Геном хищника. Книга третья

Глава 5

— А огнемёт? А то знаешь, как говорят? Лучше огнемёт в руках, чем геном где-то там в небе, — я посмотрел на потолок, через который до неба было, как раком до Китая. Интересно, конечно, что во мне разглядел альбинос, и что считает полезным, но вдруг он ошибается.

— Идите, — кивнул Гофер, — не стоит рассчитывать, что пожиратели избавят вас от поединка.

— Какие-то правила ещё есть? — спросил я и подошёл к баррикадам, в ожидании, когда Крысоловы освободят проход, раздвинув тележки.

— Правило только одно: тот, кто вернется, станет другом Крысоловов, — ответил альбинос. — И в дальнейшем сможет рассчитывать на защиту по всей Аркадии.

При этих словах он повертел в руках небольшой амулет, висевшей у него на шее. Похоже было на крысиную лапку. На моей памяти удачу обещала лапка кроличья, но, видать, у каждого генома свои заморочки. Датч, по крайней мере, прямо впился в него взглядом.

— Это пропуск почти во все крупные города. Без пошлин и проблем с таможней, — с придыханием сказал Датч. — Я за ним уже лет десять охочусь. Нам такое надо, и тебе, и мне. Так что пойдём скорее, пока Хмурый нас не опередил.

Я с удивлением посмотрел на проснувшуюся боевую капибару. Вот что значит мотивация, даже румянец на щёки вернулся.

Мы миновали баррикады и продолжили движение по тоннелю. Датча даже придержать пришлось, чтобы сильно не вырывался вперёд. Я посмотрел на биомонитор, драка в тумане сдвинула кризис на двое суток, но проценты контроля почти вернулись к базовым значениям. Никаких дополнительных эффектов уже не было, только чуйка ещё работала. Наверное, работала — потому что на «радарах» было чисто. Хмурый со своей бандой ушёл далеко вперёд, но рассчитывать, что они не устроят засаду, не следовало.

Тоннель расширялся. Мы шли под уклон, а потолок, наоборот, становился всё выше и выше. К моменту, когда мы подошли к огромной, старой арке с воротами, до верха было уже метров десять.

— Впечатляет, — я кивнул на трёхметровые створки.

Двери уже не работали. Как застыли фиг знает сколько куч лет назад, так уже и покрылись присохшей пылью, мхом, а потом снова пылью. Получился практически цементный раствор, залитый в щели, в массивные петли и между створок. Пройти было можно через выломанный (явно уже Крысоловами) прямоугольник, заменяющий открытую сейчас дверь.

— Как думаешь, такие масштабы для красоты и попытки расширить подземное пространство или древние были гигантами?

— Гигантами точно не были, — ответил Датч. — По крайней мере, я не слышал, чтобы подобные останки находили. Может, они просто летать умели?

— А что? Есть геномы, которые позволяют летать? — я поймал взглядом Бродяжку, которая упорно следовала за мной, держась под потолком. Пару раз только на рюкзак присела, и то, только в те моменты, когда я сам останавливался передохнуть или осмотреться.

— Тоже не встречал, — хмыкнул Датч. — Но механические-то пропеллеры они могли делать. Такое находят иногда, только никто не понимает, как пользоваться.

— Ладно, — сказал я, останавливая голландца перед входом. — Держи дистанцию и не стой со мной на одной линии, особенно если дальше снова тоннели пойдут.

— Может, на живца половим? Наоборот, я вперёд пойду?

— Пока я, а дальше по обстоятельствам.

Похвальное рвение Датча и, может, даже полезное против пожирателей, но пока поединок не закончил, он мне только чуйку будет сбивать. Я подошёл к проёму и пока аккуратно заглянул внутрь. Большой зал, дальний край которого терялся в темноте. С боковушками было не очень понятно, по обе стороны тянулись ящики, бочки, а где-то и просто мешки. Похоже, Крысоловы использовали южные залы в роли склада. На полу прослеживались следы тележек, накатанные не за один год.

Я проследил взглядом путь, и метров через двадцать упёрся в человеческое тело, лежащее на полу. Признал в нём своего каратиста, того самого, который сломал ногу об мою голову. На самом деле о край колонны, но вдруг он этого не понял. Так, глядишь, новая легенда про меня появится.

— Свои же добили, — гневно фыркнул голландец, когда догнал меня. — Чтобы обузой не был. Нет, я, конечно, с Хмурым толком дела не вёл раньше. Мы даже конкурентами не были, слишком разный товар в город поставляли. Но пересекались пару раз. Вот и кто бы мог подумать, что он такой мразью окажется?

— Я вот другого не пойму, — спросил я, проигнорировав практически риторический вопрос. — Почему у тебя таких связей с Крысоловами нет?

