Железный Ворон 2

Глава 21

Я лежал в роскошной кровати с шёлковыми простынями в родовом дворце Воронцовых, но сон не шёл. Тишина давила, а мысли, как голодные волки, кружили во тьме моего сознания, не давая покоя. Дамиан. Игнат. Моё изгнание.

Он просит меня о помощи. Просит спасти своего друга, который, в свою очередь, хотел спасти своего брата, изгнав меня. Перспектива была пугающей. Я уже не хотел возвращаться назад, в тот серый, предсказуемый мир, где я был Петей Сальниковым. Та жизнь казалась теперь сном, воспоминанием о ком-то другом. Но и оставаться здесь, в этом теле, зная, что в любой момент настоящий наследник может вернуться и «попросить» меня на выход, было невыносимо. Куда я отправлюсь тогда? Просто исчезну? Растворюсь в Сети? Я не мог быть уверен, что выживу после такого ритуала.

С другой стороны, я не мог знать наверняка, смогут ли они вообще спасти Игната. И что он будет делать, если его всё-таки удастся вернуть? Мир изменился. Алексей изменился. Я изменился. Мысли метались, не находя ответа. В конце концов, навалившаяся за последние дни усталость взяла своё, и я провалился в тяжёлый, беспокойный сон.

Проснувшись на следующий день, я чувствовал себя разбитым. Но вместе с утренним светом пришла и холодная решимость. Сидеть и ждать, пока судьба решит за меня, я не собирался. Хватит рефлексии. Время действовать. Не на том фронте, которого от меня ждали. А на том, который выбрал я сам.

Я нашёл Дамиана в огромной, пустой библиотеке дворца. Он сидел в глубоком кресле, глядя в огонь.

— Мы должны узнать, что это за люди, которые снабжают «Химер» в Петербурге, — сказал я без предисловий. — Твои… таланты… могут нам пригодиться.

Дамиан медленно повернул голову. На его лице не было и тени удивления.

— Я уже, — ответил он просто.

Я замер.

— Что «уже»?

— Я уже навёл справки, — в его голосе не было эмоций. — Пока ты спал, я не сидел без дела.

Я ждал.

— Я был в трущобах нашёл человека, который дал мне след. — Дамиан сделал паузу, и его глаза потемнели. — Конечно не сразу. Он не хотел говорить. Пришлось применить некоторые… специфические методы убеждения из арсенала моего Рода.

Я похолодел. «Тёмная пытка». Я читал о ней. Она не оставляла физических следов, но ломала саму душу. Я с удивлением осознал, что Дамиан, ненавидящий тёмные искусства, без колебаний использовал их ради своей цели.

— Он раскололся, — продолжил Дамиан, словно не заметив моего шока. — И дал нам имя. И адрес. Некий Коровин. Живёт в доходном доме в Гнилом Переулке, в самом сердце трущоб. Он — связной. Через него «Химеры» получают информацию и передают заказы.

Он встал.

— Я пойду на всё, чтобы их уничтожить, Воронцов. На всё. Ты идёшь со мной?

Трущобы Петербурга были изнанкой его блестящего фасада. Мы оставили карету за несколько кварталов и пошли пешком. Роскошные, парящие над каналами дворцы сменились обветшалыми, покосившимися доходными домами, которые жались друг к другу, словно боялись упасть. Воздух здесь был другим. Вместо озона и дорогих духов он был пропитан запахом гнили, нечистот и бедности. Узкие, грязные переулки. Тёмные, сырые подворотни. Люди с серыми, усталыми лицами, которые провожали нас, одетых в качественную, хоть и простую одежду, полными ненависти и зависти взглядами.

Дамиан шёл уверенно, как у себя дома. Он знал этот мир. Я же чувствовал себя неуютно, но не из-за бедности. А из-за давящей, гнетущей атмосферы безнадёжности.

