмотрела на меня с благоговейным ужасом, как на живое божество, которое спустилось с небес и потребовало себе дань.

— К-конечно, княжич, — пролепетала она, вскакивая. — Всё… всё, что угодно. Все секции… для вас открыты.

Я не стал ждать её помощи. Я сам пошёл по рядам.

«Высшая Магия Пространства». Я взял всё, что там было. «Теория Мультивселенных», «Создание стабильных суб-пространств», «Боевые разломы».

«Магия Стихий. Уровень Магистра». «Управление чистой плазмой», «Криомантия абсолютного нуля», «Создание элементалей».

«Некромантия». От этой секции веяло холодом. «Анатомия эфирного тела», «Ритуалы привязки душ», «Контроль над не-жизнью». Я брал самые фундаментальные труды.

И так далее. История. Дипломатия. Стратегия.

Я не таскал книги. Я просто клал на них руку, концентрировался и использовал «Сдвиг». Я не видел, куда они попадают. Я просто отправлял их «домой», в свои апартаменты. Раз, два, три… Книги исчезали с полок одна за другой.

Я насобирал больше ста книг. Целую библиотеку.

Когда я закончил, я, не прощаясь, вышел из зала, оставив ошарашенную библиотекаршу стоять посреди своего опустевшего отдела.

Я вернулся в Башню Магистров.

Я вошёл в общую гостиную.

Лина и Дамиан сидели за столиком. Но они не изучали гримуар. Они играли. В какую-то настольную игру, похожую на шахматы, но с очень сложными, многоуровневыми фигурами.

Увидев меня, они подняли головы.

— Ну что, бунтарь, — усмехнулась Лина. — Добился своего? Тебя не высекли?

— Что сказал ректор? — спросил Дамиан, его взгляд был более серьёзным.

— Ректор сказал, что я нажил себе врагов, — ответил я, подходя к ним. — Что ж… я это и так понимал.

Я улыбнулся, давая понять, что меня это не слишком беспокоит.

— А вы что делаете? Кто выигрывает?

Я подошёл к их столику поближе, с интересом разглядывая сложную доску.

— Выигрываю, естественно, я, — лениво протянул Дамиан, передвигая свою фигуру, похожего на дракона, сделанную из чёрного обсидиана. — У Полонской слишком агрессивный стиль, она забывает про защиту.

— Это мы ещё посмотрим! — фыркнула Лина, двигая в ответ свою фигуру — сложного механического голема. — Мои конструкты сейчас окружат твоего дракончика, и всё!

Она посмотрела на меня.

— Это «Игра Родов». Стратегическая игра. Каждая фигура представляет один из Великих Родов со своими уникальными способностями. Очень популярна среди аристократии.

— И очень полезна для понимания того, как мыслят твои враги, — добавил Дамиан, не отрывая взгляда от доски.

Лина снова посмотрела на меня.

— А ты что? Рассказывай. Что ты решил делать? Какой у тебя план?

Они ждали. Несмотря на игру, их главный интерес был сосредоточен на мне.

— В кои-то веки решил поучиться, — я хихикнул. — Хотите посмотреть?

Я указал на дверь в свои апартаменты.

— Сам ещё не видел, что там получилось, но внутри должно быть очень любопытно.

Я улыбнулся, предвкушая их реакцию.

Лина и Дамиан переглянулись. Мой загадочный тон их заинтриговал.

— Ну, показывай, «студент», — сказала Лина, поднимаясь из-за стола.

Дамиан тоже нехотя встал.

Я открыл дверь в свою гостиную. И они замерли на пороге.

Комната изменилась. Вдоль всех стен, от пола до самого потолка, выросли горы книг. Они лежали стопками на полу, на диване, на каминной полке. Они заполнили собой всё свободное пространство. Мои апартаменты превратились в филиал Запретной секции.

— Это… — прошептала Лина, её глаза были круглыми от восторга. — Это же… «Теория Мультивселенных»! И… «Некрономикон»! Я думала, это просто легенда!

Она, как заворожённая, шагнула внутрь и взяла в руки одну из книг.

Дамиан тоже вошёл. Он не проявлял такого бурного восторга, но я видел, как его глаза расширились, когда он прочитал названия на корешках.

— Он… он дал тебе доступ, — сказал он тихо, почти с благоговением. — Ко всему.

Они посмотрели на меня. Их взгляды были полны шока, уважения и… непонимания.

— Таков мой план, — сказал я просто, обводя рукой своё новое «богатство». — Я буду здесь. Учиться. Становиться сильнее. Пока не придёт время.