Феодалка

Глава 7

Пока Марсель поднимался, я успела одеться.

– Что случилось, ваша милость?

– У барона жар. В погребе простыл, наверное. Или это из-за раны. Что у вас дают в таких случаях?

– Ой, не знаю! Я думал, вы врачевать умеете! Вон, как рану зашили. Ну, вроде холодную повязку на лоб с уксусом…

– Окей, я поищу уксус, а ты найди лесника. Вдруг он знает, кого позвать.

Лесника Марсель нашел не сразу, он был в деревне. Как только услышал про болезнь своего господина, побежал за лекарем и священником.

Весь остаток вечера я не отходила от больного. Жар быстро усилился, и бедняга впал в полубеспамятное состояние. Я нашла уксус, развела его с водой в тазике. Шелковую наволочку пустила на компрессы, которые смачивала и клала на ему лоб.

Пришел лекарь, толстенький добродушный человечек. Долго щупал пульс, расспрашивал о самочувствии больного и о последних событиях. Расспросы больше походили на беспокойство вассала о будущем баронства, чем на врачебный интерес. Дал какие-то травы заваривать и пить. Среди них я опознала только ромашку.

Ближе к ночи пришел священник, тоже давний друг семьи. Прибыл быстро, как только смог, говорил с больным, как с сыном, и не только по долгу службы. Видно было, что он и правда близкий человек.

Барон уже впал в забытье, и с трудом соображал, что происходит. Так что бредовых разговоров о браке не последовало. Священник провел какой-то обряд, отпущение грехов должно быть. Сказал, что большего сделать не может и остается молиться. И еще сказал, чтоб все шли спать и в полночь оставили барона одного.

Этого я допустить не могла. Я сменила Марселя у кровати больного и пробыла с ним до утра. Лесник тоже никуда не ушел. Точнее, выходил, но после полуночи вернулся и просидел со мной до утра.

– Это все от раны горячка, – говорил он. – Я много таких повидал, пока служил в войске старого барона-отца. От раны жар поднимается, а спадет или нет – тут уж как повезет. Кто крови потерял не много, тот выживал обычно! Если к утру не помер, то жить будет, миновало! Хорошо, что ваша милость его нашли. Это вы вовремя подоспели.

Старику я рассказала сокращенную версию нашего знакомства: будто мы нашли его в лесу после нападения разбойников и ранения.

– Ох, что делать, что делать! И наследников у господина Каидо нету, – продолжал сетовать лесничий. – Не станет его, кому баронство достанется? Разорят нас соседи.

– А где его семья? – спросила я.

– Так не женился он, не завел семью. Не к спеху, говорит, наследует-то все равно старший брат. Средний еще, в случае смерти старшего. А у нашего Каидо шансов на наследство, считай, не было. В рыцари готовился, к военной карьере в войске отца, потом братьев. Семья бы только мешала. Эх, как они, братья-то, один за другим…

Старик сокрушенно покачал головой.

Мы неспешно беседовали, меняя теплеющие компрессы на лбу Каидо. С каждым часом я чувствовала, что становлюсь частью, если не семьи, то ближнего круга этого семейства. Лесник рассказывал про его отца, братьев, старые битвы, отношения с соседями, мачтовый лес, стекольные мастерские…

– Это не те, что я видела в земляных погребах по пути к поселку? – спросила я.

– Они самые, лет пятнадцать стоят запущенные. А когда-то ведь Руан славился своим стеклом и зеркалами!

– Я заметила, очень изящные вещи делали.

– Каидо, мальчишкой, тоже любил выдувать разные фигурки, пока отец не запретил. Не к лицу, мол, сыну барона ремесленничеством баловаться!

Какой у нас мальчик творческий, оказывается! Ну и как на него сердиться? Теперь я тем более желала ему выжить и поправить свои дела. Пусть восстанавливает этот замечательный Руан, а я буду сюда летом ездить отдыхать. Или на Симона-купалу. Когда он там, скоро?

За разговором нас застал рассвет. Каидо спал, тяжело дыша, вроде все было стабильно.

Я позвала Марселя сменить меня у постели больного. Старик лесничий пошел домой. Я пообещала дать знать, если что-то изменится, и тоже легла спать.