Гнилой Переулок оправдывал своё название. Мы нашли нужный дом — старое, почерневшее от сырости здание с выбитыми окнами. Поднялись по скрипучей, шаткой лестнице на третий этаж. Дверь в нужную квартиру была обита рваной кожей и выглядела так, будто её не открывали много лет.

— Здесь, — сказал Дамиан.

Я подошёл к двери и прислушался. Тишина. Но я чувствовал другое.

— Тут защита, — прошептал я. — Мощная.

Я «посмотрел» на эфирный фон. Всю квартиру окутывал плотный, вязкий купол магической энергии. Он не был агрессивным. Он был… глушащим. Он не давал магии ни войти, ни выйти.

— Он может блокировать наши способности, — сказал я Дамиану.

— Тёмная магия всегда найдёт лазейку, — ответил он.

Мы постучали. Ответа не было. Я попробовал «сдвинуть» замок. Ничего. Моя магия просто вязла в этом поле, как в киселе, не находя цели.

— Не работает, — констатировал я.

Дамиан кивнул.

— Подожди.

Он прислонился к стене рядом с дверью, и его тело начало таять, сливаясь с тенью в углу. На мгновение он исчез. А через десять секунд появился снова, вынырнув из той же тени. Его лицо было бледным.

— Там труп, — сказал он коротко. — Дверь заперта изнутри.

— Значит, выбиваем, — решил я.

Мы не стали церемониться. Один хороший удар плечом, и старая дверь с треском вылетела внутрь.

Квартира была маленькой, убогой комнатушкой с одним окном. В нос ударил сладковато-приторный запах тлена и алхимических реагентов. И посреди этого хаоса, на полу, лежал он.

Старый, иссохший человек в поношенной одежде. Его пергаментно-жёлтое лицо было спокойным, почти умиротворённым. Кожа была покрыта тёмными, чернильными прожилками. А глаза… они были абсолютно чёрными, без зрачков и радужки.

Повсюду были разбросаны бумаги. Сложные некромантские схемы, алхимические формулы, какие-то зашифрованные записи.

— Это не Коровин, — сказал Дамиан, осматривая тело. — Это кто-то другой.

Меня всё это начало отчаянно раздражать. Снова загадка. Снова тупик. Какая-то бесконечная, жестокая игра, в которую нас втянули.

— Зачем мы здесь? С этим трупом⁈ Здесь ничего нет! — в сердцах сказал я.

— Ошибаешься, — ответил Дамиан, его взгляд был прикован не к телу, а к самой комнате. — Если здесь есть такое мощное защитное поле, значит, есть и тот, кто его держит. Или то, что его питает. Артефакт.

Мы начали обыск. Среди бумаг, хлама и склянок мы искали источник магии. И Дамиан его нашёл.

На запылённой полке, среди старых книг, стояла она. Неказистая статуэтка из чёрного камня, изображающая какую-то крылатую змею. Она не светилась, не излучала энергии. Но если присмотреться, можно было увидеть, как по её поверхности пробегают лёгкие, едва заметные разряды.

Я протянул руку и взял её. И почувствовал.

Под моими пальцами гудела сжатая до предела мощь. Это был невероятно сильный артефакт. Он и питал всё это поле.

— Забираем бумаги и её, — сказал я. — И уходим.

Мы собрали все схемы и записи, я сунул статуэтку в карман, и мы вышли из квартиры, оставив за собой запертую изнутри комнату с мертвецом.

Уже на улице, отойдя на пару кварталов, я остановился.

— Дай-ка я посмотрю…

Я достал статуэтку. Теперь, когда мы были за пределами её глушащего поля, я мог «увидеть» её по-настоящему.

Я закрыл глаза. Увидел Сеть. Увидел мощный, тёмный поток энергии, который питал этот артефакт. И увидел нить. Тонкую, управляющую нить, которая тянулась от статуэтки к её хозяину.

Я мысленно пошёл по этой нити. Через весь город. Через поля. Прямо к стенам Академии. Вверх, в самую высокую башню. В кабинет, где в камине горел зелёный огонь, а на стене висела карта Империи.