— Так, у меня честный бизнес всегда был. Ну, почти, — замялся Датч. — Так, по мелочи. Ну, в смысле размера. Чтобы в собственных тайниках провозить и страже платить немного, чтобы просто не усердствовали. А через подземки Крысоловов контейнерами провозить можно.

— Гниль? Контейнерами? — удивился я, плохо представляя, что на Аркадии ещё считается противозаконным.

— Гниль, конечно, нет. Но из неё и варят всякое, причём бочками. Плюс, людей часто возят. Как беглых преступников, так и рабов. Особенно женщин для борделей.

— Чем больше ты рассказываешь, тем меньше мне нравятся Крысоловы, чтобы с ними дружить потом.

— Ну, тут сложно всё, конечно. Они сами-то ничего такого не делают. Их только подземка интересует. Кто, откуда, с какой целью через неё проходит — всё равно, главное, чтобы правила подземки соблюдал. На самом деле у них целая философия.

— Типа у Крысолова нет цели, есть только путь? — усмехнулся я.

— Есть цель, как раз этот путь и охранять, — совершенно серьёзно произнёс Датч. — Про них даже в трактате Детей Леса есть упоминания, как альтернативного пути развития генома. Только Дети леса открыты и ищут комбинации, а Крысоловы замыкаются на чём-то одном и вкладывают все туда.

— Ага, говори, не останавливайся. Что-нибудь интересное продолжай говорить, — прошептал я, почувствовав, что парня добили не только чтобы обузой не был, но и для привлечения нашего внимания.

Чуйка подсказывала, что как минимум два виверровых притаились где-то в зале. Но были и другие сигналы, больше похожие на помехи. На много маленьких помех, заставляющих мою чуйку потрескивать как счётчик Гейгера.

— Так вот, я ей и говорю, — невозмутимо продолжил Датч, держа в одно руке пистолет, а в другой пузырёк с «Живинкой». — Доча, будешь везде крошки оставлять, так в доме крысы заведутся. И много, будут по всем щелям от тебя прятаться.

Я махнул ему рукой, призывая разорвать дистанцию. А сам подошёл к трупу, с пробитым затылком. Камой, видать, приласкали. Может, он даже не понял ничего. Я медленно наклонился поближе и в середине движения рванул вперёд. Кувыркнулся через покойника и тут сразу же выстрелил на развороте.

В теле бедолаги торчало сразу два метательных ножа, прилетевших с потолка. А рядом стоял скрюченный виверровый, не успевший подскочить ко мне из-за ящика. Он выронил серп из раненой руки и, похоже, не мог решить: бросаться на меня или наутёк. Датч выстрелил, но как-то слишком косо. Пуля просвистела мимо подранка и с треском пробила несколько ящиков, выпустив из дырок ручейки чего-то сыпучего. И спугнув виверрового — мужик подскочил, будто только проснулся и бросился к колонне. Запрыгнул на ящик, с него на второй, а потом на колонну и как мартышка, орудуя четырьмя конечностями, понёсся наверх.

Раненая рука только подвела, и он чуть не сорвался, каким-то макаром ухватившись ногами. Попытался скрыться за столбом, но тут его уже догнала дробь. Разлёт оказался большим, но хватило и колонне, и ноге, и спине. Причём явно повредило какие-то нервы — рухнул он плашмя. Будто его парализовало, и силы остались только, чтобы смотреть с ненавистью. И предвкушением, которое выдало направление удара его напарника. Я снова крутанулся, отскакивая к ящикам. Чуть не споткнулся о кучу песка, всё ещё сыпавшегося из ящика, и забрался на верхотуру сам.

Раздались выстрелы со стороны голландца, и под их шумок я на ходу перезарядился. Проскочил по ящикам, вертя чуйкой во все стороны. Подключил маскировку шакраса, полностью растворившись в темноте. Всё-таки хорошо, что ночные хищники так хорошо видят в темноте. Вот только виверровые тоже ночные, поэтому особо расслабляться не стал. Бесшумно, опять же спасибо ловкости шакраса, словно у меня мягкие подушечки на ботинках выросли, проскочил поближе к Датчу. Сам же предложил использовать его в роли наживки.

Вместе с голландцем заметил и противника. Виверровый очень сосредоточенно пытался обойти Датча, крался, цепляясь за выступы арки, будто у него геном человека-паука, а не мелкого полукошачьего зверька. Интересно, там как-то меняется строение пальцев, или они просто лёгкие, но сильные, как увлечённые турникмены?

Скорее второе, потому что кофеман застыл, удерживая себя только коленями, отцепился руками и достал метательный нож, слабо блеснувший в отсветах светлячков на потолке. Он вытянул, словно для баланса или в роли целеуказателя, левую руку вперёд, замахнувшись правой. И тут я рванул, в два прыжка взял разгон по ящикам и прыгнул вперёд и вверх, строя из себя баскетболиста, который сейчас мяч в корзину положит. Ну или схватить протянутую руку.