Едва проснувшись, я сразу зашла в комнату Каидо. Марсель сидел на табуретке и спал, облокотившись на ночной столик с отварами и компрессами. Был уже полдень. Я его растолкала и отправила в кровать.

Потрогала лоб Каидо, оказался прохладный.

Барон открыл глаза.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, – проговорил он.

– Рано глаза открыл, я бы еще что-нибудь пощупала, – пошутила я.

– Две неудачи за одну ночь, – усмехнулся он. Видя мой недоуменный взгляд, пояснил. – У нас говорят, мужчина должен в своей жизни две вещи сделать достойно: жениться и умереть. Мне за эту ночь не удались сразу обе.

– Ах, да! Не удалось свалить в туман, и нагрузить меня своими проблемами! Придется тебе самому хозяйство восстанавливать!

– Придется! Представить страшно, что было бы с Руаном, если бы я умер, не женившись…

– Нет, Каидо, страшно, это когда ты женился второпях, а потом вдруг – не умер! Вот что б ты сейчас делал?

Он посмеялся, собрался с силами и приподнялся на постели. Я помогла подсунуть подушки ему под спину. Мы еще поговорили о разных пустяках: кто приходил, о чем говорили, какие травы советовал лекарь.

Я поняла, что сегодняшний отъезд в Саграду снова откладывался. Это стало ясно уже с вечера, когда лесник, лекарь и священник общались со мной так, словно молча признавали меня ответственной за здоровье барона.

Но теперь меня отсрочка не тяготила, я чувствовала себя уже не ночной взломщицей, а желанной гостьей. Главные люди поселка меня знают, можно расслабиться.

У меня была цель пожить обычной жизнью? Отлично! Буду изучать жизнь захолустного поместья, тоже неплохо.

Убедившись, что барон не собирается умирать и вообще чувствует себя сносно, я оставила его отдыхать, снабдила сладостями и куропатковым бульоном, а сама отправилась к лесничему. Он жил между поселком и поместьем и заведовал хозяйственными вопросами дома в данных обстоятельствах.

Мне надо было сообщить ему радостные новости и решить некоторые бытовые проблемы. А именно – найти ещё прислугу. Нельзя же нагружать одного Марселя готовкой, уборкой, конюшней и уходом за раненым. Он и так спал без задних ног после трудного дня и бессонной ночи.

Старик встретил меня с волнением и надеждой.

– Все в порядке, Фернандо, – я вспомнила его имя. – Барон очнулся, жара нет.

– Хвала святому Мирефу! – радостно выдохнул он. – пойду, поприветствую моего господина… Но почему же вы сообщаете об этом лично? Что-то случилось с вашим слугой? Неужто он тоже слег?

– Как раз об этом и хотела поговорить. Марсель занят. В доме нужны еще рабочие руки, сиделка, горничные. Ты знаешь всех в поселке. Посоветуй, кого можно нанять. Плачу за месяц.

Я вспомнила разговор о местном размере жалованья слуг. Ладно, потрачу аргентиль, не обеднею.

– О, конечно, конечно! Я знаю, горничная Адела и Клара, они раньше служили в доме и будут счастливы вернуться. Правда, у Клары ребенок. Наверное, поэтому она не нашла себе работы в городе…

– А ребенок очень маленький?

– Да нет, годков семь, смышленая девчушка!

– Тогда не страшно. Вот что, проводи меня в поселок, посмотрю на них, может и найму сразу.

– Ваша милость, если прикажете, я их позову, сами в поместье явятся!

– Я еще по окрестностям погулять хочу. И к священнику зайти надо.

Я решила использовать прогулку по максимуму. Про религию давно надо было разузнать, а сейчас подходящий случай, со священником ночью познакомилась.

– Тогда конечно! Только как же это вы, пешком, по пыли?

Я развела руками, а что такого?

– Лошадь седлать надо, – сказала я, и добавила мысленно: “а я не умею, а Марсель спит”.

– Если изволите подождать, я мигом в конюшню сбегаю и вашу лошадь оседлаю и приведу!

Я кивнула. Боже, сколько правил и условностей! Хорошо, что здесь только разоренный дворянчик, который по-простому с лесником дружит. Будь это искушенное светское общество, я бы давно спалилась на незнании этикета. Придется найти консультанта!

Фернандо зашел в пристройку у своей хижины и вывел лошадь, вскочил на нее без седла и скрылся за поворотом.