Нить вела к человеку, который сидел за столом.

Я открыл глаза. Моё лицо, должно быть, было белым, как полотно.

— Дамиан, — сказал я, и мой голос был едва слышен. — Эта нить… она ведёт к ректору. К Разумовскому.

— Что? — Дамиан вырвал меня из транса. — Не может быть. Ты уверен?

— Абсолютно, — ответил я, глядя на него пустыми глазами.

— Нет… — он замотал головой. — Нет, это какая-то ошибка. Ловушка. Он не может быть Магистром. Это бессмысленно. Он же сам ведёт войну с «Химерами»! Может, он нашёл этот артефакт и изучал его? Или кто-то использует его кабинет, чтобы пустить нас по ложному следу?

Он не мог поверить. Он начал искать оправдания, строить теории. А во мне поднималась волна чистой, незамутнённой ярости. Я с самого начала ему не доверял! Этот хитрый лис, этот политик, он всегда играл в двойную игру, всегда недоговаривал, а потом… потом он усыпил мою бдительность. Заставил поверить ему!

— Чёрт! Сука! Тварь! — я заорал прямо посреди улицы, матерясь так, как не матерился со времён службы в армии. Люди вокруг шарахались от меня.

Дамиан схватил меня за плечи.

— Воронцов, успокойся! Возьми себя в руки! — его голос был как сталь.

— Я не могу! — выкрикнул я, пытаясь вырваться. — Я хочу прямо сейчас телепортироваться к нему в кабинет и стереть его с лица земли!

— И что дальше⁈ — не отпускал он меня. — Ты убьёшь его, и мы никогда не узнаем всей правды! Кто он? Зачем он это делает? Это наш козырь, Воронцов! Наш единственный настоящий козырь! Мы можем ему это предъявить, но не сейчас! Не так! Сначала нужно всё обдумать.

Его слова, холодные и логичные, начали пробиваться сквозь мою ярость. Он был прав.

— Хорошо, — выдохнул я, немного успокаиваясь. — Хорошо. Ты прав.

Мы вернулись во дворец. Молча. Я был опустошён.

Этот день мы провели более спокойно. За обедом мы в общих чертах рассказали Лине о нашей находке — о мёртвом некроманте и артефакте. Мы не упоминали имя ректора. Но она видела, что я сам не свой. Злой, замкнутый, погружённый в свои мысли.

Вечером, когда я собирался уйти к себе, она остановила меня.

— Алексей, постой.

Она пошла со мной в мои апартаменты. Когда дверь за нами закрылась, она встала передо мной, скрестив руки на груди.

— Я не уйду, пока ты мне не расскажешь, что с тобой происходит. Я вижу, что тебя что-то гложет. Что-то, что хуже любых «Химер». Говори.

Она смотрела на меня, и в её глазах было не просто любопытство, а настоящая тревога. И я сломался. Я больше не мог носить в себе эту ложь. Не перед ней. Она заслуживала правды. Какой бы страшной она ни была.

Я взял её за руку и усадил на диван. Я сел напротив.

— Хорошо, — сказал я, и мой голос дрогнул. — Я расскажу.

Я постарался быть предельно искренним. Я понимал, что впервые признаюсь в своей тайне другому человеку, и я не знал, какими могут быть последствия.

— То, что я тебе скажу… это правда. И я прошу тебя просто выслушать до конца. Меня… меня на самом деле зовут не Алексей.

Её глаза расширились.

— Меня зовут Пётр. Я… из другого мира.

И я начал рассказывать. Я рассказал ей всё. О своём мире — мире без магии. Мире заводов, гудящих станков, многоэтажек из серого бетона. О мире, где небо было серым от смога, а не от двух лун. Где люди ездили на работу в гремящих автобусах, а не на призрачных лошадях. Я рассказал о своей простой, немного скучной жизни. О работе, где я чувствовал станки, как продолжение своих рук. О друзьях-работягах. О дешёвом пиве по вечерам на маленькой кухне. О том, что у меня не было ни титулов, ни врагов.