Схватил и дёрнул всем весом. Ещё и выгнулся так, чтобы вражеское тело грохнулось об пол прямо передо мной. И практически перед Датчем, который тут же сделал два выстрела. И замахнулся на меня, мягко спружинившего на пол. Узнал и, издав короткий нервный смешок, опустил оружие.

— Не пугай так больше, — выдохнул он.

— Я верил в твою реакцию, — кивнул я, подбирая метательный нож. Потом ещё два нашёл в полупустой кожаной перевязи на груди виверрового. Забрал перевязь и добил последние два места ножами из первого трупа.

— Ты чувствуешь? Они здесь, — голландец повёл головой в сторону, пытаясь заглянуть себе за спину.

— Пожиратели?

Я чувствовал, то потрескивание, что выдавала чуйка, никуда не исчезло. Наоборот, усилилось, заполнив почти всё пространство. Только со стороны выхода пока было тихо. Только вот его уже закрыли с той стороны, и мы с Датчем стояли как раз на пути пока невидимых монстров.

Сместившись к ящикам, прикрыл спину и, вскинув дробовик, пошёл вглубь зала. Датч не отставал, дыша мне практически в затылок. Поделили с ним сектора и чуть ускорились. Я услышал шорох на следующем ящике. Будто кто-то скребётся, пытаясь проковырять доски.

Тройной ряд высоких ящиков как раз заканчивался. И дальше они шли уже вразнобой: то два, то один, то вообще не одного, чтобы проход был между завалами. Я сделал ещё шаг, аккуратно выглядывая из-за угла ящика. И удивлённо уставился на маленького грызуна, увлечённо копавшего доску лапкой. Суетливо так, на уровне, как хомячки опилки в клетке копают. И продвинулся он уже неплохо, раскидав вокруг себя кусочки древесины.

Зверёныш почувствовал внимание и удивлённо поднял мордочку, дёрнув розовым носом. Жёлтые тонкие усы распушились во все стороны, а из-за скопления светлячков на стене за ним, лопоухие ушки казались полупрозрачными.

— Ой, какой милаха, — восторженно прошептал Датч, выглянув через моё плечо. — Не пугай его.

— Что-то этот хомячок не тянет на пожирателя? — спросил я, но голландец меня будто бы не слушал.

— Ути-пути, маленький, большой дядя хищник тебя напугал? Ну посмотри, какой он пушистый. Наверное, не все пожиратели мутировали, и обычные грызуны здесь тоже живут. И всё время боятся более агрессивных и крупных хищников.

С этими словами Датч как-то осуждающе покосился на меня. Видимо, это что-то личное. Кто знает, насколько легко подросткам-капибарам живётся на Аркадии. Голландец чуть-чуть подпихнул меня и протянул руку, то ли погладить грызуна, то ли подхватить. Хомяк заметил движение, покосился на руку, а потом перевёл свои маленькие, чёрные глазки-пуговки на меня.

И как-то очень не по-доброму посмотрел. Типа капец тебе, я таких суперхищников на завтрак ем! А потом мелкота раскрыла пасть и, зашипев, кинулась на руку Датча. Он ойкнул, но не от удивления, а от моего резкого толчка. Удивление было у меня! Я как-то всегда верил в дурацкую шутку, что смысл жизни хомячка — это показать ребёнку смерть. Сам через это в детстве прошёл. Помню, что чувствовал.

А вот таких зубов не помню. Вроде у хомяков и у мышей, обычных, не летучих всего-то парочка резцов сверху, и парочка снизу. А челюсть этого больше напоминала рассадник зубов пираньи. Кривые клыки разного размера, ещё и в раскоряку просто потому, что в такой маленькой челюсти им места не хватало, были и сверху, и снизу. Один даже прямо из десны торчал. Горло, конечно, таким набором инструментов не перегрызть, широты варежки не хватит, но вот вырвать кусок мяса или лишить голландца пальца — легко.

Что зверёныш и попытался сделать, явно не признавая авторитетов ни капибары, ни шакраса. За что и поплатился. Последний раз я такой резкий был, когда на меня на ферме Делахантов тоже саблезубый грызун кинулся. Как и тогда, рука сама выбросилась навстречу зубастику и поймала его, слегка придушив. Челюсти клацнули, и он почти полностью поместился у меня в кулаке. Только нос торчал, и глазки злобно сверкали.

— На, забирай свою милаху, — я протянул руку, ткнув зверёнышем в Датча.

— Внешность бывает обманчива, — скривился голландец, отступив на шаг. — Кто же знал, что это пожиратель? Значит, правдива первая версия, что это мышиная саранча. Ломай его, вдруг в нём сахарок есть.