Это была лошадь барона, на которой я его видела во время ограбления. А я думала, ее тоже увели бандиты. Оказывается, он отдавал ее на постой леснику. Логично, не самому же за ней ухаживать.

Через несколько минут он вернулся с моим уже оседланным Неженкой, и мы поехали в поселок.

Трудовой день был в самом разгаре. Ремесленники работали в распахнутых воротах своих лавок. Звон молота кузнеца и бряканье молоточка сапожника, жужжание шлифовального камня, скрип телег и другие звуки наполняли воздух.

При виде нас люди прерывали работу, кланялись. Лесничий отвечал на приветствия, сообщал о том, что барон жив. Видно, слух о его состоянии вчера прошел мгновенно.

Мы подъехали к небольшому двухэтажному домику с аккуратным палисадником, окнами из неровных мозаичных стеклышек. Старик позвал и вышла молодая женщина в чепце и в широком домотканом платье из небеленой шерсти, бедном, но опрятном, а за ней девочка, похожая на нее и в таком же платьиице, только маленьком.

Было достаточно того, что женщина выглядела аккуратно и знала дом Каидо, где там лежат вещи и как за всем ухаживать. И я не видела помехи в том, чтоб по кухне бегала ее дочка, которая тоже там выросла. Я кивнула леснику в знак одобрения.

Мне не пришлось проводить собеседование, Фернандо взял на себя переговоры по найму. Точнее, просто объявил ей, что ее ждут снова работать в доме барона. Та радостно закивала, поклонилась и убежала в дом, собираться. То же самое повторилось и в следующем доме с другой горничной.

Потом я попросила старика провести меня к священнику. Он в это время дня находился в церкви.

Деревенская церковь по сравнению с монастырской казалась маленькой. Это было каменное овальное строение, скорее монументальное, чем изящное. Она возвышалась над домами поселка. Единое гулкое помещение со сводчатым потолком и узкими витражными окнами делилось на две части резными деревянными перегородками. В наружной части, как я поняла, проводились мессы, а в дальней от входа находилось что-то похожее на исповедальню.

Вдоль стен стояли скульптуры в арках, в центре находился алтарь. Несмотря на свет солнца сквозь витражные окна, горело несколько светильников. Над ними дымились благовония, источая тяжелый пряный аромат. В тишине слышалось только потрескивание масляных фитилей и шорох моего плаща по каменным плитам.

Священник выглянул из-за перегородки на звук шагов. Увидел меня, узнал и сразу сделал приглашающий жест идти к нему. Будто ждал. Я в недоумении прошла во внутреннее помещение.

Здесь царил полумрак. Священник сел на покрытую бархатом скамейку и указал мне на такую же напротив.

– Я уже знаю, что барон не умер и идет на поправку. И ты не отходила от него даже ровно в полночь. А это значит… Я готов тебя выслушать, дитя мое, – торжественно сказал он. Это прозвучало как-то слишком доверительно и… сочувственно. Я, честно говоря, собиралась расспрашивать, а тут получалось так, что я должна сказать нечто ожидаемое.

Но что?

Я сложила символ арки. Он кивнул и сложил арку в ответ. А дальше? Надо импровизировать.

– Я по деликатному вопросу, святой отец.

Опять кивок.

– Сегодня ночью вы проводили обряд… я что-то должна за него?

На лице священника отразилось недоумение.

– Господин барон щедр с церковью и может рассчитывать на любые обряды в любое время в течение всего года. Но, дитя мое, я ожидал услышать от тебя не это!

– Тогда насчет свадьбы.. – черт, что я несу, подумала я. – Нет, я пока не готова, но на будущее, хотелось бы уточнить…

– Значит ты пока не собираешься в иной мир, – перебил он меня.

Я застыла.

Иной мир?

Этот умный человек с проницательным взглядом все знал. Он знал, откуда я.

Но как?

Хотя то, как я палилась на каждом шагу, должно было навести на мысли. А возможно, люди религии в этом мире знали о вселенной гораздо больше, чем мы. Не зря же монастыри были и центрами науки.

Возможно, я не первая путешественница?

А может, меня “вели” от самого портала?

Я посмотрела на свои полусапожки, единственное, что сейчас на мне было иномирного.