Я рассказал ей, как, по моим догадкам, я умер. Просто и буднично. И как моя душа, моё сознание, была затянута сюда, в тело Алексея Воронцова, в момент его отчаянного, неудачного ритуала.

— Так что этот дар… я даже не знаю, чей он. Мой? Алексея? Или что-то, что родилось из нашего слияния? Я не знаю. Я ничего не знаю.

Я закончил и замолчал. Я выложил перед ней всю свою жизнь. Всю свою правду.

Лина слушала меня, не перебивая. На ней не было лица. Она сидела, глядя в одну точку, и я видел, как она пытается осознать то, что я ей рассказал. Шок. Недоверие. Это было написано на её лице.

А затем она медленно поднялась. Отстранилась от меня. Подошла к окну, за которым сиял иллюзорный сад.

И я понял. Это всё. Все мои мечты, вся наша зарождающаяся любовь… на этом закончена. Как она может любить… это? Ошибку. Пришельца. Самозванца.

— Я пойму любую твою реакцию, — сказал я тихо, глядя ей в спину.

Она долго молчала, глядя в окно. А затем медленно обернулась. На её лице не было ни отвращения, ни страха. Только глубокая задумчивость.

— Я… — она сделала паузу, — … я полюбила не имя «Алексей Воронцов».

Она посмотрела мне прямо в глаза, и в её зелёных глазах стояли слёзы.

— Я полюбила того, кто ворвался в мою жизнь. Того, кто был добрым и смешным. Кто защищал меня, не требуя ничего взамен. Кто говорил со мной не как с княжной, а как с человеком. Кто заставил меня смеяться по-настояшему, впервые за много лет.

Она подошла ко мне.

— Я не знала того, другого Воронцова. Я знаю только тебя. И я полюбила именно тебя. Петра. Или Алексея. Или кого-то, кто вы оба. Мне всё равно.

Она взяла моё лицо в свои ладони.

— Ты самый благородный, самый добрый и самый искренний человек из всех, кого я встречала. И я буду с тобой. Что бы ни случилось.

Я поделился с ней и своей главной тревогой. О том, что Дамиан хочет вернуть Игната, а тот, в свою очередь, может меня изгнать.

— Нет! — тут же выпалила она, и в её глазах сверкнула ярость. — Он не посмеет! Это будет нечестно! Нечестно! Ты заслужил эту жизнь! Ты заслужил право быть здесь! Я не позволю ему это сделать!

Слёзы хлынули из её глаз. Я притянул её к себе, успокаивая.

А потом, в тишине этой комнаты, среди сотен магических книг, мы просто поцеловались. И этот поцелуй был настоящим. Полным слёз, облегчения, страха и безграничной нежности.

Этой ночью, несмотря на все запреты, на все правила этого мира о том, что «до брака ни-ни», мы были вместе. Мы спали в одной постели, в моих огромных, пустых покоях. Я не пытался сделать ничего большего. Мне было достаточно просто чувствовать тепло её кожи рядом, вдыхать медовый запах её волос, ощущать её спокойное дыхание. Впервые за всё это время я не был один. И эта простая, физическая близость заземляла меня лучше любой медитации. Я лежал, глядя в темноту, и думал о своём будущем. О том, что меня ждёт. И впервые оно не казалось таким уж страшным.

Утром мы проснулись вместе. Неловкость и смущение смешивались с новой, тёплой нежностью. Мы позавтракали прямо в моей комнате, смеясь и болтая о пустяках, как обычные люди. Как Петя и Лина. А потом пришло время собираться. Настоящая война никуда не делась.

Подготовка была быстрой и деловой. Лина сбегала к себе и вернулась с небольшим кожаным саквояжем.

— Я собрала нам «набор первой помощи», — пояснила она, открывая его. Внутри лежали не бинты, а артефакты: несколько дымовых шашек, пара «глушилок», скрывающих эфирный след, и несколько маленьких амулетов-щитов, похожих на её скарабея. — На всякий случай.