Удивляюсь я этим травоядным. От любви до «ломай его» один шаг всего. А я вот понял, что ломать-то как раз настроения и нет. Не видя острых зубов, опять было сложно представить, что в руке у меня монстр. Тёплый, мягкий комочек. Весь дрожит, будто бы от страха.

Я прямо почувствовал его нетерпение оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте. Чересчур остро почувствовал. Настолько остро, что, похоже, это не его желание, а моё. Точнее, шакраса.

— Что-то приближается, — подтвердил мои мысли Датч.

Он отступил ещё, перейдя к ящикам на другой стороне зала. И в этот момент из дальнего конца зала к нам бросился один из виверровых. Ни на нас, а именно к нам! Бегом! И с такой скоростью пронёсся мимо, что даже мысли стрелять не возникло. Момент, и он уже долбился в закрытую дверь. А когда понял, что это бесполезно, просто сполз на землю и расхохотался. Повернул голову в нашу сторону, окинул нас мутным, совершенно безумным взглядом и продолжил смеяться. Закашлялся, смех затих и сменился на что-то типа подвывания.

Я пощекотал нос зверёныша, всё ещё зажатый у меня в кулаке.

— Сдаётся мне, что ты всё-таки не пожиратель. А максимум пожирёнок.

— Кажется, Хмурый нас опережает, — сказал Датч, проверяя, сколько у него патронов в магазине. — Идём?

Я кивнул, а потом снова почесал зверёныша по носу.

— Ну что? Покажешь, кто здесь у вас пожиратель?

Зверь пискнул, то ли соглашаясь, то ли приняв свою участь. Я увеличил дистанцию с Датчем и, сканируя пространство, направился в глубину зала. Шёл, лавируя между ящиками и постоянно меняя направление, чтобы не влететь в собратьев зверёныша. На радарах чуйки меньше их не стало, но сами они не нападали.

Чем глубже мы удалялись в южные залы, тем светлее становилось. Один склад сменился таким же складом, только барахла здесь было меньше. Стали попадаться строительные материалы: обожжённые гладкие кирпичи, стальные пластины, какие-то балки и мешки, напоминающее цемент. И как по мне, так его количества было достаточно, чтобы залить бетоном половину зала и забыть о всяких проснувшихся. Но, вероятно, у Крысоловов были какие-то причины этого не делать.

В конце второго зала прохода было уже два. Но понять, куда идти, было легко. Указатель в виде мёртвого виверрового лежал в левом проходе, всего в паре метрах от входа. Одежда на спине у него была разодрана. Сразу три полосы рваной куртки, пропитанной кровью рубашки и столько же глубоких порезов. Настолько глубоких, что торчали раздроблённые рёбра.

Мы переглянулись с Датчем, а зверёныш в моей руке снова пискнул. И кажется, вздохнул, пощекотав ладонь. Я переступил невидимую черту, подстраиваясь под новое освещение. Светился уже весь потолок, не только светлячки, но и та растительность, в которой они ползали. Тоже, скорее всего, разработки древних, чтобы и на электричестве сэкономить, и эффект солнечного света под землёй создать.

Зал, в котором мы оказались, был меньше предыдущего. Никакого оборудования здесь не складировали, похоже, он был проходным. Сразу несколько проёмов было на каждой стороне, причём некоторые были завалены камнями и залиты бетоном. То есть частично Крысоловы всё-таки мою идею поддержали.

Меня позвал Датч, указав рукой на присыпанный песком пол.

— Ещё одни, — кивнул голландец. — Но, может, и два.

Я посмотрел на красное пятно, про которое он говорил. Тела не было. Только впитавшаяся в песок кровь и следы возни сначала на одном месте, а потом протасканной «лыжнёй» уходившие в сторону одного из тёмных проёмов.

— Пожиратель там, — прошептал Датч.

— Не уверен, — ответил я, чувствуя сразу и чуйку шакраса, и стремление зверёныша, которые в унисон предлагали, наоборот, нестись в тот проём со всех ног. — Датч, замри.

— Он у нас за спиной? — вкрадчиво спросил голландец, боясь обернуться и проверить.

— Ага, на счёт три разбегаемся, — уже не шёпотом, а чуть ли не одними губами, обозначил я.

Без подсказок от генома всё уже чувствовалось. Бесшумная тварь, будто заполнила собой всё пространство за нашими спинами. Накатила волна тяжёлого и гнилостного запаха, щедро сдобренного свежей кровью. По спине пошли мурашки, словно нас сканируют, едва касаясь какими-то щупами. Одновременно раздалось два еле слышимых писка: биомонитор и зверёныш. Воздух колыхнулся, обозначая резкое движение за спиной и подталкивая. В этот момент я и скомандовал:

— Три!