Решила не отпираться, тем более угрожающим падре не выглядел, скорее участливым. Если он все знал, и меня по сих пор не сожгли как ведьму, значит, все в порядке, да ведь?

– Нет, я еще несколько месяцев проживу в этом мире.

– А потом? – священник сверлил меня напряженным взглядом.

Он беспокоился, чтоб я не осталась? Может, я нарушила какой-то баланс между мирами? Не зря же Федор твердил, не вмешиваться!

– Я ни на что не влияю, – заверила его я.

– Ты знаешь точную дату?

– Нет, но.. я считаю, сколько дней осталось, – пробормотала я. Как глупо! Пора уже озаботиться и узнать что-то про календарь, хотя бы этого княжества! – Это будет в конце осени.

– Ты готова?

– Абсолютно, можете не беспокоиться! Я не пропущу назначенный день!

Что-то я сказала, видимо, совсем не по канону. Священник озадаченно молчал. Потом сделал жест арки, пробормотал какую-то ритуальную фразу. На этом формальная часть закончилась и священник сказал просто:

– Никогда таких, как ты, не встречал.

“А много вы встречали иномирян?” – хотелось мне узнать. Вместо этого я переформулировала:

– А много здесь бывает таких, как я?

– И то правда, не очень много, – улыбнулся он. – Очень надеюсь, что ты зайдешь ко мне, перед тем, как… придет время. И мы поговорим.

– Постараюсь минимум за день, – честно пообещала я. – А пока я могу рассчитывать на ваше молчание?

– Конечно, дитя мое. Тайна исповеди.

Оказывается, это была исповедь. Ну ладно.

Священник поднялся, давая понять, что разговор окончен. Я тоже встала.

– Если хочешь, можешь помолиться здесь в одиночестве, – сказал он и вышел на свет во внешний зал.

Я задержалась, пусть думает, что я молюсь.

Сквозь резную перегородку большой зал хорошо просматривался. В нем собирались селяне. Наступило время мессы. Многие приносили с собой коврики. Молитвенные, догадалась я. Скамеек в церкви не было.

Священник встал у алтаря, люди подходили к нему по очереди, о чем-то негромко переговаривались и отходили занимать место в зале. Я увидела старика Фернандо и новую горничную с дочкой; они расположились для молитвы. Подумала, что сейчас уйти будет не правильно, эти мессы – важная часть дня. Придется досидеть до конца.

Я решила называть их мессами, понравилось слово. Надо будет узнать их название. И религия какими-то деталями походила на католичество, хотя в целом была другая. Как она хоть называется? Спросить священника? Он же все равно знает, что я из другого мира, не удивится, наверное.

Нет, нельзя спрашивать, решила я после размышления. Потом как-нибудь услышу в разговоре. И обо всех других подробностях веры тоже узнаю по косвенным признакам.

Люди собрались, и священник начал службу. Он что-то говорил нараспев, селяне повторяли, но из-за гулкого помещения не удавалось разобрать ни слова.

Хорошо, хоть служба длилась недолго, минут двадцать, и все стали передавать по кругу какую-то полоску ткани, складывать арку и выходить по одному на улицу.

Я тоже вышла и долго не могла сориентироваться. После полумрака и тяжелых благовоний, свежий воздух опьянял. Наконец ко мне подошел Фернандо с лошадьми и мы поехали обратно в поместье.

– Дядюшка Фернандо! Дядюшка Фернандо! – послышался сзади детский голосок. Нас догоняла дочка горничной. – А можно поехать с вами?

Девочка запрыгала у стремени лесника, напрашиваясь сесть верхом. Фернандо посмотрел на меня вопросительно. Горничная с узелком вещей подбежала и одернула дочь, сказав испуганно:

– Госпожа, она не побеспокоила вас? Клариса совершенно дикая, не умеет себя вести при знатных дамах!

Бедная, наверное, решила, что потеряет работу из-за дочери. Непосредственный и общительный ребенок мог вызвать раздражение.

Но тут мне пришла в голову отличная мысль. Вот, кого можно расспросить о религии, не вызывая подозрений.

– Мне не жалко, пусть едет. Зачем ребенку час плестись в гору пешком? Фернандо, возьмешь ее с собой?

Лесник согласно кивнул, подхватил девочку за протянутые ручки и усадил на лошадь перед собой. Та радостно помахала маме. Мы поехали в поместье.