Перед самым отъездом я попросил слуг привести Мишку. Мальчик вошёл в гостиную, и я его едва узнал. Вымытый, одетый в простую, но чистую и добротную одежду, он уже не был похож на запуганного зверька. Но в его глазах всё ещё был страх и недоверие к этому роскошному миру.

— Лина, Дамиан, — сказал я. — Знакомьтесь. Это Мишка. Мой… протеже. Он поедет с нами в Академию.

Лина тут же подошла к нему и улыбнулась своей самой тёплой улыбкой.

— Привет, Мишка! Я Лина. Не бойся, мы не кусаемся. Почти.

Мальчик немного расслабился.

Дамиан же просто смерил его своим обычным холодным взглядом.

— Ещё один, — пробормотал он, но в его голосе не было злости. — Воронцов, ты скоро откроешь свой собственный приют для заблудших душ.

Когда карета подъехала к стенам Академии, я чувствовал себя другим человеком. Спокойным. Уверенным. Готовым.

Первым делом я отвёл Мишку в административный корпус. Там меня встретила уже знакомая библиотекарша, которая теперь смотрела на меня с благоговейным ужасом. Я попросил её устроить мальчика, найти ему временную комнату и позаботиться о нём, сославшись на прямое разрешение ректора. Она не посмела возразить.

А затем я пошёл к нему.

Я вошёл в кабинет ректора без стука. Я не хотел давать ему времени на подготовку.

Он сидел за столом и что-то читал. Подняв на меня глаза, он улыбнулся.

— А, Алексей! Вернулись. Я вижу, отдых пошёл вам на пользу. Я был уверен, что вы вернётесь отдохнувшим и… довольным жизнью. Ведь теперь ваш отец вас больше не потревожит.

В его голосе сквозило такое снисходительное пренебрежение, будто я был ребёнком, который получил свою конфету и должен быть счастлив. И моя ярость, которую я так долго сдерживал, начала закипать.

— Ректор, — сказал я, и мой голос был ледяным. — Я вам никогда не нравился, ведь так?

Он удивлённо поднял бровь.

— Что вы такое говорите, Алексей? Наоборот.

— Не «наоборот», — прервал я его. — Вы меня боялись. И, возможно, даже восхищались.

— Восхищался вашим даром, — уточнил он, начиная понимать, к чему я клоню.

— Нет, — я сделал шаг к его столу. — Вы восхищались не даром. Вы восхищались мной. Как идеальным инструментом. Как оружием.

Он нахмурился.

— Алексей, что всё это значит?

Я разрывался от желания выложить ему на стол статуэтку и гримуар. Бросить ему в лицо обвинение. Но Дамиан был прав. Не сейчас. Не так.

— Это значит… — я запнулся, изображая смятение. — Это значит, что я просто… никак не могу прийти в себя от всех этих потрясений.

Я сменил тему.

— Я тут… нашёл одного мальчика. В городе. У него есть дар. Я хотел бы попросить вас взять его на обучение.

Ректор Разумовский смотрел на меня, и в его глазах была смесь недоверия и любопытства.

— Мальчика? С даром? Приведите его ко мне. Я посмотрю.

Я вышел и через несколько минут вернулся, ведя за руку перепуганного Мишку.

Ректор встал и подошёл к нам. Он положил руку на голову мальчика. Закрыл глаза.

— Интересно… — пробормотал он. — Очень интересно. Редкая способность. Идеальная синергия. Он может интегрировать в себя и светлую, и тёмную магию без вреда для себя.

Он убрал руку и посмотрел на меня.

— Да. Мы его берём. Он будет ценным… активом.

И в этот момент я всё понял. Я увидел в его глазах то, чего не видел раньше. Он смотрел на этого маленького, испуганного мальчика не как на ребёнка. А как на ресурс. Как на расходный материал. Точно так же, как он с самого начала смотрел и на меня.

Я был для него не учеником. Не феноменом. Я был лишь самым ценным экспонатом в его коллекции.